Текст книги "Дурдом с мезонином"

Но девушки их даже не слушали. Они торопились покинуть опасных знакомых, радуясь, что остались живы.

– Чудо, да, Лидуся?

– Чудо, Анютка! Я думала, что уже все, конец нам. Даже молитву со страху вспомнила. Коротенькую совсем, но успела прочитать, пока мы по воздуху летели. Может, это она нас и спасла?

После такого приключения до своих кроватей подруги доползли в наполовину разобранном состоянии. Сразу после аварии у них в крови бушевал адреналин, который и помог им быстро и без проблем покинуть место происшествия, оставив своих выпивших друзей одних. Но потом, когда девушки бодро и резво пробежали с километр по пустынной ночной дороге, их без всякого предупреждения охватило ощущение ужасной усталости. С каждым шагом усталость становилась все сильнее. И под конец, когда они прошли через проходную мимо мирно дремлющего сторожа Ефимыча, у обеих было такое чувство, что они все-таки умирают.

Однако у этой истории имелся и один положительный аспект. Пережитое настолько сплотило девушек, что утром каждая из них в первую очередь подумала о подруге. Как она там? Как пережила ночь?

Лидуся не жалела красок, чтобы описать свое состояние:

– У меня все болит. Руки, ноги, голова.

Но, несмотря на ушибы и ссадины, отделались подруги легко. У Лидуси на правом бедре обнаружился внушительный синяк в форме ручки автомобильной дверцы. Да еще побаливало запястье той руки, которой она держалась за упомянутую дверцу. А у Ани было несколько синяков на плечах и ногах. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что с ними могло приключиться в принципе.

И вот теперь Аня чувствовала, что неугомонная Лидуся снова что-то затевает. Очень уж у нее был заговорщицкий и таинственный вид, когда она подошла к подруге на пляже. И ведь не сказала, что замышляет, хитрюга такая! Предоставила Ане возможность до самого обеда изнывать от нетерпения.

Плиту к сегодняшнему дню уже починили, поломка оказалась ерундовой, перетерся шланг, по которому осуществлялась подача газа, и чуткая система, моментально выявив сбой, тут же все заблокировала. Вызванные мастера в два счета устранили неполадку.

– Хотя и непонятно, как новенький шланг мог прохудиться, – сказали они. – Такое впечатление, что его повредили нарочно.

Но кому могло это понадобиться? В итоге сошлись на том, что шланг повредили при транспортировке или при установке плиты.

– Прошлый год плита все-таки отработала, потому что повреждение вначале могло быть незначительным. Но за зиму все усугубилось, и поэтому в начале этого сезона сразу же включить плиту вам не удалось.

Итак, обед прошел без осложнений, и дети, утомленные изматывающей процедурой купания в озере, разбрелись по своим корпусам. Наступил желанный перерыв в работе воспитателей. Почти два часа полной свободы! Делай что хочешь! Иди куда желаешь! Занимайся чем придется! Красота! Аня, например, воспользовавшись временным потеплением в отношениях с директрисой, завалилась в кровать.

Но стоило ей закрыть глаза, как на пороге комнаты возникла Лидуся, которая, с укором глядя на подругу, произнесла:

– Валяешься?

– Да.

– А как же наш уговор сходить кое-куда?

– Куда именно?

– На речку пойдем.

– Были же там с утра, – попробовала возразить Аня.

Но не тут-то было.

– У меня есть одна мысль…

Что за мысль, Лидуся согласилась сказать лишь после того, как Аня вышла из корпуса. В принципе она была не против прогулки. Спать после обеда – только жиры накапливать. Для фигуры будет куда лучше немножко прогуляться. Тем более что и погода к тому располагала. Солнышко припекало, так что если бы они вывели детей к озеру сейчас, наверное, те бы не стали кривиться и проявлять неудовольствие. Живо бы попрыгали в воду как лягушки, и не пришлось бы им врать насчет целебной грязи.

По дороге к речке Лидуся завернула за один из корпусов, откуда вернулась с пожарным ведерком и лопатками.

– Это еще нам зачем?

– Пригодится.

– Пожар тушить будем?

– Возможно.

Лидуся так и не пожелала объяснить, зачем им понадобился пожарный инструмент. Но Аня радовалась уже и тому, что не пришлось тащить с собой еще и шланг. Ведро и лопаты – это еще полбеды. Весят они немного. А вот шланг очень тяжелый. Аня как-то во время учебной тренировки, организованной по настоянию Ларисы Дмитриевны, попыталась его поднять, но быстро отказалась от этой затеи и невольно почувствовала еще большее уважение к пожарным.

Спустившись вниз на речной пляж, Лидуся первым делом направилась к той куче свежего песка, которая привлекла внимание ребят еще утром. За это время песок сверху кучи уже успел прожариться на солнышке, его обдуло ветерком, и теперь эта куча песка ничуть не выбивалась из общего пейзажа. Тем не менее Лидуся принялась копать.

– Помогай! – велела она Ане. – Я буду насыпать песок в ведро, а ты таскай.

– Куда?

– Куда хочешь, лишь бы подальше отсюда.

Аня попробовала, но оказалось, что таскать все еще влажный песок – а именно таким он и был под тонким слоем сухого, – удовольствие не для нее, уж слишком она привыкла к комфортной городской жизни.

– Я не могу, – отказалась она. – Мне тяжело.

– Какая ты неженка!

Но неженка или не неженка, а таскать ведра с песком Аня отказывалась категорически. Тогда девушки стали просто откидывать его в сторону лопатами, что было значительно легче, все-таки одна лопата песка весит куда меньше, чем ведро, в которое помещалось не меньше трех-четырех лопат.

Постепенно рядом с первой кучей начала формироваться еще одна. Вторая куча пока что была поменьше первой, но она росла. И в тот момент, когда вторая куча должна была вот-вот сравняться размерами с первой, Аня не выдержала:

– Что мы делаем? Зачем перебрасываем песок из одной кучи в другую?

– Мы его не просто так перебрасываем.

– А зачем тогда?

– Мы ищем.

– Что?

– Не что, а кого. Антона ищем.

Аня ненадолго притормозила с копанием.

– Ты думаешь, что он может быть под этим песком?

– А ты нет?

– Нет!

И так как Лидуся продолжала копать, Аня воскликнула:

– Это, в конце концов, странно! Что ему там делать? И он бы там не выжил! Там же дышать нечем!

В ответ Лидуся так выразительно уставилась на подругу, что та мигом все поняла и ахнула:

– Считаешь, что он мертв?

– А разве такого не может быть?

Аня принялась соображать. К обеду Антон так и не объявился, за столом воспитателей его не было. Также Роман сказал, что все-таки ответил на звонок родителей друга, и оказалось, что те крайне встревожены длительным отсутствием сына в эфире. У матери Антона даже был плохой сон, в котором ее сын удалялся от нее по узкому длинному коридору, при этом он был печален и одет во все белое. Это было очень дурное предзнаменование, и с этим согласились все, кто сидел за столом в столовой.

Посмотрев на кучу песка, Аня прикинула дальше. Если Антона никто не видел со вчерашнего вечера, вдруг с ним и впрямь случилось что-то дурное? И случилось как раз тут, в этом уединенном месте, куда никому и в голову не придет соваться ночью. Во-первых, мошкара и комары. А во-вторых, спуститься по крутому склону даже днем не так-то просто, а уж в ночи – и говорить нечего. Просто идеальное место для совершения преступления. Тихо, безлюдно и полно рыхлого песка.

И если кто-то убил Антона на берегу, он мог пожелать спрятать его тело. Сбросить в речку невозможно, слишком мелко. Тащить наверх, чтобы спрятать там, слишком тяжело. Даже без груза подняться на почти отвесный склон затруднительно. А уж с трупом за плечами и подавно. Несмотря на свой занудный характер, Антон внешне ничем не напоминал «ботаника». Он был молодым человеком атлетического телосложения, и лишь длинное, вытянутое и вечно унылое лицо выдавало в нем вечного зубрилу.

Значит что? Тащить наверх нельзя, утопить в речке тоже. Что остается? Только закопать тело на берегу. Но копать яму без лопаты, да и с лопатой, – это дело затяжное. Куда проще подтащить тело к обрыву, а потом для сокрытия улик обрушить сверху на убитого большой пласт песка. Что, похоже, тут и было сделано.

И Аня воскликнула:

– Так давай скорей копать дальше!

И они продолжили свое занятие. Копали еще с полчаса. Главная куча таяла на глазах, но во всей этой огромной куче песка не было ничего похожего на труп. Когда от изначальной кучи осталась совсем маленькая горка, которая никак не могла скрывать труп, девушки остановились. И так было ясно, что под этой жалкой кучкой невозможно похоронить даже кошку.

На всякий случай подруги покопали еще немножко вглубь, но быстро поняли, что ничего тут нет. Если раньше песок был рыхлый и податливый, то теперь лопата входила в него с большим трудом. Видно, что слой песка в этом месте никто не тревожил много десятков, а то и сотен или даже тысяч лет.

Лидуся прекратила копать первой.

– Трупа тут нет.

Удрученные тем, что проделали огромную работу абсолютно зря, девушки присели на кучу песка и блаженно закрыли глаза. Наконец-то можно отдохнуть. Песок был прохладный, но это их разгоряченным телам сейчас было даже приятно.

– Два часа работы, и все насмарку.

К тому же от тяжелой работы у девушек разболелись их старые раны.

– Не могу сидеть, так больно попе! – вздохнула Лидуся. – Ой! Что там такое?

Она пошарила рукой под собой.

– Там что-то есть, – удивленно доложила она подруге.

Аня лениво приоткрыла глаза. Что там еще у Лидуси? Но стоило Ане увидеть находку, которую подруга держала в своей руке, как всякая усталость слетела с нее, как шелуха с лука. В руке у Лидуси был мужской ботинок размера так сорок пятого. Большой ботинок для большого человека. Ботинок выглядел совершенно новым, то есть не было похоже на то, что он провалялся тут много лет подряд. К тому же он был целехонький, и вроде как на нем даже наблюдался глянец, словно кожа была недавно смазана дорогим обувным кремом.

– Ты не помнишь, какая обувь была на Антоне, когда мы его встретили?

Аня не помнила. Но Антон был одет в ветровку и светлые брюки, к которым идеально подошли бы такие светлые летние ботинки. И так как размер тоже был подходящим, подруги позвонили Роману.

– Обувь? Ну, я помню, что на работе Антон ходил в кроссовках. Но еще у него были светлые модельные туфли, их он берег для особого случая, для похода на танцы или в клуб.

– Ты можешь посмотреть, эти туфли сейчас на месте?

– Тебе повезло, я как раз собирался уходить. Ты застала меня в последний момент. Сейчас гляну в шкафу.

Через полминуты Роман сообщил, что начищенные до блеска кроссовки Антона стоят на коврике у входа, а вот светлые парадные туфли как раз отсутствуют.

– Коробку от них я нашел, но она пустая.

Другой обуви, кроме кроссовок и туфель, у Антона с собой не было, значит, он ушел в парадных ботинках.

Поблагодарив Романа, Лидуся повернулась к подруге.

– Ищем дальше, – азартно воскликнула она. – Антон был тут!

Но сколько они ни перекапывали оставшуюся кучку, в которой Лидуся нашла ботинок, больше ничего занимательного они там не обнаружили. Второй ботинок из пары таинственным образом отправился погулять куда-то еще, оставив своего собрата на самом дне кучи. Как это могло получиться? Куда ушел Антон в одном ботинке? Насчет этого в головах у подруг возникало великое множество вопросов.

Глава 5

Самый первый и самый главный вопрос был о том, тот ли ботинок они нашли? Вдруг это какой-то другой ботинок, который к пропавшему Антону не имеет никакого отношения. Вернувшись в лагерь, подруги первым делом разыскали Романа и сунули ему буквально в нос найденный ими на берегу ботинок:

– Узнаешь?

Роман внимательно изучил обувку и кивнул:

– Вроде бы похож на те, что были у Антона.

– Вроде бы не годится. Нам надо знать точно.

– Пойдемте к нам в комнату, я покажу вам коробку. На ней нарисована модель. Мне кажется, что похоже, но я могу и ошибаться.

Тщательно рассмотрев рисунок модели мужских летних полуботинок на коробке, ребята поежились. На картинке был изображен точно такой же ботинок, какой был у подруг. Один в один. Совпадало все, вплоть до декоративной строчки, которой был отделан носок.

И какой из этого следовал вывод?

Вывод сделал сам Роман, спросив у подруг:

– Где вы нашли ботинок Антона?

Девушки принялись объяснять, но Роман их перебил:

– Пошли, покажете!

И подруги уже в третий раз за сегодняшний день спустились на берег реки, где и указали Роману на свои раскопки. Они ожидали услышать похвалу, но услышали совсем другое:

– Понятно, все следы вы совершенно затоптали.

– Какие следы? Не было тут никаких следов!

– Это для вас не было. А для полиции очень бы даже нашлись.

– Один песок вокруг. На нем следы не держатся. Ой, а ты думаешь, надо звонить в полицию?

– А сами-то вы как думаете? Человек пропал. Ботинок его на берегу под песком нашелся. Это как?

– Но следов крови не видно. Песок чистый.

– Человека можно и без кровотечения на тот свет спровадить. Нет, вы как хотите, а что-то тут нечисто. Я звоню в полицию.

Но, увы, благой порыв Романа был на корню пресечен самими полицейскими. Первое, что они захотели узнать, где находится тело пострадавшего. А узнав, что тела как раз таки и нету, есть только один ботинок исчезнувшего мужчины, в голос расхохотались:

– Когда найдете труп, тогда и звоните. Ботинок они нашли! Вы бы еще из-за консервной банки нам позвонили!

Сконфуженный Роман был вынужден прекратить разговор. Возмущению его не было предела. Не сдерживаясь, он всем подряд рассказывал о халатном отношении полиции. И за свое усердие получил еще один выговор, на сей раз от Ларисы Дмитриевны.

– Это кто же тут без моего ведома в полицию звонит? – набросилась она на Романа. – Зачем нам здесь полиция?

– Но Антон… он исчез.

– Антон никуда не пропадал, он просто отлучился, вернется, не маленький. Конечно, его ждет строгий выговор за самовольную отлучку, но когда это останавливало молодых людей, которые немножко загуляли?

И Лариса Дмитриевна засмеялась, всем своим видом показывая, что волноваться ровным счетом не о чем. Бравада ее была напускной. Просто директрисе очень не хотелось видеть на территории своего центра полицию. Это могло вредно сказаться на репутации «Маленьких гениев». И поэтому Лариса Дмитриевна всеми силами старалась сделать вид, что все в полном порядке, ситуация под ее личным контролем. Волноваться совершенно не о чем.

Как известно, лучший способ отвлечь людей от ненужных мыслей – это загрузить их по полной программе работой. И чем тяжелей полученное задание, тем меньше времени остается на посторонние мысли. Так что остаток дня у воспитателей прошел очень живо и насыщенно. Были пущены в ход даже «Веселые старты», которые планировались ближе к середине заезда. Забеги, прыжки в длину, в высоту и на месте. Был даже организован бег в мешках, который вызвал энтузиазм у самых маленьких обитателей центра. Они путались, падали, ползли на четвереньках, даже завязывали шуточные потасовки. Воспитателям оставалось только радоваться, что покрытие на стадионе, где проходили «Старты», было мягким и приятно пружинило при соприкосновении с ним, так что обошлось без серьезных травм.

Дети убегались, воспитатели утомились, но забыть про исчезнувшего Антона все равно не могли. Он пропал основательно и с концами. Без сотового телефона, без одного ботинка, без денег и документов куда он мог пойти? Ближе к вечеру в центр приехали родители Антона. Они сразу же потребовали проводить их в комнату сына, а потом в дирекцию.

Но, очутившись в комнате Антона, его мать неожиданно упала в обморок, так что вместо дирекции она оказалась в медсанчасти, где за нее взялась Анна Савельевна. Стараниями медсестры женщина быстро пришла в чувство, напилась таблеток и побежала к Ларисе Дмитриевне советоваться, как им быть дальше.

– Нужно объявить Антона в розыск! Немедленно! Он мальчик ответственный, он так ценит то, что вы его взяли на работу, он бы ни за что не подвел вас. С ним что-то случилось!

Деваться Ларисе Дмитриевне под таким натиском было некуда. Да она и сама понимала, что Антон не из тех людей, которые бы вот так могли поступить. Значит, с ним что-то случилось. И если она не предпримет мер, то у нее самой могут быть неприятности. Так и получилось, что они впятером отправились в полицию. Лариса Дмитриевна прихватила с собой в качестве группы поддержки Аню с Лидусей, которым поручалось захватить найденный ими на берегу ботинок.

Они ожидали, что в полиции с ними не захотят разговаривать, начнут увиливать, твердить про не истекшие еще семьдесят два часа с момента исчезновения Антона, но дежурный, едва выслушав их, сразу же кивнул:

– Я понял. Пройдемте со мной. Я отведу вас к начальнику.

И, заперев дверь дежурной части, вывел их на улицу и повел всю компанию за собой дальше. Идти по поселку пришлось недолго, уже через три дома дежурный вошел в чей-то дворик, где на картофельных грядках копался усатый коренастый мужичок.

– Товарищ майор, это пришли по поводу нашего блондина.

Мужичок воткнул в землю тяпку, которой он ловко окучивал пышные картофельные кустики, и довольно поглядел на прибывшую к нему компанию. Взгляд его упал на прозрачный пакет с ботинком, который Аня держала в руках, и лицо у мужичка еще больше просветлело. Он заулыбался, но потом нахмурился и строгим голосом произнес:

– Поздненько спохватились, товарищи. Почти сутки бедный парень один в больнице мается. Ни имени, ни фамилии вспомнить не может. Мы уж и не знали, что с ним делать.

– Так вы нашли Антона?!

– Если вы про высокого блондина в одном ботинке, то да, он в районной больнице.

– В больнице! Что с ним?

– Он жив?

– Угроза жизни есть?

– Мы можем его забрать?

Начальник отряхнул руки, опустил закатанные рукава и сказал:

– Поедемте со мной, сами все увидите. Заодно и опознание проведем. А то он не помнит ничего. Посмотрите, так, может, раздумаете забирать, скажете, что это и не ваш блондин вовсе.

И, еще раз покосившись на пакет с ботинком в руках у Ани, следователь пробормотал:

– Хотя ботинок вроде как его.

Настроение у всех моментально улучшилось. Теперь все пятеро почти не сомневались, что Антон нашелся. Да, он в больнице. Да, он не может объяснить полиции, кто он такой. Но он жив, а это главное!

В больнице все оказалось даже еще лучше, чем ожидали друзья и родные Антона. При виде Ларисы Дмитриевны воспитатель сразу же встал с кровати, а увидев отца и мать, шагнул к ним:

– Мама! Папа!

Следователь обрадовался:

– Ага! Вспоминаешь. Значит, ваш парень?

– Наш!

– Ну, слава богу!

Мать Антона не скрывала счастливых слез. Она гладила сына, а тот лишь улыбался в ответ растерянной улыбкой. А потом вдруг спросил:

– Мама, как я тут очутился?

– Сыночек, ты не помнишь?

И счастливые слезы вмиг сменились горестными.

– Что с тобой произошло?

– Мамуль, я ничего не помню. Честно.

Женщина повернулась к врачу, и тот объяснил:

– Пациент доставлен в больницу с закрытой черепно-мозговой травмой. Вследствие сильного удара тупым предметом по голове у него в затылочной области черепа образовалась гематома, и, по всей видимости, он частично потерял память.

– Но нас он вспомнил!

– И это обнадеживает. Есть шанс, что парень в скором времени полностью оправится и сможет нам объяснить, что с ним приключилось.

– Но как он очутился у вас? Где вы его нашли?

– Честно говоря, нам его привезли. Какие-то байдарочники, совершавшие спуск по реке, доставили его к нам по воде. Пострадавший находился все время без чувств. Нашедшие его люди сказали нам, что увидели его на речном пляже, куда пристали для организации ночной стоянки. Пострадавший лежал на куче песка, и сначала они приняли его за пьяного или спящего. Лишь подойдя ближе, они поняли, что он без сознания. Кроме того, состояние его одежды говорило о том, что это не бродяга и не бомж, а очень чистенький, хорошо одетый и ухоженный домашний мальчик. И они решили, что ему нужно помочь. Загрузили его в одну из байдарок и привезли по реке к нам в поселок.

– Спасибо! – горячо воскликнула мать Антона. – Спасибо им огромное! Где эти люди? Я хочу лично их поблагодарить.

– Я не знаю, – развел руками врач. – Они уплыли дальше.

– Молиться за них буду! Они спасли жизнь моему мальчику! Но что с ним случилось?

– По всей видимости, произошел несчастный случай. Ваш сын сорвался с обрыва. Спортсмены сказали, что берег в том месте крутой и обрывистый. Кроме того, он нависает козырьком. Молодой человек мог выйти на самый край, чтобы полюбоваться открывающимся видом на реку, но не удержал равновесия или часть песчаного берега сползла под его тяжестью вниз, увлекая за собой и пострадавшего. Во время падения он ударился головой о валун, которых много в том месте, от чего получил травму и потерял память.

– Несчастный случай, – пробормотала Аня, у которой словно камень с души свалился. – Вот оно что!

Все заметно повеселели, найдя Антона в сравнительно хорошем состоянии. Да, он не мог вспомнить, что с ним случилось, но он помнил и назвал всех своих друзей и коллег поименно. И это было замечательно.

Родители остались в больнице, чтобы при первой же возможности забрать Антона домой, а подруги с Ларисой Дмитриевной вернулись обратно. Всю дорогу директриса была веселой, словно птичка. Поняв, что ее драгоценному центру и его репутации больше не угрожают постоянные визиты полиции, она пришла в превосходнейшее расположение духа. Даже пообещала подругам премии, что было ей совсем не свойственно.

– Какое счастье! – восклицала она. – Это всего лишь несчастный случай! Боже, какое счастье!

Узнав о том, что Антон жив и относительно благополучен, все воспитатели вздохнули свободно. Правда, возникал вопрос, кто заменит его на работе, потому что приступить к своим прямым обязанностям Антон пока что был не в состоянии.

– Он даже самого себя не помнит. Его подпускать к детям никак нельзя.

Но директриса заверила, что она этот вопрос решит с легкостью.

– Хлеб за сохой не ходит. Была бы работа, а руки найдутся.

Спать все разошлись в приподнятом настроении. Подруги, которые после вчерашней бурно проведенной ночи и сегодняшних двухчасовых раскопок на берегу реки чувствовали себя несколько разбитыми, заснули быстрей всех. Но уже следующее утро принесло новый сюрприз. В центре вновь недосчитались одного воспитателя, на сей раз пропал Роман – сосед Антона, работавший также в группе «Кулибиных».

Славка, который занял в домике место Антона, утверждал, что Роман ушел лишь под утро.

– Солнце уже встало. Я спросил, куда он направляется, и он сказал, что на пробежку. И что он каждый день ее совершает.

Но с пробежки Роман не вернулся. Сначала его исчезновение сочли шуткой, в отличие от его бывшего соседа, Ромка был парнем веселым, мог и подшутить над своими коллегами. Но подошло и прошло время завтрака, а Роман все не возвращался. Впрочем, сначала его отсутствие не вызвало большой шумихи. Фактически оно прошло незамеченным на фоне массового отравления детей. Вскоре после завтрака сперва один ребенок, затем другой, а потом сразу трое пожаловались на рези в желудке. У детей начались понос и рвота, сопровождающиеся сильной головой болью и повышением температуры.

Первичные меры в виде промывания желудка слабым раствором подсоленной марганцовки не подействовали. Было ясно, что дети нуждаются в госпитализации. Растрепанная и бледная Лариса Дмитриевна металась от одной койки к другой, пытаясь определиться, что ей важней, сохранить здоровье, а возможно, что и жизнь детям или доброе имя ее центра.

– Какая неприятность! Дети в больнице! Сколько, пятеро?

– Уже семеро.

– Пятно на репутации центра! Люди не захотят присылать к нам своих детей.

– Если кто-нибудь из детей скончается от острой кишечной инфекции, вам грозят куда более крупные неприятности.

Сопоставив размеры этих двух неприятностей, директриса отправилась звонить врачам. Те приехали, заболевших детей, число которых к этому времени увеличилось уже до двенадцати, забрали в больницу, а сам центр маленьких гениев закрыли на карантин.

– Это обязательно?

– Мы не знаем, что это за инфекция такая. Пока что вам лучше побыть на карантине.

И ворота центра украсила надпись «КАРАНТИН». На директрису жалко было смотреть. Она устроила разнос поварам и завпроизводством, так что они даже собрались увольняться в полном составе. И лишь штрафные меры, которыми их запугала директриса, заставили подчиненных остаться.

– Что ели эти бедные дети?

Расследование по горячим следам с помощью других детей и их воспитателей показало, что отравившиеся попробовали салат с морепродуктами, который был выставлен на шведском столе. Только те, кто отведал это блюдо, и отправились на больничную койку.

– Где остатки салата?

– Утилизированы.

– А продукты? Что вы в него клали?

– Все по технологии. Мидии, креветки, кальмары, отварные яйца, сухарики из белого хлеба и листья зеленого салата. И еще заправка из лимонного сока с растительным маслом.

– Мидии были испорчены? – допытывалась директриса. – Или кальмары?

– Продукты мы используем консервированные и с нормальным сроком годности. Можете сами в этом убедиться.

И Ларисе Дмитриевне была продемонстрирована холодильная камера, где на полках стояли жестяные банки с консервированными морскими обитателями. Срок годности на всех банках был в порядке. Условия хранения тоже. Вроде бы придраться было не к чему.

Но Лариса Дмитриевна все равно буйствовала:

– Теперь я лично буду каждый день снимать пробу со всех приготовленных вами блюд, прежде чем мы подадим их детям.

– Почему вы на нас бочку катите? – возмущались повара. – Дети могли подцепить заразу в озере. Они ведь у вас вчера купались? Купались. Вот наглотались озерной воды, и привет. Это к Анне Савельевне претензии. Она должна была качество воды проверить. Или воспитатели детей чем-нибудь запрещенным перед завтраком угостили. Не будем говорить откуда, но мы-то знаем, что они частенько поощряют детей есть чипсы и пить газировку, которую сами же им и приносят.

Ответом была дружная отповедь воспитателей и медсестры. Последняя так и вовсе пообещала, что теперь поселится на кухне, чтобы лично наблюдать за качеством приготавливаемой для детей пищи.

В общем, обстановка в лагере была весьма напряженной. А тут еще нежданно-негаданно появилась полиция. Усатого начальника отделения майора Жигулина подруги уже знали. Виделись с ним вчера, когда разыскивали Антона. И сперва все решили, что майор прибыл к ним как раз по поводу последнего. Ну, какие-нибудь бюрократические штучки. Подписать там что-нибудь или свидетельские показания составить.

Но начальник сегодня что-то очень уж сильно хмурился, подругам едва кивнул, на их вопросы про Антона ничего не ответил, чем поселил в них какую-то тревогу. Сперва с майором столкнулась Лидуся, на которую начальник едва взглянул и быстро прошел в сторону домика администрации. Потом, уже в администрации, он молча кивнул Ане и попросил ее удалиться и не мешать разговору.

На улице Аня столкнулась нос к носу с встревоженной Лидусей, которой не терпелось узнать подробности, а их у Ани как раз и не было.

– Не к добру это.

И с этим Аня целиком и полностью была согласна.

К тому же начальник прибыл не один, с ним вместе приехал еще и сухощавый мужчина в костюме, причем его повадки были весьма далеки от повадок сельского жителя.

– Следователь, – объяснил подругам шофер, который доставил гостей в центр. – Из района.

Оба этих товарища прошли к Ларисе Дмитриевне и вышли от нее лишь спустя полчаса. Все эти полчаса Аня с Лидусей провели на улице, тщетно пытаясь подслушать, о чем идет разговор у директрисы. Но окна были плотно закрыты, и стеклопакеты, будь они трижды неладны, не пропускали ни единого звука.

– Кто только догадался устанавливать такие штуки, через которые ничего не услышать!

О том, что разговор в кабинете директрисы состоялся весьма серьезный, свидетельствовало хотя бы то, что вышедшая из домика Лариса Дмитриевна была серо-зеленого цвета, а ее рыжие волосы стояли дыбом.

– Голубушка! – кинулись к ней подруги. – Лариса Дмитриевна! Что с вами?

– Ах, не до вас, девочки, – прошептала директриса, торопливо уходя вместе с полицейскими.

Она так с ними и уехала, никому не объяснив, куда едет и зачем. И по центру поползли слухи один дурней другого. Фантазия у обитателей разошлась, Ларису Дмитриевну обвиняли во всем, начиная от снабжения малолетних наркотическими средствами – а отчего, вы думаете, дети заболели? – и заканчивая пособничеством террористам – а как вы думаете, зачем она таджиков прошлым летом на сборку домиков пригласила?

Но все объяснил сторож Ефимыч, который непостижимым образом всегда и обо всем узнавал первым. Как у него это получалось, сказать не мог никто в мире. Большую часть своего времени Ефимыч проводил в состоянии легкой, средней, а после отбоя так и тяжкой степени алкогольного опьянения. В те редкие моменты, когда Ефимыч бывал трезв, он мучился жестоким похмельем, и все его мысли были заняты поиском спиртосодержащей влаги для поправки здоровья. Почему Ефимыч при таком пристрастии к алкоголю до сих пор оставался при должности, спросите вы? Происходило это исключительно благодаря его близкому родству с самой директрисой. Поговаривали, что Ефимыч был ее дядей. Так это или нет, точно сказать никто не брался. Но все понимали, что лишь очень нежные родственные чувства могли заставить строгую директрису терпеть пьянство сторожа. Ясное дело, халатность сотрудника станешь терпеть лишь от того, кого считаешь дорогим и любимым человеком.

Можно было бы приписать такую феноменальную осведомленность Ефимыча в делах центра именно этому родству с директрисой, но дело в том, что племянница с дядей, или кем там приходился Ефимыч директрисе, почти не общались, держа дистанцию, и лишь самые приближенные знали, кем они друг другу приходятся. Для всех остальных директриса разыгрывала комедию, что она и знакома-то со сторожем едва-едва. Хотя сам Ефимыч неоднократно забывал, что они должны хранить тайну, и называл Ларису племяшкой. Да и без него всем было ясно, что у директрисы к сторожу особое отношение, потому что во всех спорных ситуациях она неизменно принимала его сторону.

– Жизнь у него тяжелая была, – объясняла Лариса Дмитриевна, когда к ней приходили с очередной жалобой на сторожа и его пьянство. – А так человек он золотой. И руки у него золотые. Это он после смерти жены запил, жена у него была исключительная женщина.

На этом месте Лариса Дмитриевна обычно промокала глаза платочком и вид у нее делался такой скорбный, что ни у кого больше язык не поворачивался ругать пьяницу-сторожа.

Да и то сказать, человеком Ефимыч был и впрямь невредным. И даже в состоянии крайней степени опьянения умел держать себя в руках, просто ложился у себя в домике на узкой кровати и спокойно засыпал до утра. И все бы было ничего, кабы имелся в центре еще и ночной сторож. Но Лариса Дмитриевна в целях свойственной ей экономии обе ставки совместила в одном дядином лице. И поэтому если в дневное время центр еще имел хоть какого-то сторожа, то в вечернее и ночное время он оставался практически без охраны.