Текст книги "На Мещёрской стороне"

На Мещёрской стороне
Зигфрид ф. Бабенберг

Редактор Зигфрид ф. Бабенберг

Иллюстратор Зигфрид ф. Бабенберг

Дизайнер обложки Зигфрид ф. Бабенберг

© Зигфрид ф. Бабенберг, 2024

© Зигфрид ф. Бабенберг, иллюстрации, 2024

© Зигфрид ф. Бабенберг, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-5340-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Песня о р. Тыренце, да с Нагорной стороны

Зигфрид ф. Бабенберг

Посвящается мещерскому фольклору моей жены Столяровой Ларисы, эндемичным картинам художников от бога Солдатенкова И. А., Кубарева В. Г., и моим неравнодушным друзьям-собутыльникам Чувакову В. и Чибликову В., всем им, верившим в наше село Берёзово.

«Тырница»

Солдатенков Игорь Алексеевич (1934 – 2009 гг.) – русский художник, живописец, коллекционер и деятель культуры. Член Союза художников СССР. Академик Петровской Академии наук и искусств (Санкт-Петербург). Награжден серебряной медалью Российской Академии художеств, грамотами и медалями Российской Академии словесности.

 
Мчат  к реке стихи мои,
Шальными лепестками.
 Слов. С горы.
 Кружатся над волнами!
Характер неуёмный,
нам ли не понять?
Мы с тобою плоть от плоти.
Ты  родная   мать!
Сколько живости в изгибах,
в синих берегах!
Ты воспета на картинах,
а теперь в стихах…
 
 
За мостом гремит бурчало.
  Низкий мостик прямо в рай.
Там зверьё в ночи урчало,
Там звериный водограй.
Ходит  с нашего причала.
Белый-белый пароход,
Кто налево, кто направо,
А кому – вперёд!
 

 
Наши улицы родные
Врысь бегут к воде:
Бритовка, Поповка,
Крюковка, Село.
Запевайте, девки,
Хором, будет весело.
«Пироги с царомухой!»
– звенит из-за реки
Девки с  Ванчура* идут,
 гуляйте мужики…
 

 
То ж с «Германии» Тацита
прославлялась Мещёра,
Значит всё здесь неспроста
на Ундрихе жили-были
Арианцы готы – жмоты
Мыть сбирали на Оке
Готам, финнам и  уграм
Крикнем громкое у-Ра!
 

 
Тут запишем неспеша:
В Тырницу течет  Шиша,
Где Великие князья*****
Били хана Тогая,
 
 
А на тыренцкой оселе
при Иванушке – царе
из священного Новграла
 да  Трубицыны  осели,
Всем бы были хороши,
Да монахам докучали
Всеми фибрами души
 

 
Сидором с Гаврилой,
да Ероха – лиходей.
Ведь живут, и не стареют
Водку пьют по сей поре.
А при Шуйском, при царе
на Житковском вражеке
  Во густом     кустарнике
  Поп непьющий наш Игнатий
от церковных от ворот
Не смог волка отогнати,
С Кривовки на поворот.
 

 
А ще, Сенька, пономарь
Посадил под глаз фонарь.
 В келью нищаго  Афоньки
Божевольного старца
по фамилии Прокофьев
 Шла просвирница Овдотья.
Вход в вотчинников во двор,
Знает кажный местный вор.
 Двор прикащиков: в ту пору
с сыном маленьким Матюшкой
дворник Левка, чорт Засора
 в том дворе играл в игрушки.
 

 
Да совсем ешё недавно
Шли разбойники– офени.
Пёрли в брод и громко пели.
Греки ботали по фене,
Потому что из Афене.
 

 
Грека сунул руку в реку,
Рак за руку греку цап.
Сразу стало всем понятно
Грека  этот  не кацап.
Говорят, что эти греки
Квас везли для Византеки
Квас ржаной назвали артой.
Но не путать нас со Спартой.
А обратно книг тащили,
Потому-то через дом,
То колдун, а то долдон
Бабы тут боятся сглаза,
и не выпить, не поесть,
а колдуют беспересть.
Заговоров по тетрадкам
У девчат не сосчитать,
Пробубонят днём украдкой,
Вечерком идут гулять.
 

 
А на речке этой чудной
 Не работает никто,
В барском саде
 роют  клады и
 играют  домино.
А зачем работать, если
 реки  льются молока?
Да в кисельны берега.
 

 
Все в бобровых шапках ходют!
И ночами колобродят
Лиса бьют, а волка поют —
Самогоном из грибков,
Охмуряют злых волков.
На бобров идут с волками
Волкам мясо, им струями,
А потом не знают сами
Что им делать со струями…?
 

 
На столе грибы с глазами,
нас они ядять  очами.
А  гипноз их так силён,
Что мы вскоре под столом!
 
 
Посреди села на ветках,
Словно как на табуретках,
Бабка – Ёжка с год сидит,
Сверху вниз на всех глядит.
Станет в позу, свистнет раком
 Под горою крепостною.
Притворится вурдалаком,
А потом весь год поёт
На купцовский счёт:
– Ехали, ехали  муромским лесом…
Про офеней мракобесов.
 

 
Черный лось брегами бродит,
Жрет ивняк и осокарь.
А  народом верховодит
Всем известный дед Щукарь.
 
 
Чтоб нечистых сил отвадить,
Был построен храм в распаде.
В староверческой вечере
Цесаревич Алексей
окунул перо в елей:
«Сия глаголема Псалтырь,
 Следовал и  приложил
 Благоверный, князь, великий
 Цесаревич Алексей
 Во Резанский во уезд,
 В Староямском стане
У  Николы на Оке,
Зовомой  Лапатной».
Через тайную вечерь
Долгоруков и  Апраксин,
И Нарышкин– что перечил
От Петруши был иссечен,
Пытки смертные на дыбе
 испытает наш юнец.
Само подло в этом деле,
 Что пытал родной отец
Не бывало так  доселе.
 
 
– Не вели казнить людей,
Цесаревич вопрошал:
– Это я в своих речах
Виноват, людей смущал! —
 
 
Он готов был все признать,
Чтоб друзей не выдавать.
Царь хотел узнать тогда,
Что болтали господа.
 
 
А под занавес. ребята,
Чтоб, уснули, наконец,
Расскажу такую байку:
Хочешь верь, а хошь не верь.
Из Османского похода
Плыл Петруша мимо нас
Мимо прадедова дома
И нечайно  увидал-с,
Старец добрый лыко драл,
Сплел лаптей, да лет на сто,
И хотел бы храм построить,
Только не берёт никто.
Царь купил лаптей на всях
В честь победы на морях.
Через год стояла Пустынь-
Свят-Никола на Лаптях
 

 
Полувек – одно мгновенье
Вышла Пустынь в опустенье
В ночь с  иерейем Симеоном,
На Паре с глухим затоном.
И известнейший смутьян
Престарелой пономарь
Свет, Кирилла Андреян,
опрокинувший стопарь,
дьякон Осип Афанас
 С вотчины  собрали  рать,
Подогнали тарантас,
Намостивши к брегу гать.
 «Воденым» путем поплыли,
Как ушкуйники лихие вышли к цели-
 Николе-Лапотному в падь,
Увидали – обомлели
На  большой иконостас,
Покрестясь, перетащили,
 Положили на баркас,
Оттолкнулися багором
А убравшись восвоясь,
Службу справили с кагором
Антиминса  не боясь**.
 

 
К девятнадцатому веку
Раскрутились тут дела.

...

конец ознакомительного фрагмента