Текст книги "Смертники"

Братья Келоевы

Подготовкой к встрече русского спецназа руководил Ибрагим, как старший из братьев, а Идрис, как младший, большей частью пропадал в своей землянке или крутился возле западных репортеров, точнее, репортерши. Келли Адамсон, как представилась сама госпожа репортерша, оказалась не слишком красива, излишне худа, но для не избалованного женским вниманием Идриса она была, что перепел для вставшего в стойку сеттера. Только дай слабину, и тут же окажешься в зубах потерявшего терпение зверя. Когда Идрис смотрел на ее виляющую при ходьбе попку, с его языка разве что слюна не капала. А все остальное – блеск глаз, покорное виляние хвостом, высунутый от нетерпения язык – пусть и не зримо, но присутствовали. И потому это не могло не остаться незамеченным.

Хогарт обратил внимание первым.

– Смотри, Барбара… – Хотя обычно репортеры говорили на английском, сейчас Арчибальд перешел на немецкий, и как оказалось, представившуюся как Келли, репортершу зовут совершенно по-другому. – Как этот дикарь на тебя смотрит! Смотри, бэби, – телеоператор усмехнулся, – как бы тебе не переиграть со своей сексапильностью. Ты бы заканчивала вертеть задом и шла в палатку, а то не ровен час… – Он не договорил, остановленный ехидной улыбкой Барбары.

– Знаешь что, Роберт, – похоже, госпожа Адамсон тоже назвала настоящее имя телеоператора, отчего он дернулся, но промолчал, – а я бы не отказалась от объятий этого дикаря. Они наверняка лучше, чем изнеженные объятья нашего босса. Давно мечтала ощутить на себе настоящего самца, дикого зверя, неугомонного Маугли! – Она хмыкнула.

– Смотри, не переусердствуй! – снова повторил свое предостережение телеоператор и, поняв, что его все равно не послушают, обреченно махнул рукой. – Впрочем, делай, как хочешь.

– Вот именно, как хочешь! – Барбара улыбнулась, показав всему свету свои ослепительно белые искусственные зубы. – А я хочу. – Она высунула кончик язычка и провела им по своим бледным и чересчур тонким губам, потом потянулась и уже отрешенно заметила: – Тут так романтично!

На что Роберт пожал плечами и, развернувшись, пошел выбирать место для предстоящих ему съемок, самое удобное и вместе с тем безопасное. Уже отойдя метров на десять, он зло сплюнул.

Хогарт искренне не понимал, зачем сюда поперлась эта потаскушка. Для того, чтобы отснять репортаж, хватило бы одного оператора и его помощника, а уже потом можно было смонтировать и реплики репортера. Ведь перед отъездом его клятвенно заверили, что действо не растянется надолго, а в те несколько минут, что будет происходить уничтожение русского спецназа, места для репортера, точнее, репортерши, не было. К тому же разве кто решится в открытую показать присутствие своего журналиста в рядах чеченских повстанцев? Конечно же, нет, ведь в противном случае возможен международный скандал, а этого их агентство позволить себе не могло. Тогда зачем потребовалось присутствие в группе репортера? Роберт задумался. Разве что… разве что… одна мысль стала накладываться на другую. Разве что гибель в Чечне аккредитованной там телегруппы (а прибыли они на территорию Чеченской Республики совершенно легально), среди которой была женщина, могла вызвать не меньший резонанс, чем сенсационные съемки. Неужели агентство предполагает и такой исход? От внезапно появившейся мысли по спине Роберта побежали мурашки. Он остановился на полпути к намеченной точке и впервые по-настоящему задумался…

Группы специального назначения

Группы высадились одновременно и сразу же начали расходиться в разные стороны. Гуревич со своими бойцами уходил вправо, Крушинин забирал левее, а Ефимов вместе с находившимся в его группе Фадеевым двигался в центре. Всем трем группам предстояло с ходу пройти по два с половиной квадрата, после чего произвести забазирование, ощетиниться во все стороны стволами, войти в связь и ждать… команды…

Привычно поднимавшийся на хребет Ефимов окинул взглядом высокую фигуру сержанта Вячеслава Варенникова и невольно улыбнулся – нерасторопный с виду сержант оказался неплохим ходоком, и к тому же, как выяснилось, обладал весьма чутким слухом, так что пока Сергей ни разу не пожалел, что взял его в свою группу.

В этот момент Ефимова нагнал легко шагающий Фадеев и, кивнув на все того же Варенникова, поинтересовался:

– Ну, как?

– Нормально. Знать бы, что он очень даже очень, я бы его раньше из комендачей выцепил.

– Раньше бы его тебе никто не отдал! – усмехнулся ротный, и Сергей понял, что тот прав – комендантский взвод, откомандировав за последнее время сразу нескольких бойцов (Гуревичу тоже удалось отжать кое-кого, в том числе одного обленившегося контрабаса из бывших разведчиков), и так с трудом тащил на себе караульную службу.

– Пожалуй, так оно и было бы. – Ефимов глянул назад и, убедившись, что группа благополучно вытягивается, вновь повернулся к идущему рядом ротному.

– Пожалуй, крайнее Б/З? – Было непонятно, спрашивает Фадеев или делает такой не слишком оригинальный вывод.

– Возможно. – Ефимов не стал ни соглашаться, ни отрицать высказанного предположения, но, судя по всему, ротный и здесь тоже был прав. До конца командировки оставались считаные дни, и если это боевое задание действительно, как и запланировано, растянется на неделю, то до прибытия заменщиков останется шесть дней. Так что вывод был очевиден.

– Говорят, билеты уже забронировали… – Разведчики еще не очень далеко отошли от дороги, с которой слышалось завывание разворачивающейся техники, и командиры могли позволить себе небольшую беседу. – А я себе сумку еще не купил!

– Купишь, время есть. С боевого задания придем и съездим. Я тоже кое-что еще купить собираюсь. Кстати, Вадим, а мы как отсюда поедем? На поезд, говорят, с билетами проблема.

– Автобусом, и никаких проблем. Тут все отлажено. Телефон у комбата есть. Позвонит, закажет. Оплата по прибытии в пункт постоянной дислокации.

– Ну да… – Сергей вдруг вспомнил давно забытый разговор на эту же тему.

Склон хребта, по которому поднималась группа, был некрутой, идти было не тяжело, Фадеев хотел поговорить о чем-то еще, но передумал – все же они все дальше и дальше удалялись от дороги, и пора было соблюдать тишину. На связь Ефимов выходить пока не собирался – по ранней договоренности за все три группы должен был «отстучать» радист группы сопровождения.

Пройдя еще какое-то время рядом с Ефимовым, ротный чуть-чуть приотстал и наконец вклинился в строй перед тройкой Кудинова.

То, что он шел с группой старшего прапорщика Ефимова, объяснялось просто – находясь в центре района, он с одинаковым успехом мог выдвинуться на помощь любой из двух находящихся на боевом задании групп. И плевать, что там думало по этому поводу вышестоящее начальство.

Братья Келоевы

Подготовка базы, а точнее, окружающих базу окопов, была практически закончена. Оставалось только в отдалении нарубить веток орешника и как следует замаскировать ими позиции, но это следовало сделать как можно позже, чтобы листья не успели подвять и скукожиться.

Праздно же шатающемуся Идрису вновь на глаза попалась неугомонная белокурая бестия. И одолеваемый своими желаниями младший Келоев устремился вслед за юркнувшей за ближайшие кусты женщиной.

Ему удалось догнать ее у первого же попавшегося на пути овражка. Келли стояла, ухватившись левой рукой за тонкую ветвь орешника и словно в нерешительности всматривалась в почти метровой ширины препятствие.

– Мадам, мисс, мэм, – твердил Идрис. Вспоминая все известные ему обращения к западным женщинам, он вдруг ощутил, как предательски дрожат его губы. – Я, миссис, я… – продуманные слова выпадали из памяти, он закусил губу и сделал в ее сторону один шаг. Затем, ругая себя за столь явное волнение, потянулся к ее руке, все еще удерживающей ореховую ветку. Тонкое запястье легло в его руку, и он сделал еще один шаг, прижимаясь к ее груди – и о чудо, она не отстранилась. Наоборот, тонкие губы женщины потянулись ему навстречу, а почти невесомая ладошка правой руки легла на его талию. Нежные пальчики начали подтягивать вверх его тонкую льняную рубашку, освобождая для себя от волнения покрытую от волнения мурашками кожу.

– Миссис… – почувствовав себя несколько увереннее, процедил сквозь плотно сжатые зубы все еще никак не верящий в ждущее его счастье Идрис.

– Молчи! – на чисто русском языке потребовала от него Барбара и впилась в его губы страстным поцелуем.

Идрис вздрогнул, слегка попятился, затем совладал с вдруг охватившей его нерешительностью и, отпустив руку Барбары, заключил ее в свои жаркие объятия. Вот он почувствовал, как она отступила назад, шагнул следом, затем колени женщины начали подгибаться. Чтобы не упасть, он потянулся следом, наклоняясь и осторожно опуская Барбару на уже прохладную, покрытую густой травой площадку. Упав рядом, Идрис уже окончательно перестал сдерживаться. Превратившись в тугой комок необузданных желаний, младший Келоев поспешно скинул с себя мешающую одежду и, сдернув с женщины брюки, навалился на нее сверху…

Все кончилось очень быстро, слишком быстро, чтобы Барбара хоть в малой мере успела насладиться произошедшим. Бокал страсти оказался испит до дна, но напитка в нем оказалось мизерно мало для того, чтобы она смогла получить удовольствие. Страсть клокотала в ждущей объятий и ласки женщине. Но уставший «дикарь» лежал рядом, раскинув руки и тяжело дыша, совершенно по-детски чмокал губами. Сама же Барбара, так и не дождавшись продолжения, сдвинула ноги и, задавив в себе пламя никак не желающей утихать страсти, резко поднялась на ноги. Подхватив одежду, она с легкостью перепрыгнула через столь, казалось бы, озаботивший ее прежде овражек и что-то сердито высказав по-английски, уединилась в близлежащих кустиках.

Когда она вернулась к все еще возящемуся со своей аппаратурой Хогарту, ее лицо хранило печать подчеркнутого равнодушия, могущего обмануть многих, но не пристально взглянувшего на нее кинооператора.

– И как? – с ехидцей в голосе спросил он, отставляя в сторону готовую к работе телекамеру.

– Животное! – зло бросила Барбара, уходя в полутьму отведенной им землянки, и было непонятно, кого она имеет в виду: то ли Роберта с его бестактностью, то ли не сумевшего угодить ей Идриса.

– Шлюха! – едва слышно пробормотал телеоператор и вновь принялся возиться со своей любимой «игрушкой».

Аслан

Еще накануне боевого выхода спецназовцев Аслан прибыл со своими ребятами в селение …ты и, заняв позиции на его восточной окраине, приготовился ждать. Каковы же были его удивление и возмущение, когда он (уже в то время, когда гэрэушные группы вышли на задание и начали движение в его сторону) получил от высокого начальства команду покинуть село и прибыть в пункт постоянной дислокации! Но приказ есть приказ. Ругаясь по-чеченски и по-русски, Аслан приказал своим парням покинуть позиции. Вскоре несколько машин, груженных его солдатами, выехали в восточном направлении. В душе подполковника скребли кошки, а подсознание твердило о происках пресловутого Шайтана. Вскоре пыль за машинами осела, в село вернулись мир и спокойствие.

Группы специального назначения

Три группы спецназа постепенно углублялись в лес, расходясь, расползаясь все дальше и дальше друг от друга. Ефимов продвигался вперед, выдерживая направление строго на запад; Гуревич, забирая вправо, углублялся на север, и все сильнее и сильнее подбирался к вершине широкого хребта; а идущий к югу Крушинин шел, постепенно приближаясь к окраинам селения …ни. Впрочем, до них, до этих окраин было еще далеко.

Игорь Гуревич, ведший своих бойцов по одному из небольших отрогов, время от времени с беспокойством поглядывал на показания джипиэса. Вскоре должно было начаться вытянутое на несколько квадратов минное поле, как мечом отделяющее его от идущего чуть южнее Ефимова. Так что надо было не прозевать момент и взять еще немного севернее, чтобы наверняка обогнуть это смертоносное местечко, а не брести по его кромке. Наконец Гуревич окликнул идущего впереди бойца и передал команду «уходим вправо». Почти сразу повинуясь его приказу, цепочка людей отклонилась к северу и поползла дальше по большой дуге, обходя неизвестно когда установленное здесь минное поле. Когда же группа, снова сменив направление, потянулась на северо-запад, Игорь, взглянув на экран джипиэса, довольно улыбнулся – до означенного ранее места забазирования оставалось немного. Началось крайнее боевое задание (в то, что в оставшуюся после него неделю их могут сдернуть еще куда-то, Игорю, как, впрочем, и всем остальным разведчикам, не верилось), а дни на боевом задании обычно летели быстро.

«Можно считать, осталась одна неделя, – подумал он, ощущая в душе радостное предчувствие. – Наташа, готовь стол и…» Что означало это «и», додумать он не успел. Рука шедшего впереди разведчика взметнулась вверх, останавливая всю группу. Игорь замер и, машинально повторив движение впереди идущего, включил радиостанцию.

– Что там у тебя? – не озабочиваясь позывными, спросил Игорь у сержанта Ляпина.

– Следы, – коротко ответил тот, тоже не слишком зацикливаясь на применении позывных.

– Сейчас подойду, – сухо поставив бойцов в известность о своих намерениях, Игорь направился в головняк группы.

Братья Келоевы

Идрис был практически счастлив.

«Эта женщина, эта женщина!» Он не находил слов, чтобы выразить свое восхищение. Когда он мысленно представлял ее себе, в его голову приходило лишь одно слово – СТРАСТЬ. Да она именно такой и была – Страсть. Женщина – страсть. Воспоминания о тех чудных мгновениях заставляли его сердце трепетать, словно это было не сердце взрослого мужчины, а сердечко пойманного в корзину воробушка.

– Брат, я хочу ее! – воскликнул Идрис, едва они оказались с Ибрагимом наедине в своей землянке.

– Э-э-э, брат, была бы она какая-нибудь глупая русская, по недомыслию своих предков поселившаяся на нашей земле, то ты бы хотел ее, пока она тебе не надоела, а потом убил. А за эту, – Ибрагим кивнул за стену своего убежища, – мы с тобой отвечаем головой, и если что… – Договаривать он не стал, брат должен был понять его и без слов.

– Ты не так понял меня, брат! – Идрис обиженно и совсем по-детски поджал губы. – Я достаточно мужчина, чтобы женщина возжелала меня без силы! – Гордо выпяченная грудь должна была показать, что он под этим подразумевает.

– Ты уже был с ней, – заключил Ибрагим, и его лицо вдруг стало совершенно серьезным. – Так чего же ты тогда еще хочешь?

– Я хочу быть с нею всегда!

– Ты хочешь на ней жениться? – Ибрагим оценивающе оглядел брата с головы до ног, но не выказал пока никаких эмоций.

– Ну… – неопределенно протянул Идрис. – Я ведь могу иметь и двух жен.

– Можешь, – ухмылка, появившаяся на лице Ибрагима, явственно говорила о том, что он думает о желаниях своего брата.

– Ты думаешь, она не согласится? – спросил младший Келоев, и тут же увидел, как старший брат отрицательно покачал головой. – Она же сама хотела меня…

– Желание европейской женщины отдаться мужчине – это всего лишь мимолетная прихоть. Они, как собаки, готовы отдаваться каждому, если у них на то будет настроение. Не обольщайся, брат, ей просто скучно, скучно. А стать твоей… Остаться здесь навсегда… Я даже не уверен, захочет ли она повторить это с тобой еще раз… Для них, – Ибрагим отрешенно махнул рукой, – главное – деньги. Красивая жизнь…

– Но ведь я могу предложить ей богатую жизнь, – нашелся, что ответить на слова брата, Идрис. – Деньги, много денег.

Глядя на него, Ибрагим, похоже, был готов расхохотаться. Он едва сдерживался, пытаясь оставаться хоть чуточку серьезным:

– Деньги? Доллары? Фунты? И сколько ты можешь ей предложить?

– Десять, нет, двадцать тысяч долларов, даже тридцать; она будет жить, ничего не делая, безбедно. Ты ведь поможешь, брат? – Идрис умоляюще посмотрел на старшего Келоева, но тот неожиданно вновь стал серьезным, и уже со злостью взглянув в глаза своего наивного младшего братца, потряс перед его лицом обеими руками.

– Безбедная жизнь… Глупый, да она за одну эту командировку имеет больше, чем весь наш сраный отряд! Тридцать тысяч долларов! Он хочет купить ее за тридцать тысяч! Да она за месяц имеет столько, сколько ты не заработаешь и за год! Безбедная жизнь… Она уже сегодня имеет ее. И такой дурачок, как ты – не более, чем игрушка, которую она, не задумываясь, за ненадобностью выбросит.

Ибрагим продолжал говорить, а Идрис стоял и слушал, не перебивая. Он не обижался, он вдруг понял, что его брат говорит истинную правду, и в груди младшего брата появилась горькая обида. Он вдруг осознал, что его использовали, как вещь, как инструмент для исполнения собственной прихоти.

– С-сука, – прошипел он сквозь плотно сжатые зубы. – С-сука, – повторил он снова, пытаясь таким образом возненавидеть предмет своей страсти и тем самым убить вожделение, сжигающее собственное тело.

Вот если бы еще пойти и разбить в кровь ее лицо, как той русской девчонке, лет пять назад пойманной ими на окраине города. Жаль, тогда ребята немного перестарались, и та умерла раньше, чем они успели как следует позабавиться. Но бить кулаком в красивое, податливое ударам девичье лицо Идрису понравилось…

Пойти и разбить в кровь лицо, выбить все зубы. Разбить глаза так, чтобы потекли кровавые слезы… Но нельзя, наказание может быть очень-очень жестоким, Шамиль шутить не любил, и никому не прощал невыполнение приказов. Едва успев подумать о последствиях подобного поступка, Идрис понял, что все его желания исчезли напрочь, так, как будто острый клинок отсек все излишества, мешающие выполнению возложенной на них задачи. Младший брат взглянул на старшего и, прочитав в его глазах понимание, отвернулся. Опустив плечи, он откинул полог и вышел вон из вдруг ставшего душным и слишком маленьким для его мыслей помещения землянки. Ему нужен был воздух, простор, чтобы побыть наедине с самим собой, наедине со своими мыслями.

Группы специального назначения

– Где? – первым делом спросил Игорь, подойдя к замершему Ляпину.

Тот молча кивнул чуть в сторону, и взгляд капитана зацепился за едва заметный, скорее угадываемый отпечаток каблука. Можно было пройти и не обратить внимания, но Ляпин заметил, и теперь нужно было сообразить, что делать дальше. Слишком давним след быть не мог – всю прошлую неделю лили дожди, и они бы наверняка смыли, сгладили этот, оставленный каблуком, отпечаток. Но и недавним этот след тоже быть не мог – поднимающиеся над поверхностью почвы выпуклости были уже подсушены и частично разрушены порывами налетающего ветра. Судя по направлению подошв, следы уходили на север, в сторону широкой хребтины.

– Хрен с ними! – Придя к выводу, что сообщение в отряд о найденных следах не будет иметь никакого смысла, Игорь решил проигнорировать их вовсе. – Все, топаем дальше! – скомандовал он, уже совершенно не обращая внимания на следы (а их оставили Осман Мартазалиев и его спутник). Прошедшие здесь боевики были далеко, и догнать их, равно как и отследить дальнейший путь, не представлялось возможности.

Группы Ефимова и Крушинина шли к местам забазирования, останавливаясь только для выхода в эфир. Ничего, что могло бы вызвать интерес, на их пути не встретилось. Изредка попадались воронки от некогда прилетавших сюда снарядов, валялись срубленные ими же деревья, изредка глаз нет-нет да и цеплялся за испещренные пулями стволы деревьев. Ефимову даже пару раз попались старые заброшенные базы; около одной, наполовину войдя в землю, торчали два градовских неразорвавшихся снаряда.

У Крушинина на пути не встретилось и этого; только в одном месте среди зарослей лещины ему попались обрывки старой черной полиэтиленовой пленки – свидетельство пребывания здесь людей. Но кто это был – «чехи» или какие-то не слишком заботившиеся сокрытием следов разведчики, – понять невозможно.

Тем не менее все три группы прибыли к местам организации засад, а точнее, к местам временного забазирования, практически одновременно. Обустроив дневки и ощетинившись во все направления стволами и минами, они стали ждать поступления обещанных указаний.

Братья Келоевы

Лагерь уснул. Идрис, уже успевший по поручению брата сходить в соседний квадрат и, выйдя оттуда на связь, сообщить о завершении строительства, лежал на расстеленном на земле туристическом коврике и всматривался в темную крону дерева. Где-то там, за ней, за застилающими небосвод облаками сверкали звезды. Он старался думать о звездах, но ничего не получалось. Мысли скользили, постепенно опускаясь до гораздо более приземленных вещей…

Все же эта баба никак не шла из головы уже было посчитавшего себя свободным от подобных дум Идриса. Даже то, что, скорее всего, уже завтра им предстояло устроить бойню российскому спецназу, не могло отвлечь его от приятных воспоминаний. Он вновь и вновь мысленно возвращался к женщине и вспоминал восторг, охвативший его с первых мгновений, как он только понял, что она решила ответить ему взаимностью. Да, что бы ни твердил себе Идрис, как бы ни настраивал себя против нее, называя то «грязной шлюхой», то «уродливой старухой», зов плоти заставлял его думать иначе. Поворочавшись какое-то время, младший Келоев все же уснул, чтобы проснуться среди ночи от озноба, нещадно колотившего его тело. Скрючившись в три погибели и даже не подхватив так и оставшийся лежать на земле коврик, Идрис, щелкая зубами, прошмыгнул в землянку и, забившись в спальник, забылся в тяжелом сне.