Текст книги "Зачарованные тропы"

Глава 4

Сам не зная, для чего, Шентор покинул свой пост и побрел по городским улицам вслед за демоническим горбуном.

Ворота, к которым он был прикреплен, не относились к числу главных входов, и с наступлением полуночи закрывались. И за то, что Шентор ушел по своим делам за десять минут до конца смены, с него никто не стал бы спрашивать. Казенные алебарду и доспех юноша, как положено, оставил в служебном помещении – при нем остался лишь собственный короткий меч.

Сражаясь с нервным напряжением, Шентор неслышной тенью следовал за магом. Тот смотрелся очень внушительно даже с расстояния двух кварталов – ближе Шентор не подходил. Стражник видел, как идущие навстречу горбуну прохожие спешно перебегают на другую сторону улицы. Что ж, этим людям не приходилось, как Шентору, выбирать между стремлением избежать опасности и воинской честью…

Джорандо свернул в один из узких окраинных переулков. Шентор выждал некоторое время и приблизился к перекрестку. Он успел увидеть, как горбун, наклонившись, входит в какой-то дом. Через мгновение дверь захлопнулась. Шентор в раздумьях застыл на тротуаре, не зная, как ему поступить.

Юноша вспомнил о леденящем ужасе, который он испытал, стоя напротив Джорандо, всего лишь полчаса тому назад. Именно это и не позволило Шентору развернуться и направить стопы в сторону дома. «Он явно явился в город с недобрыми намерениями, – подумал стражник. – Я должен разузнать о нем побольше».

Осторожно подойдя к зданию, в котором скрылся Джорандо, Шентор, пригнувшись, прокрался мимо окна, после чего взобрался на стоявший у стены бочонок для мусора и приложил ухо к вентиляционной решетке. Будь сейчас день, его голова, заслонив крошечные просветы, выдала бы самоотверженного юношу. Но в городе царила ночь, а переулок, где сейчас находился стражник, был освещен крайне скудно – на всем его протяжении горело лишь несколько чадящих факелов. Те, кто находился сейчас в доме, ничего не заметили.

– Ну как можно было прислать сюда такое чудовище? – услышал Шентор чей-то недовольный возглас. – С каких это пор столичная Академия превратилась в музей уродцев?

То говорил не горбун, но речь явно шла о нем. Конечно, Джорандо был самым настоящим чудовищем, но у кого же хватило смелости высказать это ему в лицо?

– Он единственный среди нас, о чьей причастности к братству некому даже подозревать, – а вот теперь уже звучал голос горбатого мага. «Что за ерунда? – подумал Шентор. – Он говорит о самом себе в третьем лице. С чего бы это?

– Можешь не объяснять, – будто отмахиваясь, произнес второй говоривший. – Проблема заключается в том, как с такими внешними данными стать уважаемым членом общества. Ты ведь, если не ошибаюсь, именно этого хочешь? – То, о чем ты сейчас упомянул, – как раз твоя забота, Харнулл, – последовал ответ. – И я очень надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Последнюю фразу Джорандо произнес хриплым свистящим шепотом. Такая интонация гораздо больше соответствовала его наружности. Шентору стало не по себе – как если бы страшный волшебник сказал эти слова, стоя прямо над ним, и протягивая к незащищенному горлу юноши свою огромную длань.

– Нет-нет, конечно, что ты! – хозяин дома словно почувствовал, что перегнул палку – речь его утратила даже намек на превосходство. – Снадобье Орлиного Великолепия – вот что нам для этого потребуется. Правда, придется повозиться, чтобы в нужном количестве достать необходимые ингредиенты. Но уж с этим я разберусь. Кое-что у меня и сейчас есть. Вот, посмотри, – Харнулл забренчал какими-то склянками.

«Кто же они такие?», – подумал Шентор. Решив больше не искушать судьбу, он медленно слез с мусорной бочки, затаив дыхание, отошел от дома Харнулла и двинулся к выходу из переулка.

В том, что эти двое замыслили что-то весьма нехорошее, Шентор не сомневался. Вот только, что он мог сделать? Безусловно, в такой ситуации не обойтись без помощи волшебника. Знакомых кудесников у Шентора не было, и он решил с наступлением утра наведаться в Магическую Академию.

Пламя костра весело потрескивало, жадно облизывая черное от копоти днище походного котелка с вечерней похлебкой. Но, похоже, лишь пламени в эту суровую ночь и было весело. Члены «отряда Дорнблатта» пребывали в том же сумрачном настроении, с которым выехали из города.

Заффа помешивал деревянным черпаком аппетитно пахнущее варево. В суп угодили сочные свиные сардельки, сушеные грибы, свежие помидоры и морковь, репчатый лук, зелень, рис и несколько сортов ароматных специй. В чем, в чем, а в приготовлении вкусной и здоровой пищи тучный биланец знал толк получше многих других.

Индалинэ Итрандил сидел на расстеленном поверх жесткой степной травы темно-зеленом покрывале и одну за другой проверял свои стрелы – будто с минуты на минуту должен был начаться не ужин, а ответственное сражение.

Бард что-то тихо наигрывал на гитаре. Андрей, усевшись поблизости от огня, листал одну из захваченных с собой книг. Борланд, сунув руки в карманы штанов, прохаживался вокруг своих спутников.

Невдалеке похрапывали лошади. Над костром время от времени проносилась черная тень. Но единственный, кого она могла бы насторожить, был погружен в чтение и не замечал ничего вокруг.

– Ментор родился, – не выдержал, наконец, Весельчак. Выражение это он подцепил от студентов Магической Академии. – Ну чего вы молчите, ребята? Языки проглотили?

– А ведь и правда, – выпрямившись, поддержал его верный друг Заффа. – Путь едва начался, а мы ведем себя так, будто уже проиграли девять схваток из десяти.

– Все всегда решает последний бой, – улыбнулся эльф.

Долгонос сыграл вступление из арланского боевого марша.

Четыре взгляда скрестились на лице Андрея Королева. Все ждали, что скажет по этому поводу он.

Землянин понял, что нужный момент настал. Если он сию минуту не растопит успевший нарасти между ним и компаньонами лед, то уж верно, не сумеет сделать этого никогда.

– Я полностью разделяю ваш оптимистичный настрой, друзья, – сказал Андрей, закрыв книгу и встав.

– Отлично! – воскликнул Борланд. – Стало быть, мы… – не успел он закончить фразу, сказав «одна команда», как рядом с костром возник, будто соткавшись из ночной темени, седой юноша в черных одеждах. Впрочем, те, кто был с ним знаком, знали, что это создание лишь кажется молодым. Возраст его значительно превышал годы, прожитые всеми остальными участниками похода, вместе взятыми.

– Ну как же это так, господа? – обиженно протянул Ревенкрофт. – Неужели вы забыли про меня? А я ведь тоже целиком и полностью уверен в успехе нашего мероприятия.

Глаза землянина округлились от удивления.

«Существовали явления, от которых невозможно спрятаться. Явления, которых нет и не может существовать в мире. Существовали вампиры», – пронеслись в голове Королева строчки из популярного на Родине фантастического романа[1]1
  Сергей Лукьяненко. «Ночной Дозор».


[Закрыть].

– Если меня не подводит зрение, – медленно произнес Андрей, – я вижу перед собой…

– Вампира, – закончил вместо него сам кровосос и согнулся в изящном поклоне. – Нахейрос Ревенкрофт к вашим услугам, – в этом жесте было больше шутовства, чем настоящего этикета. Королев заметил это и не смог удержаться от улыбки. «Все-таки, это – старый добрый сказочный мир, – подумал русский маг. – А по законам сказки все всегда кончается хорошо».

– Пестрая, однако ж, подобралась у нас компания, – промолвил Андрей.

– Такая же пестрая, как мой суп, – сказал Заффа, снимая с огня котелок. – Который, кстати, уже пять минут, как готов к употреблению. Налетай, братва!

Во время трапезы Заффа предложил наложить на принадлежащих отряду лошадей Заклинание Скорости. В отличие от активации Большого Портала, это прошло бы незаметно для возможных наблюдателей, но позволило гораздо быстрее добраться до Диких земель. Разумеется, лидер отряда согласился с предложением своего давнего друга.

После ужина путники достали спальные мешки и отправились на боковую. Роль ночного дозорного взял на себя вампир – ему не составляло труда не смыкать глаз до самого рассвета. Андрей отнесся к предложению Ревенкрофта с некоторой опаской, но промолчал – раз уж клыкастому доверяет Борланд, то, видимо, и остальные могут в его присутствии спать спокойно.

Глава 5

Вдыхая свежий воздух сентябрьского утра, Велон Сарадип сидел на скамейке в королевском саду Эльнадора.

В саду, принадлежавшем монарху самой большой и богатой страны континента! А ведь еще совсем недавно Велон и представить себе не мог ничего подобного. Никак не думал многострадальный биланец, что его вторая попытка наладить новую жизнь в Эльнадоре окажется настолько удачной.

Хотя, разумеется, именно о таких вещах он мечтал в течение всей своей серой, тоскливой, состоящей из бесконечной череды мелких подлостей жизни.

В отношениях Сарадипа с собственным «я» присутствовал один небольшой нюанс, в существовании которого Велон даже самому себе признавался весьма неохотно. Да, он спал и видел себя богатым и знаменитым, жаждал славы, признания, любви окружающих. Но понимал – сначала задним умом, а с годами все яснее и отчетливее – добиться этого он сможет лишь при невероятном стечении удачных обстоятельств, либо же абсолютно бесчестным путем. Но чем-чем, а везением судьба Велона никогда не баловала. Никакими особенными талантами – если, конечно, не верить его собственным застольным речам – Сарадип от роду не обладал. Желания обучиться какому-либо доходному ремеслу у него тоже не было. Велон страстно желал полными горстями черпать дары жизни, но признавал – он попросту не достоин этого. В жизни Сарадипа оставался лишь тот самый бесчестный путь.

Осознание это сделало Велона еще более ожесточенным, чем он был прежде. Всепожирающий огонь зависти ко всякому, кто был хоть в чем-либо успешнее его – да хоть на пяток сантиметров выше – пылал в груди этого человека. И не было такой подлости, которую Велон Сарадип не был готов совершить, чтоб подняться ступенькой выше по лестнице, на вершине которой, сверкая золотом и рубинами, возвышался роскошный трон хозяина жизни.

Сейчас же, сидя в тени неувядающих кустов белой сирени, Велон размышлял о том, как ему укрепить свое нынешнее положение. Работа, которую он получил, едва явившись в Эльнадор – других претендентов на место помощника палача в городе просто не нашлось – была, конечно, недурна. Но лишь по меркам прежней жизни Велона. В иерархии, на которой держалось социальное устройство Эльнадора, Сарадип по-прежнему был никем.

Не так давно он получил жестокий урок, после которого, наконец, перестал почем зря трепать языком. Столкнувшись на улице с подвыпившим молодчиком, Велон полез на рожон, щегольнув своим «высоким положением в обществе». Но парень тот оказался выходцем из уголовной среды, а с этими ребятами отношения у Велона не ладились никогда. Впрочем, наверное, и простой работяга не упустил бы возможности поставить на место такого «важного государственного служащего», каким является подмастерье исполнителя наказаний. В общем, в итоге Велон получил неслабого пинка, едва не угодил под лошадь и, обделавшись от испуга, с позором ретировался. Вновь беготня по городским улицам в провонявших дерьмом штанах! Это было невыносимее всего – ведь однажды он уже бежал так, спасаясь от местных бродяг, которых посчитал содомитами.

Вспомнив о том эпизоде, Сарадип в ярости скрипнул зубами. «Ну ничего, – подумал он, мысленно обращаясь к опозорившему его детине. – Я запомнил твое лицо. Когда-нибудь поквитаемся».

Да, работенка ему досталась, хоть и не пыльная, но уж, пожалуй, самая позорная из всех возможных. Наверное, даже в адрес самого его шефа – старого Гримли – не звучало столько проклятий и оскорбительных слов. К тому же, никто за пределами Королевского квартала не знал, как выглядит Гримли – работал-то кат всегда в маске. А вот Велону маска положена не была. И всякий раз, как Сарадип подавал палачу топор, он слышал в свой адрес такие цветистые «перлы», несущиеся из толпы, что даже его собственное воображение распространителя грязных сплетен вывешивало белый флаг. Не раз и не два Велон ловил на себе косые взгляды на улицах – из-за этого ему пришлось отказаться от прогулок по большому городу. А эти прогулки имели для Сарадипа смысл – ведь там, среди обычных людей, он чувствовал за собой хоть какую-то значимость. По крайней мере, до тех пор, пока окружающие не узнавали, кто он такой.

Но город хоть и огромный, а подмастерье ката в нем – всего один. И если его не знала в лицо девица, которую Велон намеревался охмурить, напоив вином, за соседним столом обязательно находился человек, пребывающий в курсе дела. «Хоть бы раз они промолчали, – злобно подумал Велон. – Что, у меня нет права на личную жизнь?!».

Всю жизнь ходить, оглядываясь, выслушивая оскорбления и снося тычки, Велону совсем не улыбалось. Как не улыбалось ему до скончания дней таскать на поясе бляху мерзкого прислужника.

То, что в Королевском квартале его никто не замечал, определенным образом играло Сарадипу на руку. Зато его и не считали здесь достойной лишь плевков и затрещин тварью, как это было в большом городе. Помощника палача воспринимали как неотъемлемый элемент интерьера – такой же, как вычурная садовая скамейка, на которой он сейчас сидел. Он был нулем – но хотя бы не меньше. А от нуля можно ползти в любую сторону. Главным вопросом в жизни Велона сегодня было – с чего начать?

Единственной должностью, предполагавшей хоть какие-нибудь перспективы, была для Сарадипа та, которую он уже имел. Но продвинуться в системе исполнения наказаний он мог единственным способом – подсидев своего непосредственного начальника, палача Гримли. Как это сделать, если Велон Сарадип не обладает нужными навыками и даже не сможет как следует размахнуться, чтобы снести голову приговоренному к смерти?

«Стало быть, надо этому обучиться, дружище, – подумал Велон. – Да-да, стоит, наверное, попросить старого пса рассказать мне о тонкостях его работы. Только как-нибудь ненавязчиво, чтобы Гримли не понял, для чего мне это нужно. Как бы мне половчее все обставить?».

Тут Сарадипа осенило. Пытки! В обязанности палача входила не только расправа над приговоренными. В мрачные казематы, где правил бал старый Гримли, доставляли особо опасных преступников, не пожелавших сделать добровольного признания. Не все из них заканчивали свои дни на эшафоте – большинство отправлялось в тюрьму. Но прежде Гримли при помощи огня, железа, веревок и множества хитроумных приспособлений развязывал им языки. Велон успел заметить, что старому палачу эта часть работы совсем не нравится. Гримли пытал убийц и грабителей неохотно, потому только, что в противном случае он был бы уволен. Напившись, палач частенько на чем свет стоит костерил правила, по которым ему приходилось жить.

«Так почему бы не избавить старика от этих неприятных обязанностей? – ухмыльнувшись, подумал Велон. – Чтобы научиться рубить головы, я могу потренироваться на тыквах, но пытки – тонкое ремесло, можно сказать, искусство. Темные эльфы, я слышал, даже какой-то специальный титул присваивают тем, кто в нем преуспеет. Что ж, решено. В ближайшее время постараюсь набиться к Гримли в ученики. А сам буду упражняться в рубке – кстати, не стоит, наверное, ограничиваться тыквами, – Велон подленько захихикал, поглядев на резвящегося поблизости упитанного пса. – Когда же я освою все грани ремесла ката, настанет время избавиться от старого Гримли. Как? Оговорю его. Или подставлю. Он должен исчезнуть, освобождая дорогу мне – великому Велону Сарадипу!».

Велон отвлекся от своих грандиозных планов на будущее и погрузился в эйфорию, которую дарило ему осознание теперешнего положения – пусть мелкого, но все же неизмеримо лучшего, чем та жизнь, что Сарадип вел прежде. Здесь, в Королевском квартале никто не смотрел на него свысока, разве что сквозь пальцы, но ведь это – совсем другое! Неприметной блохой скакал Сарадип по владениям арланского монарха, отщипывая от государственного достояния крошечные кусочки, которых ему хватало, чтобы чувствовать себя почти счастливым. Он часто вызывался помочь при разгрузке повозок с продовольствием – несколько лишних монет никогда не помешают – и, разумеется, подворовывал, откладывая в нашитый под курткой мешок по палке колбасы, батону ветчины и головке сыра из каждого ящика, пока в потайном кармане оставалось свободное место. Снабжение, назначенное для королевской стражи, было весьма щедрым, и пропажи этих продуктов никто не замечал.

Такая прибавка к государственной кормежке несколько изменила внешность биланца. Случись поблизости кто из его прежних знакомцев – он вряд ли опознал бы Велона с первого взгляда. Сарадип отъелся, растолстел и залоснился, жесткие курчавые волосы его отросли почти до плеч, а глаза заплыли жиром.

Хищения на продовольственном складе были не единственным дополнением к жалованию помощника палача. В каморке, выделенной Сарадипу для жизни, успело уже осесть немало столового серебра. Ведь каждый служащий, приписанный к королевскому замку – а в их число входил и Велон – имел право три раза в день бесплатно питаться в специально отведенной пиршественной зале. Туда, разумеется, не захаживали министры – хотя и могли бы, просто не по чину. Но стражники, музыканты, актеры королевского театра, пажи, молодые волшебники из свиты придворного мага, агенты тайной полиции, наполовину пребывающий в маразме старый шут, и палач со своим подмастерьем столовались именно там. Огромное количество народа, шумиха, неразбериха… Что еще нужно мелкому воришке, чтоб незаметно сунуть в рукав серебряную вилку или нож?

Завернутые в тряпицу, приборы ждали своего часа под кроватью Велона. Он продаст их, когда найдет надежного скупщика. Но для этого ему придется выйти в город…

«Это отребье из большого города из зависти ропщет на меня! – зло подумал Сарадип, вспомнив перекошенные от ненависти лица рабочих и ремесленников. – Они гнут спины, зарабатывая жалкие медяки, а я – Велон Сарадип – живу в Королевском квартале и скоро пойду на пир в честь дня рождения короля! Узнай об этом мои биланские знакомые – подохли бы от зависти. Так ведь туда им и дорога!», – Велон снова мерзко захихикал.

Мимо по аллее прошли, оживленно переговариваясь, две молодые фрейлины. При виде их биланец помрачнел. Еда едой, но вот «подоить козла» ему здесь было абсолютно не с кем. Ни одна из служащих при дворе возвышенных красавиц никогда не облагодетельствовала бы его своим вниманием. Во-первых – чересчур уж мелкая сошка, а во-вторых, что называется, рожей не вышел. Связываться же с кухарками и уборщицами считал ниже своего достоинства сам Велон. Дорога в большой город была для него закрыта, и вынужденное воздержание – а в последний раз Велон был с женщиной еще в Билане, затащив в кусты какую-то подвыпившую девицу – грозило затянуться весьма и весьма надолго.

«С этим тоже нужно что-то делать, – подумал Сарадип, проводив взглядом изящные женские фигурки. – В конце концов, я – великий любовник, и негоже мне томиться от желания, как узнику, заточенному в темницу на вершине высокой горы».

Спустя мгновение лицо Велона расплылось в довольной улыбке. Похоже, настало время пустить в дело украденное серебро.

– Хочу наслаждаться вечно, – тихо промолвил Велон Сарадип. – Пускай бы наслаждению моему и ужаснулся мир.

Открыв глаза, первокурсник Магической Академии Рейнард мгновенно понял – мир не таков, каким был еще вчера.

В девять часов вечера, когда студент ложился спать, все еще было прежним. Сегодняшнее же утро напоминало, пожалуй, те рассветы, которые встречают приговоренные к смертной казни в последний из своих дней. Рейнард не знал, конечно, каково приходится этим несчастным. Просто он обладал развитым и утонченным воображением, а еще – тяготел к патетике. Как, впрочем, и большинство начинающих волшебников его возраста.

Ночью Рейнарда мучили кошмары. Сути противных снов он не запомнил – так бывало всегда, когда его сосед по комнате, большой любитель полюбоваться перед сном панорамой ночного города, забывал задернуть занавеску. Дневной свет, врываясь в колодцы глаз, стирал из памяти Рейнарда все, что он успел увидеть и услышать, блуждая во сне по иным мирам. Впрочем, поскольку уж Рейнард был волшебником, он даже забытый сон мог посмотреть повторно, уже проснувшись.

Рейнарда редко посещали дурные сны. Это всегда случалось накануне каких-нибудь неприятных событий, так что парнишка сейчас был здорово встревожен. Вылетевшая из головы хроника ночных приключений духа и странное чувство, охватившее юного мага сразу после пробуждения, вне всяких сомнений, были связаны между собой. Цепляясь невидимыми ментальными пальцами за скользкие обрывки нечетких образов, Рейнард попытался выудить со дна памяти содержание сна.

Получилось. Но лучше бы все оставалось, как есть…

Первокурсник увидел перед собой множество истерзанных живых мертвецов, копошащихся в кровавом болоте. Увидел забитые жадными мухами глазницы. Услышал хриплые стоны. Почувствовал в воздухе вибрацию от движений и тошнотворный гнилостный запах. Так, будто все это было не воспоминанием о тени отлетевшего сна, а самой, что ни на есть, настоящей явью, окружавшей его со всех сторон!

Будь нервы Рейнарда послабее, он непременно закричал бы сейчас от ужаса. Но студент прекрасно контролировал свои эмоции и поспешил вернуться в реальность. Однако, любопытство не позволило ему сразу оборвать связь с тонким миром. Перед тем, как жуткое видение обернулось призрачной дымкой, а затем и вовсе растаяло, Рейнард успел увидеть, как трупы сливаются в нечто единое, напоминающее своими очертаниями громадное человеческое тело…

Рейнард вылез из-под одеяла и сел. Первым, что он увидел, был взгляд сидевшего напротив Таймура. Остекленевший, неподвижный, мутный – Таймур либо успел принять какое-то дурманящее снадобье, либо… занимался сейчас тем же самым, чем Рейнард мгновение назад!

– Таймур, – тихо позвал Рейнард.

Тягостное молчание в ответ.

Рейнард встал, подошел к приятелю и несколько раз провел ладонью перед его глазами.

Тот отреагировал лишь спустя долгих десять секунд. Устало посмотрел на Рейнарда. Почесал шею. Взгляд Таймура постепенно прояснялся.

– Что тебе нужно? – спросил Таймур таким голосом, будто ему только что сообщили о смерти сразу всей его семьи.

– Ничего. Мне стало интересно, что ты делаешь.

– Я видел ужасный сон, – промолвил Таймур, все тем же похоронным тоном. – Вернулся туда, чтобы как следует все рассмотреть.

– И что там было? – Рейнард застыл над ним, затаив дыхание.

– Мертвые люди, – сказал Таймур после недолгой паузы. – Десятки мертвых людей. Но они… как будто были живы. Испытывали невероятные страдания. А после… – Таймур снова на время умолк, – они начали срастаться друг с другом.

У Рейнарда вдруг закружилась голова. Он сел на кровать рядом с Таймуром.

– Ты не поверишь, дружище, но я сейчас видел точно такой же сон.

Таймур повернулся к нему.

– Ты это говоришь, чтобы мне понравиться?

– Прекрати! – вспыхнул Рейнард. – Ненавижу твою дурацкую привычку все сводить к «синеве»! Да, я сказал, когда мы только познакомились, что мне нравится твой стиль, но вовсе не имел в виду, что мне хочется… – дальше ему и говорить было противно. Рейнард ненавидел извращенцев и уж конечно не мог стерпеть, когда сосед по комнате начинал подозревать одного из них в нем самом.

– Извини, – Таймур успокаивающе похлопал его по плечу. – Думаю, меня можно понять. Места компактного проживания мужчин, каким является и наше общежитие, располагают к таким вещам. Возможно, я и нахожусь в плену предубеждения, но, как ты сам прекрасно знаешь, осторожность – не порок.

– Мы не в тюрьме, чтобы хватать друг друга за ягодицы, – возразил Рейнард. – Окна нашего общежития выходят прямо на женское. Может, среди живущих здесь старшекурсников и затесалась пара-тройка «синих», но я-то уж точно не такой! А ты – форменный параноик, вот что я тебе скажу!

– Только параноики и выживают, – невесело усмехнулся Таймур.

– Выживают? Что ты хочешь этим сказать? Вроде, пока мы далеки от ситуаций, где требуется выживать…

– Ну, если судить по снам, мы постепенно к ним приближаемся. Если, конечно, ты действительно видел то же, что и я.

– Я пока еще склонен верить своим глазам, – Рейнард встал и подошел к окну. Посмотрел на город. Воздух над разом поблекшими зданиями казался наполненным холерными вибрионами. Что-то недоброе, мерзкое явилось в Эльнадор минувшей ночью.

Но что?

– Итак, новый день начал свой разбег, – сказал, потянувшись, Таймур. – Давай сгоняем в столовую, позавтракаем, и пойдем на учебу.

– Ты столь спокойно говоришь о завтраке в такой момент?

– Какой еще момент? Страшные сны и дурные предчувствия – вещи, хоть и неприятные, но совершенно неосязаемые. Навредить нам они не могут. В отличие от голода – если его не убить, он со временем убьет нас. Пойдем в столовую. Там ждут вполне осязаемые и весьма приятные вещи – жареная картошка, рагу из баранины, мягкие нежные булки, и настой куафы, за чашечкой которого мы и обсудим наши дальнейшие действия.

– Надо поставить в известность наших наставников, – сказал Рейнард.

– Непременно. Но только позже. Они ведь тоже еще не завтракали и могут вместо мудрого совета облагодетельствовать затрещиной или пинком под зад. Хорошо еще, если в крыс не превратят.

– А что, пожалуй, ты прав. Идем.

Шентор стоял во дворе Магической Академии, с интересом глядя по сторонам. Пройти на территорию Королевского Квартала для человека, состоящего на службе у короля, проблемы не составляло. Но вот что делать дальше? Он ведь впервые в жизни видел Академию и, по большому счету, не знал ничего ни о ней, ни о людях, что заполняли сейчас окружающее пространство.

Шентор понимал, впрочем, что для дела, с которым он явился сюда, не подойдет обычный студент. Нужен кто-нибудь из преподавателей. Но для того, чтобы заговорить с одним из важных длиннобородых старцев, что время от времени возникали в поле зрения, ему не хватало смелости. Даже вчерашний разговор с Джорандо дался Шентору легче.

Стражник заметил, что маги – как студенты, так и учителя – выглядят чрезмерно озабоченными, если не встревоженными. «До экзаменов еще далеко, – подумал Шентор. – Должно быть, в Академии стряслось что-то, не шибко приятное. Эх, некстати! Теперь на меня точно никто не обратит внимания».

Хотя, конечно, его персона и так никого не заинтересовала бы. На груди у Шентора висел золоченый кулон в форме алебарды, свидетельствовавший о принадлежности своего хозяина к городской страже. Без этого знака Шентор не смог бы проникнуть в Королевский Квартал, ну а наличие кулона делало парня безликим, неинтересным для окружающих существом. Кому есть дело до одного из стражников, что подпирают в городе каждый угол?

– Ребята! – Шентор окликнул двоих парней в мантиях первокурсников. Они должны быть его ровесниками, а то и младше. А стало быть, и говорить с ними будет попроще, чем со старым волшебником или заносчивым отличником с последнего курса. Так, во всяком случае, думал Шентор.

Один из тех, к кому он подошел, носил длинные волосы, огненными волнами ниспадавшие на плечи. Второй был коротко стриженым брюнетом.

– Что вам угодно, сударь? – спросил рыжий, слегка склонив голову в знак приветствия. Спутник его удостоил Шентора только беглого взгляда – посчитал, должно быть, что стражник просто хочет разыскать в толпе студентов кого-то из родственников или друзей.

– Ох, не знаю даже, как и начать… – замялся Шентор. Он думал сейчас о том, как молодые маги отнесутся к его истории. Могут заинтересоваться, а могут ведь – и покрутить пальцем у виска.

– У нас не так уж много времени, – холодно, но все же весьма тактично произнес черноволосый студент. – Занятия скоро начнутся.

– В общем, мне требуется помощь волшебника, – выпалил Шентор.

– Интересно, – рыжий приподнял брови. – Понятно, почему вы пришли именно сюда. Считаете, что студенты берут за свои услуги меньше, чем кто-нибудь из дипломированных магов.

– Что ж, поздравляем вас, – усмехнулся брюнет. – Это именно так и есть. Что у вас стряслось?

– Это не то дело, которое требует оплаты, – покачал головой Шентор. – Оно касается нас всех.

– Все так говорят, желая заполучить дармовых помощников, – демонстративно зевнув, промолвил черноволосый. – Пойдем Рейнард, нам еще нужно успеть рассказать учителям о наших предчувствиях.

– Предчувствиях? – Шентор насторожился. – А что это за предчувствия? Мне показалось, сегодня в Академии все ходят так, словно под ногами лежат раскаленные угли.

– И правда ведь! – Рейнард пихнул своего приятеля в бок. Тот при этом слегка отстранился, будто прикосновение друга было ему неприятно. – Таймур, посмотри вокруг! Стражник прав, это чуть ли не паника!

– Думаю, то, о чем я хочу рассказать, как-то связано с этими настроениями, – сказал Шентор, довольный тем, что ему все-таки удалось направить беседу в нужное русло. – Наверное, маги чувствуют это все время. Я испытал только в тот момент, когда стоял рядом с ним…

– Рядом с кем? – теперь уже Таймур, сбросив личину скептика, с неподдельным интересом смотрел на стражника. – Испытал что?

Минул час. Количество народа во дворе перед главным корпусом Академии сократилось в десятки раз. Среди оставшихся был и Шентор. Он прохаживался взад-вперед около дверей. В свете того, что рассказали ему маги, собственные мысли стражника приобрели еще более мрачный оттенок. Правда, общая картина при этом ничуть не прояснилась. Шентор был уверен лишь в одном – исчадие Мрака, зовущееся Джорандо, не должно свободно разгуливать по улицам Эльнадора. И решить этот вопрос следует как можно скорее.

В ночь, когда горбун появился в городе, вздрогнули все столичные маги – от юнцов, занимающихся волшебством на школьных факультативах, до убеленных сединами старцев. Словно смазанный ядом громадный кинжал возник в небесах над Эльнадором, грозя в любой миг пронзить сердце города. Однако никто из волшебников не смог добраться до сути внезапно нахлынувшей тревоги. Так получилось, что посредником между магами и озаботившей их проблемой стал простой стражник. Шентор.

Полной уверенности в том, что возникшее среди кудесников беспокойство связано с горбуном, у него, конечно, не было. Но… Джорандо и приютивший его обитатель городской окраины Харнулл, в любом случае, не могли быть добрыми людьми. Особенно – Джорандо. Уродливый великан вообще не принадлежал к человеческому племени – в этом Шентор мог бы поклясться и перед изваянием Занзары.

Кем был Джорандо на самом деле, оставалось только гадать. Но заниматься этим у юного стражника не было ни малейшего желания.