Текст книги "Лесная Жемчужина"

Благодарности

Первым делом я хочу поблагодарить людей, без которых эта книга не была бы написана. Это Даша Дрягина и Аня Бурда. Спасибо вам за то, что вы верили в меня. Хочу выразить особую признательность своей подруге Юле Щербаковой, которая давала мне советы во время написания книги. А также моим друзьям, которые поддерживали меня: Даша Захарчева, Оксана Мелькова, Виктория Зверева, Маргарита Балдина. А также Александру Коркину – за то, что он помогал вожатым присматривать за детьми. Отдельное спасибо всем, кто оставил след в моей душе: Катя Ланцова, Зульфия Ганеева, Дарья Хмелева, Лена Драган, Лия Клишева и др.

Посвящаю вожатой Зульфие Ганеевой…

Вступление

Как-то сразу не захотелось ехать. «Ну что делать в лагере? Там не будет ни одного знакомого лица, кроме Юли Щербаковой, с которой я учусь в одном классе и дружу с детского сада и которой именно я помогла с путевками в лагерь». Неизвестно что хуже: поехать в этот дурацкий лагерь или остаться дома и каждый день ходить в надоедливый, полный ненавистных мне букашек, сад. Но мне не пришлось выбирать: то, что я еду в лагерь, даже не обсуждалось.

К тому же, там наверняка вожатые попадутся злые и житья не дадут.

В общем поводов для отвратительного настроения в то утро, когда мне нужно было ехать, было предостаточно, и поэтому я все время злилась от дома до Дворца СУМЗа -места, где нас собирались встретить вожатые.

Итак, это утро перед отъездом в лагерь все-таки наступило, хоть я и пыталась поменьше об этом думать, и мне все-таки пришлось встать пораньше, чтобы ничего не забыть и приготовиться. А тут еще как назло погода удалась на славу, светило солнце, что меня сильно раздражало.

Хотя, если посмотреть с другой стороны, я на целый месяц избавилась от общества своей «любимой» сестры. К тому же я и понятия не имела, что этот лагерь может оказаться на самом деле совсем другим, чем я себе нафантазировала, и что мои летние каникулы пройдут настолько оживленно.

Начну, пожалуй, с самого начала…

Глава 1. «Лагерь»

Меня запихнули во 2 отряд. Я немного расстроилась, потому что надеялась, что буду по возрасту в 1. Но оказалось, что до этого еще далеко.

Увидев своих новых вожатых, с которыми мне предстоит провести 21 день, я немного повеселела. Их взволнованные и задорные лица выражали симпатию к каждому, а голоса звенели в толпе монотонных окриков. Их было трое. Аня, Даша и Даша.

Сначала я старалась держаться поближе к Юле Щербаковой, потому что везде были незнакомые лица, а потом потеряла ее из виду. Захотелось домой, потому что совершенно не могла сориентироваться куда идти. То ли стоять рядом с тетей, то ли нестись вместе с остальными к автобусу поскорее занимать место.

Наконец, я все-таки залезла в свой автобус и постаралась отдышаться. Громоздкая сумка до того оттянула мне плечо, а огромный, набитый сверху донизу пакет, в который едва можно было просунуть запястье, настолько меня утомил, что говорить и тем более пытаться что-либо произнести я уже не решалась.

Но вот, казалось, я уже устроилась среди завалов сумок и всевозможных пакетов, как вдруг какую-то девочку протиснули через весь автобус и решили посадить на мое место. Я, конечно же, сразу начала злиться и, проклиная все на свете, вынуждена была из хвоста автобуса перейти в другой конец на первое место.

Наконец, к моему огромному облегчению, все расселись по своим местам. У меня голова шла кругом, потому что я не переношу запаха автобуса – меня сразу же начинает тошнить.

Езда оказалась благоприятной, но не успела я закрыть глаза, чтобы меня меньше укачивало, как вожатая, сидевшая рядом со мной, с блестящими белоснежными волосами и красивой мартовской улыбкой, у которой на груди был написано «Даша», громко воскликнула:

– А давайте знакомиться!

Меня как чайником по голове ударило. «Они что издеваются? У меня голова раскалывается!»

Но вслух я, конечно же, такого не сказала и тоже улыбнулась в ответ. Хорошо, что знакомиться стали с конца, и я была предпоследним человеком.

Когда приехали, еще долго выясняли кого куда селить. Я оказалась в комнате с тремя девочками: Катей, Машей и Настей. Я заняла место у окна. Сразу же обозначила свою полку в шкафу и облегченно плюхнулась на кровать. Вещи разбирать не стала, еще столько впереди времени…

Вожатые оказались не только веселыми, но и принципиальными. Выгнали на улицу, хотя я хотела просто полежать в комнате. Встали в круг и начали играть в снежный ком. Я сразу же заметила Пашу Разумова, и тут же испортилось настроение. «Что это он забыл во 2 отряде? Разумов слишком крутой, чтобы быть не в первом. Может он заблудился?» Я усмехнулась.

Разумова я знала, потому что мы учились в одной школе. Он был из той категории мальчиков, которые кроме себя и красивых личиков девчонок ничем не интересовались. Но Разумова еще привлекали турники. Я же считала это занятие примитивным.

Паша меня сильно раздражал, особенно когда начинал смеяться или показывал свою фирменную фишечку, вроде встряхивания головой (как будто ему волосы мешались), или высовывал язык (как собака). Во – вторых, я была немного на него похожа, и когда спрашивали: «Вы что брат и сестра?» – очень злилась. А в – третьих, он постоянно говорил одно и то же слово: «е-моё». Оно меня так сильно взбесило, что я в отместку начала запоминать и повторять за Разумовым все, что он делал. Получалось хорошо, что, когда выводило его из себя, меня наоборот очень радовало.

Осмотревшись по сторонам, я не увидела ничего примечательного. Трое вожатых, мальчики, девочки. «Неужели мне придется выучить все их имена? Это же с ума сойти можно».

После обеда был первый сончас за эту смену. Читать не разрешили, только лежать, что мне катастрофически не понравилось. В конце концов я смирилась и немного подремала.

Возле меня расположилась Маша, высокая худая девочка с русыми волосами, немного смахивающая на лисицу. Рядом с ней заняла кровать Катя, привлекательная девчонка с красивой улыбкой и невероятно завлекающими зелеными глазами. Настина кровать была ближе всех к двери. По ее виду, в котором выдавалось некоторое презрение к своим соседкам, сразу же стало понятно, что с этой девочкой дружить вряд ли получится.

Корпус мне понравился. Удобные кровати, раздвижной шкаф, много места на полке и тумбочка на каждого человека. Даже окна во всех комнатах пластиковые.

Разобрав свои вещи, которых, к сожалению, у меня было мало, особенно теплых (но я надеялась, что будет солнечно все эти дни), я успокоилась.

Единственное, что меня радовало, это то, что я находилась далеко от своей сестры и могла спокойно делать все, что мне вздумается. Сразу же вспомнила, что вчера последний раз видела Максима. Зарывшись в подушку, подумала, что больше не буду относиться к Максиму так, как раньше. Нас совсем ничего не связывает. Я подумала, что забыть Макса было бы лучше всего, но для этого придется снова кого-то полюбить, что будет сложно сделать.

Я посмотрела за окно. Лес казался высоким, могучим, мощным. Он задумчиво покачивался из стороны в сторону под тихий вой ветра, колышущего его ветви и стволы. Он как будто настороженно присматривался к каждому моему взгляду и сурово произносил какое-то неведомое заклинание.

Лучи солнца брызнули светом и, пробежав по одеялу, вонзились мне прямо в глаза, так что я невольно зажмурилась. Небо полностью прояснилось и теперь, сонное, тихое, излучало тепло каждым своим оттенком. Вечер обещал быть волнующим.

Еще я немного взбодрилась, потому что нам сказали, что у нас будет прикольный физрук. Обожаю таких людей! Как будто у меня в жизни только и есть физруки и все прикольные!

Как только я об этом подумала, меня чуть смех не взял, потому что я вспомнила нашего школьного физрука – Камалова Дениса Владимировича. Мы с Юлькой вечно над ним подтруниваем и прикалываемся. Вспомнила тот раз, когда мы его однажды так обсмеяли, что корчились от взрыва смеха полчаса, после этого у нас даже животы заболели.

Наши вожатые Аня, Даша и Даша после сончаса собрали нас в беседке. Аня, маленького роста девушка, немного смахивающая на мою сестру, с милым личиком и строгими чертами, казалась волшебной, невесомой, состоящей полностью из воздуха, дыхнешь, и она вдруг растает, облокотилась на деревяшку. Даша, (та самая с мартовской улыбкой) привлекательная девушка с белыми волосами и строгим лицом, стояла рядом с Аней. Рядом примостилась еще одна Даша, которую я почему-то не сразу заметила. Она была тоже вожатой. У этой Даши волосы были темно-русого цвета, она сидела со спокойным выражением лица, иногда одергивая бушующих мальчиков, и улыбалась.

Я встала рядом со своими соседками по комнате, потому что заметила, что Юля меня не замечает, и мне невольно стало обидно. Подруга называется!

Аня рассказала нам легенду о пяти партиях. Отныне мы были 2 партией. Еще она сказала, что нам нужно будет сделать собственную агитацию. Надеюсь, вы знаете, что это такое?

Как я поняла, нам придется придумать свою идею. И в конце смены у нас пройдут выборы типа: «чья агитация лучше, тот и главный!» Ну это так… образно.

Аня предложила агитировать за вечное лето, а я подумала, что неплохо бы звучала агитация еще за что-то другое, но так как этого «чего-то другого» не нашлось, все единогласно подняли руки «за».

Но потом выяснилось, что нужно еще выбрать название. Все предлагали что-то свое, каждый выкрикивал, поднялся шум. Некоторые идеи были готовы к рассмотрению, когда Юля, долго о чем-то перешептывающаяся с подружками (что от меня не скрылось!), выдвинула вперед свою мысль.

– Слушайте, а что если «Феерия»?

Я сразу же вспомнила, что Юля занимается в танцевальном кружке именно под таким названием.

Я не очень хорошо знала, что такое «Феерия», но зато очень хорошо знала Юлю. Если она что-то предлагала, то это редко не бывало принято.

Но так как Юля говорила очень тихо, стесняясь, а вокруг стоял шум, кроме вожатых, ее подруг и меня, никто этого не услышал. Тогда Аня велела всем замолчать, что было непросто. А когда все-таки наступила тишина, хоть и не мертвая, Юля продолжила объяснять:

– Мне кажется, что можно было бы назваться «Феерией». У нас даже девиз есть.

– Какой? – заинтересованно улыбнулась Аня и подалась вперед, видя эту идею оригинальной.

Девочки еще немного пошептались и все вместе продекламировали:

– Мы прикольные ребята и зовемся феерята. Наша жизнь в гламурном стиле, мы живем на позитиве!

Девиз, кажется, пришелся по душе вожатым. Меня чуть злость не взяла, когда я смотрела на Юлю и ее подружек. Черт! Они что возомнили себя самыми умными? Юлю я понимаю, а эти? Да кто они вообще такие?

И вдруг у меня в голове что-то пронеслось, да так что внутри похолодело. А что если я ревную? Ведь бывает такое, что подругу не хочешь не с кем делить? А особенно если это я?

Мне всегда было трудно привыкнуть к изменениям. Сейчас же изменения происходили в наших отношениях. К тому же я понимала, с Юлькиным характером, если постараюсь изменить что-то в свою сторону, станет только хуже.

Поэтому я постаралась расслабиться и не думать о Юле. К тому же почти напротив меня сидел Разумов Паша и со скучающим выражением лица корчил гримасы. Вот на ком я сейчас отыграюсь! Я мстительно посмотрела ему прямо в лицо, но оказалось, что моим планам не суждено было сбыться, потому что он моментально вскочил и осторожно спрятался от моих глаз за спинами своих новых друзей.

Итак, мы решили, что наша партия будет называться «Феерия». На этом (к моему великому удовольствию) собрание кончилось.

Физрук оказался совсем не таким, каким я себе его представляла. Это был симпатичный парень (его было сложно назвать мужчиной) лет 18, хотя по поводу возраста мнения у многих разошлись. Кто-то считал, что ему 18, кто-то за 20, а кто-то 25. Но дальше этих цифр речь не заходила. Ничего особенно в нем не оказалось, что меня расстроило. Я ожидала увидеть 40-летнего мужчину, про которого говорят: «Ну он еще в самом расцвете сил!», а тут парень… к тому же со смазливым личиком. В него обязательно влюбится десятка длинноногих куриц из первого отряда, которые будут, не переставая, за ним бегать, обмахивая платочками и сдувая пылинки. Ужас!

К тому же, в первом отряде и впрямь оказалась пара-тройка таких девушек, которые уже умело подчеркивали свои ноги коротенькими юбками, а грудь – обтягивающими майками, купленными «как бы случайно» на размер меньше. Сразу же стало ясно, что с такими кобылами будет трудно соперничать.

***

Этой ночью я не могла заснуть. Как только вожатые проходили мимо, я отдергивала шторку, чтобы посмотреть на небо.

Оно бывало красивым даже в те дни, когда на улице шел дождь, и его заволакивало тучами. Но я все равно знала, что скоро тучи рассеются, и оно вместе с солнцем выглянет из-за этого серого фона, а дополняющие его белоснежные пуховые облака будут уноситься вдаль, подобно пушинкам на ветру.

Я любила подолгу смотреть в небо, хоть мне и было чуть-чуть жаль, что после отбоя этого не разрешалось делать. Свои чувства я редко кому выдавала, а если и выдавала, то это означало, что я полностью доверяла этому человеку.

Полностью.

***

– Зина, Зина, ты спишь? – Меня кто-то подергал за одеяло. Я не сразу поняла, что это было, что-то невнятно проворчала и, зевнув, снова уткнулась в подушку.

Наступила пауза. Но потом послышалось снова:

– Зина, ты слышишь меня? Зина…

С меня сдернули одеяло, что мне не очень понравилось, потому что ночью было довольно прохладно.

Я сонно приоткрыла глаза и, снова зевнув, пробубнила:

– А? Да?

Я приподнялась на кровати и одним глазом посмотрела на осмелившегося меня разбудить. На меня смотрели маленькие смешные глазки Маши.

– Зина, ты спишь? – Повторила она.

Я осмотрела себя с ног до головы и удивилась: как человек, который только что меня разбудил, может это спрашивать?

– Да вроде бы нет… Давай утром… – я снова зевнула, и пока Маша собиралась сказать что-то еще, снова упала на подушку и зарылась с головой под одеялом. То, что Маша мне шептала после этого, я уже не слышала. Да сейчас мне было это и не важно. Главное: спать!

Глава 2 «Первые тайны»

В «Лесной Жемчужине». Светло и холодно. Я укрылась одеялом так, что из-под него выглядывал только кончик моего носа и сладко посапывала.

Послышался шепот. Затем он снова повторился. Что-то захлопало. Послышался скрип открывающейся тумбочки, чьи-то шаги, шорох, смешки. Затем все стихло.

Я злобно приоткрыла глаза и высунулась из-под одеяла. Кто смел меня будить?

Маша сидела на кровати в одежде. Катя и Настя уже заправили постели и теперь причесывались.

Маша повернулась в мою сторону и улыбнулась:

– Вставай, соня. Скоро подъем.

Я тяжело вздохнула и закрылась одеяло.

– Зина, уже пора вставать!

– Угу, – пробурчала я недовольно и снова высунулась, – а сколько времени?

Катя приподнялась с кровати и, достав телефон, медленно произнесла:

– Без одной…

И тут как назло ее голос заглушил звук врубившейся песни в радио – рубке.

– Спасибо. Можно было не говорить, – я встала на ноги и медленно одевшись, пошла чистить зубы. Благо до зарядки было еще 10 минут.

Зарядку вел физрук. Точнее он ее не вел, а только руководил. Хотя мне было все равно. Зарядки мне никогда не нравились, кроме тех, которые я выполняла по собственной блажи, а не по чьему-то руководству.

Юля как всегда была со своими подружками и на меня обращала ноль внимания, хотя и я не старалась лезть.

«Понадоблюсь – сама подойдет», – решила я после зарядки.

После завтрака нам объяснили, что каждый день мы будем убирать территорию возле корпуса. В каждой комнате назначался один дежурный, который прибирал комнату. Благо в нашей комнате дежурного назначили не меня.

Я ненавидела прибираться. Дома у меня всегда жуткий беспорядок. Редкие дни, когда у меня вообще было прибрано, я старалась растягивать до максимума. Неизвестно, когда еще на меня ниспадет вдохновение убирать квартиру.

Не то чтобы я лентяйка, нет. Просто я люблю делать все наперекор, потому что ненавижу, когда мной управляют или манипулируют. К тому же я очень добрая и редко кому могу отказать в просьбе, если знаю, что это оскорбит или обидит хорошего человека.

Весь день прошел как в тумане. Я не могла ни на чем сосредоточиться.

Небо с самого утра было светлое, солнечное, почти без облаков, что изрядно портило мне настроение, потому что при такой погоде к полудню обязательно будет жара, а тенька во всем лагере кроме «домиков», беседок и деревьев почти не было, учитывая то, что мы не должны были заходить в корпус до обеда.

Часов в одиннадцать вожатые сказали, что нужно будет приготовить какой-нибудь номер от нашей партии к открытию смены.

Юля и ее новые подружки при упоминании о номере сразу же возникли на горизонте. Я поняла: они собираются участвовать и наверняка предложат танец. Кроме танцев, как мне казалось, они ничего не умели делать.

Я поспешно ретировалась, потому что сегодня у меня совершенно не было настроения заниматься чем-то серьезным, к тому же я подсмотрела, что на волейбольном поле уже начал собирать некоторый народ. И почему бы мне вместо того, чтобы мешаться, не пойти и не поиграть в пионербол?

Что я представляла себе «лагерем»? Слово «лагерь» для меня ничего не значило, кроме того, что там я была свободна и полностью предоставлена самой себе, включая избавление от домашних обязанностей и препираний с сестрами.

К тому же это повод отдохнуть от жизни и расслабиться. В последнее время дни у меня были напряженными. Дома ничего не удавалось. Постоянные ссоры с Дашей (моей сестрой) в конец меня измучили. Никто, казалось, не собирался меня понимать. У всех как будто больше дел не было, как давать мне нравоучения: что мне нужно делать, а что нельзя.

К тому же я надеялась, что в лагере смогу влюбиться в какого-нибудь красивого мальчика. Но влюбляться для меня было делом сложным. Зато, когда я была всем довольна, на меня чаще ниспадало вдохновение, и я могла писать стихи.

Но как оказалось, моим мечтам не суждено было сбыться. В первом отряде кроме Вани Ульянова, моего знакомого, никого нормального не было.

О нашем отряде и говорить не приходилось. Единственного, кого я считала там терпимым, так это нашего командира – Игоря Шилова, симпатичного мальчика с красивыми глазами. Но и он для меня ничего не значил, а узнавать кого-то поближе я не хотела. Ненавидела дружить с мальчиками.

К тому же я уже увидела, КАК Разумов на меня смотрел и что-то шептал на ухо своему новому дружку Антону из нашего отряда. Если бы его глаза могли, то они уже давно бы просверлили во мне дырку. Связываться же с Разумовым желания не было. Этого пингвина я терпеть не могла.

К тому же и Антон был не подарочек. Он был в точности такой же, как и Разумов, и я уже могла с уверенностью сказать, что эти самовлюбленные души нашли друг друга. Теперь список моих врагов пополнился. Разумов наверняка нагонит про меня разных небылиц и всякой чуши, лишь бы все мальчики были против меня. Хотя и я не сдавалась. У меня ведь тоже язык был, хотя я и не любила им распускать, как это делал он.

В общем, как говорится: у нас была «взаимная ненависть». Я по этому поводу совсем не переживала. Годы, проведенные в одном классе с таким же «фруктом» как Разумов – Тимофеем Спиренковым, развили у меня иммунитет на подобных выскочек.

В сончас мы почти все сразу же уснули. Когда я проснулась, шторы были плотно задернуты. Я приподняла голову от подушки и осмотрелась.

Девочки все спали. Катя что-то посвистывала, Настя шумно вздыхала, а Маша тихонько похрапывала. Я усмехнулась. Вместе у них получался неплохой сонный ансамбль.

Я тихонько, стараясь никого не разбудить, открыла тумбочку. Но на шум сразу же проснулась Маша.

– Спи… – прошептала я ей досадно.

«Не хватало еще всех разбудить».

Маша уткнулась в подушку и через некоторое время снова уснула.

Я взяла из тумбочки листочек, чтобы порисовать, но через некоторое время у меня тоже глаза начали слипаться, и я провалилась в темноту.

Проснулась, когда песня, оповещавшая о конце сончаса, уже голосила. Я лихорадочно оделась, заправила постель, закинула любимую ночнушку в шкаф, мысленно пообещав, что ПОТОМ обязательно приберу и побежала умываться.

Когда вернулась, все уже вышли на полдник. Я схватила бейсболку и вылетела в коридор. Догнав девочек на лестнице, я перевела дух.

Я уже видела номер, который приготовили девчонки. Как оказалось, это был действительно танец. Во главе, конечно, была Юля. Вообще-то получилось прикольно, потому что в танец еще впихнули Игоря Шилова. По замыслу он сначала пританцовывал сзади, а потом уже вошел в кураж и…

Но меня это не волновало. Сегодня у меня не было никакого подходящего настроения.

На линейке, открывающей смену, нам говорили о всяких правилах, а потом вносили знамя лагеря. Еще было одно знамя специально вожатых: «Фелица».

На концерте мы смотрели номера от каждой партии. Номера были выполнены блестяще. Наши девчонки конечно волновались. А меня снова пронзила стрела ревности к Юле, когда она взволнованно разговаривала со своими подружками. «Ну почему, почему я не с ней? Вот нашей дружбе и настал конец» – тоскливо подумала я, но сразу же отбросила эти мысли в сторону. Не хватало еще, чтобы Юля поняла, что я по ней скучаю.

Мы были подругами с детства. Конечно, я знала, что кроме меня у нее должны быть и другие подруги, но та пропасть, в которой находились наши натянутые отношения СЕЙЧАС, просто съедала меня.

Я жила разумом, а Юля скорей чувствами.

Где-то в конце концерта физрук неожиданно встал со своего места, хотя с моей интуицией и превосходным слухом, я это предвидела уже довольно давно, так что для меня это не стало неожиданным, и приготовился выйти на сцену.

Это был очень красивый танец. Танец физрука и вожатых. Ну конечно, десятка вожатых – девушек и один-единственный парень. Что может быть красивее?

– Зина, сегодня твой день дежурить в столовой, – послышался чей-то голос.

Я повернула голову от каши и кивнула неизвестно кому.

Мне пришлось дежурить вместе с Разумовым. Он вел себя сдержанно и даже терпимо. Если бы я не знала его характер, то подумала бы, что это хороший парень.

Все это утро я думала о том, что такое жизнь. Вопрос вечный, так что думать об этом можно было каждый день. Но я вдруг задумалась почему-то именно сейчас, когда эта жизнь принимала странные обороты, и они явно были не в мою пользу.

– Зина пойдешь с нами в пионербол? – закричали девчонки.

Я радостно вскочила с места. Наконец-то можно снова что-нибудь сделать в свое удовольствие.

Сегодня я почти не видела вожатых или физрука, или вообще кого-нибудь, кроме детей. Наверное, они все прятались от жары под теньком.

Ближе к концу игры пришли девочки из первой партии, и… Я умела очень хорошо играть, но понимала – они точно пересиливают нас по силе.

«Конечно, такие кобылы! Куда нам до них!!»– с жарким гневом подумала я после того, как они начали играть. Один прыжок, и вот мяч уже у них в руках. Потом небольшой шажок вперед, топка… и один гол считай уже их.

Я, конечно, тоже знала несколько приемчиков, зато подавала просто отвратительно. Мой крученый мячик – тьфу! – по сравнению с их перехватами.

«Наверняка у нас будут проводиться соревнования по всем этим фигням. Какой будет позор, когда мы продует! Может быть, мы даже сумеем сравнять счет, но, если вырвемся вперед, они точно не оставят нас в покое».

Что было у них, чего не было у меня? Наверное, возраста. По этому поводу я вообще часто переживала. Мне хотелось быть взрослой. Вот еще один год, и мальчики начнут обращать на меня внимание, что я дико не люблю. Просто не переношу их на дух. Мне спокойно только с теми, кого я сама выбираю, хотя бы не в друзья, но в знакомые. Мне будет достаточно одного общения. Все эти признания, подарочки, конфетки, поцелуи не для меня.

К тому же я очень переживала по поводу дискотек. Девчонки на медленных танцах почти все танцуют, а те, кто сидят, буравят друг друга взглядами. К тому же стоит мне один раз нормально потанцевать с каким-нибудь парнем, и все обязательно нас поженят в ту же секунду. Я даже глазом не успею моргнуть, как начнутся всякие подкалывания, подмигивания. Фу!

– Ты чего не танцуешь? – спросила меня Катя Ланцова на одной из первых дискотек.

Я злобно посмотрела в сторону. «Ну, что я говорила?»

– Да так, неохота.

Я вообще люблю делать все наперекор. Даже себе. Не хочу читать или решать примеры, я заставляю себя это делать и по три часа сижу как тупоголовая, ничего не смысля в этих задачках. Под конец иногда мне даже кажется, что это задачки решают меня, на сколько квадратных метров разрубить, а диаграммы ловят меня в свои кружочки. Кошмар, до чего меня иногда доводит мое упрямство.

В один из последующих дней в сончас я не смогла уснуть. Мы лежали с девчонками на своих кроватях и шептались. Я достала из тумбочки ручку и листки бумаги.

Маша заинтересованно посмотрела в мою сторону своими огромными глазами, но тут же увидев мой настороженный взгляд, отвернулась.

Вверху письма я подписалась – Волкова А.В. Это был мой творческий псевдоним, когда я что-либо писала или сочиняла.

Итак, вот это письмо, которое я показала только девочкам из нашей палаты. Здесь мои размышления:

«Я не знаю, насколько можно познать любовь. Мне кажется, что любовь – это единственное, что неподвластно человеку. Нельзя заставить любить. Нельзя принимать решения за человека. Можно только лишь ждать.

Но любить – не значит страдать.

Любить просто так, ни за что. Просто потому, что ОН есть, здесь рядом, с тобой. Просто потому, что так и должно быть.

Мне трудно жить, вот так, без ЕГО смеха, без ЕГО улыбки, без ЕГО голоса. Жить впустую. Тратить себя для других, не для НЕГО.

Можно просто закрыть глаза и представить, что ЕГО никогда не было, обманывая саму себя.

А можно просто подождать.

Можно устать, каждый день, изматывая себя. Что-то недоговорила, где-то пересилила. В итоге жить без него никогда не смогу.

И пусть ОН меня забудет, пусть наши дороги разойдутся, и мы больше никогда не увидим, друг друга, пусть будет так. Но я буду знать, что это не напрасно».

Я отложила ручку в сторону и зевнула. На сегодня, пожалуй, достаточно.

Внезапно девчонки начали шептаться слишком громко. Маша повернулась ко мне лицом и заговорила:

– Зина слушай, давайте сегодня, будем рассказывать друг другу страшные истории?

Я усмехнулась.

– Прикольно. Только давайте ночью. Так страшнее будет.

Маша кивнула и передала другим.

Внезапно я насторожилась. В коридоре все было тихо. Я посмотрела за окно. Никого. Откуда же тогда это неясное чувство тревоги?

                        ***

– Давайте, кто начнет? – послышался голос Кати.

Настя села на кровать и тихо пробормотала:

– Давайте я.

Я удовлетворенно кивнула. «Пока она говорит, можно будет вспомнить какую-нибудь страшную историю, только не такую, вроде: «Красное пятно» или «Гроб на колесиках». Они уже сто раз заезженные. Нужно что-нибудь новенькое», – подумала про себя, – «наверное, сгодится про общежитие, простенько и со вкусом».

Пока мы определялись с выбором, Настя начала рассказывать. Ее голос звучал пугающе и таинственно.

Когда она рассказала свою историю, я начала подробное повествование об общежитии. Как в одном городе было одно общежитие, и в нем происходили непонятные вещи. Она повторялась с другими историями и не была настолько страшной.

«Кажется с этими страшилками пора завязывать», – подумала мрачно я, взглянув сначала на потолок, потом на побелевшие лица девчонок, которые тоже, почему-то внезапно посмотрели на потолок.

– Подождите, у меня есть история, – прошептала тихим голосом темноволосая Катя, которая в темноте немного пугала.

– Тогда рассказывай, – потребовали мы и с восторгом ожидали рассказа.

– Давайте лучше оставим ее на королевскую ночь, – просипела та.

Мне вдруг стало страшно. Живот предательски скрутило.

«Нет уж. Рассказывай сейчас, иначе я точно умру от страха», – представила я себе всех этих чудовищ и монстров, выползающих у меня из-под кровати.

Я вообще трусиха, когда речь заходит о страшных историях. А после ужастиков по телевизору ко мне вообще подходить опасно.

– Да, давайте действительно потом, – почувствовала себя некомфортно в напряженной обстановке Маша.

Все согласились. Легли спать, но никто так и не уснул.

– Знаете, когда мне друг рассказал эту историю, на следующее утро у нас полу появилось пятно крови, – вдруг прошептала Катя онемевшим голосом. – Не, честно.

«Что за чушь…» – подумала я про себя, хотя мне от этих слов стало не по себе. – «Мамочки, мне плохо»!

Через некоторое время наступила тишина, затем Маша повернулась ко мне лицом и тихо спросила:

– Ты спишь?

Конечно, мы обе знали, что никто из нашей комнаты не спит, но легче было услышать голос.

– Нет, – тоже перешла на шепот я. – тебе страшно?

– Да. А тебе?..

– Нет… – как можно увереннее прошепелявила я одними губами.

На этом наш разговор закончился. Я посмотрела на потолок, потом на девчонок и заметила то, что они тоже посмотрели на потолок.

Когда мне становилось страшно, мне было страшно даже пошевелиться, было страшно посмотреть по сторонам, было страшно прислушиваться к звукам, было страшно говорить. Ночью мне иногда казалось, что сейчас из этой темноты выплывет какая-нибудь девочка с бледным лицом и красными глазами и убьет меня. Я могла настолько зафантазироваться, что могла не шевелиться и лежать, как в ступоре, целую ночь, боясь заснуть.

Но одновременно со страхом приходило жгучее желание сражаться со злом. Что было злом в моей жизни? Вечные ссоры с сестрой, драки. А настоящего ничего не было. Иногда так хотелось вдруг спрыгнуть с кровати и спасти хоть одного человека на свете от зла, от смерти. Во мне как будто просыпался какой-то герой, который говорил: «Ну что ты такая трусиха? Можешь одна сделать что-нибудь такое потрясающее, и никому не заметное?» И я понимала, что я бы смогла. Главный мой страх заключался в том, что я боялась собственных ошибок.

***

– Девчонки, давайте потом, – посмотрела на нас Настя и сощурилась. Нам стало не по себе. «Может быть, правда, не надо?» – подумала я и посмотрела на Машу. Та в свою очередь взволнованно взглянула на Катю.

– Давайте сейчас, – не очень смело проговорила Маша.

– Да че щас то…– недовольно сказала Настя и, вынув из шкафа сумку, кинула нам каждой по конфетке.

Я, увидев то, что мнения разделяются, решила принять сторону Маши.

– Спасибо, – взяла я одну из конфеток и засунула ее в рот, – нет, действительно, давайте сейчас. Потом уже будет неинтересно.

Катя молча перевела взгляд с меня на Настю. Затем уселась на кровать, и задумчиво разглядывая свои ногти на руках, проговорила: