Электронная библиотека » Александр Етоев » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Правило левой ноги"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 09:48


Автор книги: Александр Етоев


Жанр: Детская фантастика, Детские книги


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 11. Принц Клопомор и Священный Канделябр Власти

Вы уже, наверное, догадались, что явившийся к Пряниковым сантехник был тот самый знакомый Локтева, с которым они ели пельмени. Ну конечно, это был Лобов. Выйдя из квартиры на лестницу, он сразу же дал знать по мобильнику, что нужный мальчишка найден и проживает по такому-то адресу. Так что с Локтя, как они договаривались, еще 50 у. е.

Локоть буквально через секунду отзвонился в ЛДПР хозяину.

И завертелось сумасшедшее колесо.


Тем временем воскресное утро помаленьку переходило в день. Был он солнечным, не то что суббота. На Фонтанке по коломенской стороне окна старых петербургских домов криво жмурились от яркого солнца. Стекла дремлющих на набережной машин били в небо фантастическими лучами, как какие-нибудь гиперболоиды из романа. В желто-серой паутине воды путались случайные листья, и упрямое речное течение относило их к гранитной излучине.

Река была здесь хозяйкой. Ее ровная текучая жизнь, знакомая до каждого всплеска всем живущим на берегах Фонтанки, была для них особым мерилом, камертоном, законом, правилом, помогающим не отвлекаться на ерунду.

А еще – про это знали не все – река добавляла городу, особенно его коломенской части, тот волшебный, неуловимый дух, наделяющий предметы обыкновенные чудесными, необъяснимыми свойствами.

И, уверяю вас, не было бы Фонтанки, не случились бы и те происшествия, о которых рассказано в этой повести.


Примерно через час с небольшим после визита к Пряниковым сантехника Андрюша вышел из парадной своего дома и отправился в магазин за продуктами.

Вяло шаркая по выцветшему асфальту, он добрел до первого перекрестка, когда ему навстречу из-за угла выскочил Сережа Овечкин.

– Салют! – сказал Сережа Овечкин, хлопая товарища по плечу. – Выглядишь как жертва маньяка. С предками успел поколбаситься?

Андрюша попробовал улыбнуться.

Рассказывать товарищу про трубу он, понятное дело, не собирался. Не то еще Сережа подумает, что у него не все в порядке с мозгами. И в школе потом затюкают, как какого-нибудь пришибленного ботаника. Да и не в Андрюшиных это было правилах – перекладывать собственные проблемы на плечи своих друзей.

– Так, не бери в голову!

Улыбка у расстроенного Андрюши получилась какой-то придурковатой.

– Послушай, но ты же в Саблино! – вспомнил он, почесывая в затылке. – И приехать должен только после восьми.

– Спасибо деду, выручил старичок! – подмигнув, ответил ему Сережа. – Понимаешь, встали сегодня утром, а дедушка вдруг как заорет. Короче, вспомнил про не выключенный утюг. Ну, я на электричку и в город.

Они стояли у стены и болтали, вовсе не подозревая о том, что за углом у водосточной трубы какой-то тип со сдвинутыми бровями слушает их уличную беседу.

«Хитер монтер, – с ухмылкой подумал Локоть, сося губами незажженную сигарету, – не раскололся, не рассказал про трубочку! Значит, рубит, значит, понимает, где выгода».

Он поправил мизинцем в ухе горошину подслушивающего устройства и поудобнее устроился у стены. На другой стороне улицы, колесами заехав на тротуар, стоял его роскошный «феррари», замаскированный под скромные «жигули». То и дело, корча страшную рожу, Локоть яростно грозил кулаком какому-нибудь задиристому прохожему, норовившему садануть по бамперу не на месте припаркованной иномарки.

А мальчишки за углом все болтали.

– Отпад полный! – это Андрюшин друг рассказывал про новую книжку, которую только что прочитал. – Представляешь, принц Клопомор мочит в замке своего родного папашу и забирает у него Священный Канделябр Власти! А когда Клопомор отваливает, приходит Клопоморова мачеха и наводит на убитого оживлятор. Тот – как новенький, только злой, у него же стыбзили Канделябр. Принц тем временем скрывается в Безлошадье, ему гадалка напророчила в юности, что его должен укусить череп лошади и принц от этого укуса умрет. Его отец, который теперь оживший, отправляется к Верховному Магу, и тот выносит ему трубу…

– Трубу? – переспрашивает Андрюша. – Какую еще трубу?

Лицо его при этом бледнеет.

Локоть хмурится на своем посту, ожидая, что его поднадзорный не выдержит и все сейчас разболтает. Волнуясь, Локоть приоткрывает рот, и сигарета, которую он сосет вхолостую, проваливается в воронку горла. Он этого даже не замечает.

– Ну, такую! В которую все на свете видно. Все, что было, есть и что будет…

– А-а, – протягивает Андрюша разочарованно.

– Утюг! Квартира! – вдруг вскрикивает любитель фэнтези. – Там же все уже, наверно, сгорело!

Сережа молнией срывается с места и вприпрыжку бежит домой.

Локоть делает незаметный знак, и две тени на другой стороне улицы выныривают из темнеющей подворотни и устремляются за подростком следом.

Локоть сплевывает табачную горечь и медленно выходит из-за угла.

Андрюша Пряников хочет его обойти, но человек со сдвинутыми бровями загораживает ему дорогу.

– Мальчик, – говорит он елейным голосом, каким уличные миссионеры из Церкви Иисуса обычно заговаривают с прохожими, – хочешь угоститься попкорном, а заодно и покататься на тачке ценой в пол-лимона баксов?

Человек в кожаной униформе протягивает пакет с попкорном и показывает мальчику на «феррари», замаскированный под скромные «жигули».

«Знаем мы ваш „попкорн“, – думает про себя Андрюша. – И ваше „покататься“ мы тоже знаем».

Мальчик пятится от назойливого прохожего.

«Забодали уже эти маньяки! И по телевизору, и на улице!»

Тогда Локоть меняет тактику.

– Знаешь, мальчик, в одном месте, отсюда недалеко, есть лучшая в городе коллекция человеческих черепов? Хочешь, я устрою тебе экскурсию?

Едва услышав про черепа, мальчишка в страхе шарахается от Локтя.

«Ладно, намекну ему на трубу, хотя шеф и запретил это строго-настрого».

– А ты не знаешь про такую трубу, наподобие старинных подзорных? – Локоть для пущей важности перешел на зловещий шепот. – Есть в городе один человек, который очень этой трубкой интересуется.

– Знаю, – сказал Андрюша.

Рыбка клюнула на пустой крючок, как тот железный крокодил из Фонтанки.

Глава 12. Кири-ку-ку!

Удобная штука – литература. Она вроде бы и жизнь и не жизнь.

То есть в первую, конечно же, очередь она, литература, есть жизнь. Люди в ней обедают, чистят зубы, ходят на работу и в школу, спят, просыпаются, разговаривают – словом, занимаются тем, чем обычно занимаются в жизни.

Но попробуйте, с другой стороны, в настоящей, не в литературной, действительности перенестись во вчерашний день. Не мысленно, не в памяти, а на самом деле. Готов поспорить на фирменный телевизор «Филипс» (все равно я его практически не смотрю), что у вас ничего не выйдет. А в литературе – пожалуйста.

Ёрики-морики, сусака-масака, и мы уже во вчерашнем дне!

Итак, суббота, осенний вечер, место действия – знакомый уже сарайчик. Мы украдкой наблюдаем сквозь щель, как похитивший трубу петушок из гадкого, заморенного цыпленка преображается в сказочную жар-птицу.

– Кири-ку-ку! – пропел он веселым тенором, в котором трудно было теперь признать тот хрипастый, тоскливый голос, какой мы слышали в начале нашей истории.

Причиной этого вечернего чуда была, похоже, удивительная труба.

Пританцовывая на легких лапах, он прошелся гоголем по сараю.

Свысока посмотрел на гору опротивевшего цветного лома, Эверестом уходящую к потолку.

Клюнул в лоб дурацкого Чижика-Пыжика, которого его скупердяй-хозяин уже в третий или четвертый раз спиливает с гранитного постамента на Фонтанке под каким-то мостом. Жизни бронзовому Чижику-Пыжику оставалось ровно до понедельника, когда откроют ближайший пункт по приемке цветного лома.

Петушку на это было плевать. Он – птица благородных кровей, и никто его теперь не заставит надрываться на этой железной каторге.

Перед мысленным петушиным взором промелькнула вся его жизнь…

Детским клювиком разбитая скорлупа.

Первый склеванный червячок-опарышек.

Первый выигранный петушиный бой…

И далекая счастливая встреча с человеком из созвездия Ориона.

Тыквоголовый появился из воздуха в тот момент, когда нож убийцы был всего в сантиметре от петушиной шеи. Силой взгляда он заставил жреца отвести ритуальный нож и убраться подобру-поздорову.

Затем он остановил толпу, которая окружила жертвенник, чтобы наказать святотатца, и спокойно – в левой руке петух, в правой – легкий саквояжец из кожи – покинул языческую молельню.

– Какая у вас неправильная планета, – сказал он возвращенному к жизни и не пришедшему еще в себя петушку, когда они удалились от капища на безопасное расстояние. – На нашей за такое злодейство превращают в горшок для кактуса.

– Язычники, – ответил спасенный. – Чего от них, несмышленых, ждать. Им бы только на мечах кандыб аться да лебезить перед своими богами. А богов у них, что блох на собаке.

– Это все от недостатка еды, но я исправлю эту несправедливость, – твердо пообещал пришелец и вытащил из саквояжа цилиндрик, исписанный нечеловеческими словами.

«Это все от недостатка ума», – собрался возразить петушок, но передумал и возражать не стал. Ему страсть как хотелось знать, каким способом его незваный спаситель думает накормить планету.

– Этот многофункциональный монокуляр, – произнес тыквоголовый с почтением, поводя своей медной трубкой перед клювом спасенной птицы, – кроме прочих полезных свойств, служит также для мгновенного переноса в любую точку бесконечной Вселенной любого материального тела. А во Вселенной есть такие планеты, где еды вокруг хоть заешься. Не надо даже руку тянуть, еда сама тебе в рот запрыгивает, только успевай переваривать. Налажу-ка я, пожалуй, сюда доставку из этих миров еды. Буду раздавать ее даром всем нуждающимся в телесной пище.

– Так может лучше их всех туда? – резонно возразил петушок. – Пусть сами там с собой разбираются. И здесь от них спокойнее станет – воздух чище и все такое».

– Не могу, – ответил тыквоголовый, – в этом случае нарушается принцип свободной воли. Да и, подумай, чисто технически: сколько лет займет перенос всех нуждающихся на другие планеты? Трубка-то у меня одна, и пропускная ее способность один человек за раз, включая багаж».

В общем, мудрый петушиный совет был отвергнут как негуманный и непрактичный.

Потом-то, уже помыкавшись, попутешествовав по векам и странам, тыквоголовый на горьком опыте убедился, кто из них прав.

Впрочем, дружбе человека и птицы эта правда нисколько не помешала.

Так они и бродили вместе, тыквоголовый из созвездия Ориона и простой петушок с Земли.

Один хотел переделать мир, сместить русло человеческой эволюции в направлении добра и прогресса – для того он и появился здесь, для того и пересек полгалактики, углядев однажды в монокуляр какую-то земную несправедливость.

Другой просто любил хозяина, помогал ему и его осаживал, когда хозяин, распираемый альтруизмом, готов был снять с себя последние шаровары, чтобы какие-нибудь полинезийские голодранцы могли прикрыть свою туземную наготу.

Петушок стал добровольным слугой своего тыквоголового благодетеля – впрочем, эти их взаимные отношения были лишь условностью и не больше.

Сам бессмертный, петушиный хозяин сделал вечным и своего любимца, перестроив ему с помощью трубочки соответствующие цепочки генов.

Вместо длинного инопланетного имени, которое, как петушок ни старался, невозможно было даже запомнить, не то что произнести вслух, хозяин, чтобы облегчить его муки, выбрал себе имя попроще – Ибрагим ибн Абу Аюб, в честь знакомого бродячего дервиша, встретившегося им однажды в пути. Петушок сократил это имя до живого и домашнего – Ибрагимушка.

Они служили при дворах фараонов, царей Востока и венценосцев Запада в должности звездочетов и предсказателей и справлялись с этим делом успешно.

Но главной целью их скитаний по свету было переделать умы. Вселить в тирана семена милосердия, привить монарху вакцину совести, царедворцу – бескорыстие и правдивость.

Трубка им давала возможность жить, не думая о хлебе насущном.

Где-нибудь в пустыне, или в горах, или в море, сидя на утлой палубе, только стоило навести трубу на мало-мальски обеспеченную планету, как буквально через пару минут появлялись и еда и питье.

Петушок поначалу все опасался, что однажды его добрый хозяин, отправившись в поход за едой, забудет возвратиться обратно. Поводом для подобных мыслей было то банальное обстоятельство, что все попытки переустройства мира, терпеливо предпринимаемые хозяином, кончались или поспешным бегством, или просто их отставкой от службы.

Любой другой на месте его хозяина давно изверился бы в собственных идеалах и, обладая таким подспорьем как всемогущий многофункциональный монокуляр, сбежал из этого земного болота. Любой другой, но только не его Ибрагимушка.

Наивности в нем, конечно же, поубавилось, но не настолько, чтобы отступиться от цели.

А потом произошло непредвиденное – вдруг исчезли и трубка и саквояж.

Как давно это было!

Ах как это было давно!

До Дадона или после него?

Нет, не после – после быть уже не могло, после были побег, погоня, были поиски исчезнувшего хозяина, страх, отчаянье, скитанья по свету…

Стрелы памяти одна за одной били прямо в петушиное сердце. Шелк атласной петушиной бородки потускнел, голова поникла.

Где вы, те благословенные времена, когда теплыми египетскими ночами он нес стражу на вершине горы и смотрел, как африканские звезды отражаются в излучинах Нила?! А Гранада, а снежные вершины Сьерры-Невады! Где ты, верный друг Ибрагимушка, пропащая твоя тыквенная башка?! Где вы, добрые Ибрагимушкины ладони, и зернышки из этих ладоней, и мягкая парчовая тряпочка, которой Ибрагимушка после ужина обтирал ему испачканный клюв?!

«А этот изверг, этот тиран, – подумал он про своего нынешнего хозяина, – не то что зернышек, черствой хлебной корки ему не бросит! Сам вон дует свое кислое пиво по восемь бутылок в день, заедает его килькой в томате и вонючими вялеными кальмарами, мне же – только вода из крана да обглоданные рыбьи скелеты!»

Когти на петушиных лапах сжались в острые, опасные кулачки. Появись здесь сейчас хозяин, петушок бы, точно, не удержался и повторил свой знаменитый удар, которым он в былинные времена свалил в могилу самодура Дадона.

Он снова посмотрел на трубу. Задумался, поскрежетал клювом. Раз к нему вернулся монокуляр, не может ли такого случиться, что объявится и его Ибрагимушка?

Петушок задумался крепче.

Пригляделся к инопланетной надписи, которую ему в свое время много раз повторял хозяин и которую он выучил наизусть.

Повторил ее про себя:

«Сей всевидящий чудесный прибор, изготовленный в единственном экземпляре мастером Живого Огня, преподносится в знак бесконечной признательности, неиссякаемого почтения и беспредельного уважения такому-то такому-то (здесь следует настоящее имя его хозяина – увы, невоспроизводимое голосовым аппаратом птицы) за бесчисленные заслуги перед обитаемыми мирами созвездий Малая и Большая Медведица, Ящерица, Телец, Орион, Возничий, Малый и Большой Пес, Рак, Волосы Вероники, туманностей Ориона, Крабовидной, Андромеды, планетарной из созвездия Лиры и тройной из созвездия Стрельца, звездных скоплений Гиады, Плеяды, Ясли, сектора Млечного Пути в районе созвездия Щита, а также независимого союза планет Обилия, Утопия и Гармония звездной системы Фикус созвездия Павлинье Перо».

– Ай да Ибрагимушка, ай да сила!» – восхитился как всегда петушок, дойдя в этом пространном списке до самой последней точечки. – А ведь глянешь на него и не скажешь, что вся Вселенная его на руках носила.

Он вгляделся в буквы помельче и припомнил, что означают они.

«Храни сей бесценный дар и используй его во благо. А чтобы не случилась беда и не попал этот чудесный монокуляр в чьи-нибудь нечистые руки, дается к нему в придачу особая защитная кладь, походным саквояжем именуемая. Она защитит подарок от стихии слепой и зрячей, жадности, глупости и стяжательства. Правила, по которым действует защитный механизм саквояжа, простые, число их два: правило левой ноги и…»

Дальше он вспоминать не стал, он и так уже знал, что делать.

– «Всевидящий чудесный прибор»!

Петушок взял трубочку в клюв.

– Что же я, пернатая голова, сразу до этого не додумался! Сама же трубочка мне все и расскажет!

Он взлетел с трубой к потолку и просунул ее в дырку из-под сучка, точнехонько совпавшую по размерам с диаметром волшебной трубы. И, балансируя на ржавом гвозде, удачно отыскавшемся ниже дырки, прилип глазом к оптическому прибору.

Сначала он наткнулся на саквояж. Тот стоял на этажерке в квартире, из которой он умыкнул трубочку.

Затем взгляд его переместился чуть дальше, и уже буквально через секунду гребешок на голове петуха засветился, как кораблик Адмиралтейства.

Он увидел своего благодетеля. Он узнал его в мгновение ока. Был он вовсе не на Магеллановом Облаке и даже не на другой планете. Был он рядышком, в получасе лёту, сидел на кухне за горбатым столом и ел из миски подгорелую кашу. Перед ним лежал томик Пушкина, раскрытый – петушок прослезился – на «Сказке о золотом петушке».

– Кири-ку-ку! – ошалев от радости, крикнул петушок во все горло.

Ржавый гвоздь под ним обломился, крыло задело за оптическую трубу, и все вместе, труба и птица, рухнули на голову человека, вошедшего в эту секунду в дверь.

– Так, – сказал Лобов птице, потирая ушибленную макушку. – Давненько не едал я, однако, куриного бульона из петушатины.

Нынешним хозяином петуха был, оказывается, не кто иной как известный читателям персонаж в заношенной клеенчатой куртке и болотных сапогах с отворотами.

Такие необыкновенные совпадения случаются порою в литературе. И сарайчик, петушиное место жительства, забитый цветным металлом, был подсобкой, в которой Лобов якобы держал инвентарь для сантехнических и водопроводных работ. На самом деле, и читатель это хорошо знает (в отличие от руководителей жилконторы), сантехник хранил здесь лом, который в целях личной наживы сдавал на приемный пункт.

Держа петуха за горло, Лобов другой рукой дотянулся до антикварной клетки, которую присвоил по случаю в одной из обслуживаемых квартир, отщелкнул щеколду дверцы и засунул беззащитную птицу в эту временную птичью тюрьму.

– Посиди-ка до завтра здесь, – сказал Лобов арестованной птице, выковыривая из щели между зубами недожеванную жевательную резинку. Он щелчком послал ее в рот и, как мастер-стеклодув, в три секунды выдул крупный бледно-желтый пузырь, тут же лопнувший с трагическим звуком.

Сними сейчас с сантехника сапоги и вдень его немытые ноги в фирменные адидасовские кроссовки, он бы как две капли воды напомнил нам героя мультфильма про непутевого попугая Кешу. Помните, к которому Кеша ради всяких заграничных соблазнов ушел от своего маленького хозяина.

Петух скрипел отсутствующими зубами, но что он мог поделать, несчастный, оказавшись в столь трагической ситуации? Только прокукарекать в лицо этому душителю и тирану все, что он про него думает.

Что он моментально и сделал.

Но тиран петушка не слушал, он увидел на полу возле ног маленькую медную трубочку, украшенную непонятными письменами.

Лобов быстро нагнулся к трубке, поднял и подержал на ладони, оценивая предмет на вес. Кисло хмыкнул и недовольно сплюнул: весу в трубке было немного. Хотел бросить ее обратно, в кучу прочего цветного металла, но вместо этого положил в карман своей поношенной клеенчатой куртки. Хлопнул дверью, погрохотал замком и растворился в вечернем городе.

Глава 13. Андрюша Пряников в «Лавке древностей»

Внешне, если смотреть с фасада, «Лавка древностей» представляла собой обычный антикварный салон, каких в городе со времен перестройки появилось ничуть не меньше, чем нахальных мухоморов в лесу после теплого июльского дождичка. Кроме вывески и пыльных витрин, заставленных стандартным товаром – самоварами, чайниками, подсвечниками вперемешку с изделиями из кости и предметами африканских культов, – здесь не было ничего особенного.

Это внешне, а внешность часто всего лишь маска, за которой удобно прятать истинное лицо вещей.

Вот и магазин Пирлипатова под скромной внешностью частного торгового предприятия таил несметное количество скрытых от посторонних сущностей – залов, комнат, лестниц, переходов, чуланов, – напоминая более знаменитый лабиринт царя Миноса, чем взятый в аренду у государства и платящий ему налоги объект.

Андрюша Пряников как сюда вошел, так сразу был пришиблен, раздавлен, атакован со всех сторон хищными ухмылками древностей, заполнявших помещения магазина.

Первой древностью, которую он увидел, были кожаные штаны Бориса Гребенщикова, висящие на стенном крючке под крупной вывеской «Товары от звезд». Темно-желудевого цвета, штаны были прошнурованы по бокам и вид имели грубоватый, но мужественный. В таких ходили американские пионеры из кинофильмов о Диком Западе. Цена штанов вполне соответствовала масштабам личности их бывшего обладателя.

Рядом со штанами Гребенщикова продавалась фантастическая шинель из «Особенностей национальной охоты», принадлежавшая егерю Кузьмичу. Цена ее была чуть пониже.

В отдельной застекленной витрине стояла правая кроссовка Сергея Шнурова, которой тот запустил однажды на одном из своих концертов по балдеющей от кайфа толпе.

– Не отвлекайся, хозяин ждет, – поторопил суетливый Локоть застывшего перед витриной Андрюшу, показывая куда-то перед собой.

Они прошли в соседнее помещение.

Здесь, на широких полках, лежали мумии египетских фараонов, их собак, их кошек и их боевых коней. Пахло пылью, молью и карамелью. Последней пахло изо рта Локтева; он всегда, когда не курил, жевал жвачку или сосал конфету.

Из помещения, где продавались мумии, они попали в царство старинной техники.

Больше всего поразил Андрюшу механический великан-пожарный, изготовленный английскими мастерами для спасения людей из огня. Специальные металлические ходули, служившие ему вместо ног, раскладывались, как раскладной метр, и, когда туловище пожарного оказывалось вровень с окном, хваткие железные руки выдергивали жертву стихии из пасти огненного дракона.

Но эти чудеса и диковины не отвлекали его от главного – от мысли о чудесной трубе, пропавшей у него из квартиры. Он шел и постоянно оглядывался, не мелькнет ли она случайно в какой-нибудь из витрин. Впрочем, среди сотен предметов, выставленных на обозрение покупателям, скромной, миниатюрной трубочки было не мудрено не заметить.

Путешествие по торговым залам, казалось, не имело конца. Но вот после какого-то перехода они вышли в небольшой тупичок, кончающийся железной дверью.

Уже на подходе к двери петли ее жалобно заскрипели, дверь открылась, и Андрюше навстречу выехал на старинном кресле сам Эрдель Терьерович Пирлипатов – как Чапай на деревянном коне.

Пирлипатов показал Локтю на дверь в противоположном конце: дело сделал, а теперь отвали. Позову, когда будешь нужен.

Локтев беспрекословно ретировался.

– Ну-с, – сказал Пирлипатов мальчику, объезжая его по кругу, – я слышал, вы интересуетесь стариной?

Андрюша разглядывал с удивлением незнакомого человека в кресле.

Страусиное яйцо головы было самой главной достопримечательностью во всем его диковатом облике. Остальное было самым обыкновенным – от ушей и до синих пяток, выглядывающих из старых шлепанцев, обутых на босу ногу. Хотя, нет, – в глазах человека тускнело что-то необычайно скучное, будто он половину жизни провел, перекладывая купюры из одного сундука в другой.

– Я… – начал было Андрюша Пряников, но Пирлипатов его не слушал.

– Могу вам предложить за трубу, – затараторил он безумной скороговоркой, – исторический пистолет «лепаж», тот самый, из которого Лермонтов застрелил на дуэли Пушкина.

– Лермонтов? – переспросил мальчик, не понимая, к чему он клонит. – Пушкина? За трубу?

– Ну не за твои же за красивые глазки!

Пирлипатов всплеснул руками.

– Хорошо, добавляю к пистолету «лепаж» картину «Художник Шагин возлагает букет полевых цветов на могилу писательницы Шагинян». Уж поверьте мне, я в антикварном деле собаку съел, это очень справедливый обман… то есть, извиняюсь, обмен. За какую-то подзорную трубку получаете два бесценных предмета прикладного и изобразительного искусств!

Андрюша Пряников только тупо моргал. Смысл предложений этого настырного человека ускользал от него, как угорь из загрубевших рук рыбака

– Понимаю! – Пирлипатов не прекращал атаку. – В нашей сделке не хватает щепотки соли.

Он вытащил из кармана охапку долларов вперемешку с евро.

– Вот вам деньги. Этой суммы хватит на шестнадцать тысяч порций мороженого, или что вы там сейчас едите вместо мороженого. Кстати, что мы все стоим на пороге? Ну-ка, быстро в мой уютненький кабинет!

Пирлипатов с букетом денег галопом проскакал в дверь, знаками показывая Андрюше следовать за деревянной лошадкой.

В кабинете был сервирован столик, на котором стоял кофейник и фарфоровое блюдо с пирожными. Жирная зеленая муха вяло сучила лапками в маленькой корзиночке с кремом – видимо, уже обожралась.

Пирлипатов тормознул возле столика, бросив деньги на расписной поднос.

– Угощение за счет заведения, – показал он на пирожные и на кофе. – Поэтому не стесняйтесь, кушайте. Отметим, так сказать, чашкой кофе выгодный для нас обоих обмен.

Пирлипатов разлил кофе по чашкам.

– Мелкая техническая деталь. – Он лукаво взглянул на мальчика. – Как вам будет удобнее: доставить сюда трубочку самому или лучше воспользуемся услугами моего курьера?

Андрюша Пряников почувствовал, что краснеет.

– Понимаете… – Он запнулся, не зная, как продолжать дальше. – Дело в том… ну, в общем… короче… нет у меня больше той трубки.

– То есть как это «больше нет»? – Пепельное лицо Пирлипатова сделалось булыжного цвета. – Продал? Говори: кому? И нечего глазеть на пирожные, не то мозги слипнутся от халявы!

– Я думал, труба у вас. – Андрюша посмотрел себе под ноги. – Я думал, вы мне ее вернете. Я не знал…

Андрюша запнулся. Он почувствовал, еще одно слово, и глаза его станут лужами, полными соленой воды.

– Что не знал? Чего ты не знал?

Пирлипатов синюшной пяткой надавил на выступающую педаль. Чудо-конь венецианской работы заметался в дикой скачке по кабинету, не щадя и превращая в ничто драгоценные старинные вазы, глиняные статуэтки богов, окаменевшие останки тираннозавра, мирно спавшие в углу помещения.

– Врешь! – кричал Эрдель Терьерович на скаку. – Он не знал! Знаем твое «не знал»! Где труба? Отдай мне мою трубу! Если не отдашь мне трубу, я…

Он резко затормозил на месте. В серых каплях Пирлипатовских глаз замерцали две лесные гнилушки.

– А скажи-ка мне, дорогой Андрюша, как бы ты поступил в том случае, если б лучший твой друг Сережа Овечкин оказался в безвыходном положении?

Андрюша Пряников встряхнул головой.

– Как в безвыходном? – переспросил он.

– Так, в безвыходном, и в таком безвыходном, что безвыходнее трудно себе представить!

Андрюша Пряников сдвинул брови.

Если честно, он не очень поверил в это заявление Пирлипатова. Сережа был человек надежный. И вовсе даже не потому, что с легкостью за один присест в темноте без помощи рук с завязанными платком глазами надувал пузырь из жвачки размером с небольшой дирижабль. Хотя и это, конечно, тоже.

Нет, Сережа Овечкин надежен был в смысле дружбы.

И еще он был упорен, как муравей. Не было такого препятствия, появлявшегося в их мальчишеской жизни, которого Сережа не одолел бы. Он даже отжимался от пола не пять, как Андрюша, раз, а все десять, а порой и двенадцать.

Поэтому Андрюша не представлял, в каком таком безвыходном положении, из которого невозможно выбраться, мог оказаться его лучший приятель.

– Он похищен, – сообщил Пирлипатов с ядовитой слезою в голосе. – И те, кто его похитил, отморозки, каких не видел свет! Пока ты здесь спокойно сидишь и глушишь кофе с даровыми пирожными, лучшего твоего друга Сережу пытают раскаленными утюгами. А после, связанного по рукам и ногам, держат голого в камере морозильника. И поджаривают в печке-микроволновке. У этих гадов способов много. И чтобы твоего друга освободить, всего-то нужно – вернуть трубу, которую ты нашел в Фонтанке.

– У меня, правда, нет никакой трубы. Честное слово, она у меня пропала.

– Вот и найди. – Пирлипатов развел руками. – Что тебе дороже: дружба или эта труба? Друг в беде, а он, видите ли, раздумывает.

– Хорошо, – обреченно сказал Андрюша.

Просто так, чтобы не показаться предателем. Тут какая-то неясная мысль шевельнулась в его извилинах.

– А родители? – спросил он. – Они же будут его искать!

– А утюг, – сказал Пирлипатов веско, – который не выключил его дедушка?

– Откуда вы знаете про утюг? – удивленно спросил Андрюша.

– Ну, если даже и выключил, – туманно продолжал Пирлипатов, – все равно квартирка, считай, сгорела. У похитителей с этим делом строго. Им пожар устроить плевое дело, все равно как раздавить паука. И если среди пепла и головешек вдруг найдут обгорелые косточки твоего дружка, его родители всего лишь решат, что сынок успел в город вовремя: приехал, видит – пожар, бросился, как неизвестный герой из известного стишка Маршака, выносить из огня имущество и погиб, исполняя сыновний долг. Короче, чтобы этого не случилось, давай, Андрюша, быстро дуй за трубой.

– Хорошо, я попробую… я найду… Только вы мне пообещайте твердо, что с Сережей ничего не случится.

– Ну, а это уж, братец Кролик, зависит от тебя одного.


Страницы книги >> Предыдущая | 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации