Текст книги "Путешествия и приключения капитана Гаттераса"

Жюль Верн
Путешествия и приключения капитана Гаттераса

© DepositРhotos.com / Maugli, Iurii, обложка, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

Узник письменного стола

То, что он сделал для истории, я сделаю для географии!

Жюль Верн, после знакомства с Александром Дюма

В средневековой Европе морские порты располагали преимущественно не на самом побережье, а на реках, невдалеке от устья. Чтоб викинги нападали не так внезапно. Вот и портовый город Нант находится в 56 километрах от устья реки Луары. Для мировой литературы это имело решающее значение, потому что именно в Нанте родился основоположник научно-фантастической и приключенческой литературы Жюль Верн. Но писателем он поначалу становиться не собирался. В старших классах убежал из дому и нанялся юнгой на отходящую из порта Нант в Индию шхуну.

За то время, пока корабль преодолел расстояние до выхода в Бискайский залив, родители обнаружили пропажу, с пристрастием допросили младшего брата и успели домчаться на пароходе до лоцманской станции в устье реки и перехватить беглеца. Юный Жюль дал слово испуганной матери и строгому отцу, что он никогда не пойдет в море.

Нужно было становиться юристом и продолжать учебу в Париже. А в Париже – театр. А денег отец шлет мало, чтобы сын не подвергал себя столичным соблазнам. У Жюля с товарищем был один фрак на двоих, и они экономили на завтраках, чтобы смотреть представления хотя бы с галерки, так что первые написанные Жюлем произведения были пьесами. Одна из них, историческая, понравилась Александру Дюма, и он даже поставил ее в своем театре. Пьеса выдержала двенадцать представлений. Жюль Верн написал отцу извинительное письмо, что лучше со временем стать хорошим литератором, чем, это ему уже ясно, плохим адвокатом, и устроился секретарем в один из парижских театров.

Александр Дюма был фабрикант. Его фабрика выпускала исторические романы. Сам прославленный Дюма уже только выбирал эпоху, намечал план романа, ставил техническое задание и давал дорогу молодым. В Жюля Верна он поверил, но на фабрику свою не взял. Слишком уж фантазер.

Жюль Верн стал писать для семейного журнала, рассчитанного как на родителей, так и на их детей, лозунгом которого было «Развлекая, просвещай». Под этим же лозунгом можно разместить и все три полки романов Жюля Верна.

Первые романы Жюля Верна публика приняла с восторгом, и воодушевленный издатель Этцель заключил с ним договор на все последующие. Жюль Верн остепенился. Он уже не делил фрак на двоих с товарищем. Женился, переехал в загородный дом, завел яхту. Только вот был в договоре пункт, которым Жюль Верн обязался писать не меньше одного романа страниц на пятьсот в год. Приходилось попотеть за письменным столом. Каждый день – несколько десятков страниц текста. И не до яхты уже. Он стал заложником своего письменного стола.

Жюль Верн иронизировал над создавшимся положением. Во многих его романах есть «кабинетный путешественник». Скажем, Паганель в «Детях капитана Гранта». Он знает из книг все, что находится на тридцать седьмой параллели южной широты, но не способен без путаницы сесть на паром, идущий из Англии во Францию, и отправляется в кругосветку. Это – автошарж Жюля Верна, вынужденного путешествовать вокруг света за восемьдесят дней только по картам и справочникам. Герой-ученый, всезнайка, ходячая энциклопедия и эксцентричный человек действительно есть в каждом романе Жюля Верна. В «Путешествиях и приключениях капитана Гаттераса» это доктор Клоубонни, неунывающий сангвиник, бодряк, изобретатель, кладезь знаний о полярных экспедициях и явлениях природы, человек, примиряющий всех спорщиков и сглаживающий все конфликты. Жюль Верн очень точно описал так называемую «экспедиционную болезнь» – ссоры, а иногда и драки полярников, вынужденных глядеть на одни и те же лица изо дня в день на протяжении долгих месяцев зимовки.

Досконально изложена Верном история неудачной экспедиции английского адмирала Франклина, которая искала Северо-Западный проход – путь из Европы в Китай вдоль северных берегов Канады. Как и история пятнадцатилетних поисков этой пропавшей экспедиции, в которых участвовали десятки кораблей и тысячи моряков. В результате англичане полностью открыли и описали Канадский Арктический архипелаг и весь лабиринт многочисленных проливов между ними. Именно от этого архипелага стартуют к полюсу и вымышленный капитан Гаттерас, и реальный полярник доктор Кук тридцатью годами позднее.

Доктор Кук – типичный жюльверновский герой – зимовал в Гренландии с Робертом Пири. Они хотели пересечь Гренландию по ледяному панцирю, но, уже прибыв на место, узнали, что этот подвиг только что совершил молодой Фритьоф Нансен. А Пири еще некстати сломал ногу, и доктору пришлось лечить товарища. Построили хижину, зимовали и учились искусству выживания в Арктике у эскимосов.

Дальнейшие их отношения очень напоминают конфликт двух капитанов в одном зимовнике, описанный Жюлем Верном. Позже они будут оспаривать перед судом честь открытия Северного полюса. Кук заявлял, что совершил это на год раньше Пири. Не успел вернуться в том же году, зимовал на островах с двумя эскимосами, вследствие чего известие об открытии достигло цивилизованного мира с разницей всего в несколько недель. В результате Куку научная общественность не поверила, а Пири засчитала попытку, несмотря на то что уже было ясно, что он не дошел до полюса несколько километров, однако находился там более суток, производя астрономические наблюдения, и легко покрыл бы нужное расстояние. Суд решение принял, но точка в споре не поставлена до сих пор. Некоторые сведения Кука, которым не поверили, подтвердились позже.

Но вернемся к доктору Куку. Он также участвовал в первой зимовке в Антарктике на бельгийском экспедиционном судне «Бельжика» с интернациональным экипажем. Штурманом этого барка был норвежец Руаль Амундсен, который к тому времени уже впервые прошел вожделенным Северо-Западным проходом из Атлантики в Тихий океан на небольшой яхте. А через двенадцать лет достигнет Южного полюса. Вообще-то он собирался на Северный, вышеупомянутый Нансен одолжил ему для этого свое уже испытанное в дрейфе через Арктику судно «Фрам», но, пока экспедиция готовилась, пришло известие, что Пири его опередил. Невозмутимый Амундсен просто развернул корабль на юг.

Нансена же во время дрейфа через арктический бассейн несколькими годами ранее просто пронесло льдами мимо полюса. И он пытался добраться до него пешком вместе с матросом Йохансеном, передвигаясь именно так, как советовал Жюль Верн. С лодкой на нартах. С нартами на лодке. Разве что вместо деревянной шлюпки, как в книге, использовал эскимосский каяк.

Это действительно напоминало роман. Последние белые пятна на карте – полярные области – человечество открыло и исследовало подозрительно быстро, в течение каких-то двадцати лет. С 1890-х по 1910-е. А все очень просто. Выросло поколение мальчиков, которым в детстве читали жюльверновского «…Гаттераса…» Достаточно сказать, что даже прославленное экспедиционное судно Нансена и Амундсена «Фрам» – это тот же «Вперед» Гаттераса, только по-норвежски.

Кстати, тем, что приблизительно в то же время прочитали эту книгу и мариупольские мальчишки Седов и Брусилов, будущие полярные капитаны, мы обязаны украинской писательнице Марко Вовчок (Марии Вилинской). Жюль Верн подарил ей исключительное право перевода всех своих романов на русский язык.

Антон Санченко

Часть 1. Англичане на Северном полюсе

Глава 1. «Вперед»

«Завтра с отливом бриг “Вперед”, капитан К. З., помощник Ричард Шандон, оставит Доки Нью-принца и отбудет в неизвестном направлении».

Это все, что можно было узнать из заметки в «Ливерпульском вестнике» от 5 апреля 1860 года.

Отплытие брига из самого большого торгового порта Англии – событие не из громких. Ведь здесь можно встретить суда всех размеров и самых разных портов приписки.

6 апреля в первой половине дня изрядная толпа собралась у означенного в объявлении причала. Грузчики окрестных верфей оставили работу, коммерсанты побросали свои темные конторы, а купцы – опустевшие магазины. Разноцветные омнибусы ежеминутно высаживали пассажиров – казалось, у всех горожан осталась только одна забота: присутствовать при отплытии брига «Вперед».

«Вперед» представлял собою бриг в сто семьдесят регистровых тонн, с паровой машиной в сто двадцать лошадиных сил. На вид он мало чем отличался от других стоявших в порту бригов. Но если он не представлял ничего необычного в глазах простой публики, то знатоки замечали в нем определенные особенности, относительно которых уж моряк-то никогда не ошибется.

На борту «Наутилуса», бросившего якорь невдалеке, группа моряков строила тысячу предположений о предназначении новенького брига.

– Отчего у него такие мачты? – сказал один. – Зачем, к тому же, паровому судну так много парусов?

– Тут и думать нечего, – ответил боцман с широким красным лицом, – «Вперед» предназначен для северных полярных морей… или направляется в далекие южные полярные воды. Известно же, что подобное парусное вооружение необходимо там, где айсберги часто останавливают ветер. Уж тогда любому бригу, какой он ни мощный, придется туго. Думаю, что он, к тому же, надеется больше на паруса, чем на свою машину.

– Бриг дает четырнадцать узлов в час. Просто невиданная скорость! А вспомните, как он поднимался против течения во время пробного плавания – просто загляденье!

– Бриг, – продолжал краснолицый мистер Корнхилл, – хорошо идет против ветра и отлично слушается руля. Корабль будет чувствовать себя прекрасно среди полярных морей, или нет мне веры! И обратите внимание на еще одну деталь… Приметили вы, как широк у него гельмпорт, в который проходит головка руля?

– О да, Корнхилл, это трудно не заметить. Но что это доказывает?

– Это доказывает, дети мои, – ответил боцман с презрительным удовлетворением, – что вы не умеете видеть, да и смекалки у вас не хватает, рулю хотели дать побольше свободы, чтобы его легко можно было снять, а потом вновь поставить на место. Сами знаете, как часто это бывает нужно среди льдов.

– Совершенно верно, – ответил один из бывалых моряков «Наутилуса».

– И, кроме того, – заметил другой, – загрузка брига подтверждает мнение мастера Корнхилла. Я узнал от Клифтона, безумца, который нанялся на бриг, что «Вперед» взял продовольствия на пять или шесть лет, и огромный запас угля. Уголь и продовольствие – вот и весь груз, а кроме того, шерстяная одежда и тюленьи шкуры.

– Ну, коли так, – кивнул г-н Корнхилл, – нет больше никаких сомнений – бриг отправляется на север. Но скажи мне, дружище, раз уж ты так хорошо знаешь Клифтона, не говорил он тебе о пункте назначения?

– Нет, не говорил. Да и что он может сказать, коли и сам не знает. Весь экипаж был так нанят. Они узнают, куда направляются, только когда прибудут на место.

– Как же… – проворчал другой матрос. – А ежели они отправляются прямиком в ад?!

– Но зато какова плата! – воскликнул приятель Клифтона. – В пять раз больше, чем обычно! Неслыханно! Если бы Ричард Шандон поскупился хоть на пару пенсов, он не нашел бы ни единого человека, кто согласился бы на эту работу. Я бы ни за что не согласился.

– Согласился бы ты или нет, – ответил мистер Корнхилл, – ты никогда не попал бы в его экипаж.

– Это почему же?

– Потому что ты не соответствуешь требованиям. Мне говорили, что женатые люди не могут даже просто ступить на борт брига «Вперед», а ведь ты теперь один из них. Поэтому нечего тебе задирать нос, он и без того курносый.

Моряк захохотал над шуткой вместе со своими друзьями.

– Да само название этого корабля очень смелое, – сказал Корнхилл, довольный собой. – «Вперед» – но до каких же пор? Неведомо. Как неведомо, к тому же, кто капитан этого непростого брига.

– Почему же… Его имя известно, – заметил молодой моряк с наивным лицом.

– Как! Мы его знаем?

– Без сомнения.

– Малый, – сказал Корнхилл, – да ты, могу держать пари, считаешь капитаном Шандона?

– Но как же… – начал было молодой моряк.

– Шандон только помощник, не более, пусть он храбрый и смелый моряк. Еще когда ходил с китобоями, он доказал, что сильный и отчаянный парень, достойный всяческого уважения. Но все-таки Шандон такой же капитан, как ты или я, не в обиду мне будь сказано! А что касается того, кто подлинный капитан, первый после бога на борту, то его никому не известно, даже первому помощнику. Когда придет время, настоящий капитан появится. Однако нынче никто не знает, как и я не знаю, где это произойдет – в Старом или Новом Свете. А Ричард Шандон не говорит, да и не имеет права говорить, куда направит бриг.

– Но как же, Корнхилл… – заметил молодой человек. – Я уверен, что кто-то уже объявлен капитаном корабля. Объявлен – и об этом говорилось в письме, полученном Шандоном. В том самом, в котором ему предлагалась должность помощника капитана.

– Как?! – переспросил Корнхилл, нахмурившись. – Ты будешь уверять меня, что капитан брига на борту?

– Да, дружище Корнхилл.

– Ты говоришь это мне? Мне?!

– Да. К тому же Джонсон, боцман, сам говорил мне об этом.

– Мистер Джонсон?

– Ну да, говорю же: он сам так сказал!

– Джонсон? Сам Джонсон?!

– Он не только это сказал, но и показал мне капитана.

– Показал! – воскликнул пораженный Корнхилл.

– Он показал мне.

– И ты его видел?

– Собственными глазами.

– И кто же это?

– Собака.

– Собака?!

– Ну да, собака на четырех лапах.

Изумление матросов «Наутилуса» было необыкновенно велико. При любых других обстоятельствах они бы рассмеялись. Собака – капитан брига в сто семьдесят тонн! Но «Вперед» был таким необыкновенным кораблем, что следовало дважды подумать, прежде чем смеяться или просто не доверять полученным сведениям. Ведь даже бывалый Корнхилл чувствовал, что ему не до смеха.

– И это Джонсон показал тебе единственного в своем роде капитана, показал собаку? – продолжал он, повернувшись к молодому морячку. – Ты видел эту необыкновенную собаку?

– Так же ясно, как вижу вас, не в обиду вам будь сказано!

– Ну, что же вы думаете? – спросили моряки мистера Корнхилла.

– Я ничего не думаю… – вдруг ответил тот. – Что мне еще думать? Разве что одно: этим кораблем командует сам дьявол – или сумасшедший, которого нужно засадить в Бедлам!

Моряки продолжали наблюдать за бригом молча, подготовка к отъезду приближалась к концу. Никому даже в голову не пришло, что Джонсон мог подшутить над молодым матросом.

Молва о собаке облетела уже весь город, и в толпе любопытных многие отыскивали глазами собаку-капитана, едва ли не считая ее каким-то сверхъестественным существом.

Впрочем, уже давно «Вперед» обращал на себя всеобщее внимание: его необычная конструкция, таинственность предприятия, отсутствие капитана, сам способ, каким Ричарду Шандону было предложено наблюдать за постройкой брига. Да еще тщательный подбор экипажа, неизвестное назначение корабля, о котором догадывались лишь немногие… Все это окружало бриг атмосферой тайны.

Для мыслителя, мечтателя, философа ничто не интересно более, чем отплывающее судно, – воображение охотно следит за его борьбой с морем и ветром, за путешествиями, которые не всегда заканчиваются возвращением в порт. Если произойдет, к тому же, и что-то необычное, то судно предстанет в образе более чем фантастическом, дающем пищу самой скудной фантазии.

Вот как получилось, что за три месяца Ливерпуль переполнился слухами и о судне, и о капитане. Хотя нашлись и сведения, которые ни у кого не вызывали сомнений.

Бриг был заложен на верфях в Беркенхеда, предместья Ливерпуля, расположенного на левом берегу Мерси. Сообщение с портом осуществляли паровые катера, постоянно курсирующие в обе стороны.

Верфи «Скотт и Ко» – одна из лучших судостроительных компаний в Англии – получили от Шандона смету и подробный проект, где с величайшей точностью были указаны водоизмещение и размеры судна, кроме того, к проекту были приложены тщательно выполненные чертежи. Все говорило о немалом опыте и великолепном профессионализме инженера, разработавшего проект. Шандон располагал значительными средствами, поэтому работы начались немедля и по требованию неизвестного судовладельца выполнялись быстро.

Конструкция брига давала полную гарантию его прочности – очевидно, он должен был выдерживать громадное давление. Его корпус был сделан из индийского дуба, отличающегося чрезвычайной твердостью, и дополнительно связан железными креплениями. Некоторые моряки терялись в догадках и пытались понять, почему корпус корабля, снабженный такими креплениями, не сделали все же из железа целиком, как у других паровых судов? На эти вопросы следовал один и тот же ответ: у таинственного инженера имелись на то особые основания.

Мало-помалу бриг принимал на верфи определенную форму: его прочность и плавные обводы восхищали знатоков. Как заметили матросы «Наутилуса», форштевень брига составлял прямой угол с килем и был снабжен не волнорезом, а стальной наделкой, отлитой в мастерских Хоторна в Ньюкасле. Форштевень придавал бригу необычный вид, хотя не имел все же ничего общего с военными судами. Тем не менее на шканцах судна была размещена шестнадцатифунтовая пушка – укрепленная на вертикальной оси, она легко поворачивалась во все стороны. Впрочем, несмотря на пушку и форштевень, вид у брига был далеко не воинственный.

Но если бриг не был ни военным кораблем, ни торговым судном, ни прогулочной яхтой, то каково же было его истинное предназначение?

Быть может, неведомый судовладелец предназначил судно для поиска сэра Джона Франклина и его кораблей «Эребус» и «Террор»? Но ведь всего за год до этого, в 1859 году, лейтенант Мак-Клинток вернулся из арктического похода и представил неопровержимые доказательства гибели этой несчастной экспедиции.

«Вперед» хочет еще раз попробовать открыть пресловутый Северо-Западный проход? Но зачем? Ведь капитан Мак-Клур нашел его в 1853 году, и его лейтенант Крейсвелл имел честь первым пройти вдоль американского континента от Берингова пролива до пролива Дэвиса.

Каковы бы ни были намерения владельца судна, было совершенно очевидно, что корабль снаряжен для плавания в полярные воды. Может быть, он отправляется к Южному полюсу, стремясь пройти дальше, чем прошел китобой Уэддел, дальше, чем капитан Джеймс Росс? Но почему и с какой целью?

Каких только не строили предположений!

На другой день после спуска брига на воду из мастерских Хоторна, находившихся в Ньюкасле, на борт была доставлена машина.

Этот замечательный агрегат, в сто двадцать лошадиных сил, с качающимися цилиндрами, занимал совсем немного места. Мощность была весьма значительна для судна в сто семьдесят тонн, весьма быстроходного и несшего много парусов.

В этом не было никаких сомнений, и даже боцман Джонсон нашел возможным выразить свое мнение:

– Когда «Вперед» идет одновременно под парусами и под паром, под парусами он идет быстрее.

Друг Клифтона ничего не понял, но посчитал, что все возможно на корабле, которым командует собака.

После установки машины начали укладку груза – и это было совсем непростым делом, ведь на борту следовало разместить запас продовольствия на шесть лет. Он состоял из соленого и сушеного мяса, копченой рыбы, сухарей, муки, грузили мешки кофе и ящики чая, и вскоре целые горы этого драгоценного груза были сложены в трюм. Шандон лично следил за тем, как продовольствие спускается в трюмы. Все было размещено весьма тщательно, пронумеровано и помечено ярлыками в отменном порядке. Погрузили в большом количестве и так называемый пеммикан – компактный продукт, изобретенный индейцами, содержащий очень много питательных веществ.

Этот вид пищи уже не оставлял никаких сомнений в рассчитываемой продолжительности путешествия, однако внимательный наблюдатель уверился бы наверняка, что речь идет о плавании в холодных водах, укрытых вечными льдами, увидев бочонки с лимонным соком, пакеты горчицы, семена щавеля – одним словом, обилие мощных противоцинготных средств, столь необходимых именно в плаваниях по южным или северным полярным водам. Шандон, без сомнения, уделил особое внимание этой части груза и заботился о нем не меньше, чем об аптеке.

Если на борту было немного оружия, что могло бы успокоить людей робкого десятка, то пороховой погреб был переполнен. Единственная пушка не могла бы поглотить этот запас. И, следовательно, здесь было над чем задуматься. В трюмы погрузили также огромные пилы и мощные механизмы, рычаги, свинцовые кувалды, огромные топоры и тому подобное, а также большое количество шашек со взрывчаткой – уже ее одной было вполне достаточно, чтобы взорвать ливерпульскую таможню. Все это было странно, если не страшно. Само собой разумеется, что корабль был снабжен ракетами, сигнальным устройствами и фонарями десятка видов.

Зрители, толпившиеся на набережных доков, любовались также длинным вельботом из красного дерева, пирогой из жести, обтянутой гуттаперчей, и надувными лодками: это были резиновые мешки, которые легко можно было превратить в легкие лодки. В этот день толпою владело особенное любопытство и волнение, ведь с началом отлива «Вперед» должен был отправиться в свой таинственный рейс.