Текст книги "Мародеры Гора"

Сарус протянул мне флакон. Я взял его.

– Как выяснилось, – сказал Сарус из Тироса, – действие противоядия сопровождается лихорадкой и бредом, но в результате тело очищается и от яда, и от противоядия. Я передаю тебе этот флакон, Боск из Порт-Кара, вместе с извинениями моего убара Ченбара и моими собственными.

– Меня удивляет, что Ченбар Морской Слин так беспокоится о моем благополучии, – сказал я.

Сарус рассмеялся:

– А он вовсе и не беспокоится о твоем благополучии, воин. Его гораздо больше волнует честь Тироса. Ченбар с удовольствием бы встретился с тобой в боевом круге Тироса, чтобы сразиться на кинжалах. Ты доставил ему массу неприятностей: он потерпел поражение, ты заковал его в цепи и посадил в темницу, а у моего убара хорошая память. Нет, его совсем не беспокоит твое благополучие. Он только хочет, чтобы ты был сильным и здоровым, когда вы встретитесь и сразитесь.

– А как насчет тебя, Сарус? – поинтересовался я.

– Я беспокоюсь о твоем благополучии, Боск из Порт-Кара, – спокойно ответил Сарус. – На берегу Тассы ты подарил мне и моим людям жизнь и свободу. Я этого никогда не забуду.

– Ты хороший командир, – сказал я, – ведь тебе удалось привести всех своих людей, даже тех, кто был ранен, с берега Тассы в родной город.

Сарус опустил глаза.

– В моем доме в Порт-Каре, – продолжал я, – найдется место для человека вроде тебя, если ты согласишься мне служить.

– Мое место в Тиросе, – ответил Сарус. А потом добавил: – Выпей противоядие, Боск из Порт-Кара, чтобы восстановить честь Ченбара, Саруса и Тироса.

Я вынул пробку из флакона.

– Это может быть яд, – сказал Самос.

Я понюхал жидкость. Запах оказался сладковатым, чем-то похожим на аромат тарийского сиропа.

– Да, – согласился я, – может быть, это яд.

Самос был совершенно прав. Вполне возможно, что я держал в руках смертельную дозу какого-нибудь нового яда. Я подумал о Тарии, о ее винах и банях. План уничтожения Боска из Порт-Кара, рожденный на берегах Тассы, мог быть приведен в исполнение в зале Свейна Синий Зуб.

– Не пей, – сказал мне Раздвоенная Борода.

Однако я почувствовал после сражения с куриями, как в моем теле, пусть и на короткое время, снова заговорил яд. Я не сомневался, что пройдет немного времени, и я опять стану затворником в огромном доме в Порт-Каре, прикованным к креслу и закутанным в теплые одеяла. Если ничего не делать, яд меня победит.

– Я это выпью, – сказал я Ивару Раздвоенная Борода.

Ивар посмотрел на Саруса из Тироса и сказал:

– Если он умрет, твоя смерть не будет приятной и быстрой.

– Я ваш заложник, – ответил Сарус.

– Ты, называющий себя Сарусом из Тироса, – продолжал Ивар, – выпей первым.

– Тут недостаточно для двоих, – ответил Сарус из Тироса.

– Наденьте на него цепи, – приказал Раздвоенная Борода.

Цепи появились мгновенно.

– Сарус из Тироса, – напомнил я Ивару, – является гостем в доме Свейна Синий Зуб.

На Саруса не надели цепей. Я поднял флакон, салютуя Сарусу из Тироса.

– Пью за честь Тироса! – объявил я.

И осушил флакон.

Глава 22. Я ПОКИДАЮ СЕВЕР

Обнаженные невольники и рабыни носили груз на «Хильду», корабль Ивара Раздвоенная Борода, стоящий у причалов, построенных за полями Ярмарки. Мы собрались на пирсе.

– Ты не хочешь вернуться в Порт-Кар со мной и Сарусом? – спросил Самос.

– Нет, – ответил я улыбаясь, – мне еще не удалось найти защиту от гамбита топора джарла, поэтому я отправлюсь на Юг на корабле Ивара Раздвоенная Борода.

– Может быть, – сказал Самос, – когда ты вернешься в Порт-Кар, мы обсудим кое-какие важные проблемы.

– Может быть, – улыбнулся я.

– Я вижу, – заявил Самос, – что здесь, на Севере, ты изменился и снова нашел себя.

Я пожал плечами.

Один из матросов привел Телиму. Она оставалась обнаженной. Волосы закрывали ее лицо. Руки сковали за спиной грубыми наручниками Севера. Шею украшал широкий – почти в три дюйма – кожаный курийский ошейник с кольцом. Последние пять дней она провела прикованной к шесту в маленьком загоне. Она посмотрела на Самоса, который с нескрываемой ненавистью взглянул на беззащитную обнаженную рабыню, а потом быстро опустила глаза.

Он прекрасно знал, какую роль она вполне сознательно сыграла в стратегическом плане курий.

– Ее ждет суровое наказание, – сказал он.

– Ты говоришь о моей рабыне, – напомнил ему я.

– Ах вот оно что! – усмехнулся Самос.

– Я сам позабочусь о ее наказании, – бросил я. Телима подняла на меня глаза, в них был страх. – Посади ее на корабль, – приказал я матросу.

Он толкнул невольницу вперед, и Телима, спотыкаясь, взошла по сходням на корабль.

В Порт-Каре я сниму с нее курийский ошейник и надену свой. А потом как следует накажу хлыстом. Ей предстоит служить в моем доме, как самой обычной невольнице.

На лбу у меня красовался талмит джарла. Сегодня утром Свейн Синий Зуб перед толпой ликующих воинов подарил его мне.

– Тэрл Рыжий, – сказал он, – я повязываю тебе этот талмит – теперь ты джарл Торвальдсленда!

Меня подняли на щиты восторженно вопящие воины, и я увидел стройный пик Торвальдсберга, а на западе сверкающие воды Тассы.

– Никогда прежде, – продолжал Свейн Синий Зуб, – джарлом не становился человек, рожденный не на Севере.

И снова раздались радостные крики, древки копий застучали по щитам. Я понимал, что мне действительно оказана высочайшая честь. Я поднял вверх руки, стоя на щитах, – джарл Торвальдсленда. Теперь, если возникнет необходимость, я могу послать стрелу войны и на мой зов ответят воины Торвальдсленда; могу командовать кораблями и людьми; могу сказать любому суровому, бесстрашному северянину: «Следуй за мной, нужно сделать кое-какую работу», и они пойдут, взяв оружие и необходимые припасы, спустив на воду корабли и подняв паруса: «Наш джарл призвал нас, пусть ведет за собой, мы должны выполнить его приказ».

– Благодарю тебя, – сказал я Свейну Синий Зуб.

– Я желаю тебе удачи, Боск из Порт-Кара, – сказал Самос.

– Тэрл Кэбот, – поправил я его.

– Я желаю тебе удачи, Тэрл Кэбот, – с улыбкой повторил он.

– Пусть и тебя не покидает удача, Самос, – сказал я.

– Пусть попутный ветер всегда дует в твои паруса, воин, – пожелал мне на прощание Сарус.

– И тебе удачи, воин, – сказал я.

Самос и Сарус ушли с причала. Они отправились на корабль Самоса, на котором прибыли в Торвальдсленд.

Над головами у нас кричали чайки. Воздух был свежим и чистым, небо голубым.

Я смотрел, как невольницы грузят корабль. Мимо меня, сгибаясь под тяжелыми ящиками, прошла Эльгифу, или Булочка, а потом Гунхильда и Ольга. Пухлые Губки и Хорошенькие Ножки сошли обратно на причал за новым грузом. Хильда, слегка покачиваясь, тащила тяжелый мешок с солью. У Тири на плечах болтались две пустые корзины. Она носила на корабль тоспиты и овощи, которые складывала в специальный ящик. Вульфстан, некогда живший в Кассау, а теперь ставший воином Торвальдсленда, отвечал за погрузку провизии на корабль.

– Принеси еще таспитов, рабыня! – крикнул он.

– Слушаюсь, господин, – ответила Тири.

Я видел, как на борт корабля поднялся Ролло. В руках он держал большой топор и мешок из шкуры слина. Ролло первым из гребцов занял свое место.

Вскоре появились рабыни, которые несли меха с водой. Они шли медленно, согнувшись, осторожно ступая, чтобы не потерять равновесие, а тяжелые влажные меха лежали у них на плечах. Среди них я заметил Медовый Пряник и «золотую девушку» Раздвоенной Бороды – ту, что носила южные шелка. Теперь она работала наравне с остальными невольницами. Не думаю, что на Юге ее заставляли делать такую же работу. Она споткнулась.

– Не отставай, – прикрикнула на нее идущая следом рабыня, – иначе нас высекут!

Южанка застонала и, с трудом передвигая босые ноги, стала подниматься по деревянным сходням на палубу корабля. Среди рабынь находилась и Бера, ее и не скольких других невольниц Синий Зуб отдал в распоряжение Вульфстана, чтобы они помогали при погрузке корабля. Она была обнажена. Остальные девушки, возмущенные тем, что ей позволили остаться в тунике, заставили ее раздеться. Свейн Синий Зуб отлично повеселился. Хозяева предпочитают не вмешиваться в ссоры рабов.

Я посмотрел на небо. Оно было ослепительно голубым. Чуть больше дня я пролежал в лихорадке и забытьи, в то время как в моем теле противоядие сражалось с отравой. Я весь покрылся потом, кричал и неистовствовал, но в конце концов отшвырнул меха в сторону.

– Я хочу мяса и женщину, – заявил я.

Раздвоенная Борода, просидевший рядом со мной все это время, обнял меня за плечи, а потом приказал принести кусок жареного боска, горячее молоко, желтый хлеб и пагу. А когда я все это проглотил, к моим ногам швырнули Лию.

Я поднялся по сходням и остался стоять на палубе, глядя на море. Над Тассой дул легкий ветерок.

Интересно, что мое лихорадочное состояние на этот раз было совсем не таким, как тогда, много лет назад, когда яд впервые попал в мою кровь. Я стал до того жалок, слаб и несчастен, что даже умолял женщину, которая была всего лишь рабыней, полюбить меня. Однако на Севере, в Торвальдсленде, я изменился. На свет появился новый Тэрл Кэбот. Когда-то на свете жил мальчик с таким именем, наивный, тщеславный, с немудреными мечтами, потрясенный тем, что нарушил свой собственный кодекс и обнаружил слабость там, где рассчитывал найти только силу. Тот мальчик погиб в дельте Воска; вместо него появился Боск из Порт-Кара, жесткий и беспринципный, ставший настоящим мужчиной; теперь же родился новый человек, которого я мог бы, если бы захотел, снова называть Тэрлом Кэботом. Я изменился. Здесь, вместе с Раздвоенной Бородой, с морем и ветром, в его зале, принимая участие в пирах и сражениях, я стал совсем иным человеком. На Севере моя кровь познала себя; на Севере я понял, что такое сила и как можно выстоять в одиночку. Я подумал о куриях. Они были опасными врагами. И вдруг, совершенно необъяснимо, меня охватила любовь к ним. Я вспомнил голову огромного курии, насаженную на кол, рядом с развалинами зала Свейна Синий Зуб. Слабый человек не осмелится противостоять такому чудовищу. Я рассмеялся, понимая, сколь слабы жители Земли. Только сильный человек может вступить в бой со зверем, который зовется курия. Ты должен быть равен ему по силе, уму, ярости и свирепости. На Севере я перестал быть слабым. Я понял, сколь сильна объединенная воля жителей Гора, которая не имеет ничего общего с волей ничтожных, неуверенных в себе, жалких жителей Земли. Я почувствовал, как меня наполняет неожиданная, незнакомая мне до сих пор радость. Мне удалось познать наконец, что значит быть мужчиной. Я стал горианцем.

Лия поднялась на корабль. Она была босиком. Я дал ей короткую шерстяную невольничью тунику, доходившую до бедер; без рукавов, с глубоким вырезом, подвязанную вместо пояса шелковистой веревкой. Она несла на плечах в мешке из шкуры слина мои вещи. Я показал ей скамейку, под которую она должна была их сложить. На шее у нее был черный железный, северный, ошейник. Лия повернулась и сошла с корабля, чтобы принести остальные мои вещи. У нее была отличная походка. Она знала, что я за ней наблюдаю. Я радовался тому, что она принадлежит мне.

Я посмотрел на море. Прошлым летом, оправившись в леса, чтобы спасти Талену, в одной из таверн Лидиуса я встретил девку по имени Велла, которую когда-то звали Элизабет Кардуэл. Она была великолепной пага-рабыней. Вспомнив ее, я облизнул губы. Я собирался спасти Талену, и в мои намерения не входило обременять себя другой девкой, поэтому я не поддался на ее уговоры, когда она умоляла меня купить ее, а потом отпустить на свободу. Разве можно обращаться с подобной просьбой к горианскому мужчине? Такое могло прийти в голову только девице с Земли. Но, даже несмотря на глупость или скорее наивность Элизабет, она нравилась мне. Я снова вспомнил о Талене, от которой отказался отец, Марленус из Ара. Теперь она находилась в Аре, в заключении. Она оскорбила меня в Порт-Каре. Я улыбнулся. Велла, Элизабет Кардуэл, осталась в Лидиусе в пага-таверне. Однажды, против моего желания, она сбежала в Сардар, когда я, глупый землянин, хотел вернуть ее домой, где она находилась бы в безопасности. Такой поступок был очень рискованным, и она стала рабыней. Я встретил ее в таверне Лидиуса. Гор – опасный мир, в особенности для красивой женщины. Если их не защищает город и Домашний Камень, им редко удается избежать рабского ошейника, клейма и цепей очередного хозяина. Элизабет поступила смело, однако она проиграла. Я оставил ее в Лидиусе, на милость Сарпедона, хозяина таверны, и его посетителей. Теперь я понимаю, что совершил тогда ошибку. Элизабет была очень хорошенькая. Глупо было бы возвращать такую привлекательную девку на Землю. Вернувшись в Порт-Кар, обязательно выкуплю ее через посредника, если только меня кто-нибудь уже не опередил. Да, размышлял я, было бы очень глупо возвращать такую девку на Землю. Я куплю Веллу, если за нее не заломят бешеную цену, и оставлю на Горе, сделав своей собственной рабыней. Я вспомнил, как некогда в бреду, сражаясь с ядом, я рыдал и молил ее о любви. Теперь мне это казалось совершенно невозможным, однако я не забыл, как это было. На Севере я изменился. На сей раз девка появилась в моем бреду совсем иначе. Я не звал ее и не молил о ласке и любви. В свете факелов я видел ее в загоне для рабынь, обнаженной, во власти хлыста, выставленной на продажу. И я купил Веллу. «Не возвращай меня на Землю», – умоляла она. «Я и не собирался», – ответил я. Тогда она с ужасом посмотрела на меня, а я, вернувшись в свой дом, поместил девку, которую когда-то, на Земле, звали Элизабет Кардуэл, вместе с другими невольницами.

Ивар Раздвоенная Борода быстрыми, уверенными шагами взошел на палубу. Вслед за ним, весело хихикая, предвкушая морское путешествие, на корабль поднялись его рабыни. За ними последовала куда менее веселая «золотая девушка» с сережками в ушах. Она явно не спешила. Тогда один из матросов схватил ее за шиворот и сильно толкнул к сходням. Рыдая, рабыня поднялась на палубу корабля Ивара Раздвоенная Борода.

– На спину, – приказал матрос, – и подними ноги.

Девушка повиновалась. Он надел на нее ножные кандалы, особое устройство которых не позволит ей подняться на ноги. Когда она научится быть более услужливой, веселой и доброжелательной, с нее их снимут; я не сомневался, что к тому времени, когда мы доберемся до Порт-Кара, она примется вести себя так, как хочет Раздвоенная Борода. Я посмотрел на нее. Наши взгляды встретились, и она опустила глаза, по ее щекам текли слезы. Я ее уже использовал. Она знала свое дело. Однако у меня ушло куда больше времени на то, чтобы возбудить ее, чем когда я имел дело с обычной рабыней. Мы с Раздвоенной Бородой и другими моряками быстро приведем ее в норму. Путешествие на Юг будет долгим. Обычно на то, чтобы возбудить свободную женщину, уходит треть ана – невольница часто отвечает на желание своего господина, как только он коснется ее. Я не знаю, почему так происходит. Наверное, тут есть две причины: первая – чисто психологическая. Ошейник сам по себе, как некий символ, по неизвестной мне причине быстро превращает даже самую холодную свободную женщину в рабыню, способную испытывать множество оргазмов. Может быть, они боятся, что их накажут хлыстом, если они не доставят своему господину удовольствие. Может быть, лишившись свободы выбора, вынужденные вести себя соответствующим образом, они, к своему ужасу, становятся страстными невольницами. Возможно, дело в том, что, оказавшись в полной зависимости от своего господина, они уступают инстинктам, упрятанным в самых глубинах их подсознания. Я не знаю. Вторая причина кажется мне куда более простой. Она заключается в том, что их очень часто используют. Если у их господина достаточно свободного времени, это происходит три, четыре, а то и больше раз в день.

Невольница, естественно, не имеет никаких прав. Ее можно использовать на протяжении нескольких часов. Ее желания не имеют ни малейшего значения. Частое использование рабыни учит ее отдаваться с восторгом и исключительным умением. А еще можно добавить, что рабыня, оказавшись в объятиях своего господина, должна, если он ей прикажет, под угрозой наказания хлыстом или смерти вслух выражать свои чувства и ощущения, тем самым многократно умножая и усиливая их. Таким образом ее заставляют быстрее возбуждаться, чтобы сделать наслаждение, которое испытывает она сама и ее господин, еще более изысканным. Этот приказ, иногда выраженный в самой строгой форме, заставляющий невольницу выражать вслух свои ощущения, демонстрировать их открыто, дает возможность господину узнать, где находятся ее самые слабые места и использовать эти знания в своих собственных целях. Она должна выдать себя. У нее нет выбора. Она является инструментом страсти, на котором он играет, наслаждаясь великолепной музыкой ее движений и криками. Она сама отдает себя в его власть. Не вините ее. У нее нет выбора.

Следом за последними девушками, несущими остатки моих вещей, на корабль поднялась Лия и встала рядом со мной. Затем Оттар, Горм и остальные люди Раздвоенной Бороды прошли по сходням на корабль. Тири стояла рядом со скамейкой Вульфстана, который уже держал в руках весло. Телиму приковали за шею к мачте, и она опустилась на колени.

И вот корабль Ивара Раздвоенная Борода готов отправиться в путь. Длинные шесты оттолкнули «Хильду» от берега. Горм встал у рулевого весла, установленного на корме по правому борту. Моряки подняли щиты на борт, засунули свои вещи под скамейки и взяли весла в руки. Очень медленно стройный корабль Ивара Раздвоенная Борода отплыл от берега в сторону блистающей Тассы. Весла опустились в воду, огромный красно-белый парус развернулся на мачте из игольчатого дерева. Я посмотрел на пристань. Мы с Раздвоенной Бородой подняли руки, салютуя людям, пришедшим нас проводить. Мы увидели Свейна Синий Зуб, на шее которого висел зуб ханджерского кита, выкрашенный в синий цвет. Он поднял руку. Рядом с ним на коленях стояла Бера, одна из его невольниц. А еще я заметил Бьярни из лагеря Торстейна, он помахал мне копьем, рядом с ним стояли юноша и его приятель, за которых я сражался с Бьярни на дуэли, они тоже махали мне руками. На пристани собралось много вооруженных воинов и девок.

Один из матросов помог «золотой девушке» подняться на ноги, чтобы она могла видеть происходящее, а потом снова швырнул ее на палубу.

Телима стояла у мачты, к которой ее приковали за шею. Я сердито посмотрел на нее, и она немедленно опустилась на колени. В моем кошеле лежал сапфир Шенди и тяжелый спиральный золотой браслет, который я снял с руки убитого мной курии. Вдалеке высился Торвальдсберг.

Хрольф с Востока согласился отнести стрелу войны в Торвальдсберг.

Когда он уходил из развалин зала Свейна Синий Зуб, я бросился вслед за ним, но догнал его лишь в пасанге от лагеря.

– Как тебя зовут на самом деле? – спросил я.

Он посмотрел на меня и улыбнулся. Его ответ показался мне странным.

– Меня зовут Торвальд, – сказал он.

А потом повернулся и пошел в сторону Торвальдсберга.

«Меня зовут Торвальд», – сказал он. И ушел.

– Эй! – крикнул Ивар Раздвоенная Борода и, треснув меня по спине, обнял за плечи. – Отличный ветер!

В следующее мгновение он уже приступил к своим обязанностям капитана.

Я прошел между скамьями на нос и стал смотреть на море. Лия последовала за мной. Она выглядела очень соблазнительной. Я заглянул ей в глаза, потом стянул тунику с ее груди.

– Твоя рабыня мечтает доставить тебе удовольствие, – сказала она.

– Разденься, – приказал я.

Она развязала шелковистую веревку и сбросила с себя тунику.

– К моим ногам, – скомандовал я.

– Слушаюсь, господин, – прошептала Лия и, не глядя на меня, легла на бок, положив голову на руки.

А я снова повернулся к морю.

Я думал о многом: об Аре, Марленусе, Талене, поведением которой был недоволен. Когда я был калекой, она презирала меня, продемонстрировав свою гордыню. Талена считала, что слишком хороша для Боска из Порт-Кара, и я позволил ей вернуться в Ар. Может быть, когда-нибудь мы еще встретимся. И она увидит совсем другого человека.

Интересно, что она почувствует, когда ей на голову накинут капюшон, в рот засунут кляп, разденут, швырнут в седло тарна, предварительно связав, и превратят в бесправную рабыню. Публиус, мой повар, размышлял я, найдет на кухне подходящую работу для этой девки; после того, как она доставит мне удовольствие, я отдам ее Публиусу. Я не сомневался, что дочь, точнее, та, что когда-то была дочерью Марленуса из Ара, пройдя соответствующее обучение, будет прекрасным дополнением к невольницам на моей кухне. Может быть, прежде чем позвать девку на ночь, я заставлю ее вымыть пол в моих покоях.

Я вспомнил, как искал ее в лесах, потому что хотел восстановить наши отношения, занять высокое положение на Горе, увеличить свое богатство и добиться власти на планете, чтобы со временем стать убаром всего мира. Как ни странно, сейчас богатство и власть, которые казались мне такими важными, когда я искал Талену, интересуют меня совсем мало. Небо, море и корабль, на котором я плыву, значат куда больше. Я уже не мечтаю стать убаром. Потому что сильно изменился на Севере. То, что заставляло меня двигаться вперед в лесах, теперь казалось незначительным и бессмысленным. Меня ослепили ценности цивилизации. Все, чему меня учили, оказалось фальшивым. Я понял это, когда стоял на вершине Торвальдсберга и смотрел на раскинувшиеся подо мной прекрасные земли. Даже курии, поднявшись на эту высоту, остановились, ошеломленные, не в силах отвести глаз от великолепных земель Торвальдсленда. Север многому меня научил.

Я снова взглянул на море и на небо. По небу бежали белые облака. Где-то за четвертым кольцом, за поясом астероидов, нарушая границы, установленные для них Царствующими Жрецами, терпеливо ждали своего часа стальные миры. Об этом я узнал от Самоса. Теперь враг подошел совсем близко. Где-то за этим спокойным небом с бегущими белыми облаками прячутся курии. Я вспомнил об огромной голове, насаженной на кол.

Когда я вернусь в Порт-Кар, обязательно поговорю с Самосом.

Я долго стоял на носу корабля. Стемнело. Я пнул ногой Лию, лежащую у моих ног. Она проснулась, поднялась на колени и поцеловала мой сапог.

– Возьми свою тунику, – приказал я ей, – но не надевай ее. Спальный мешок из шкуры морского слина лежит возле моей скамьи. Расстели его на палубе между скамьями, затем забирайся внутрь и жди меня.

– Слушаюсь, господин, – прошептала она.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы насладиться зрелищем – Лия забиралась в мешок.

Я прошел мимо Телимы, прикованной к мачте. Цепь была пропущена через большое курийское кольцо на кожаном ошейнике. Она боялась поднять на меня глаза, просто опустилась на колени и отвернулась. Я слышал, как цепь стукнула о палубу. Волосы моей новой рабыни разметались по деревянным доскам и блестели в свете трех лун. Я прошел мимо, не останавливаясь.

Разделся и засунул одежду под скамейку. Затем, обернув ножны ремнем, не вынимая клинка, засунул оружие в мешок, чтобы оно не пострадало от сырости, и забрался внутрь.

– Позволь рабыне доставить удовольствие своему господину, – прошептала Лия.

– Да, – ответил я.

Она начала с жадностью целовать меня, пытаясь выразить все свои скрытые желания.

К утру Лия заснула, и я прижал ее к себе. Я смотрел на паруса и звезды, сияющие над мачтой.

Потом я выбрался из спального мешка, оделся и прицепил на бок стальной меч Гора.

Я нашел Раздвоенную Бороду у рулевого весла и немного постоял с ним. Мы оба молчали.

Я смотрел на море и звезды.

Вернувшись в Порт-Кар, я должен обязательно поговорить с Самосом.

А затем, слушая, как волны бьются о нос корабля, я снова взглянул на звезды и на море.