Текст книги "Никита Хрущев"

Глава 13
Хрущев и Лысенко

Мы уже упоминали о том, что в послевоенный период, когда Хрущев был лидером на Украине, его отношения с Т. Д. Лысенко, Президентом сельскохозяйственной академии и ближайшим советником Сталина по сельскому хозяйству, были не слишком хорошими. Хрущев сумел отменить на Украине ряд рекомендаций, которые поддерживал Лысенко. В 1954 году отношения между ними еще больше обострились, после того как Хрущев узнал, что ставленник Маленкова В. С. Дмитриев, в 1953 году смещенный Хрущевым с поста начальника сельскохозяйственного отдела Госплана, стал ближайшим помощником Лысенко и занимался под его руководством псевдонаучными изысканиями о скачкообразном превращении одних видов в другие. Хрущев высмеял его исследования, назвав их вздорными, чтобы дискредитировать Дмитриева, но это послужило поводом для открытой критики в печати не только его, но и Лысенко. После публикаций такого характера в «Правде» и «Коммунисте»[44]44
  Правда. 1954. 26 марта. Статья проф. С. С. Станкова; Коммунист. 1954. № 5. Редакционная статья «Наука и жизнь».


[Закрыть], Министерство высшего образования СССР лишило Дмитриева недавно присужденной ученой степени доктора биологических наук. Это решение, также опубликованное в печати, стало началом еще более широкой, чем раньше, критики Лысенко в научной прессе. Его открыто обвиняли не только в теоретических ошибках, но и во многих неверных рекомендациях в области сельского хозяйства, в торможении исследований по гибридизации кукурузы, в неудачах по выращиванию озимой пшеницы в Сибири и во многом другом. В результате в 1956 году Лысенко потерял свой пост Президента сельскохозяйственной академии, и его влияние сильно сократилось.

Однако у него было много друзей в аппарате ЦК КПСС и в Совете министров СССР. Кроме того, в этот период в окружении Хрущева выдвинулись два деятеля – А. И. Кириченко и Н. В. Подгорный, оба друзья Лысенко (Подгорный был его односельчанином и гордился этим. Лысенко был «великим» ученым, когда Подгорного еще никто не знал). Лысенко сумел также добиться расположения ближайшего помощника Хрущева по сельскому хозяйству А. С. Шевченко, сделав его академиком Всесоюзной сельскохозяйственной академии. Используя эти и многие другие связи, Лысенко стал активно добиваться улучшения отношений с Хрущевым и пропагандировать в печати все его предложения. Особенно понравилось Хрущеву то, что Лысенко быстро взялся за выполнение его программы развития животноводства и пообещал в короткий срок повысить жирность молока у коров по всему Советскому Союзу. Понравилось ему и утверждение Лысенко, что можно получать высокие урожаи, используя небольшое количество удобрений, если особым образом смешивать их с навозным перегноем. Лысенко сумел в 1957 году войти в узкий круг личных советников Хрущева и сопровождал его во многих поездках по СССР. Не имея сельскохозяйственного образования и будучи не в состоянии разобраться в теоретических идеях Лысенко в области наследственности, Хрущев быстро попал под его сильное влияние и с 1957 года в различных выступлениях и докладах всегда поддерживал Лысенко в дискуссиях с его научными противниками. В 1961 году Лысенко был восстановлен на посту Президента сельскохозяйственной академии. М. А. Ольшанский, его ближайший сотрудник и друг, получил пост министра сельского хозяйства СССР (за десять лет Хрущев сменил министров сельского хозяйства пять раз).

В 1961–1962 годах теоретические воззрения и практические рекомендации Лысенко были уже дискредитированы в среде ученых и во многих сельскохозяйственных учреждениях, и поэтому вмешательство Хрущева в дискуссионные вопросы биологии наносило ущерб лишь его собственному престижу. Помощники Хрущева по сельскому хозяйству, готовившие тексты его докладов, почти всегда включали в них восхваления Лысенко и его мероприятий, а также критику его научных противников. Иногда она носила очень грубый характер. Но поскольку многие другие руководители ЦК КПСС, Академии наук и Министерства высшего образования СССР уже не разделяли примитивные идеи Лысенко, то даже резкие нападки Хрущева на ученых не приводили к их увольнению или смещению. В 1959 году он, однако, лично распорядился снять Н. П. Дубинина с поста директора института генетики в Сибирском отделении Академии наук и понизить его до члена-корреспондента Академии наук СССР. Дубинин был старым противником Лысенко, и некоторое облегчение положения генетики после 1953 года позволило ему создать институт генетики в Новосибирском академгородке, причем с самого начала новый институт добился заметных успехов в применении генетических методов для селекции ценных сортов (создание триплоидной сахарной свеклы с повышенным процентом сахара, использование радиационных мутантов и другие работы). Поэтому Лысенко всячески стремился как-то скомпрометировать Дубинина и удалить его от руководства институтом в Сибири.

Осенью 1959 году Хрущев посетил Америку с продолжительным визитом, а сразу после этого полетел в Китай на празднование десятой годовщины со дня основания Китайской Народной Республики. Мао Цзэдун был против поездки Хрущева в Америку, так как именно в этот период отношения Китая с США были напряженными, шла продолжительная «война артиллерий» между КНР и армией Чан Кай-Ши, контролировавшей прибрежные островки. Китайская пресса игнорировала поездку Хрущева по Америке, и ему готовили в Пекине холодный прием. По традиции лидеры социалистических и коммунистических партий при встрече обнимают и целуют друг друга, но Мао Цзэдун в аэропорту даже не протянул Хрущеву руки. Переговоры с китайскими лидерами также были напряженными, и Хрущев прервал свой визит раньше намеченного срока. Он вылетел из Пекина еще до окончания многодневных торжеств и возвращался домой в крайне плохом расположении духа. В Новосибирске, чтобы поднять себе настроение, он решил посетить строившийся по его же идее Академгородок. Узнав, однако, что директором Института генетики в этом научном центре является Дубинин – «морганист-менделист» и противник Лысенко, – Хрущев распорядился немедленно снять его с должности.

Но в этом же октябре был удален из Президиума ЦК и главный защитник Лысенко в высшем руководстве – А. И. Кириченко. Кириченко был к началу 1959 года вторым лицом в руководстве ЦК КПСС: во время заграничных поездок Хрущева практически возглавлял Президиум ЦК и исполнял обязанности лидера государства. В 1959 году на целине созревал хороший урожай, и Хрущев уезжал в США в полной уверенности, что в стране будет рекордный сбор зерна. Но начало осени выдалось очень дождливое, рано наступили холода, и уборка урожая была очень трудной. Зерносушилок не было, крытых зернохранилищ не хватало, как и элеваторов. Мокрую пшеницу трудно было убирать, она нагревалась и прорастала в открытых хранилищах. Урожай пропадал. Эту катастрофу Хрущев застал, вернувшись из Китая. Кириченко объявили виновником неподготовленности к быстрой уборке урожая на целине и немедленно сместили с должности. Его отправили куда-то в провинцию не то директором совхоза, не то секретарем райкома партии.

В апреле 1963 года Хрущев лично вмешался в решение Комитета по Ленинским премиям, заставив отменить негативное решение, отвергавшее кандидатуры двух сотрудников Лысенко В. Н. Ремесло и А. С. Мусийко. В результате Комитет по Ленинским премиям голосовал вторично, и этим двум лысенковцам была присуждена премия.

Особенно долго Хрущев расхваливал Лысенко на февральском пленуме ЦК КПСС по сельскому хозяйству в 1964 году, настойчиво рекомендуя к внедрению те приемы, которые в этот период разрабатывал Лысенко. В июне 1964 года Хрущев был почти готов реорганизовать Академию наук СССР, после того как в нее не выбрали (в основном из-за выступлений академиков В. А. Энгельгардта и А. Д. Сахарова) ближайшего сотрудника Лысенко Н. И. Нуждина, хотя именно Хрущев распорядился выделить несколько дополнительных вакансий для рекомендованных Лысенко ученых.

В конце лета 1964 года в ЦК КПСС стали готовить ряд мероприятий, которые грозили советской биологии и генетике повторением печальных событий 1948 года, когда Лысенко и его сторонникам удалось устроить полный разгром классических направлений биологии. В условиях 1964 года это представляло не меньшую опасность для развития науки, чем в 1948 году. Хотя положение в агрономической науке и в биологии улучшилось, но все же последствия 1948 года отнюдь не были ликвидированы и еще чувствовались во всей системе научных и агрономических учреждений. Преподавание генетики в университетах и в сельскохозяйственных учебных заведениях до сих пор не изменилось, и студентов учили «мичуринской» биологии. Арсенал методов селекции был очень небольшим, и советские селекционеры не знали многих приемов, давно использовавшихся за границей. Не развивались статистические математические методы оценки результатов агрономических опытов, что облегчало обман и фальсификации.

Сейчас трудно предвидеть, к чему все это могло бы привести, если бы в октябре 1964 года не наступили резкие перемены в руководстве страной.

Глава 14
Новые реформы Хрущева, которые привели страну к экономическому и политическому кризису

После удаления Булганина с политической арены в 1958 году Хрущев, как это сделал и Сталин в 1940 году, принял на себя и обязанности Председателя Совета министров СССР. Фактически он стал диктатором, имевшим всю полноту власти, но не благодаря мощному аппарату террора под собственным контролем, а путем назначения на ключевые посты в партийном аппарате, в Совете министров и в армии тех людей, которым он лично доверял и которых знал либо с довоенного времени по Московскому обкому или Украине, либо в период войны и послевоенных лет. Генеральный прокурор, Председатель КГБ, министр обороны, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, большинство секретарей ЦК КПСС и множество секретарей обкомов – все это были выдвинутые когда-то Хрущевым люди. Это была его личная «партия» в руководстве страной, и он мог быть абсолютно уверен в их поддержке и лояльности. В этих условиях Хрущев проводил множество новых, часто неожиданных реформ, не встречая никакого серьезного сопротивления.

Сталин совершал много ошибок, просчетов и преступлений, нисколько не опасаясь утратить власть, ведь созданный им «культ личности» делал практически невозможными какие-либо заговоры, которых он, тем не менее, боялся. Вокруг Хрущева к 1959–1960 годам также возник небольшой «культ личности» и он мог позволить себе ошибки, просчеты и даже преступления, не опасаясь за собственную власть. Именно в этот период Хрущев неожиданно отозвал всех советских специалистов и экспертов из Китая, где они работали по договорам о техническом сотрудничестве. Это решение вызвало нарушения в экономике Китая и сделало необратимой ссору с китайскими лидерами. Оно привело к потрясениям и в экономике других стран, например, Чехословакии, так как Китаю сразу пришлось был отменить ряд больших заказов в чехословацкой промышленности. Но эта ссора, которой вполне можно было избежать при более сдержанной политике, ставилась в заслугу Хрущеву. Он стучал ботинком по столу в Организации Объединенных наций, но и это описывали в газете «Известия» почти как подвиг. Он несправедливо обвинил Генерального Секретаря ООН Дага Хаммершельда (Dag Hammarskjöld) в поддержке заговора против Патриса Лумумбы – просоветского лидера Конго. Когда Лумумба погиб, Хрущев объявил, что СССР отказывается признавать Хаммершельда Генеральным Секретарем ООН и вести с ним какие-либо дела. Этот шаг был нарушением Устава ООН, да и СССР поддержал кандидатуру Хаммершельда на выборах. Только его неожиданная трагическая гибель в авиационной катастрофе в Конго предотвратила возникший в связи с заявлением Хрущева кризис в руководстве ООН. Но и это решение в СССР считалось правильным.

Хрущев провел новый резкий поворот в сторону дальнейшей десталинизации на XXII Съезде КПСС в 1961 году, обнародовав множество потрясающих документов о преступлениях Сталина и его ближайших соратников, включая Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова, которых он пощадил на ХХ Съезде в 1956 году. После этого забальзамированное тело Сталина вынесли из Мавзолея, были сняты все изображения, разрушены все памятники Сталину – десятки тысяч больших и малых монументов. И эту инициативу поддержала и страна, и партия. Дважды Хрущев провоцировал Берлинский кризис, во второй раз закончившийся строительством Берлинской стены, – но и это не подорвало его престижа. Он смог получить полное одобрение даже за «Карибский кризис», быстро капитулировав перед требованием Дж. Кеннеди о вывозе ракет с Кубы.

Не только в международных делах, но и внутри страны Хрущев имел практически полную свободу и для разумных и для ошибочных и нелепых мероприятий. Ему помогало то, что люди по инерции все еще боялись, и это придавало распоряжениям Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР ореол непогрешимости. Кроме того, постоянные перемещения ответственных работников мешали им сформировать какие-либо оппозиционные течения, а быстрота, с которой Хрущев проводил реорганизации, не давала возможности продумать все до конца и решить, будет ли это плохо или хорошо, или может быть поведет к катастрофе. К тому же, почти любому проекту, который выдвигал лидер партии, была обеспечена на «всенародном обсуждении» широкая поддержка. Даже периодические пленумы ЦК, принимавшие важные решения, Хрущев превратил в огромные собрания в Кремлевском Дворце съездов. На пленум приглашались тысячи людей, и это не облегчало, а затрудняло деловую дискуссию, не давало возможности кому-либо выступить с обоснованной критикой того или иного проекта реорганизаций. Постепенно все поступки Хрущева как внутри страны, так и за границей получили необычайную рекламу, публиковались миллионными тиражами собрания его речей и выступлений, отчеты о его зарубежных поездках, тома с его выступлениями по внешнеполитическим вопросам, по проблемам образования, строительства и т. д.

После смещения Хрущева в октябре 1964 года в закрытом порядке ему вменялись в вину десятки ошибочных общегосударственных реформ и мероприятий и множество просчетов внешнеполитического характера, однако открытого обсуждения и осуждения этих ошибок не было, так как весь состав ЦК КПСС голосовал за реформы. При Хрущеве не существовало коллективного руководства, зато существовала коллективная ответственность. И не эти хорошо известные экономические и хозяйственные ошибки привели к падению Хрущева в результате постепенно окрепшей решимости его же недавних друзей и сместить своего лидера, а две партийные реформы, сначала поддержанные ЦК КПСС, но потом, при реализации, оказавшиеся несовместимыми с главными принципами однопартийной системы. Они-то и лишили Хрущева поддержки большинства не только в Президиуме ЦК КПСС, но и в общем составе пленума ЦК КПСС, состоявшего в основном из секретарей обкомов.

Используя устрашающую картину произвола властей в период «культа личности», объясняя это (и вполне правильно) нарушением принципов реальной демократии внутри партии, Хрущев сумел изменить Устав партии, а не только партийную программу на XXII Съезде КПСС. По новому уставу при выборах руководящих органов партии, райкомов, обкомов и даже ЦК КПСС полагалось обязательно менять одну треть членов на новых работников. Это же относилось, по существу, и к Президиуму ЦК КПСС, хотя не распространялось на Первого секретаря и некоторых «опытных и заслуженных» работников. Данный параграф устава вносил элементы демократизации в партийную структуру, лишая партийные должности профессионального, часто пожизненного статуса. Для секретарей обкомов (первых, вторых, третьих), для секретарей и членов ЦК КПСС и ЦК КП других республик новый, поспешно принятый на съезде устав означал нестабильность их партийных должностей, периодическую оценку того, как они работают, не пора ли их заменять новыми сотрудниками. Партийный лидер по самой природе и духу любой партии, является ли он лидером страны, области, города, района или большого завода, хочет оставаться лидером постоянно и уж если двигаться по служебной лестнице, то только вверх. В любой организации, в которой больше 500 членов, могут быть так называемые «освобожденные», то есть получающие партийный оклад секретарь или парторг. Благодаря этому только партийный секретарь, например, научного института, мог считать эту работу общественной нагрузкой, не приносившей ему дохода, но отнимавшей много времени в ущерб основной работе, например в должности заведующего лабораторией или старшего научного сотрудника. Секретари партийных организаций такого масштаба обычно и не стремятся к постоянству, а иногда даже рады уступить свое место другому на следующий срок. Но уже секретарь райкома – это высокооплачиваемая самостоятельная должность, и перспектива оставить ее через один или два выборных срока (то есть через два или четыре года) секретарю райкома не может понравиться. Тем более вряд ли это придется по душе секретарям обкомов или постоянным членам ЦК. Всем им, конечно, могли найти работу в соответствующих органах советской власти или даже в министерствах, но на новых должностях нужны были специальные профессиональные знания, которые многие уже давно утратили. Новый устав лишал партийных лидеров, составлявших большинство ЦК КПСС, необходимого им чувства прочности и устойчивости их положения на занимаемых ими высоких постах. Хрущеву он помогал тасовать партийные кадры, смещать тех, кто ему не нравился и держать других в полном подчинении. Поэтому неизбежно между ним и служившим ему ранее опорой пленумом ЦК, особенно секретарями обкомов, возникли скрытые противоречия и напряжение. Их требовалось как-то разрешить в период между XXII и XXIII Съездами, то есть между 1961 и 1965 годом, прежде чем на XXIII Съезде встанет вопрос о смене ¹/₃ состава ЦК КПСС.

Вторая партийная реформа, сыгравшая, пожалуй, наиболее важную роль в смещении Хрущева, заключалась в разделении всех областных партийных организаций на промышленные и сельскохозяйственные. Эту реформу приняли на расширенном пленуме ЦК в ноябре 1962 года по инициативе Хрущева, хотя, по существу, только съезд партии был полномочен проводить столь кардинальную реорганизацию партийного аппарата. Это была, в известной степени, попытка Хрущева вывести страну из тупика, в который ее завели система совнархозов и децентрализация руководства, а также практически полная деградация превращенных в большие совхозы министерств сельского хозяйства СССР, РСФСР и других союзных и автономных республик. Анархизация и упадок как сельскохозяйственного, так и промышленного производства заставили Хрущева искать выход не в разумном отступлении к более или менее проверенной централизованной системе, а в перестройке всей партийной системы. По его плану, партийные организации в областях должны были не заниматься «общим» руководством, а управлять отраслями производства. Раньше обком (вместе с исполкомом) был хозяином области, а первый секретарь обкома – практически диктатором в ней. Вторые секретари обкомов отвечали за сельское хозяйство.

Но теперь, осенью 1962 года, по инициативе Хрущева все обкомы партии в срочном порядке были разделены на независимые друг от друга промышленные и сельскохозяйственные обкомы, а облисполкомы, соответственно, на промышленные и сельскохозяйственные облисполкомы. Вместо территориального был введен производственный принцип руководства. Как изменилось руководство промышленностью, сказать трудно, но руководство сельским хозяйством после этого только ухудшилось, так как сельскохозяйственные обкомы и облисполкомы обладали меньшими финансовыми и организационными возможностями, и резко сократилась необходимая помощь города деревне. Стало, например, очень трудно привлекать рабочих и служащих города на сезонные сельскохозяйственные работы. Промышленный обком и облисполком уже не были заинтересованы в отправке сотен тысяч рабочих и служащих на сенокосы, уборку урожая, картофеля и других овощей, а без этой ставшей уже традицией помощи сельскохозяйственные работы затягивались на большие сроки, и большая часть урожая, выросшего на полях, просто пропадала. В газетах публиковались статьи о необходимости повышения производительности труда колхозников, о том, что в деревне достаточно рабочей силы (по сравнению с США и Европой в сельских районах СССР действительно живет намного большая часть населения страны), но это не меняло положения – уменьшившаяся помощь города деревне не могла быть компенсирована «повышением производительности труда колхозников». Для этого был резко усилен нажим на колхозников, посыпались многочисленные запреты и ограничения, особенно на использование приусадебных участков и личного скота. Но и это не помогало.

Одновременно с разделением обкомов на промышленные и сельскохозяйственные было полностью изменено и складывавшееся десятилетиями районное звено управления сельским хозяйством. Районы, как части области, были укрупнены, прежние районы партии и райисполкомы – ликвидированы. Для руководства сельским хозяйством создавались территориальные колхозно-совхозные производственные управления, партийные комитеты которых взяли на себя функции прежних сельских райкомов партии. В укрупненных районах были созданы и районные советы, но их исполкомы имели ограниченные функции и не отвечали за производство.

О характере укрупнения можно судить по следующим цифрам. До этого в РСФСР на каждый район в среднем приходилось 37 000 человек населения и 12 колхозов. После 1963 года – по 68 000 человек населения и 24 колхоза. На Украине в среднем на новый район приходилось 100 000 жителей, вместо 49 000 в старых районах[45]45
  Коммунист. 1965. № 1. С. 121–122.


[Закрыть]. При плохой дорожной сети и слаборазвитых средствах связи создание сразу по всей стране новых районных центров нарушило все коммуникации между новыми районными центрами и колхозами. Часто до нового районного центра не могли добраться и рядовые жители (например, за справкой), и руководители колхозов и совхозов.

В связи с этой реформой в центральном аппарате республик и СССР тоже произошло разделение функций. Были созданы Бюро ЦК по промышленности и Бюро ЦК по сельскому хозяйству. Хотя оба на уровне ЦК КПСС возглавлял Хрущев, практически вся партия была разделена на две самостоятельные фракции. Возникла как бы двухпартийная система, пока в единстве и с общей программой, но в перспективе со всеми проблемами подобной системы.

Первые секретари обкомов, ранее имевшие полноту власти в области, теперь ее утратили. Во многих случаях стало неясно, кто же главный в области – промышленный или сельскохозяйственный секретарь, ведь они были независимы и отчитывались непосредственно перед ЦК, один перед Бюро по промышленности, другой перед Бюро по сельскому хозяйству. Возникло много противоречий, и прежде всего встал вопрос о том, кто же в области главный секретарь? Оба равны по статусу, но кто-то все же должен быть главным. Ведь в члены ЦК раньше выбирали одного Первого секретаря. Теперь этот секретарь в одних областях был промышленным, в других сельскохозяйственным, особенно если он имел, к примеру, было сельскохозяйственное образование. Этот секретарь, будучи и членом пленума ЦК КПСС, считал себя главным, но его независимый партнер мог этого не признавать. По традиции секретарь обкома избирается и депутатом в Верховный Совет СССР или РСФСР, как и председатель исполкома. Но теперь на область оставалось всего четыре возможных претендента, а по конституции в избирательном округе не больше 300 тысяч человек, далеко не все области могут избрать четырех депутатов (тем более, что нужно избрать и пятого – передового рабочего или колхозника). Между секретарями обкомов и председателями исполкомов возникало соперничество. Это еще не демократия, когда население выбирает – кто лучше, но это все же ее зародыш – соперничество, которого раньше не было. Потеря секретарями обкомов территориальной власти была равноценна утрате королем королевства. Король стал как бы управлять замками и дворцами, служащими королевских служб, но не всем королевством, а лишь частью, один король делал это по городам, другой – по деревням. Секретарь обкома перестал быть королем области – он только промышленный или сельскохозяйственный босс. А кто скажет свое мнение прокурору или судье? Кто даст распоряжение начальнику милиции? Кто будет собирать идеологическое совещание области? Кому руководить здравоохранением и просвещением? Не разделилась ли партия рабочих и крестьян на две партии – на партию рабочих и на партию крестьян? Ведь даже и областные газеты пришлось делить на городские и сельские.

Руководство и промышленностью, и сельским хозяйством не улучшилось, но секретари обкомов вскоре после этой реформы были против Хрущева, как и члены Президиума ЦК КПСС. Наличие двух Бюро ЦК – по сельскому хозяйству и по промышленности – ослабило их власть. Вся эта реформа не могла дожить до следующего съезда КПСС, то есть до 1965 года. Разделение партии нужно было обязательно ликвидировать и восстановить единую власть единых обкомов. В противном случае был возможен ее раскол и борьба между двумя фракциями за фонды, за места в Верховных Советах, за членство в ЦК КПСС, за бюджетные ассигнования, за все прочие условия существования. Начались бы взаимные обвинения, разделение милиции и КГБ.

Возможно, создание в перспективе двухпартийной системы было бы весьма полезным для страны направлением развития, но КПСС еще не была к этому готова. Возникшее в областях двоевластие можно было ликвидировать только вместе с властью Хрущева. В начале 1963 года было еще неясно, когда это произойдет: через год, два или три, но во всяком случае очередной съезд партии, который планировалось провести либо в конце 1964 года, либо в 1965 году, неизбежно должен был решить судьбу Хрущева и вернуть партию к привычным принципам территориального обкомовского и райкомовского единовластия. Короли хотели получить назад свои королевства, даже ценой потери верховного вождя. Его могли спасти лишь какие-то грандиозные успехи страны. В 1963 году Хрущев праздновал юбилей – десять лет на посту Первого секретаря и пять лет руководства Советом министров. В этом году Хрущева усиленно восхваляли повсюду: в прессе, в речах, в кинофильмах. Издавали многотомные собрания его трудов, увеличился тираж портретов Хрущева, кинохроника усиленно рекламировала его деятельность, и все говорило о том, что этот юбилей будет триумфальным. К большому сожалению для Хрущева, именно в сельском хозяйстве, которое он столь активно и неутомимо поднимал и развивал, в 1963 году произошла катастрофа.