Текст книги "Сказка для взрослых"

XXII

Кабан-смутьян в очередной раз поил свою недавно организованную армию (в данном случае правильнее было бы сказать – банду). Зверье уже не вязало лыка, вернее – не хрюкало, лишь изредка издавая звуки, похожие на мычание. Смутьян старался, что было сил:

– Давно уже пора старого кабана на покой определить!.. Сам отсиживается и нам ничего делать не дает!.. Узурпировал всю власть в своих копытах и упивается ею!.. При предыдущем вожаке все по-другому было: и трава была зеленее, и небо голубее, и волки с собаками нас боялись. Не то, что сейчас… Раньше кабанов уважали, а теперь каждый волчара обидеть норовит… Мелочь травоядная – и та стала от порядка отбиваться, страх напрочь потеряла… Если так дальше пойдет, то кирдык не только нашему лесу, но и вообще кабаньему роду – переведемся, как тигры… Мало ему всего этого, так он еще в кабаньи угодья зверья чужелесного натащил и вместо того, чтобы доблести молодых кабанов учить – заставляет пришлых зверушек всячески развлекать, игры разные играть да дружбу водить… Мы, кабаны – свободные и самодостаточные, нам чужих не надобно, мы сами себе – ума палата!

Публика кивала, грозно стучала ногами, хрюкала и – продолжала хлебтать дармовой медок…

– Эта скотина, – продолжал смутьян, – стала дружбу с шакальем водить… Какой он пример подает подрастающему поколению? Мало того, что этот шакал с мордой кота в свое время совратил одного из наших лучших бойцов – теперь он полностью подчинил себе предводителя, который, как зачарованный, слушает его поганые наставления…

Не успел кабан договорить, как на место кабаньей попойки выплыл – кто бы вы думали – тот самый кот шакальего роду. По животинке было видно, что приняла она на грудь неслабо.

С к а з о ч н и к: Кот хоть и был скотиной рассудительной, но мед, даже в небольших количествах, делал из него ту еще свинью.

Покачиваясь и созерцая окружающий мир сквозь призму вылаканного меда, полосатая тварь вела себя не просто вызывающе, а явно по-хамски, провоцируя каждым действием нарастающий межвидовой скандал. В общем, приняв несколько больше, чем было необходимо для храбрости, наш гуляка, тем не менее, в точности выполнял инструкции старого кабана: хамил, ругался и цеплялся ко всему, что было способно хоть немного шевелиться. Причем, жертв полосатая живность выбирала по принципу «чем больше – тем лучше». Его бы уже давно прибили, но то ли с медом у кабанов перебор вышел, то ли еще почему, а только находились они в глубоком нокауте с того самого момента, когда на поляне нарисовалась эта усатая тварь.

Ступор поймали все, а особенно его поймал кабан-смутьян: казалось, все домашние заготовки застряли в его глотке, глаза выпучились, а звуки никак не могли выйти наружу, чтобы сказать всего лишь одну, необходимую в таком случае, команду «фас!». По-видимому, именно это обстоятельство и спасло нашего героя. Надо сказать, что стольная часть леса кишмя кишела всяческими увеселительными полянками, где жаждущие развлечений зверушки могли за свои честно или нечестно заработанные шишки набраться всяческой отравы. Вот и лохматая бестия – сдуру ли, с меду ли, а перепутала место спланированного кабаном действа. Однако, будучи на все сто уверенным, что цепляется он к бойцам предводителя, полосатая скотина куражилась, что называется, по полной:

– Ну что ты смотришь на меня, рыло твое похабное, – орал кот, вцепившись в ошеек огромного кабана. – Что, кишка тонка котика ударить? А? Я тебя, зараза, спрашиваю! Может, мне всем вам прямо здесь устроить показательное выступление под названием «бой быков с котами»? А? Что, страшно? Пасти порву! Клыки пообламываю! Шерсть повыщипываю!

Кот вошел в роль и исполнял ее лучше, чем того ожидал старый кабан. Беда заключалась в том, что бенефис этот никто из команды предводителя видеть не мог. Примерно во время описываемых событий старый кабан, утомленный ожиданием появления кота, смекнул, что где-то что-то пошло не по сценарию. Он поднял на ноги всех своих бойцов и разослал по известным увеселительным местам стольного леса. Ждать пришлось недолго. Определив место пребывания котяры, кабаны тут же ринулись на выручку. Впереди всех несся предводитель, понимающий, что шансы увидеть котяру ничтожно малы. Однако, все оказалось не так, как представлялось старому кабану: котяра был явно в неадеквате, потому тот напор, с которым он отыгрывал отведенную ему роль, сбил с толку прирожденных драчунов – кабанов. Как раз когда подоспело подкрепление, боров-смутьян, немного очухавшись от первого шока, вызванного феерическим появлением лохматой зверушки, схватил угуленное существо за шиворот и поднес к собственным клыкам:

– Ну что, толстоносый, допрыгался? Кирдык тебе, теперь уж точно.

И как только кабан собрался выпустить котяре кишки, полосатый, словно бешенный, впился зубами в пятак хрюкающего противника и давай рвать на нем шерсть задними лапами, оставляя на ошейке клыкастого длинные кровавые следы. Надо сказать, что кот, в каком бы состоянии он ни был, не способен нанести физический урон такой живности, как дикий кабан. Но та наглость, отвага и причиненная боль, с которыми напал наш герой на своего противника, заставили последнего отбросить практически приговоренную жертву. Все описанное выше происходило на глазах у подбегающих кабанов. Предводитель, видя, что не успевает, запустил в смутьяна большущим дрыном, от встречи с которым тот ушел в глубокий нокаут. Котяра, находившийся в непосредственной близости от точки приложения брошенного предмета, тоже попал в эпицентр его действия и, аналогично кабану-смутьяну, отправился ненадолго из реальности сражения в мир грез.

Приходил в себя наш прохвост долго. Первое, что он увидел – это два кабаньих рыла, внимательно смотрящие на напрочь разобранную животинку. Естественно, это были предводитель и котячий друзяка.

– Ка-ба-ны, – произнес по слогам лохматый.

– Живой! – хором воскликнули оба.

– Кто жи-вой? – мямлил полосатый. – Я живой? Ну да, живой я… наверное… Вот только, что-то башка сильно трещит… С чего бы это? И раньше переборы случались, но чтобы так болела – это впервые. Может, отравы какой хлебнул неправильной?

– Может и хлебнул, – дипломатично ушел от ответа предводитель.

– Какой хлебнул, – влез в разговор котячий друзяка, – башка-то у тебя не от медка трещит!

– А от чего тогда?

– Да предводитель решил с бунтовщиками в городки поиграть…

– Как это?

– Да просто все: предводитель в него дубьем бросался…

– А тот?

– А тот сучья башкой ловил…

– И?

– И поймал…

– А у меня чердак от чего болит?

– Просто, предводитель одним броском двух зайцев убил…

– Как это? – опять не понял кот.

– Ну как, как… Короче, дуплет получился…

– Еще раз, – никак не мог врубиться котяра.

– Ну, ты как заведенный кабанов строил, метался там взад-вперед…

– И?

– Ну и попал под раздачу…

– В смысле?

– Короче: предводитель одним точным попаданием сразу двоих вырубил.

– Чем вырубил?

– Чем, чем – дрыном, конечно.

– Каким дрыном? – начал что-то вспоминать лохматый.

– Как каким? Тем, что в вас со смутьяном метнул.

– Ага, значит, башка у меня болит не от меда, – смекнул кот.

– Ну да! – улыбнулся кабан.

– А болит она, значит, от дрына, умело запущенного в мой чердак…

– Точно, – обрадовался котячий друзяка.

– А метнул его, насколько я понял, предводитель…

– Точно! – продолжал веселиться сотоварищ.

Кот зло посмотрел на старого кабана:

– Говоришь, у тебя все рассчитано было?

– Ну, почти все, – оправдывался кабаний вожак. – Если бы ты не поперся, куда ни попадя…

– А, я еще и куда-то не туда поперся?

– Ну да!

– А куда я, ты говоришь, поперся?

– Ну, не туда… – совсем стушевался старый кабан.

– Куда – не туда? Ты продолжай, продолжай… – сквозь зубы говорил кот.

– Ну, не туда, где мы договорились…

– А мы вообще о чем-то подобном договаривались? А?

– Не помню, – как-то грустно ответил кабан.

– Ага! – не унимался полосатый. – Ты, значит, сценарий придумал, меня проинструктировал, чего делать – сказал, кому хамить – намекнул, как себя вести – научил… О господи, так что же получается – это я вот один, как тополь на Плющихе, попер в логово заклятых врагов, без подстраховки, один-одинешенек, как сирота?..

Кот вырубился на мгновенье, а врубившись, продолжил стенания:

– Скажи мне, только честно, – обратился он к старому кабану, – я что – действительно был там совсем один?

– Угу, – кивнул предводитель.

– И до последнего момента ты даже не представлял, где меня искать?

– Не представлял, – кивнул кабан.

– Та-а-ак. Значит, я сейчас спрошу, а ты, пожалуйста, просто молча кивни, если я прав, – полушепотом начал полосатый: – На поляне, куда я забрел по твоей милости, наших кабанов ва-а-бще не было?

– Ну да, не было, – отрицательно замотал башкой старый кабан.

Мир вокруг кота вдруг как-то быстро закружился и наш герой, артистично плюхнувшись, лишился сознания.

– Что с ним? – не понял предводитель.

– Да расчувствовалась скотинка, – резюмировал котячий друг.

Первое, что услышал котяра после возвращения из небытия, были слова его сотоварища:

– Но как ты их рвал, котяра! Чистый версаль! Вот сколько тебя знаю, а не перестаю удивляться твоим способностям. И умный, и хитрый, и смелый, и безбашенный, и вообще…

– Я еще кого-то и рвал? – спросил кот, созерцая кабанов сквозь узкие щелочки едва приоткрытых глаз.

– Угу – дружно кивнули кабаны.

Кот, уже немного поднявшийся на лапы, повторил акробатический трюк, еще раз попытавшись спрятаться от страшного во всех отношениях звериного мира в тихом и спокойном царстве небытия. Вернулся назад лохматый от того, что кто-то сильно тряс его за шиворот.

– И не надо меня так трясти. Связался же с вами, дураками. Вот сколько раз мне мама говорила: не верь кабанам, чего-то придумывающим, потому что и свои бошки свернут, и тебя укокошат…

– Ты же мяукал, что мамаши своей не помнишь, – удивился котячий друзяка.

– Если мяукал – значит, не помню.

– А как же она тебе говорила, если ты ее не помнишь?

– Отвянь, клыкастый, не видишь – я до сих пор в шоке от ваших выдумок.

– Не дрейфь, полосатый, все ведь обалдетельно вышло, – хрюкнул предводитель.

– Что по-твоему тут обалдетельно? То, что меня чуть не порвали?

– Так это ты там всех чуть не порвал! Вон, хотя бы на смутьяна глянь… Что ты с ним сделал…

– А что я с ним сделал?

– Пятак прокусил, морду подрал, щетину клоками с мясом повыдирал. По лесу вообще слух пошел, что котяра взбесился на глушняк.

– Ты хочешь сказать, что я вел себя как-то необычно?

– Да ты вообще в неадеквате был: ко всем цеплялся, хамил, лез драться, ну прям не шакал, а кабан кабаном.

– Дожился… Кабаном-то я еще в своей бедовой жизни и не был… Вы мне, затейники, лучше вот что скажите: а удался ли наш план?

– Он еще спрашивает, – хрюкнул кабаний предводитель. – Да не то слово! В лесу только и разговоров, что о вчерашней потасовке. Меня от адреналина до сих пор штырит. Старый шакал, небось, кумпол парит. Ох и задачку мы ему подкинули!.. Легавые с волчарами с ног сбились, зачинщиков ищут.

– А мы?

– А мы отсиживаемся, пока шорох не пройдет.

– А вот то, что вы о смутьяне рассказывали, ну – это правда?

– Что именно?

– Ну то, что я его подрал сильно? – уточнил, прищурившись, котяра.

– Зуб даю, – ответил старый кабан.

– Два даю, – поддакнул котячий друзяка.

Полосатый матрац поднялся, выгнул спину, зашипел, мотнул головой, но тут же схватился за нее лапами:

– Слушай, морда твоя бесстыжая, – обратился он к предводителю, держась за больной чердак, – а вот без дубья никак нельзя было обойтись?

– Никак нельзя.

– А поточней метнуть не пробовал?

– На пробы времени не было, поэтому метнул, как мог…

– Ну да, ну да… я ощутил…

– Я же попал… – как бы обиделся кабан.

– Да я и не спорю… Тут тяжело не согласиться… Результат-то, как говориться, на лицо… Стрелок, чтоб тебя так, ворошиловский…

– Ладно стонать, в следующий раз ты будешь дубины метать, – сказал котячий друзяка.

– Нет уж, увольте… Следующего раза не будет… Надеюсь… А если вдруг?.. То лучше прибейте меня сразу…

– Не вопрос, сразу и пришьем, – ухмыльнулся предводитель. – А пока с тебя – сто кедровых…

– Это с какой такой радости? – возмутился полосатый.

– Тебе что – вообще память отшибло?

– Я бы немного уточнил… Мне ее не отшибло само по себе, просто кое-кто кое-чем пытался ее оттуда выбить…

– Откуда выбить? – не понял старый кабан.

– Из башки моей! – заорал котяра. – Вначале ты в меня поленья метал, чуть не сделав инвалидом, а теперь еще и шишек с пострадавшего получить хочешь?

– А вот тут притормози, лохматый, – возмутился предводитель. – Мы с тобой на сто кедровых забивали?

– Ну, забивали…

– Мы договорились, что ежели мой план выгорит – ты отвалишь согласованную сумму?

– Ну, договорились…

– А раз забивали и договорились – то гони должок…

– С чего это?

– А хотя бы с того, что план мой удался: во-первых, ты живой, хоть и слегка помятый; во-вторых, в лесу только и разговоров, что о тебе безбашенном да дружбе нашей внезапной. Вот. Так что – гони должок!

Котяра задумался, почесал ушибленную бошку и, молча согласившись с доводами кабана, отвесил клыкастому сумму пари.

С к а з о ч н и к: Вот ведь… бывает же… Оказывается, запущенная в голову дубина может быть не только проявлением агрессии к тому, в кого эта дубина бросается, но и олицетворять выражение безмерной дружбы со стороны того, кто бросает указанный предмет. И вроде все правильно… И вроде ваш лучший друг поступил так, как и вы бы поступили на его месте… Но осадочек, как говорится, все равно остался…

Старому шакалу о происшествии доложили сразу же. Естественно, слухи о побоище и сплетня, запущенная котом, дойдя до адресата, превратились в детективную историю, написанную самым разудалым автором – звериной фантазией. Шакал не мог понять, где там правда, а где – вымысел, отчего, само собой, и бесился. Позвав к себе сладкую парочку, хитроплет прохаживался взад-вперед, многозначительно морща лоб. Приглашенные правители молча созерцали эту незамысловатую картину раздумий гроссмейстера: он нервничал, чесался, издавал непереводимые звуки и, казалось, совсем не обращал внимания на присутствующих. Так прошло больше часа. Затем великий мыслитель чего-то вспомнил, повернулся к засыпавшим полумедведям и обратился к ним так, будто они только что вошли:

– А, вот и вы… Вы уже знаете, что произошло?

– Да, – утвердительно ответил леший.

– Да, – поддакнул ему медведь. – А что произошло?

– До меня дошел слух, что старый кабан, который предводителем у хрюкающих числится, и котяра, который из шакалов, спелись и чего-то там на пару мутят…

– Ну, спелись себе и спелись… – промямлил сонный медведь, – мутят себе и мутят… Чего здесь удивительного? Да мало ли кто в нашем лесу с кем мутит? Да у нас, если больше двух скотин в стадо соберется, то там сто процентов сразу какая-то муть образовывается.

– Послушай меня внимательно, – сказал, заметно раздражаясь старый шакал, – насчет мути – это ты правильно подметил, но постарайся наконец-то зарубить на своем толстом носу следующее: во-первых, когда я говорю – ты молчишь и слушаешь до тех пор, пока я не закончу; во-вторых, даже когда говоришь ты, то прислушиваешься к выводам, сделанным старшими тебя и по возрасту, и по положению; в-третьих, всегда, здесь я еще раз повторюсь – всегда! – делай выводы только на основании имеющейся у тебя информации, а не на основании того, что тебе почудилось или показалось. Это тебе понятно?

– А чего тут не понятного… Тут мне все понятно… Я, кстати, это и без вас знал…

Старый шакал сделал знак лешему и тот незамедлительно отвесил подзатыльник медведю.

– Ай-яй, – взвизгнул косолапый, – чего он дерется?!

– Сам подумай…

– Ну, наверное, потому, что вы ему сказали меня долбануть.

– Угадал… Бинго… Леший, долбани его еще раз…

Леший опять ударил медведя.

– А сейчас-то за что? – всхлипнул, почесываясь, мохнатый.

– А это чтобы тебе лучше думалось. Ударить тебя лешему сказал действительно я, но только это была не причина, а следствие того, почему я это сделал. Итак, попытка номер два: почему же я сказал лешему тебя ударить? А?

– Можно, я не буду отвечать?

– Можно… Почему же нельзя… – сказал, о чем-то раздумывая, старый шакал. – Леший, будь добр, стукни уродца еще раз.

Все произошло быстрее, чем успел сообразить медведь. Подзатыльник был сильным и своевременным. Косолапый, получив ускорение от лешего, кувыркнулся, на мгновенье отключился, а включившись – стал визжать, как кикимора, и причитать, как нерпа:

– Вы же разрешили мне не отвечать.

– Да, действительно, разрешил… А лешему разрешил тебя ударить… В общем, каждый воспользовался своим разрешением. Так что, здесь все честно. И хватит об этом. Далее слушаем меня и не перебиваем. А если я собьюсь по какой-либо из причин, стоящих передо мной, то эта наглая скотина тут же познакомится с моими волками, причем – с самыми кровожадными их представителями. Итак, еще кто-то что-то хочет спросить?

– Нет, – хором ответствовали зверушки, отрицательно замотав бошками.

– Про-дол-жа-ю, – медленно произнес шакал. – Старый кабан пользуется у соплеменников большущим авторитетом. Он сильный, отважный и достаточно сообразительный во всем, что касается ведения боевых действий. В мирное же время он беспомощен, как молочный поросенок, и потому сам по себе не представляет для нас какой-либо опасности. Однако его союз с котярой, ежели таковой состоялся, может стать огромной проблемой в нашей работе.

– Почему?

– Кабан – это сила, кот – мозги. Дальше фантазируйте сами. Я котяру не раз звал в преемники…

– А он? – не удержался леший.

– Он петляет, петляет, а ответа на сделанное предложение не дает, и меня, если честно, начинает нервировать такой расклад. И если сплетня о союзе кота и кабана является правдой, то рвать лохматого придется незамедлительно, пока эта тварь не успела создать нам головной боли. Он же, поверьте моему опыту, мастер в этом промысле… – сказал шакал, немного подумал и продолжил: – Поступим так: пускай смутьян, точнее – кто-то из его кабанов, понаблюдает за этой парочкой, посмотрим, чего они удумали. Тут, кстати, а вернее – совсем некстати, зверье в лесу стало недовольство выражать по поводу твоей, леший, победы: шушукаются, договариваются, даже открыто недовольство проявляют. Того и гляди – смута может образоваться, а нам этого ну никак не надо…

– А чего вы боитесь? Нам с нашими волками любая смута – раз плюнуть… – ляпнул медведь, но поняв, что нарушил установленное табу, тут же стушевался и заткнулся.

Старый шакал, казалось, не заметил этой его вольности:

– Нам смуты никак не надо – ни с волками, ни без волков… Нельзя нам смуту… Ни при каких обстоятельствах нельзя…

– Ваше нечистейшество, – обратился медведь к старому шакалу, – а что кабан-смутьян?

– А что кабан-смутьян? – как-то печально переспросил шакал. – Кабан раны зализывает… Помяли его крепко… Надо бы ему еще шишек подбросить – пускай побольше бойцов под свои знамена ставит.

– Что?

– Слаб он в открытом бою против старого кабана… И тут придется брать количеством, так как хитростью пока не получилось, а для количества, как вы понимаете, нужны шишки, и – много шишек…

– А почему хитростью не получается? – поинтересовался леший.

– Ты понимаешь, леший, хитрить можно с тем, кто на твои хитрости ведется, а старый кабан – скотина незамысловатая и на наши поганки не особо ведущаяся…

– Он что – такой глупый? – спросил медведь.

– Был бы глупым – мы бы сейчас о нем не говорили, а так и не знаю, что вам сказать…

– Ну, раз он не глупый – то, стало быть, умный, – смекнул бурый.

– Да он-то, может, и не умный, – раздумывая, ответил шакал, – но хитрый – уж это точно… Ну да ничего, на него одного хитрого трое нас, подлых, всегда найдется, а потому его карта бита… Ну, или будет бита… И я бы даже сказал, что его карта будет бита по-любому.

– А как? – спросил медведь.

– Да как-нибудь… Я ведь спать не буду, пока не придумаю, как скотину своенравную извести.

– Почему? – спросил леший.

– Да имидж у меня такой… Злой я очень… И подлый… И коварный… И так далее…

– А это плохо или хорошо? – поинтересовался медведь.

– Это как посмотреть… – уклончиво ответил шакал.

– А как на это можно смотреть? – не унимался косолапый.

– Для меня – хорошо, так как благодаря этим качествам я всегда одерживаю победу, хоть в честном бою и не боец вовсе. Для моих врагов это явно плохо, опять же, благодаря перечисленным качествам, так как просто победы для меня маловато будет, я люблю своих врагов уничтожать полностью. А еще я очень злопамятный…

– А какое зло вам сделал старый кабан?

– Да в общем-то, никакого зла он мне не сделал, просто если уж я кому-то зло задумал сделать, то не забуду об этом ни при каких обстоятельствах, потому как я злой, и память у меня хорошая. Короче говоря, будете меня слушать – станете как я, а станете как я – все у вас хорошо будет, по крайней мере, в вашей звериной жизни…

– А потом?

– А потом – никто не знает, что будет потом, – философски ответил шакал.

– А я слышал от травоядных, что мы после звериной жизни на самом деле не издыхаем… – сказал медведь.

– Слышал – и забудь, – резко обрезал обсуждения шакал. – Сам не думай и другим этой ерунды не рассказывай…

– Почему? – не унимался косолапый. – Вы же сказали, что не знаете, что потом будет. Я так думаю, если нам это неизвестно, то почему не попытаться самим найти ответ?

– Послушай меня очень внимательно, следопыт ты наш неугомонный: сказано – забудь, значит – забудь, и не задавай глупых вопросов. Понял?

– Да понял я, понял, – расстроился косолапый.

– Ну вот и хватит об этом, – подвел итог старый шакал, затем, что-то подумав, отвернулся от сладкой парочки и побрел по своим шакальим делам, даже не попрощавшись с приглашенными.