Текст книги "Вся правда во мне"
Автор книги: Джулия Берри
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Весь оставшийся день я собирала в ведра дождевую воду. У нас было полно стирки. Так распорядилась мама, но теперь все было по-другому, и я выполняла ее поручение с удовольствием. Худшее осталось позади, а у нас полно дел.
XLVIIIЕсли Даррелл думал, что знает о боли все, он сильно ошибался.
XLIXДни были заполнены тяжелой работой, под ноябрьскими дождями. Неужели запах виски и крови останется в доме навечно? Из-за сырости и холода невозможно было проветрить дом, но когда-нибудь мы обязательно это сделаем. Даррелл метался по кровати и кричал. Он говорил, что нога никогда еще не болела так сильно. Мама говорила, что этого не может быть, что ноги больше нет, но все напрасно.
Я думала про Мелвина Бранда, вдруг Даррелл чувствует, как его ногу снова режут?
LМама проснулась ни свет ни заря, чтобы испечь пироги на продажу в лавке Эйба Дадди. Без помощи Даррелла наш урожай был скудным, и она очень беспокоилась, как мы переживем эту зиму, даже с учетом запасов виски. Я досуха выдаивала бедное Существо, пытаясь выдавить каждую каплю сливок для сыра.
Сена в овине было больше, чем в прошлом году, но явно недостаточно для коровы и лошади.
LIОднажды ты заглянул к нам с Джипом и принес Дарреллу костыль, собственноручно вырезанный из дерева. Даррелл обрадовался, и маме было приятно. Ты всегда был хорошим соседом.
Джип бросился ко мне, а я тайком от мамы скормила ему кусочек сыра. Он облизал мне руку длинным розовым языком.
Я завидовала твоей собаке: у нее есть теплый язык и она живет с тобой.
LIIВ промежутках между приступами боли Даррелл садился за стол и как мог помогал маме по хозяйству. Когда у нее уже не оставалось сил его утешать, она давала ему Библию и заставляла читать вслух, пока она работает. Мне нравился его бархатный голос и то, как бегло он умеет читать.
Боли никак не проходили, хотя он и говорил, что ему с каждым днем становится все лучше. Рана оставалась чистой, мама считала это большой удачей. Она меняла повязки утром и вечером, и с каждым разом он сопротивлялся все меньше. Я заставляла себя не смотреть на странный, неестественный обрубок его ноги. Бог знает почему я не могла испытывать большего сострадания к человеку, лишившемуся части самого себя.
LIIIЯ принесла корзинку с яйцами. Там было двадцать одно яйцо – очень много для этого времени года, и положила руку маме на плечо. Она дернулась, чтобы стряхнуть ее.
Мы вернулись к тому, что было.
LIVДеревья стояли голыми. Мир стал серым. Мне приходилось ходить за хворостом все дальше в лес.
Лес мне напомнил о тебе. Теперь, потрясение от того, что я сделала, ушло, и я ясно понимала, что больше никогда в жизни к тебе не прикоснусь.
Это было тяжело, и я, как могла, отвлекала себя тяжелой работой на грани выживания. Я таскала дрова для печи, а ты рубил и пилил бревна, продолжая строить комнату, которая предназначалась для Марии.
Теперь мне было некогда ходить за тобой тенью. Мне было стыдно даже вспоминать об этом. У меня едва находилось время просто думать о тебе.
Потом я увидела тебя сквозь деревья. Ты погонял быка, который тащил бревно. Я смотрела на тебя как на солдата, вернувшегося с поля боя, и больше ничего не видела вокруг. Воспоминания снова нахлынули, и мне стало трудно дышать.
LVЯ рискнула прийти пораньше в церковь и забраться никем не замеченной в свой угол. Но Джип разыскал меня, и я сунула ему сухарь, припасенный от завтрака. Мы с Джипом понимали друг друга.
Новоиспеченные мистер и миссис Картрайт, розовые и поглупевшие от счастья, вошли в церковь, не замечая тяжелых взглядов, которые бросали на Марию женщины постарше. Она оглянулась, заметила меня и протянула ко мне обе руки. Я быстро пожала их, не желая и дальше подрывать ее авторитет в городе. Но она поступила наперекор и села рядом со мной. Это был их первый визит в церковь после свадебной церемонии, они еще не научились вести себя как муж и жена. Семьи Марии и Леона были явно недовольны ее поступком.
– Ну и пускай нас обеих считают прокаженными, – прошептала она.
Через мгновение до меня дошло: она назвала меня прокаженной! А она смеялась в уголок шали. Она лишь хотела меня утешить и не имела в виду ничего плохого. Я к такому не привыкла.
Ты сел на скамью с первыми звуками органа. Твои глаза были пустыми, ты витал неизвестно где.
Пастор Фрай напомнил нам о золотом правиле Господа нашего, о том, что мы должны возлюбить ближнего как себя самого.
LVIПосле службы ты сразу отправился домой. На сегодня никаких разговоров.
– Не забудь, что ты мне обещала, – сказала Мария, выйдя из церкви. – Приходи ко мне на этой неделе.
Я кивнула. Какая дружба может завязаться между первой красавицей города и немой?
Юнис с сестрами глазели на нас, стоя на другой стороне улице, но не делали никаких попыток подойти.
Авия Пратт тоже наблюдал за мной. В одной руке он держал свою палку, в другой – осколки надгробного камня с могилы дочери.
LVIIДаррелл сильно удивил нас за завтраком, объявив, что собирается пойти в школу, как только сможет. Может, учеба принесет ему пользу? Нельзя же целыми днями смотреть в потолок, чтобы время бежало быстрее.
Мама оказалась не готова к такому повороту.
– Интересно, а как ты собираешься добираться до школы и обратно?
– Червь с ее лошадью будут мне помогать.
– У Червя других дел полно.
Теперь и ты меня так называешь, мама?
Но она на этом не остановилась.
– Мы не можем оставить у нас лошадь.
Дарреллу хватило ума не спорить. Он выругался про себя, и я помогла ему добраться до кровати.
LVIIIВечером я улизнула из дома в город и нашла Марию в доме, где раньше, до войны, жил холостяк Маршалл Добни. Теперь его прах покоился на кладбище у церкви.
Я заставила себя постучать. Мне хотелось развернуться и бежать со всех ног домой. Как можно нанести кому-то визит и при этом ничего не говорить?
– Джудит! – воскликнула она и обняла меня, – ты все-таки пришла. Как я рада!
Маршалл Добни содержал свой дом в чистоте, а Мария уже успела украсить его вазами, бельем и стеклом из своего лучшего в городе приданого.
– Заходи, садись. Угощайся хлебом с маслом.
– У тебя все в порядке? Твой брат выздоравливает? Леон пошел навестить отца, мы в доме одни. Мне на свадьбу подарили чай. Хочешь чашечку? Хочешь намазать варенье на хлеб?
Она умудрялась задавать мне вопросы, на которые не требовалось давать пространные ответы, а лишь «да» и «нет». Это пришло мне в голову, когда она полезла в буфет за вареньем. Значит, она продумала их заранее. Она не хотела меня травмировать. Мы с мамой тоже общаемся, но она все время старается меня унизить.
Мария снова села за стол, поставила на него локти и улыбнулась мне.
– Все-таки ты – удивительная девушка, – сказала она. – Никогда не забуду, как ты бросила в Леона яйцом. Как я хохотала.
Я покраснела.
– Ты не представляешь, сколько раз мне самой хотелось это сделать. Я только потому согласилась на предложение Лукаса, что Леон никак не мог решиться позвать меня замуж.
– О? – произнесла я, но осеклась. Мария удивилась, но было видно, что ей приятно. Легкость, с которой она со мной общалась, заставила меня забыть о том, что я не говорю. Она напомнила мне те времена, когда люди со мной заговаривали, а я им отвечала.
Я залезла в свою маленькую котомку и достала шитье. Я шила для Даррелла сумку для учебников, которую он мог бы носить через плечо со стороны здоровой ноги. Это поможет ему держать равновесие.
Мария продолжала рассказывать.
– Наверное, я поступила дурно, обнадежив Лукаса, да, Джудит? Я наполовину сама поверила, что выйду за него, чтобы позлить Леона. Я была так сердита на него и решила, что мне плевать. Когда пришло время, мне хотелось, чтобы он повел себя как мужчина и сделал хоть что-нибудь. Побил бы Лукаса, что ли! Представляешь, какая я была дура? – Она замолчала и поглядела в окно. – Но когда его ранили, все изменилось.
Я могла лишь смотреть на нее. Представляю, какое глупое у меня в этот момент было лицо. Я и сама не могла понять, что удивляло меня больше всего: ее доверие или то, что она предпочла тебя Леону. Но я была рада – рада – рада этому!
В глазах Марии сверкнули слезы.
– Так что ты теперь понимаешь, Джудит, я на самом деле такая плохая, как все говорят.
Действительно. Я засмеялась. Видела бы она меня той ночью несколько дней назад…
– Ты – человек, от которого ничего не скроется. И совсем не полусумасшедшая, как считают многие. Мы обе это знаем. Ты и раньше была умнее многих, хотя и не болтала, как остальные девчонки.
Мария, заметив, что я шью, достала свое вязанье. Это были носки, наверняка для мужа.
– Правда симпатично? – спросила она. – Какие у тебя мелкие и ровные стежки, Джудит. Научишь меня? Это у тебя охотничья сумка?
Я покачала головой. Марию не удовлетворил мой ответ. Смогу ли я заставить себя говорить? Прежде чем издать хоть один звук, я несколько раз сделала движения губами, чтобы потренироваться. Вернее, я считала, что у меня получится именно такой звук.
– Книга, – сказала я. Голос скрипел, я говорила в нос, но слово получилось довольно внятным.
Мария улыбнулась.
– Сумка для учебников!
Я кивнула.
– Для брата?
Я снова кивнула.
Она вернулась к вязанью, искоса посматривая на меня.
Интересно, о чем она думает? Похоже, ее совсем не испугали мои попытки заговорить. Маме об этом знать необязательно.
– Заходи ко мне почаще, Джудит, – сказала Мария. – Иногда мне бывает так одиноко, ведь Леон целыми днями работает. – Она с удовлетворением оглядела свой дом. – Как хозяйка этого дома, я могу приглашать к себе, кого захочу. Так что, пожалуйста, Джудит, приходи. Обещай мне!
Она хочет, чтобы я вернулась. Она имеет полное право звать к себе любую женщину или девушку, чтобы скрасить одиночество. Она ждала моего ответа. Я кивнула.
LIXТеперь куда угодно, только не домой. Ветер был попутным, и ноги легко несли меня по утоптанной тропинке.
Друг. У меня действительно появился один друг?
Не слишком много, но для меня больше чем достаточно.
Я не могла понять, почему она выбрала именно меня, но повода сомневаться в ее искренности не было.
Я ей нравлюсь. Она хочет, чтобы я снова к ней пришла. Мне не хотелось испытывать судьбу, выясняя причину. Только красавица и умница Мария Джонсон, теперь Картрайт, может рискнуть общаться со мной.
А что я могу ей предложить взамен? Только мое молчаливое присутствие. Я могу слушать.
Скорее всего, не только это. Ей неважно, что у меня нет языка, и не интересует, что думают про меня остальные.
Если не обращать внимания на немоту и на грехи, которые мне приписывают, почему я, как любой другой человек, не могу быть кому-то другом?
LXКогда я вернулась домой, мама давила прессом сок из яблок на сидр. Моя помощь ей не требовалась, и я села рядом с Дарреллом дошивать сумку. Он сидел за столом, освещенным последними предзакатными лучами солнца, и читал Библию, самую толстую книгу в нашем доме. Я была очень рада, что он решил вернуться в школу.
Я сидела рядом и смотрела, как он внимательно смотрит в текст, водя пальцем по строчкам. Я вгляделась в черные буквы на пожелтевшей странице. Я знала несколько букв и могла сложить из них какие-то простые слоги, но Даррелл умел проникать в тайны и смысл слов.
Я толкнула его локтем.
– Что? – раздраженно спросил он.
Я показала на свой рот. На его рот. На слова на странице. На мое ухо.
– Ты хочешь, чтобы я почитал тебе вслух?
Да, идиот. Почитай мне.
Он пожал плечами и начал читать. Его голос был таким же громким и четким, как у священника. Недаром мистер Джиллис так хвалил его за декламацию. В отличие от пастора Фрая Даррелл произносил слова со страстью, а не с осуждением.
– Возвел я очи мои к горам, откуда придет помощь твоя. Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю. Не давай поколебаться ноге твоей, и да не дремлет хранящий тебя.
На слове «нога» голос Даррелла дрогнул. Я опустила шитье и посмотрела на него. Он сглотнул и сердито и решительно продолжил.
– Вот, не задремлет и не уснет Хранящий Израиля.
Он остановился и посмотрел на меня. Его глаза повлажнели.
– Ты пошла в горы за помощью, Джудит?
Я не могла поверить. Откуда он знает? Как он узнал, что Фантом теперь моя?
Он снова склонился над книгой.
– Господь сохранит тебя, Господь – твой хранитель на правую руку твою. Днем солнце не сожжет тебя, ни луна ночью.
LXIПотом, когда Даррелл улегся в постель, а мама отмеряла муку для завтрашней выпечки, я села за стол и при свече пролистала несколько страниц, вдыхая отдающий плесенью запах бумаги и водя пальцем по строчкам.
– У… Р… Е…К, у рек.
Такими темпами этот абзац я прочитаю только через неделю. Но что-то взяло меня за душу, когда Даррелл читал про солнце и луну над холмами. Я видела образы, видела цвета и чувствовала желание. Мне очень хотелось увидеть и почувствовать это снова. Даже если мне не удастся рассказать о них голосом, слова все равно будут звучать у меня в голове.
У рек…
Следующее слово было пугающе длинным. В – А – В – И. Вави? У рек Вави? – Л – О – Н – А. Вави и Лона. Вавилона. Память подсказала ответ. Я слышала это слово тысячи раз с церковной кафедры. Не Вави. Вавилон. Город рабства и греха.
У рек Вавилона. Что там произошло?
Мне обязательно нужно будет узнать, но позднее, так как мама повернулась и спросила, что я делаю. Я оставила Библию на столе и ушла в хлев.
LXIIНа следующее утро я встала пораньше и, пока мама одевалась, прочла еще один абзац.
– У рек Вавилона, – прочла я с гордостью. – Там. «Т». Я вспомнила, что именно этот звук получался у меня всякий раз, когда я наедине с собой при помощи оставшейся половины языка пробовала произнести «Т».
– Там. М – Ы. Мы. С – Е – Л – И? – дело пошло легче. – И – З – А – П – Л – А – К – А – Л – И.
У рек Вавилона там мы сели и заплакали.
Я заметила, что Даррелл подглядывает за мной сквозь полуопущенные веки.
При звуке маминых шагов я взяла платье и нижнюю рубашку.
LXIIIСегодня же вечером я снова пошла к Марии. Я шла в город мимо твоего дома, но даже не посмотрела, там ли ты. Мои мысли были заняты другим.
Мария мне обрадовалась. Некоторое время мы сидели и шили.
Потом словно молния ударила.
– Почему ты не разговариваешь, Джудит?
Моя рука с иголкой так и застыла в воздухе.
Я посмотрела на нее. Неужели она на самом деле меня об этом спрашивает?
Она внимательно вглядывалась в мое лицо.
– Ты же можешь, да? Вчера ты сказала «книга». Разве ты не пыталась сказать что-нибудь еще?
Я чувствовала, как мое сердце заколотилось, вспомнила мамино предупреждение, и то, какой стыд я испытывала, когда пыталась наедине с собой что-то промычать.
– Только, пожалуйста, не злись на меня, – сказала она. – Я так много об этом думала. Мы обязательно должны найти способ, чтобы ты заговорила.
Я и думать забыла про шитье. Я тщательно сложила губы, приготовилась и скрипучим голосом смертельно больного произнесла:
– Зачем?
Брови Марии поползли вверх, она схватила мою руку.
– Потому что мне хочется тебя узнать, – сказала она. – И остальным тоже.
У меня выступила испарина. Эта причина еще более веская, чем та, по которой я пыталась говорить с полковником.
– Они…. Шка-а-ли… – я должна была продумывать каждый звук, задействовать все мышцы лица и горла. За четыре года все основательно забылось, – я п-окята.
Мария протянула мне чашку с чаем, и я с облегчением спрятала за ней свой рот.
– Я знаю, что некоторые называют тебя проклятой, – сказала она спокойно. – Докажи им обратное.
LXIVПо дороге домой я тренировала простенькие звуки, которые у меня почти получались. Ма, мо, ме, Май. Ба, бо, бе, бу. Па, по, пу, пи. Губы перед каждым долго вспоминали движения.
Встретив за поворотом глуховатую Гуди Праетт с пустой сумкой, бьющейся при ходьбе о тощие бедра, я почувствовала желание попробовать.
– У тебя обязательно получится когда-нибудь, мисс Джудит, – констатировала она, оглядывая меня своими черными глазками, и постучала согнутым пальцем по подбородку. – Может, даже сейчас.
Я замолчала, стараясь собраться с мыслями. Я, как и любой другой, имела право ходить по этой тропинке. Но она пугала меня, как будто видя насквозь.
– Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, как меня найти, – сказала она, – а можешь сделать кое-что похлеще, чем просить помощи у Гуди Праетт.
Не имея возможности что-либо ответить, я поклонилась. Мне не нужна помощь. Она желает мне добра и очень мне нравится. По крайней мере, она меня не боится. Но даже имей такую возможность, я никогда бы не стала делиться секретами со старой сплетницей.
LXV«У рек Вавилонских мы сели и заплакали, когда вспомнилось нам о Сионе».
Я тоже оплакивала у реки свой дом. Вернее, у ручья. Когда возвращалась домой после двух лет отсутствия.
«На ивах посреди него повесили мы арфы наши».
У меня нет арфы, зато есть воспоминания о Лотти и о счастливом детстве, проведенном на старой иве над рекой.
LXVI– Теперь, когда Даррелл стал инвалидом, – сказала мне мама, – у нас больше работы, чем мы обе в состоянии сделать. И мне непонятно, почему ты позволяешь себе увиливать от нее, только чтобы посмотреть в книгу, которую ты и читать-то не можешь.
LXVII– Я тут тренировалась, – сказала мне Мария в следующий раз, когда я к ней пришла. – Только не смейся, я вспоминала, какие звуки можно произнести без помощи… языка. Давай смотреть правде в глаза. Без языка. У тебя совсем нет или только кусочка? Открой рот, я посмотрю.
Никогда раньше я не встречалась с такими людьми. Правда, сейчас я к ней немного привыкла. Я открыла рот и высунула наружу то, что осталось от моего языка. Только потом до меня дошло, что у меня может плохо пахнуть изо рта.
Она придвинулась ко мне, взялась рукой за нижнюю челюсть и повернула так, чтобы свет из окна падал мне в рот. Она разглядывала меня с любопытством как доктор, не испытывая при этом никакого ужаса.
– Значит так, – сказала она, – я считаю, что, по крайней мере, частично речь к тебе вернется. Практикуясь, мы сможем сделать так, чтобы тебя понимали. А это уже кое-что.
Я не знала, что и думать. Я так устала изображать лицом то, что другие передают словами. Для тех, кто хочет читать в моем лице, каждое выражение как крик. Тогда с Авией Праттом моей защитой стало полное отсутствие выражения на лице.
Я медленно и неуклюже выговорила ответ:
– Я никог-а не бу-гу го-оить хо-о-хо.
Ее глаза внимательно вглядывались в мое лицо. Даже она меня не поняла. Потом она кивнула. У нее получилось.
– Кто, интересно, так сказал?
Я ударила кулаком себя в грудь. Я так сказала. Так скажет каждый, кто понимает, какой изящной может и должна быть речь.
– Я считаю, что тебе стоит попробовать. Чем больше ты будешь тренироваться, тем лучше получится, – ее глаза загорелись. – Мы с Леоном вчера ходили к Олдрузу. У них два малыша. Я наблюдала, как младший пытается говорить. Мама поправляла его, так он учится, так у него в конце концов получится. Почему бы и тебе не попробовать?
Я опустила голову. Меня разрывало от желания говорить и быть услышанной, заговорить однажды с тобой. Все это безнадежно. Мой голос будет всегда скрипучим и уродливым. Почему у меня не получится? Да потому, что у малышки Олдруз во рту маленький розовый язычок, а у меня – обрубок.
Мария схватила меня за руки.
– Здесь ты в безопасности, Джудит, – сказала она. – Просто попробуй, пожалуйста. Ладно?
Теперь я понимаю, почему ты не можешь – не мог – ей сопротивляться. Она бы и мертвого уговорила.
Я открыла глаза и посмотрела на нее и кивнула.
Она потерла руки.
– Скажи что-нибудь. Любой звук. Скажи «А»
Я смутилась и сглотнула, чтобы смочить горло.
– А, – это прозвучало так, как будто кто-то судорожно закашлялся.
– Правильно! Скажи еще раз! А.
Я послушалась.
Теперь медленнее:
– А-а-а-а.
Я произнесла медленнее.
– Теперь гораздо лучше. У тебя получился прелестный звук. И не пучь на меня глаза, я не вру. Теперь попробуй «о».
Она заставила меня произнести целую кучу звуков: гласных, произносимых без участия языка, взрывных, с использованием губ, горловых, образующихся в гортани. М-м, Уа, Ф, Ба, Ха, Па, Ва, Г, Л, Н. Губы болели от напряжения, горло стало сухим.
Мария была в восторге и хлопала в ладоши.
– Видишь, что ты можешь делать?
Мне было приятно, что она так радуется.
– Да, – ответила я, – да, Ма-ия.
Она вскочила с места и обняла меня. Леон вошел в дверь на своих костылях и уставился на нас.
Когда наконец я засобиралась домой, по быстро наступающим сумеркам я поняла, что отсутствовала больше двух часов. Мама наверняка уже уснула. У меня устало горло, язык болел от напряжения. Но я шла как победитель. У меня есть друг. Когда я с ним говорю, он не пугается. Я называю ее по имени потому, что она первая обратилась по имени ко мне.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?