Текст книги "Любой ценой"

Он еще несколько секунд заново всё обдумывал, затем снова кивнул.

– Проработай это вместе с Линдой. Назавтра представьте мне предварительный план.

Глава 30

– Извините, ваша милость.

Хонор прервала беседу, в которой кроме нее участвовали Мерседес Брайэм, Элис Трумэн, Алистер МакКеон и Сэмюэль Миклош, и приподняла в изумлении бровь. Было совершенно не похоже на Джеймса МакГиннеса вот так вот встревать в серьезное совещание. Он был непревзойдённым мастером незаметного наполнения чашек с кофе и какао, подсовывания блюд с кушаньями людям, которые только-только начинали шарить глазами по столу, и всех прочих способов снабжения их всем тем, в чем они нуждались. Но ключевым словом здесь было «незаметного». В большинстве случаев люди даже не замечали его присутствия, пока он их не покидал.

Это было её первой мыслью. Вторая была куда более встревоженной, так как она прочитала его эмоции.

– Что случилось, Мак? – спросила она, а Нимиц выпрямился на спинке ее кресла и насторожил уши на МакГиннеса, все ещё настойчиво остающегося стюардом Хонор.

– Вам личное сообщение, ваша милость. От вашей матери. – Хонор напряглась, глаза ее потемнели. – Не знаю о чем оно, – немедленно продолжил МакГиннес, – но пришло оно вместе с обычной почтой из Дома у Залива. Если бы это были по-настоящему плохие новости, я уверен, то его бы доставил специальный курьер. Да и Миранда в таком случае послала бы мне весточку.

– Ты, Мак, конечно прав, – сказала она, благодаря его улыбкой за попытку успокоить её.

– С другой стороны, ваша милость, – добавил он, – на нем стоит код срочной доставки. Мне действительно кажется, что вам стоит как можно быстрее его просмотреть.

– Понимаю.

МакГиннес склонил голову и удалился, а Хонор на мгновение задумчиво насупилась. Затем встряхнулась и вновь обратила внимание на своих гостей.

– Полагаю, что на этом месте мы все равно можем прерваться, не так ли? – сказала она.

– Думаю, да, – согласилась Трумэн. – Следовало бы потратить еще некоторое время на обсуждение произошедшего у Шантильи, но это можно сделать и позже. Я никогда не слышала об адмирале Белльфойль, пока она не вызвала меня после того, как со стрельбой было покончено, чтобы поблагодарить за предоставленную возможность полностью эвакуировать гражданские платформы, прежде чем мы их разнесли вдребезги. Все это время она болталась где-то там в боте – или даже в спасательной капсуле – как я поняла. Но, полагаю, нам следует привлечь к ней внимание РУФ. Эта женщина коварна, Хонор. Во многом она мне напомнила рассказанное тобой о Шэннон Форейкер. А если бы у нее было больше информации о наших оборонительных возможностях, то мы бы так легко не отделались.

– Оно и так было достаточно плохо, – буркнул МакКеон, качая головой. – «Гектор» не сможет пойти в бой еще как минимум три месяца.

– Знаю, знаю, – вздохнула Трумэн. – Но у Гановера по крайней мере потери были незначительные. Честно говоря, меня больше удручает произошедшее с «Катанами». Мы добились соотношения потерь четыре и даже пять к одному, даже после того, как Белльфойль спровоцировала их потратить столько ракет, но это довольно слабое утешение. И, – она взглянула на Хонор, – Скотти винит себя.

– Это же нелепо, – резко сказал МакКеон.

– Совершенно согласна, – отозвалась Трумэн. – Решение об их выдвижении было моим. Не его и даже не Мики Хенке, но моим. Исходя из того, что нам было известно в тот момент, я бы и снова поступила также. Но Скотти, похоже, думает, что ему следовало переубедить меня, хотя до меня не доходит, с помощью какой из форм ясновидения он должен был прозреть грядущие события.

– А как это восприняла Мика? – тихо спросила Хонор.

– На самом деле лучше, чем я боялась, – сказала Трумэн. – Она недовольна, особенно тем, что именно она предложила использовать «Гектора» и «Нику» как авангард. Но истина в том, что она была права. «Гектору», конечно, досталось, но его внутренний корпус не был пробит ни разу. Они с «Никой» выдержали ракетную атаку даже лучше, чем предполагалось по оценке Бюро Кораблестроения. А если бы Диллинджер не потратил так много «Гадюк», прикрывая дивизион Оверстейгена, то и он бы гораздо лучше справился с ЛАКами хевов. Думаю, она сделала изо всего этого правильные выводы.

Хонор кивнула. Она знала и Трумэн, и МакКеона достаточно хорошо, чтобы быть уверенной, что они поняли, чем именно она была озабочена без того, чтобы вдаваться в детали.

– Надеюсь что так. И, надеюсь, ты тоже, – сказала она вслух, криво улыбнувшись Трумэн. – Вы двое завели себе вредную привычку вечно нарываться на самые энергичные системные силы! Я была бы благодарна, если бы вы с ней расстались.

– Эй, именно ты распределяешь цели, – парировала Трумэн. – Ну, то есть ты и Мерседес.

– Я тут ни при чем! – запротестовала Брайэм. – Моим предложением по распределению оперативных соединений было тащить бумажки с названиями систем из шляпы. По какой-то причине ни Андреа, ни ее милость не сочли это замечательной идеей.

– Чушь, – сказала Хонор, когда прочие адмиралы отсмеялись. – Что я сказала, так это то, что данный способ не выглядит очень профессиональным, и что если мы так поступим и об этом пойдет слух, то это не очень хорошо скажется на уверенности публики во Флоте.

– Пока у нас все идет так, как оно шло до сих пор, я не думаю, что у них будут какие-то проблемы, – сказал МакКеон, а Трумэн и Миклош кивками выразили согласие.

– Вот и давайте продолжать в том же духе, хорошо? – ответила Хонор. – И на этой ноте, полагаю, нам следует прерваться и позволить мне выяснить, что именно у моей матери на уме. Элис, не прибудете ли вечером ко мне на ужин? И не пригласите ли с собой Мику и Оверстейгена? Захватите и Скотти с Харкнессом тоже; я уже давно с ними не виделась, а их впечатления от произошедшего практически всегда стоит выслушать. Пройдемся по всему лично с каждым из них. Как вы и сказали, нам необходимо лучше разобраться с тем, что Белльфойль с нами сделала. И мне бы хотелось дать шанс Мике и, особенно, Оверстейгену обсудить их реакции на произошедшее.

– Думаю, это хорошая идея, – согласилась Трумэн.

– В таком случае, люди, приступаем.

* * *

– Привет, Хонор, – сказала Алисон Харрингтон и улыбнулась с экрана. – Мы этим утром получили известие о твоем возвращении. Хэмиш позвонил из Адмиралтейства чтобы сказать, что вы с Нимицем вернулись целые и невредимые. Естественно, мы все очень рады были это слышать… некоторые даже более рады, чем остальные.

Она вновь улыбнулась, ехидно, но затем выражение её лица стало серьезнее.

– Я уверена, что у тебя уйма флотских дел, которыми ты должна заниматься, но думаю, что тебе лучше заглянуть домой на день или на два. Поскорее.

Хонор почувствовала, что внутренне напрягается. Ничто в выражении лица её матери не предполагало ничего ужасного, но её немного удивило, насколько оказалось неудобно то, что она не может прочитать эмоции по записанному сообщению. Неужели у нее выработалась привычка полагаться на эмпатию?

– Для этого, дорогая, есть несколько оснований, – продолжила Алисон. – Среди них то, что преподобный Салливан продлил свой визит в Звездное Королевство. Они хотели было засунуть его в «Королевскую армию», но я это пресекла, так что сейчас он с комфортом устроен в Доме у Залива. Уверена, что одной из причин продления визита было то, что он хотел увидеться с тобой до возвращения на Грейсон. Так что позаботься обо всем неотложном и прыгай в рейсовый шаттл до дома, как только сможешь. Мы с нетерпением ждем. Я тебя люблю. Пока!

Дисплей опустел и Хонор нахмурилась. Выработанные жизнью инстинкты твердили ей, что в требовании матери было скрыто больше, чем просто желание устроить им с преподобным обед до отбытия того домой. Не то, чтобы это не было прекрасным предлогом. Просто это было не все, что на уме у её матери. Хонор гадала, что же за хитроумный замысел породил этот живой ум.

К сожалению, выяснить это можно было только одним способом. Она нажала кнопку на комме.

– Адмиральская каюта, МакГиннес, – отозвался голос.

– Мак, пожалуйста проверьте вместе с Мерседес моё расписание. Вы с ней все равно лучше меня знаете, чем мне надо заниматься. Мне нужна пара дней, и чем раньше тем лучше, для короткого визита на Мантикору.

– Я подумал об этом, мэм. – даже через голосовую связь Хонор практически могла ощущать его удовлетворение. – Я уже проверил. Полагаю, что если вы передвинете несколько совещаний – и, возможно, объедините уже назначенные вами встречи с командирами дивизионов и командирами эскадр – то сможете отправится завтра вечерним шаттлом. Такой вариант вас устроит?

– А ты, о Кукловод, уже обсудил это с моим начальником штаба?

– Не в деталях, мэм. – величавость ответа МакГиннеса подпортил только тщательно скрываемый смешок.

– Ну так сделай это.

– Безусловно, ваша милость.

* * *

– Лимузин подан, миледи.

Хонор повернулась в указанном направлении и увидела Иеремию Теннарда, старшего из личных телохранителей Веры, стоящего подле двери ведущей к стоянке частных аэрокаров VIP-зала.

– Вижу, Эндрю, – сказала она и ухмыльнулась. – Интересно, как маме удалось отвлечь его от отражения попыток покушения на Веру, чтобы послать за нами.

– На самом деле, – серьезно сказал Эндрю Лафолле, – у нас в доме наготове хорошая команда. Особенно с тех пор, как капитан Зилвицкий обновил наши электронные системы. Иеремия не подвергает Веру риску остаться без охраны, миледи. Вы же знаете, что я бы не потерпел подобного, не так ли?

– Эндрю, это была шутка, – сказала она оборачиваясь. – Я не…

Она замолчала, почувствовав эмоции своего личного телохранителя. Никто глядя на выражение его лица ни на мгновение не усомнился бы в полнейшей серьезности его ответа. У нее, однако, были определенные преимущества. Глаза её сузились.

– Ладно, – сказала она ему. – Ты меня подловил. На минуту я действительно подумала, что ты серьезен.

– Миледи, – шокированным тоном произнес он, – Я всегда серьезен.

– Ты, Эндрю Лафолле, – с нажимом сказала она, – слишком долго имел дело с Нимицем. Он, похоже, заразил тебя своим сомнительным чувством юмора.

Нимиц у неё с плеча промяукал смешок и зажестикулировал передними лапами.

Два пальца правой лапы обхватили большой. Затем лапа повернулась ладонью вниз, согнулась в знаке буквы «N» и слегка дернулась вниз. Затем поднялась к виску, сжалась в кулак в знаке буквы «E» и двинулась вперед. Пальцы на обеих передних лапах согнулись, ладони повернулись вверх в знаке буквы «A», затем дважды качнулись на себя и вниз, завершив движение ладонями вниз. На правой лапе распрямились три длинных, жилистых пальца, а на левой – два, изображая число пять одним из компромиссных способов, который древесные коты были вынуждены принять из-за того, что пальцев у них было меньше, чем у людей. Затем обе передние лапы поднялись, слегка согнувшись, почти коснувшись кончиками пальцев груди, и правая немного качнулась назад, прежде чем повернуться ладонью наружу в знаке буквы «A» и немного сместиться вправо. Затем пальцы на обеих лапах распрямились в знаке буквы «P», лапы изобразили круг перед его лицом, а затем правая коснулась пальцами подбородка и ткнула ими в ладонь левой. Согнутый второй палец правой лапы коснулся его головы позади уха, затем обе лапы сошлись вместе, соединив большие и указательные пальцы обеих лап прежде чем лапы поднялись к уголкам его губ в знаке буквы «H».

– То есть не было нужды его заражать, поскольку у него и без того хорошее чувство юмора? – сказала Хонор.

Нимиц кивнул и поднял правую переднюю лапу, ладонью внутрь, чтобы прижать указательный палец ко лбу, затем повернул ее ладонью наружу, оттопырив большой палец в знаке буквы «A». Затем поднял два пальца и похлопал по бедру своей правой задней ноги правой передней лапой с оттопыренными в знаке буквы «L» указательным и большим пальцами.

– А, то есть для «двуногого»? – переспросила она, а Нимиц снова кивнул, с еще большим довольством. Хонор помотала головой. – Тут ты, Паршивец, заблуждаешься. Кроме того, я знаю твое чувство юмора и не думаю, что знак для «хорошо» обозначает именно то, что тебе кажется.

Кот только отвернулся, игриво взмахнув хвостом, а Лафолле хихикнул.

– Не принимай это за комплимент, – мрачно сказала ему Хонор. – По крайней мере, пока не обсудишь его представление о шутках с персоналом Дворца Харрингтон.

– О, но я это уже сделал, миледи! – заверил ее Лафолле. – Мне больше всего понравилась шутка с игрушечным древесным котом и культиватором.

– Игрушечным котом? – брови Хонор поползли вверх, а он снова хихикнул.

– Они использовали роботизированные культиваторы, чтобы вырыть канавы для новой ирригационной системы, – пояснил телохранитель. – А Нимиц и Фаррагут похитили из спальни Веры одну из мягких игрушек, изображающую древесного кота в натуральную величину.

– Они же не… – начала Хонор, темные глаза ее смеялись, и Лафолле кивнул.

– Именно, миледи. Они воспользовались своими острыми когтями, чтобы… отсоединить переднюю часть игрушки от задней. Затем закопали их по обе стороны канавы, оставив с одной стороны торчать наружу хвост, а с другой – единственную, жалкую переднюю лапу. Помощника садовника при виде этого чуть было удар не хватил.

– Паршивец, – сказала Хонор настолько сурово, насколько получилось борясь с приступом смеха, – я не буду защищать тебя от толпы, когда они наконец придут за тобой с вилами. Надеюсь, ты это понимаешь.

Нимиц фыркнул, задрав нос. Тимоти Меарс, прибывший на Мантикору тем же рейсовым шаттлом, что и его адмирал, громко расхохотался. Хонор вперила в него взгляд и покачала головой.

– Подобающий флаг-лейтенант не поощряет кота своего адмирала идти по кривой дорожке, лейтенант Меарс!

– Конечно же нет, мэм! – согласился Меарс, глаза его лучились. – Я потрясен тем, что вы считаете меня способным хотя бы замыслить подобное!

– Конечно же, – буркнула Хонор. Затем, пока Теннард пересекал зал по направлению к ним, она улыбнулась лейтенанту. – Как говорит Эндрю, транспорт подан, Тим. Вас куда-нибудь подбросить?

– Спасибо, не надо, мэм. Я возьму такси. Мне еще надо кое-что купить, прежде чем поразить родителей, заявившись домой.

– Хорошо, тогда приступайте, – сказала она. Меарс ей улыбнулся, откозырял и резво направился прочь, как раз тогда, когда Теннард добрался до них.

– Миледи, полковник, – телохранитель поклоном приветствовал Хонор.

– Иеремия, – ответила кивком Хонор. – Рада вас видеть.

– И я вас, миледи. Мы по вам скучали – все мы. Думаю, Вера – особенно.

– Как она? – спросила Хонор.

– Возбуждена от новости, что у неё будет племянник, – с улыбкой ответил Теннард.

– На самом деле?

– На самом деле, миледи. – заверил ее Теннард. – Не забывайте, она видела, с чем приходится мирится Бернарду Раулю, и она – умный ребенок. Вера уже заметила, что её охрана стала меньше, чем у большинства наследников ленов, а мне не кажется, чтобы ей хотелось иметь опеку большего числа охранников, чем это необходимо. В настоящее время для неё избежать лишней опеки куда важнее, чем стать когда-нибудь землевладельцем Харрингтон.

– Хорошо, – вздохнула Хонор и улыбнулась. – Полагаю, вы доставите меня в Дом для встречи с преподобным?

– Для встречи с преподобным – да, миледи. Но не в Доме у Залива. Вы с родителями приглашены на ужин в Белую Гавань, а он присоединится к вам там.

– Он – что? – моргнула Хонор, но Теннард только пожал плечами.

– Именно такие инструкции я получил, миледи. Если вы собираетесь спорить с леди вашей матерью, то пожалуйста. У меня же здравомыслия больше.

– Мама ужасно влияет на вас на всех, – сказала Хонор. – Не припомню, чтобы ты был таким чванливым до того, как попасть в её руки!

– Клянусь, миледи, это исключительно самооборона, – серьезно заявил Теннард и она рассмеялась.

– Этому я могу поверить. Ладно. Белая Гавань, так Белая Гавань. Давайте двигаться.

* * *

– Какого?!. – Тимоти Меарс отшатнулся, когда, открыв дверцу аэротакси, получил в лицо струю едкого аэрозоля.

– О, черт! – отозвался голос и когда Тимоти проморгался слезящимися глазами, то обнаружил себя уставившимся на таксиста, открывшую перегородку между кокпитом и пассажирским отсеком. Она была если не красивой, то привлекательной блондинкой и в руке у нее был баллон освежителя воздуха, все еще направленный практически прямо на Меарса. На лице у нее было почти комичное смущение.

– Простите, лейтенант! – быстро заговорила она. – Я не видела, как вы подходили, а мой последний пассажир был курильщиком. – Она помотала головой с выражением негодующего отвращения. – Вот же здоровенный знак, – она кивнула на табличку «В Этой Машине Не Курят» укрепленную на перегородке, – а этот урод садится и закуривает. Сигару, черт бы её побрал. Причем дешевую, судя по вони!

Запах освежителя воздуха перебивал практически всё, но, поскольку он начал рассеиваться, Меарс смог унюхать запах табака, о котором она говорила. Он, следовало признать, действительно был ужасен.

– Так что я просто повернулась, чтобы побрызгать этим, – она взмахнула баллончиком освежителя, – а вы открыли дверь и, вот…

Она умолкла, но на лице у нее была такая смесь смущения и извинения, что Меарс не смог не рассмеяться.

– Ну, со мной случалось и худшее, – сказал он стирая с лица остатки аэрозоля. – И вы правы. Здесь достаточно сильно накурено. Так что я отойду в сторонку и позволю вам от всей души побрызгать освежителем.

– Спасибо! – отозвалась она и несколько секунд трудолюбиво водила струей из баллончика. Затем критически принюхалась.

– Лучше, боюсь, не будет, – сказала она. – Все еще собираетесь ехать? Или подождете такси с запахом получше?

– Сойдёт, – ответил Меарс и забрался в такси.

– Куда? – спросила она.

– Мне нужно сделать кое-какие покупки, так что сперва в Ярдман.

– Легко, – согласилась она и такси устремилось к самому известному торговому центру столицы.

В стороне неприметный человек, пронаблюдавший всю сцену тщательно скрывая свое внимание, повернулся и зашагал прочь.

* * *

– Привет, Нико, – сказала Хонор Нико Хевенхёрсту, открывшему ей переднюю дверь. – Похоже, у вас сегодня вечером соберётся изрядная толпа.

– О, ваша милость, здесь видывали толпы и побольше, – ответил Хевенхёрст отступая в сторону с приветственной улыбкой. – Конечно, как вы понимаете, не в последние десятилетия, но…

Он пожал плечами, а Хонор хихикнула. Затем прошла мимо него в холл и замерла на полушаге. Там были Эмили, Хэмиш и её родители. Был и преподобный Салливан, но всех их она увидеть ожидала. Чего она не ожидала, так это присутствия представительного темноволосого человека в пурпурной епископской сутане и с блестящим наперсным крестом. Она узнала его практически моментально, хотя они никогда не встречались, и удивилась, что делает архиепископ Телмахи в Белой Гавани.

Удивление задержало на нём её внимание как минимум на несколько секунд. Достаточно долго, чтобы прийти в себя и машинально продолжить движение. Она едва успела обратить внимание на стоящего подле Телмахи человека помоложе и узнать в нем отца О’Доннела, приходского священника Эмили и Хэмиша, как поток совместных эмоций комитета по встрече обрушился на неё.

Индивидуальных источников было слишком много, чтобы она могла четко читать их чувства, но потоки Хэмиша и Эмили выделялись гораздо чётче остальных, даже её родителей. Она почувствовала, что следует им так же непроизвольно, как дышит, и брови её взметнулись вверх, когда она почувствовала в них смесь любви, решимости, понимания и почти головокружительного предвкушения.

Очевидно, она была права, подозревая, что ее мать что-то задумала. Но что?

– Привет, Хонор, – спокойно сказала Эмили, протягивая ей руку. – Добро пожаловать домой.

* * *

Трапеза, как обычно, была восхитительной, хотя, по мнению Хонор, мистрис Торн могла бы кое-чему научить Табиту Дюпи в отношении лосося. Компания тоже была вполне приятная. Хонор порадовалась, ощутив между Салливаном и Телмахи взаимные дружелюбие и восхищение. Звездное Королевство было светским государством и в его конституции прямо был прописан запрет на какую-либо государственную религию. Несмотря на это, к архиепископу Мантикоры относились как к «старейшине» религиозного сообщества, и ее порадовало, что они с Салливаном столь легко это отбросили.

Но несмотря на это, и несмотря на радость от возвращения домой, ей всё труднее и труднее было удерживаться от того, чтобы не взять кого-нибудь из присутствующих за горло. Ужин все длился и длился, а странная комбинация эмоций Александеров – и её родителей, да и Салливана, как она теперь обратила внимание – продолжала виться вокруг неё. У нее все еще не было ни малейшей догадки, по какому случаю все настолько… возбуждены, и это уже достаточно сводило с ума. Еще более сводящей с ума была абсолютная уверенность, что всё это каким-то образом концентрируется на ней.

Наконец-то тарелки с остатками десерта были убраны, слуги удалились, и Александеры и их гости остались наедине, сидя вокруг огромного стола. Хонор впервые ужинала в официальной обеденной зале Белой Гавани. Несмотря на низкий потолок и стены, забранные древними деревянными панелями, она находила помещение несколько чрезмерным. Возможно потому, что оно размером было в половину баскетбольной площадки или, как минимум, казалось таковым после более уютного помещения, в котором обычно она, Хэмиш и Эмили проводили время за едой.

– Ну, – энергично произнесла её мать, когда дверь в буфетную закрылась, – вот мы все здесь, наконец, и собрались!

– Да, – сказала Хонор, протягивая Нимицу последний стебель сельдерея, – действительно, мы все здесь, мама. Вопрос, который занимает меня – и только меня одну, поскольку остальные собравшиеся явно знают ответ – это зачем мы все здесь.

– Боже! – не смутившись, сказала Алисон и покачала головой. – Такая юношеская несдержанность! И перед лицом столь видных гостей.

– Могу заметить, что упомянутые гости – гости Хэмиша и Эмили, а не твои, мама, – ответила Хонор. – Хотя, конечно, в твоем присутствии я никогда не задаюсь надолго вопросом, кто же именно дергает за ниточки из-за сцены.

– Хонор Стефани Харрингтон! – печально покачала головой Алисон. – Такое непочтительное чадо. Как ты можешь обо мне такое думать?

– Благодаря шестидесяти годам опыта, – ответило непочтительное чадо. – Итак, кто-нибудь ответит на мой вопрос?

– На самом деле, Хонор, – заговорил Хэмиш и его голос – и эмоции – были гораздо серьёзнее игривого тона её матери, – если тут кто-то и «дергает за ниточки», то не твоя мать. А преподобный Салливан.

– Преподобный Салливан? – Хонор в изумлении взглянула на грейсонского примаса, а тот степенно ей кивнул, хотя в глазах у него бегали огоньки и она отчетливо ощущала в нем нежность и веселье.

– И какие именно ниточки были потянуты? – более осторожно спросила она, вернувшись взглядом к Хэмишу и Эмили.

– Случилось то, Хонор, – сказала Эмили, – что, как мы и боялись, новости о твоей – и моей – беременности добрались до Грейсона. На самом деле здесь, в Звездном Королевстве, шумиха уже начала стихать. Особенно, – в ее мыслесвете заплясал огонёк злорадного удовлетворения, – с тех пор, как новое руководство «Сплетен Лэндинга» обнаружило некие огрехи в финансовых отчетах Соломона Хейеса и уволило его. Полагаю, он сейчас обсуждает эти самые огрехи с полицией и представителями Казначейства.

Но, – мимолетное удовлетворение истаяло, – на Грейсоне ситуация примерно такая, как мы с тобой и боялись. Надо сказать, к преподобному приходила делегация землевладельцев чтобы обсудить их… озабоченность.

Её губы на мгновение мрачно сжались, а затем она мотнула рукой в знаке, заменявшем ей пожатие плечами.

– Незачем и говорить, что преподобный Салливан выступил на твоей стороне, – Хонор взглянула на Салливана и тот степенно склонил голову в ответ на благодарность в её глазах, – но, со всей очевидностью, некоторые из них – особенно, как я поняла, землевладелец Мюллер – готовы использовать данную ситуацию, чтобы атаковать тебя по возможности максимально публично. Поэтому преподобный и решил взять дело в собственные руки, говоря с пастырской точки зрения.

Эмили сделала паузу, а преподобный Салливан взглянул на Хонор.

– В некотором смысле, миледи, – произнес он, – полагаю, мое решение вмешаться в столь глубоко личное дело может быть названо вторжением, особенно поскольку никто из вас не является прихожанином Церкви Освобожденного Человечества. Надеюсь, я никого таким образом не обидел. Я мог бы заявить, что мой пост преподобного, Первого Старейшины и главы Ризницы, и конституционные обязанности, наложенные на все эти должности, обязывают меня вмешаться, но и это не будет всей правдой. Правда в том, – он посмотрел Хонор прямо в глаза и она ощутила его глубочайшую искренность, – что моё собственное сердце заставило бы меня действовать, преподобный я, или нет. Вы лично, а не только как землевладелец Харрингтон, важны слишком для многих людей на Грейсоне, включая и меня, чтобы я мог поступить как-то иначе.

– Преподобный, я… – Хонор остановилась и прокашлялась. – Я могу себе представить многое, что могла бы счесть оскорбительным. Но, безусловно, не протянутую вами руку помощи в подобной ситуации.

– Благодарю вас. Надеюсь, вы не измените своего мнения через пару минут.

Несмотря на зловещий смысл его слов, глаза его весело поблескивали, и Хонор озадаченно нахмурилась.

– Дело в том, Хонор, – продолжила Эмили, перехватывая её внимание, – что преподобный нашел решение всех наших проблем. Всех и каждой из них.

– Он – что? – брови Хонор в изумлении поползли вверх, она переводила взгляд между Салливаном, Хэмишем с Эмили и ее родителями. – В это… сложно поверить.

– Вовсе нет, – сказала Эмили, внезапно широко улыбаясь с одновременной внутренней вспышкой восторга. – Видишь ли, Хонор, всё, что от тебя требуется – это ответить на один вопрос.

– Один вопрос?

Хонор моргнула, потому что у нее на глаза резко и совершенно внезапно навернулись слезы. Она даже не понимала почему – просто радость внутри Эмили, смешиваясь с радостным предвкушением Хэмиша, сплавилась в нечто столь сильное, столь бьющее через край и, однако, столь сфокусированное на ней, что её собственные эмоции буквально не могли не ответить.

– Да, – мягко сказала Эмили. – Хонор, ты выйдешь замуж за нас с Хэмишем?

Мгновение которое показалось вечностью Хонор просто смотрела на неё. Затем до неё дошло и она подскочила в кресле.

– Выйти за вас? – голос ее дрожал. – Выйти за вас двоих? Ты… ты серьёзно?

– Конечно же мы серьёзно, – тихо сказал Хэмиш, а Саманта со своего высокого кресла заурчала так громко, как будто в ней затрепетала каждая косточка. – И если кто-то и может знать это точно, – добавил он, – то именно ты.

– Но… но… – Хонор взглянула на архиепископа Телмахи и отца О’Доннела, наконец поняв зачем они оба здесь. – Но я думала, что ваш брачный обет этого не допускает, – хрипло сказала она.

– Можно мне, милорд? – вежливо попросил Телмахи, глядя на Хэмиша, и тот кивнул.

– Ваша милость, – продолжил архиепископ поворачиваясь к Хонор, – Мать наша Церковь многому научилась за прошедшие тысячелетия. Многое в человеческих существах и их духовных потребностях остается неизменным, и Бог, безусловно, неизменен. Но условия, в которых находятся люди со своими духовными потребностями меняются. Правила, установленные чтобы удовлетворять эти потребности доиндустриальной, докосмической цивилизацией просто неприменимы ко вселенной, в которой мы живем сейчас. Как неприменимы когда-то освященные церковью рабство, неравенство женщин в правах, недопущение женщин в священники и запрет священникам женится.

Хэмиш и Эмили решили сочетаться моногамным браком. Это не было требованием Церкви, поскольку мы научились понимать, что истинное значение имеет любовь между партнёрами, единство, делающее брак истинным, а не просто притяжением плоти. Но это было их решением, и в то время, я уверен, это было правильно. Безусловно, каждый, взглянувший на них или поговоривший с ними сегодня, после всего того, что пережил их брак, все еще может видеть в них любовь и взаимозависимость.

Но мы живем в эпоху пролонга, когда жизнь мужчин и женщин измеряется буквально веками. Как пришлось в свое время Матери нашей Церкви разбираться с запутанными проблемами генной инженерии и клонирования, так пришлось и признать, что когда личность живет столь долго, вероятность того, что даже обязывающие решения придется пересмотреть, возрастает неимоверно.

Церковь не относится к изменению брачных обетов с лёгкостью. Брак – это торжественное и священное событие, это таинство, освящённое Богом. Но Бог нас любит и понимает. Он не станет наказывать разлукой людей, Его волей получивших дар любви настолько глубокой, как та, что соединяет вас, Хэмиша и Эмили. И, поскольку Церковь верит в это, Церковь предусмотрела возможность внесения изменений в брачный обет, если только с этим согласны все участвующие и в этом нет ни насилия, ни измены. Я говорил с Хэмишем и Эмили. У меня нет сомнений, что они с невыразимой радостью готовы принять вас в свой брак. Единственный вопрос, на который следует ответить, прежде чем я предоставлю необходимое разрешение: является ли это или нет тем, чего вы подлинно и глубоко желаете.

– Я… – вид перед глазами Хонор затуманился и она сморгнула слезы. – Конечно же я желаю этого. – сипло произнесла она. – Конечно же! Я просто никак не думала, никак не ожидала…

– Прости мне такие слова, дорогая, – нежно сказала её мать, поднимаясь из кресла, чтобы обнять сидящую дочь, – но временами, как бы я тебя ни любила, ты соображаешь медленновато.

Хонор усмехнулась сквозь слезы и крепко обняла мать.

– Знаю. Знаю! Если бы я хоть на минуту могла представить… – она прервалась и сквозь слезы взглянула на Хэмиша и Эмили. – Конечно я выйду за вас! Бог ты мой, конечно же да!

– Замечательно, – сказал преподобный Салливан и улыбнулся, когда Хонор обернулась к нему. – Так уж случилось, что Роберт, – он махнул рукой в сторону Телмахи, – уже подготовил необходимое разрешение, предварительно обусловив его вашим согласием. Также случилось, что отец О’Доннел прихватил с собой молитвенник и специальную лицензию. И еще я случайно узнал, что сегодня утром фамильная часовня Александеров подверглась тщательнейшей уборке. И еще на Мантикоре в настоящее время случилось присутствовать представителю Святой Церкви, готовому послужить свидетелем венчания, как и требуется в случае венчания землевладельца. Так что, поскольку семья невесты, – он обвел рукой её семью, включив в неё и Нимица с Самантой, – присутствует, я не вижу никаких препятствий тому, чтобы мы завершили эту маленькую формальность сегодня же вечером.