Текст книги "Я изменю свою судьбу или месть – блюдо, которое подается холодным"

Глава 5

Утром все собрались внизу, в холле. Пили ароматный кофе и внимательно слушали Никитина.

– Понимаете, Смирнов создал гениальную комбинацию, финансовую пирамиду, денег, подлец собрал миллиарды, сейчас собирается перевести их на зарубежные счета, и рвануть за границу. Он ведь и Молчанова кинуть хочет, жадность совсем помутила ему разум. А я спрятал документы, которые являются доказательством его мошенничества. Вот они, возьмите их.

– Он протянул бумаги. – И ещё, я знаю, где он прячет деньги. У него на даче есть подвал, там сейф, шифр я правда не знаю, но это уже ваши проблемы. Вот адрес. Я вам советую, забрать деньги, а бумаги отдать Молчанову, после этого он долго не проживёт. А потом мы найдём подход и к Олегу Ивановичу, у меня к нему свой счёт.

Скиф бегло просмотрел бумаги, да, этого вполне хватит, чтобы утопить Смирнова. Каков мерзавец, но голова варит, про эти пирамиды он слышал, афера классная, плохо только то, что страдают обычные люди. А с другой стороны, если посмотреть, какого чёрта, ты туда попёрся, ведь это же ясно, что те сто процентов, которые тебе пообещали, кусок сыра в мышеловке. Сладкое слово – халява. Нет, чтобы подумать своей головой, да-а, в России ещё дураков лет на сто припасено.

– Ладно, сегодня мы попытаемся взять деньги, а вам настоятельно рекомендую не высовывать нос из дома. – Дима встал и пошёл к выходу, но на полдороги повернулся.

– А с твоей работой Настя придётся подождать, сначала разберёмся с нашими врагами. – И подмигнув ей, вышел.

В недавно отстроенном медицинском центре, в шикарном вестибюле, мыла полы женщина. На вид, совсем старуха, седые волосы, измождённое лицо и потухшие глаза говорили сами за себя. Она механически орудовала шваброй, и казалось, была занята своими мыслями, как вдруг до неё донёсся голос.

– Олег, зачем ты притащил меня сюда? Я абсолютно здорова.

– Ты будешь делать то, что я скажу, меня достало твоё пьянство, или ты лечишься, или я развожусь с тобой к чёртовой матери,– ответил сочный баритон.

При звуках этого голоса, женщина затряслась мелкой дрожью, и выронила швабру, которая упала со страшным грохотом. На звук, стоявшие возле регистратуры, мужчина и женщина повернули головы, и взору седой уборщицы предстало лицо, которое она забыла, загнала куда-то далеко, в тайники своей души, а сейчас оно выплыло оттуда. Мужчина равнодушно посмотрел на неё и отвернулся, он не узнал её, да и как было узнать – от красавицы Люды Шаховской, не осталось ничего. Усилием воли она сдержала свой первый порыв, дрожащими руками вытерла лужу на полу, и вышла. На улице она закурила сигарету и села на лавочку.

Десять долгих лет провела Люда в психушке. Залеченная сверх всякой меры психотропными препаратами, она превратилась в робота. Потеряв память, она послушно выполняла всё, что ей говорили, и жила в состоянии анабиоза много лет. Новая заведующая клиникой, Лариса Михайловна Дружинина, пришедшая после трагической гибели Кольцова, была женщиной оборотистой, имела деньги и открыла свой Медицинский центр помощи алкогольной и наркотической зависимости. Клиентуры было много, и центр процветал, а вместе с ним и Дружинина. Правда приходилось платить «крыше», но брали с неё, в пределах разумного и Дружининой грех было жаловаться.

Когда Люду выписали, она не знала куда идти, она забыла всё и думала, что у неё никого нет, тем более что за всё время, никто ни разу к ней не пришёл. Вера Ивановна начисто вычеркнула дочь из жизни, Бог заменил ей всё. Люда слёзно молила не выгонять её и Дружинина помогла. В подвальном помещении ей отвели комнату, медсестры и врачи собрали дома старые вещи и обставили ей комнату. Для жизни у неё было все, даже старенький телевизор. Дружинина оформила Люду санитаркой, так она и жила ещё десять лет. А теперь она работала в новом центре и специально для неё Лариса Михайловна приказала сделать пристройку. Новая «квартира» была гораздо комфортней, и Люда была волне довольна жизнью. Дружинина платила хорошую зарплату, но Люду деньги не интересовали, и она складывала их в ящик, который специально завела для этой цели.

Друзей, она не имела, её вполне устраивала тихая размеренная жизнь, которую она вела. Сейчас, глубоко затягиваясь сигаретой, она пыталась привести свои мысли в порядок. При звуках голоса Молчанова, в ней как будто, что-то сработало, упала завеса, скрывающая её прошлую жизнь, и воспоминания хлынули на женщину, стремительным потоком. Она обхватила голову руками и тихонько завыла, как раненый зверь. Так Люда просидела довольно долгое время, куря сигарету за сигаретой. Потом стремительно встала, она приняла решение. Зайдя в свою каморку, она осмотрела её так, как будто видела в первый раз, подошла к зеркалу, небольшому обломку, которым она практически не пользовалась и внимательно посмотрела на себя.

«Да-а, жизнь почти прошла, двадцать один год можно вычеркнуть из жизни», – подумала она. Но теперь она всё вспомнила и собиралась всё изменить. Шаховская собрала все свои деньги, пересчитала, решила, что пока ей хватит. Потом пошла к Дружининой. Та сидела заваленная бумагами.

– Что случилось, Люда? – удивилась она.

Насколько она знала Люду, должно было, случится, что-то из ряда вон выходящее, чтобы она явилась в кабинет главврача, посреди рабочего дня.

– Лариса, спасибо тебе за всё, но я хочу уволиться.

Дружинина удивлённо посмотрела на неё и отложила бумаги в сторону. За эти годы они, можно сказать, стали подругами, Лариса жалела девушку, которая попала в такую передрягу. Личная жизнь у Дружининой не складывалась, она частенько забегала в каморку к Люде попить чайку и пожаловаться на свою бабью долю. Про Люду она знала всё, но поскольку та ничего не помнила, то и она предпочитала молчать, зачем бередить человеку душу, ей в неведении живётся спокойней.

– Давай рассказывай, что случилось.

И Люда не выдержала, она уткнулась Ларисе в грудь и разревелась. Та гладила её по голове и что-то говорила, утешая. Когда женщина выплакалась, она посмотрела на Ларису.

– Я много раз слушала про твою жизнь, а теперь я расскажу тебе свою, я сегодня вспомнила всё.

Когда Люда закончила свой рассказ, Дружинина поёжилась, бедная девочка, досталось ей.

– И что ты намерена делать? Ты понимаешь, что тебе лучше не показываться Молчанову на глаза. Я знаю о нём, по бизнесу приходилось сталкиваться, совершенно беспринципный человек, такой проглотит и не поморщится. Мне кажется, тебе лучше забыть об этом.

– Забыть? Он искалечил всю мою жизнь, лишил меня всего, и я должна забыть? – горько усмехнулась Шаховская. – Ну, уж нет, я всё равно доберусь до него! Этот мерзавец ответит мне за всё!

– А жить, где ты будешь жить?

Люда пожала плечами:

– Не знаю, что-нибудь придумаю. Пойду в свою квартиру, мне хочется посмотреть в глаза матери, ведь после того, как она забрала дочку, она ни разу не навестила меня. А ведь моей Настеньке, сейчас двадцать лет, совсем взрослая. Если бы ты знала, как я хочу увидеть её, мою девочку, тогда и умирать не страшно.

– Прекрати говорить глупости, умирать она собралась, пусть умирают наши враги, а нам ещё рано. Ладно, давай сделаем так, если у тебя возникнут проблемы, ты придёшь сюда. И пожалуйста, не пори горячку, прежде чем сделать что-то хорошо подумай, а лучше посоветуйся со мной, одна голова – хорошо, а две – лучше. Договорились? Да, кстати, как у тебя с деньгами?

Дружинина открыла сейф, достала несколько пачек денег.

– Возьми, они тебе пригодятся, и не забывай меня, заходи или хотя бы звони.

Первым делом, Люда отправилась в салон красоты. Когда через несколько часов, она вышла оттуда, её было не узнать. Она сбросила лет пятнадцать, стрижка и покраска кардинально изменили ее. Потом она зашла в магазин одежды и, переодевшись прямо в примерочной кабинке, вышла совершенно другим человеком. Теперь она могла прийти к себе домой, увидев впереди небольшой сквер, Людмила присела на лавочку и закурила. Господи, неужели она сейчас увидит свою мать, дочь, как они встретят её? Нужна ли она им? Ведь за такой долгий срок ни одной весточки. А может мама умерла? А Настенька в детдоме? Нет, нет, не может быть.

Она докурила и, решившись, пошла. Решив не пользоваться общественным транспортом, до дома было недалеко, Люда шла и с изумлением смотрела по сторонам. Появилось множество различных магазинов, увеселительных заведений, улицы преобразились. А машины, различные японские марки, буквально заполонили улицы города. Женщина с горечью смотрела на эти новшества, сколько лет жизни она бессмысленно потеряла, и сейчас в сорок пять лет, придётся начинать всё сначала. А вообще-то ей нужно сказать спасибо Молчанову, если бы она не услышала этот голос, который открыл дверцу в её память, так и закончилась бы свою жизнь с ведром и шваброй.

Людмила шла по знакомым с детства местам, с которыми было столько связано и слезы текли у неё по лицу. Вот здесь, под тополем, они с Андреем первый раз поцеловались, она постояла, поглаживая тополь вся во власти воспоминаний. А вот и её родной двор, и лавочка возле подъезда, на которой всегда собираются местные кумушки, чтобы посудачить. Люда села на лавочку, ноги отказывали держать её, как же подняться на второй этаж и позвонить? Как? Она боялась, Боже, как она боялась! Тут открылась дверь подъезда и вышла женщина с мусорным ведром. Да ведь это соседка по площадке, тётя Рая, она дружила с Верой Ивановной. От волнения у Люды пересохло в горле, но она всё-таки окликнула её.

– Тётя Рая, здравствуйте!

Та остановилась, близоруко прищурилась:

– Чтой-то не узнаю тебя девонька, ты кто ж такая?

Она подошла вплотную.

– Да я это, дочь Веры Ивановны, Люда.

Бабулька вытаращила глаза и шлёпнулась на лавку:

– Людочка! О Господи, неужто ты? Живая? А мы-то думали…

Она обняла Люду и запричитала:

– Как же ты, ведь столько лет прошло…

– Тётя Рая, скажите, мама как? В порядке? А Настя?

– Какая Настя? Первый раз слышу. А матери твоей здесь нет, после того как ты исчезла, она вскоре тоже съехала, квартиру продала. Про тебя разные слухи ходили, но толком никто ничего не знал, одолевали её сильно расспросами, но Верка, как кремень была, ни слова о тебе, ни сказала.

– Где же она?

– Не видела я её уже много лет, поговаривают, она теперь высокое лицо. Знаешь, ты лучше у Зинки с первого этажа спроси, мне кажется, она знает.

Она, держась за поясницу, встала:

– Люд, а тебе жить-то есть где? Ты не стесняйся, если что, я теперь одна живу, мои все разъехались, приходи, на первое время приючу.

– Спасибо тётя Рая, если что я обязательно воспользуюсь вашим предложением.

Людмила встала и направилась к подъезду. Дверь ей открыла сухонькая старушка.

– Вы Зинаида…Алексеевна кажется, я не ошиблась?

– Не ошиблась, не ошиблась, проходи дочка, ты никак с домоуправления? Пошли на кухню.

Они прошли в тесную кухоньку, чистую и уютную. Зинаида Алексеевна посадила гостью, и сама пристроилась напротив:

– Ну, говори, зачем пришла, наверное, посмотреть, как меня сосед сверху затопил, окаянный.

– Да нет, я по другому вопросу. Мне нужно узнать, где находится сейчас Вера Ивановна Шаховская.

– А зачем тебе это, девонька? Для какой нужды она тебе понадобилась? Ты кто такая? А ну-ка, погоди…

Старушка надела очки и внимательно посмотрела на Людмилу.

– Никак Людка объявилась! Вот это да! Тебя милая слишком долго не было, поэтому ты и ничего не знаешь. Нет у тебя больше матери, а есть матушка Филарета. Она, можно сказать, возродила веру христианскую у нас в городе. Монастырь восстановила, много людям пользы принесла, очень ее уважают. Она теперь настоятельница Белореченского монастыря.

– Вы видите её?

– Да, каждое воскресенье я езжу туда помолиться. А что ты решила поехать к ней?

– Может она и уважаемая, святейшая особа, но в первую очередь она моя мать. И я увижу её. Спасибо, за информацию, – Люда встала. – Всего доброго.

Оказавшись во дворе, она задумалась. В монастырь, сейчас ехать уже поздно, он находится далеко, туда поехать лучше с утра. Надо же настоятельница, кто бы мог подумать? Хотя, последнее время она постоянно молилась, и всё, более приобщаясь к Богу, всё сильнее отдалялась от неё, от своей дочери. Но куда она подевала Настю, почему никто не слышал о ней? Завтра, она все выяснит. А сейчас не проведать ли ей свою подружку Галку? Интересно как сложилась у неё жизнь?

Людмила зашла в магазин, взяла хорошего коньяку и понемногу различных деликатесов. Лишь бы только Галка не поменяла место жительство.

Добравшись до нужного дома, она постояла, собираясь с духом и пошла. Галина открыла дверь сразу, с минуту вглядывалась в лицо Люды и с визгом повисла у неё на шее:

– Людочка! Неужели это ты? Проходи скорей.

В прихожей они долго целовались и обнимались, плакали и смеялись одновременно. Наконец, Галя первая пришла в себя:

– Господи, что же это мы всё в прихожей стоим, давай раздевайся, проходи.

Пройдя на кухню, женщины накрыли на стол, и наконец, сели.

– Ну что, подруга, давай выпьем за встречу! Сколько ж мы с тобой не виделись? Лет двадцать? – спросила Галина.

– Двадцать два почти, – вздохнула Люда. – А ты замужем Галь?

– Была, неудачно, детей нет. Живу одна уже пять лет, и чувствую себя отлично.

– Не скучно одной?

– Мне с собой, любимой, никогда не бывает скучно. Ладно, про меня потом поговорим, давай рассказывай всё о себе с самого начала, я ведь ничего не знаю о том, что с тобой случилось.

Подруги выпили, и Людмила приступила к рассказу. Галя слушала, широко открыв глаза, время от времени делая глоток из рюмки.

– Вот такие дела, Галочка. А сегодня ко мне вернулась память, и помог мне в этом сам Олег Иванович, собственной персоной. Представляешь, надо мной врачи, сколько бились и ничего, а тут, получилось. Я сначала голос его услышала, а потом увидела, и знаешь у меня как – будто выключатель щёлкнул в голове, и всё встало на свои места. Привёл лечиться свою жену от алкоголизма, морда сытая, холеная, ну да он всегда умел устраиваться. Не знаешь, как Надежда, дочь его живёт?

– Нет, я не видела её давно, вроде бы в третий раз замуж вышла, кто-то говорил из общих знакомых, не помню уже. Да чёрт с ней, ты мне скажи, что делать собираешься? Как жить дальше?

– Ой, Галя, сама не знаю, ведь совсем от жизни отстала. На хорошую работу с моей биографией не устроишься, кто возьмёт? Да я и не умею ничего, только полы мыть, – горько усмехнулась Люда.

– А по специальности? Ты ведь помнишь бухгалтерию?

– Помню, да что толку? Кто возьмёт шизофреничку?

– Да перестань ты, тут у любого крыша бы поехала. А насчёт работы мы что-нибудь придумаем. Я тут надумала коммерцией заняться, сейчас документы оформляю, если всё получится, будешь мне помогать.

– Как здорово! А чем ты собираешься заняться?

– Хочу салон красоты открыть, знаешь сейчас время такое, все лезут заниматься коммерцией, и я решила попробовать. Деньги возьму в банке, в кредит.

Они ещё выпили, поговорили и пошли спать.

– Люд, ты можешь пожить у меня, пока не встанешь на ноги. Я одна, ты мне не помешаешь, – сказала Галя, стеля постель подруге.

– Спасибо, – ответила Люда. – Мне действительно некуда идти.

Утром, подруги встретившись на кухне, обсудили план действий на сегодняшний день. Галя уходила по делам, связанным с получением документов, а Люда ехала в Белореченский монастырь, на поиски матери и дочки.

– Люда, ты лучше такси возьми, туда добираться неудобно, на двух автобусах и потом ещё пешком. Деньги есть? Если нет, то возьми вон там, в секретере, сколько нужно, и не стесняйся, всё отработаешь.

– Да у меня пока есть, но все равно спасибо.

Галя дала подруге запасную связку ключей, и они вышли. На улице они расцеловались и разошлись в разные стороны. Люда поймала такси и ехала, с любопытством рассматривая улицы. Шофёр такси, искоса поглядывая на женщину, заметил:

– Помолиться едете?

– Вроде того, – ответила Люда. – А что?

– Да нет, ничего просто любопытно. Сейчас прямо мода пошла, какая-то, все молиться бросились, спасу нет. Моя тёща, вообще в фанатизм впала, без молитвы за стол не садимся, с постами замучила, хоть разводись, ей богу!

Люда кивала в ответ, совершенно не слушая, она думала, обрадуется ей мать или нет, что скажет, ведь они столько лет не виделись. Она боялась этой встречи и ждала её. Наконец, они добрались. Водитель остановился у ворот и посмотрел на неё:

– Я могу подождать вас, если вы недолго.

– Да, я скорей всего недолго. Подождите, – дрожащим голосом ответила Люда.

– Извините, но я бы вам посоветовал надеть косынку, без головного убора, боюсь, вас не пустят.

– Ой, спасибо что напомнили, – она вытащила из сумочки платок и накинула его на голову.

На дрожащих ногах, женщина кое-как вылезла из машины. Сердце стучало как бешеное, и Люду бросало то в жар, то в холод. Остановившись у ворот, она в нерешительности замерла, как же войти? Где взять силы? Пока Люда раздумывала, к ней подошла дежурная монахиня, которая следила за воротами.

– Что вы хотели? В церковь пройти?

– Нет, нет! Я бы хотела увидеть матушку Филарету.

– Простите, но какое у вас дело? К матушке на приём нужно записываться заранее. Она немолода уже, и мы бережём её, стараемся не перегружать посещениями. Она ведь весь груз их проблем, принимает на себя. И помимо моральной поддержки, старается помочь материально, кому с работой поможет, кому с жильём.

Людмиле стало не по себе от этих слов, надо же мать Тереза! А свою дочь спокойно вычеркнула из жизни!

– Всё, что вы говорите очень интересно, но как же она умудряется помогать людям, она что богата?

– Что вы! Она ведь все свои сбережения пустила на восстановление монастыря, просто её очень уважают и ее просьбы считают богоугодным делом. Самые важные люди нашего города прислушиваются к ней и помогают. Она ведь святая, живёт только для людей, а о себе даже не думает, поэтому мы сами о ней заботимся.

– Понимаете, я не могу вам сказать, по какому я вопросу. Просто скажите, что Людмила хочет её увидеть по очень важному вопросу.

– Хорошо я попробую, а вы пройдите в келью для посещений и подождите там.

Монахиня проводила Люду в келью и ушла. Женщина присела, ноги не держали её, сейчас бы закурить, но здесь нельзя. Надо же маменька как развернулась, интересно, откуда она взяла деньги? Да, Вера Ивановна не страдала от разлуки с любимой дочерью, может тем, что она помогала людям, она хотела загладить свою вину перед ней? Кто знает?

Женщина встала и нервно зашагала по келье, три шага вперёд, три назад. Выйдет ли мама? Поймёт, что это она? Или нет? Может она уже похоронила её? Послышались торопливые шаги. Люда замерла, комкая в руках косынку, которую она сдёрнула с головы. Открылась дверь и вошла величественная женщина со строгим лицом, в которой Люда с трудом узнала свою мать. Вера Ивановна остановилась и пошатнулась:

– Господи, Люда, я уже не чаяла тебя увидеть, почему ты здесь? Тебя, что выпустили?

– Я вижу мама, ты мне не очень рада. Как же так? Святая матушка, которая всех любит и всем помогает, забыла, что у неё есть дочь?

Матушка как-то съёжилась и тихо ответила:

– Я не могла простить убийцу.

– Как же так? Ведь церковь учит прощать всех, которые раскаялись в содеянном преступлении.

– Ты хочешь сказать, что ты раскаялась?

– Мне не в чем раскаиваться, я не убивала.

– Я не верю, слишком много было улик против тебя.

– Я расскажу тебе сейчас всё, и ты уже решай сама, виновата я или нет.

Разговор длился несколько часов, но мать и дочь, казалось, забыли о времени. Когда Люда закончила, Вера Ивановна прошептала:

– Девочка моя, что же ты раньше не сказала, когда дело зашло так далеко, мы бы что-нибудь придумали.

– Я не хотела огорчать вас, думала, сама разберусь. Да что теперь говорить, после драки кулаками не машут, – сказала Люда. – Мама, почему ты ничего не говоришь о Насте? Где она?

– Уберечь я хотела её, да ничего не вышло. Она ещё красивей тебя выросла, боюсь, беда будет. Хотела я из неё монашку сделать, да куда там. В мир она рвалась и отпустила я её. – Вера Ивановна повесила голову. – Понимаешь, я боялась привязаться к ней, и она даже не знала, что я её бабушка. Господь совсем мне глаза застил, кроме него, ничего не хотела видеть. А Настенька очень талантлива, у неё прекрасный голос, она пела в церковном хоре.

– А где же она сейчас?

– Я даже не знаю, как выписали её с больницы, ушла сразу. Говорила, там познакомилась с девочкой, и будет пока жить у неё.

– Что за девочка?

– Не спросила я. Она обещала звонить, я ведь ей, когда она лежала в больнице, всё рассказала и записку твою отдала. Глаза у неё такие были, боюсь, как бы чего не натворила девица. Она ведь совсем несмышлёная, жизни не знает, запросто, куда-нибудь вляпается, надо найти её. Характер у неё упрямый и волевой, в отличие от тебя.

– А почему Настя в больнице лежала?

– Я это виновата, перегрузила её молениями всенощными, и ноги она повредила, – смущённо ответила матушка.

– То есть, как повредила? Поранила что-ли?

– На коленях ведь молилась, и колени распухли, кровь перестала циркулировать нормально. Но всё обошлось.

Людмила покачала головой, ну мама, со своей верой, чуть ребёнка не угробила.

– Ладно, я буду искать её.

– Люда, а где ты жить будешь? Квартиру я продала, я ведь тебе могу предложить только монастырь.

– Спасибо матушка, – Люда поклонилась. – Я уже двадцать два года пробыла в изоляции. Теперь я буду жить на полную катушку! И наслаждаться жизнью! Не волнуйся мама, я не пропаду. Ты бы лучше, деньгами мне помогла. Галина своё дело открывает, я хочу в долю к ней войти. Поверь, как только прибыль пойдёт, я всё верну тебе. Жить, я тоже буду пока у неё, пойми неудобно мне на шее у неё сидеть.

Вера Ивановна задумалась:

– Я ничего не обещаю, своих денег у меня нет, я и Насте-то дала совсем немного. Но я попробую что-нибудь сделать. Виновата я перед тобой, доченька, не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь. Жестоко я с тобой поступила.

– Ладно, мама, кто старое помянет, тому глаз вон. Будем жить дальше. Я, пожалуй, пойду, вот номер Галин, звони.

И Люда, попрощавшись, вышла. Вера Ивановна с болью в сердце, посмотрела ей вслед. Её Людочка, которую, она так любила, даже не обняла, не поцеловала её, совсем чужая. Она горько вздохнула, что поделаешь, теперь надо налаживать отношения, и постараться загладить свою вину. Ведь Люда, так настрадалась, но время лечит, отойдёт, она ведь всегда была доброй девочкой.

Люда шла, не видя перед собой дороги, вот и состоялась долгожданная встреча, и что она принесла, кроме боли и разочарования? Они разговаривали как чужие люди, подруга и та встретила её более эмоционально, а родная мать, как будто и не обрадовалась вовсе. «А что ты хотела?» – тут же одёрнула себя Люда. Двадцать с хвостиком лет, верить, что её дочь гулящая девка, да ещё и убийца, а теперь узнать, что она невиновна…

Это нужно переосмыслить. Она села в машину, таксист ждал её.

Скиф сидел в «Трёх семёрках», потягивал пиво и размышлял, до встречи с Кимом ещё было время. Он хотел предложить ему сделку, Ким должен согласиться. Вдвоём они сделают этих зажравшихся барыг. А вот и он, один, как договаривались. Ким подошёл, поздоровался и сев рядом сказал:

– Давай, что-нибудь закажем, жрать хочу, целый день мотался.

Они подозвали официанта, сделали заказ.

– Ну, Скиф, давай излагай тему.

– Я предлагаю, сегодня вечером навестить Смирнова, по моим агентурным сведениям, там нас ждёт жирный кусок. Мы экспроприируем этот кусок, далее подкидываем документы, которые у меня имеются, Молчанову и тот сам оторвёт голову своему дружку. Молчанову это очень не понравится, ведь половина денег, как он считает его. Поэтому после такого Смирнову недолго жить, и нам не придётся мараться. Хотя эту гниду, я бы и сам придушил с огромным удовольствием.

Ким, с аппетитом поедающий креветок, хмыкнул:

– Начало мне нравится, что дальше?

– А дальше, мы берём под свою крышу Молчанова, половина его ребят, готова перейти в мои ряды. Жадноват стал Молчанов, его служба безопасности недовольна и с радостью сменит хозяина.

– Всё это конечно хорошо, я вот только не пойму, зачем тебе я? Ты и один прекрасно бы справился.

– Я не жадный. Ну, так как, ты согласен?

– Кто бы интересно отказался от такого заманчивого предложения? Конечно, согласен. А что ты собираешься делать с Никитиным?

– Пусть пока поживёт у меня, я против него ничего не имею, он мужик толковый и может нам ещё пригодится. Скажи своим, чтобы его оставили в покое, у него сейчас проблем хватает, его оказывается Смирнов и Молчанов, решили убрать. Кстати Ким, а зачем ты послал своих людей за Никитиным?

– Да мне тоже маленькая птичка на хвостике принесла, что пощипать надо его. Ну, мы теперь в доле и это хорошо, война нам ни к чему, и так, сколько людей положили. Во сколько сбор?

– Давай в полночь, людей берём самых лучших, по десять человек, я думаю, хватит. И давай Ким, жить дружно, взаимное сотрудничество принесёт нам гораздо больше пользы, чем война.

– Я это уже понял, ну давай, до встречи.

Настя целый день провела с Никитиным, они много разговаривали, и он все больше нравился ей. Одного, она только не понимала, как такой тонкий понимающий человек, мог пойти на страшное преступление, втоптать в грязь, далеко не безразличного ему человека. Они позвонили Вике, успокоили её, сказав, что скоро все закончится и можно будет вернуться домой. Наступил вечер и вернулся Дима со встречи с Кимом. Он был весёлый и довольный.

– Дим, я не пойму, ты чего веселишься? – спросила Настя, – Ты что, совсем не боишься?

– Эх, Настя, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Чего бояться? Чему быть, того не миновать. А ты что, за меня волнуешься, что-ли? – с надеждой спросил Дима.

Настя покраснела:

– Конечно, волнуюсь, ты же мне друг.

– А, друг, понятно, – разочарованно протянул он. – А я-то болван, подумал другое.

Настя фыркнула и удалилась к себе в комнату. Там она попыталась, разобраться в своих чувствах, Дима ей нравился и только. В Настином представлении любовь была чем-то феерическим, головокружительным, совсем не похожим, на то, что она испытывала по отношению к Диме. Но, тем не менее, ей было приятно осознавать, что она нравится ему. Женским чутьём, она сразу это поняла, стоило посмотреть ему в глаза. Но, нет, она будет ждать своего принца, героя своего романа, а пока она будет познавать мир и учиться жизни.

Скиф с Кимом со своими бойцами, мчались по ночному городу.

– Подъезжаем, остановиться здесь, – приказал Дима, – Подождём, я двоих ребят послал ещё засветло, чтобы проверили обстановку. Он достал рацию, что-то тихо сказал и отключился. Через несколько минут чёрная тень возникла возле машины:

– Все тихо, собак нет, хозяин в доме, кроме него видели ещё пятерых.

– Не засветились?

– Нет, – покачал головой тот. – Мы наблюдали из лесочка в бинокль, там такое хорошее место, видно все как на ладони.

– Ладно, будьте поблизости, но на рожон не лезьте.

Они проехали дальше и, оставив машины, назад пошли пешком. Возле дома разделились, закинув «кошку», Скиф и ещё пять человек, быстро перемахнули через забор. Остальные преодолевали препятствие в другом месте. Перебравшись, прислушались, было тихо. Тогда Скиф приказал всем расположиться по периметру дома, а сам, нажав кнопку звонка, спрятался за дерево. Тишина, создавалось впечатление, что в доме никого нет, но Дима знал, что это обманчивая тишина. Тихо подполз Ким:

– Скиф, ты чего медлишь, давай гранатами их на хрен закидаем.

– Нельзя, в суматохе, Смирнов может пострадать, а мне он нужен живой, да и если деньги спрятаны, мы без него хрен их найдём. Людей тоже бессмысленно убивать не хочется, надо дать им шанс. Погоди, я кое-что придумал.

Скиф перелез обратно через забор, он вспомнил, что видел на двери устройство домофона. Нажал кнопку:

– Смирнов, если ты откроешь по-хорошему, я гарантирую тебе жизнь. А теперь, я хочу обратиться к охране. Ребята, не рискуйте жизнью из-за этой гниды, выходите, вас никто не тронет, это вам говорю я, Скиф, вы знаете, что моему слову можно верить. Даю на размышление пять минут, если вы не сдаётесь, закидаем дом гранатами, время пошло.

Дима опять перебрался через забор и стал ждать. К нему подошёл Ким:

– Телефонный провод обрезали, но я на всякий случай, сегодня предупредил своего человека из милиции: если поступит вызов с этого адреса, чтобы они не торопились ехать.

– Да они и так приезжают всегда после шапочного разбора, да и правильно, кому охота жизнью рисковать за гроши, которые им платят, – фыркнул Скиф. – Ну, что время вышло, приступаем к штурму.

Но в этот момент входная дверь открылась, и оттуда вылетел полураздетый хозяин, следом матерясь, выскочил охранник в камуфляжной форме, который, по всей видимости, и придал Смирнову ускорение. Вскоре все вышли, их набралось семь человек, старший подошёл к Скифу:

– Забирай его к чёртовой матери, мы сами уже собрались менять место работы, платит копейки и пахать заставляет сутками. Только не убивайте его.

– Никто его убивать не собирается, по крайне мере пока. Но у него и без нас слишком много врагов, и я не уверен, что он долго проживёт.

– Скиф, правда, что ты людей набираешь? Мы согласны работать на тебя, если ты возьмёшь, ребята у меня все войну прошли, не боятся ни бога, ни чёрта.

– А от чего ж не взять? Люди мне нужны, завтра в десять во дворце спорта, посмотрим, на что вы годитесь. А теперь, ребятки расходитесь, нам предстоит долгая беседа с хозяином. В доме есть ещё кто-нибудь?

– Шалава его только, больше никого. Мы тогда пошли, до завтра Скиф.

Охранники, молча, разошлись. А Дима с Кимом, отдав распоряжение бойцам следить за домом и прилегающей территорией, на предмет появления нежданных гостей, взяв бережно Смирнова за шкирку, вошли в дом. Двое ребят быстро осмотрели дом, обнаружили только малолетнюю девицу, размалёванную как индеец из племени Апачи, вышедший на тропу войны. Девица ревела, размазывая слезы по лицу, вследствие чего оно превратилось во что-то сине-чёрно-красное и понять, как выглядит девчонка, было невозможно.

– Иди, умойся, красавица, – буркнул Дима. – Тебе бы в куклы ещё играть, а ты к старикам в постель лезешь.

– Да не лезла я, мамка заставила, он ей деньги пообещал, много, – всхлипывала девчонка. – Она меня уже не первый раз продаёт.

– Сколько же тебе лет?

– Четырнадцать.

– О, господи поубивал бы таких матерей. Ладно, иди, приведи себя в порядок и посиди в соседней комнате, телик посмотри что-ли. Я потом с тобой разберусь.

Девчушка ушла. Дима открыл бар, налил себе и Киму коньяку и повернулся к Смирнову который, дрожа, сидел в кресле.

– Что трясёшься, суслик? Страшно? Убил бы я тебя мразь, если бы не пообещал тебе жизнь оставить. Что ж ты малолеток развращаешь? Тебе что, шлюх мало?