Текст книги "Сказка для взрослых"

ХХV

Ранним утром два кабана и котяра двинули на поиски совы. Кот узнал через ворон, что пучеглазая не только поселилась достаточно далеко от стольной поляны, так еще и забралась на островок посреди огромных болот. Следует сказать, что по молодости лет птичка обожала нюхнуть высушенной маковой росы. Любила и прочую дурь, лихо превращающую любую долгую и скучную жизнь в более короткую, но как бы веселую и насыщенную. Вот и сейчас пучеглазая жила посреди болот, вдыхая болотные газы, жуя поганки и общаясь со всякого рода нечистью: соловьями-разбойниками, кащеями бессмертными, постаревшими кикиморами да болотными духами… И если первые три вида нечистой силы реально присутствовали в описываемом лесу, то болотных духов никто, кроме совы не видывал… Похоже, как нынче говаривает молодежь, старая гнала беса.

Троица добралась до болота затемно. Ночное небо выглядело удивительно красиво: тысячи рассыпанных по небосводу звезд и яркая луна время от времени прячась за редкими облаками, делали картину лесного мира поистине сказочной. Зверье подняло морды и еще долго не могло оторвать глаз от волшебного зрелища.

С к а з о ч н и к: Правда – интересно: будучи щенками, звери редко поднимают глаза к небу, или – время от времени туда смотрят, не замечая его красоты. Что же происходит с годами? Появляется больше времени? Да нет, чем старше становится скотина – тем быстрее летит отпущенный Львом срок. Становятся умнее? Тоже нет, ибо глупости, совершаемые в щенячестве, продолжают совершаться с удивительной настойчивостью и все большим ущербом. Тогда что же, спросите вы меня? И я отвечу – не знаю… И наверное, никто не знает. Но вот что удивительно: именно в старости приходит понимание того, что раньше и солнце светило ярче, и небо было голубее, и все такое, хотя – тогда на это никто не обращал ровным счетом никакого внимания.

Удивительная тишина окутала наших путешественников… Вдруг – пронзительный свист резанул по барабанным перепонкам, затем раздался смех, затем – опять свист, и из лесной чащи на болоте возникло некое сказочное существо, не похожее ни на одного из доселе описанных персонажей. Оно двигалось вразвалочку аккурат к нашим зверушкам, то свистя, то хохоча. Дойдя до компании, скотина что есть мочи свистнула на ухо предводителю. Оглушенный такой бесцеремонной выходкой, кабан со всего маху двинул хулигану в челюсть. Свистящая зверушка улетела далеко в кусты, свист прекратился.

На смену исчезнувшему персонажу из лесу вылетела сова. Птица исполняла всевозможные фигуры высшего пилотажа, угукая, смеясь и издавая другие невоспроизводимые звуки. Увидев стоящую неподвижно троицу, сова сделала вираж мимо елей, срывая на лету шишки, а затем, пикируя на бошки наших героев, стала метать сорванные шишки, пародируя звуки, издаваемые падающими бомбами и крупнокалиберными пулеметами. Пучеглазая явно была в неадеквате:

– Эге-гей, – кричала она, – оккупантов бей! Первый – товсь! Второй – товсь! По цели… Прицел – сто двадцать… Трубка – тридцать… Соловушка, подсвисни!..

Рядом с совой кружило еще несколько пернатых, на полном серьезе исполнявших команды командира эскадрильи.

– Скворец, скворец, я сова… Как слышишь? Прием! Братишка, прикрой меня с тыла, прикрой, атакую!.. Э-э-э-э…

Спектакль стал надоедать публике и старый кабан, как обычно, метнул наугад дубину внушительных размеров. Дубинометание было неприцельным, потому, хоть фюзеляж пучеглазого штурмовика и достаточно серьезно пострадал, зато рубка осталась целехонькой.

– Меня сбили, я падаю, – бредила сова. – Врагу не сдае-о-о-тся наш гордый «Варяг»…

Котячий друзяка выволок из чащи подбитый трофей. По-боевому настроенная птица все еще собиралась не сдаваться:

– Нет, немцы, ничегошеньки вы от меня не узнаете… Фигушки!.. Наши не сдаются!.. Щаз подоспеет кавалерия с соловьем-разбойником, мы еще вам покажем. Страшно?

Спустя пару минут кабан притащил из кустов и представителя кавалерии… Да-да, того, который должен был всем показать…

– Показывай! – потребовал кабан, обращаясь к соловью.

Соловей-разбойник, не понимая чего от него добиваются присутствующие, разинул пасть и попытался свистнуть. Передних зубов после удара в челюсть как не бывало, и публика услышала только жалобное шипение.

– Все пропало! – завопила сова. – Теперь силы зла захватят волшебное болото. Отныне только мрак да холод будут утешением одинокому путнику, забредшему сюда на свою погибель…

– Это еще почему? – поинтересовался котячий друзяка.

– Да тут ведь вот какое дело, смешные звери, – не то хохмила, не то гнала сова: – Тысячи лет наше болото пытаются захватить злые духи, и только свист соловья-разбойника отпугивал их из здешних мест. Все, кирдык вам всем теперь по-любому. Зря вы весельчаку зубки-то повыбили. Даю сто из ста, что до рассвета вам не дожить…

– А тебе, значит, злые духи не страшны?

– Мне – нет, я летать умею, – быстро ответила сова.

– Не поможет – я тебя, заразу, буду крепко держать аккурат до прибытия темных сил.

Сова дернулась раз, дернулась второй, и только осознав тщетность предпринимаемых попыток, заорала, что было мочи:

– Ну, ничего! Нас так просто не возьмешь! Мы еще повоюем… Держитесь, братцы, я сейчас вызову звездолеты!

– Послушай-ка меня, пучеглазая, внимательно, – обратился к беспредельщице старый кабан. – Сейчас я достану еще пару десятков ракет класса «Земля-воздух», уничтожу всю твою эскадрилию, а потом – захвачу к чертовой матери все твое болото.

– Не слушайте его, братцы, он блефует! – кричала непонятно кому сова.

Предводитель сделал знак кабану, и тот принес в охапке с десяток дрынов.

Казалось, аргумент возымел действие…

– Гм, – буркнула пернатая. – Похоже, не блефует… Может – договоримся? А?

– Может и договоримся, – медленно произнес клыкастый, помахивая дубиной.

– А хотите – я вам грибов ядовитых достану? Не грибы, а чистый мед с плесенью! Ешь – и еще хочется… Или – газа болотного вонючего галюциногенного? Это – вообще жир. Соглашайтесь же, а? Пожалуйста. Неужели вам не интересно – чего там можно увидеть?..

– Че ж ты там увидеть-то собираешься?

– Ой, а тама много всего… Вот чего больше всего хочешь – то и увидишь… Иногда, правда, бывает, что и того, чего не хочешь, можно увидеть. Но штырит так, други мои, что аж дух захватывает, спасу нет…

– Послушай, пучеглазая, – обратился к ней котяра, – а годков-то тебе сколько?

– Так я этого не знаю я. Считать – считала, до ста с гаком, а потом забрела на это болотце – ну, и все наладилось.

– Что наладилось?

– Да, в общем-то, все и наладилось. Ведь раньше, ну до болота, оно как бывало: то шкура сохнет, то перья сыпятся, то летать влом. А теперь я как будто молодею с каждым днем: глаза видят дальше, не спать могу дольше, летаю без устали, короче – все пучком, перышко к перышку, как говорится… Да и красавица я тут первая, опять же…

С к а з о ч н и к: Да-а-а, сова была еще та красавица: помятая, толстая, как шарик, перекошенная и пучеглазая. Одного взгляда на это существо было достаточно, чтобы понять, в какой луже оно спало, а по дерганости и неадекватности – какой дурью баловалось.

– У-у-у… Красавица, это да! Ты – это точно, ну, в смысле – красавица… По сравнению с кикиморами болотными – ты да, на высоте, ягодка, можно сказать… – не то язвил, не то говорил то, что думал, котячий друзяка. – А давно ли ты, красавица, отражение свое видела?

– А че мне на него смотреть… Че я там не видела… Я – да и я.

– Ладно, пучеглазая, – сказал кот, – зададим тебе несколько вопросов и, если ответы нам понравятся, нюхай дальше свою отраву. Согласна?

– А то как же!

– Только – чесно.

– Как на духу!

– Вот и скажи мне, омрачающая лес тварь: а что ты знаешь о старом шакале?

– А что о нем знать – мерзкая тупая животная.

– А леший?

– Леший – тоже мерзкая тупая животная.

– А медведь?

– И медведь – мерзкая тупая животная.

– Я так понимаю, у тебя все – мерзкие тупые животные.

– Вы не поверите, но все обстоит именно так.

– А нормальные в нашем лесу есть?

– Конечно, дорогие мои, конечно…

– А кто?

– А вот хотя бы и я! Ну, и вы, конечно…

– А мы почему?

– У вас дрын в лапах вон какой здоровенный…

– Получается, что мы умные, потому как с дрыном?

– Получается так. Что же я – дура, что ли – все своими именами называть…

– Скажи-ка, тварь глазастая, а вот ежели бы мы без дрына с тобой разговаривали – как бы ты тогда нас охарактеризовала? А?

– Да дураки дураками… Приперлись за тридевять земель со мной в ромашку поиграть: дурак – не дурак, придурок – не придурок…

– Твоя правда, птица, – сказал кот, – мы здесь по другой причине. Хотели выведать у тебя – кто старого шакала танцует?

– А мне-то че с того обломится?

– Ну, хочешь – шишек дадим…

– Это на стольной поляне шишки в большом дефиците, а здесь они без надобности.

– Почему это? – спросил старый кабан.

– Да потому, что все, за что зверюшки на стольной поляне платят шишки, здесь есть абсолютно бесплатно и в больших количествах… Только надо знать – где искать. А я знаю… А почему? Да потому, что я – умная… Потому, что я – красивая…. И потому, что я – счастливая… А для счастья что?

– Что для счастья? – не понял котячий друзяка.

– А для счастья шишки абсолютно без надобности. Не продается на здешних болотах счастье – ни за шишки, ни за желуди, ни за шишки и желуди, вместе взятые… Потому как счастье – субстанция нематериальная, и поэтому – вот…

– Что – вот? – опять ничегошеньки не понял клыкастый.

Сова попыталась вырваться, но, осознав, бесполезность затеянного, сменила тон:

– Да вот, попускает меня… Плохо это…

– Почему? – никак не мог угомониться кабан.

– Меня когда отпускает – сразу счастье заканчивается… Вы это… Отпустите меня, звери беспредельные, а я только лизну чего-нибудь, нюхну или сожру – и сразу же возвернусь, вся такая красивая и счастливая…

– Э-э-э, нет, пучеглазая, фигушки, – сказал котяра, – знаю я вас, счастливых… Щаз дунешь, как следует, и начнешь облет территории делать на пикирующем бомбардировщике… Придется опять ракеты использовать… Это в тот раз тебя удачно подбили, а в другой может так произойти, что ты и без дури начнешь бесов гнать почем зря…

– А я без счастья не могу… Я без счастья некрасивая и страшная…

– Да ты и со счастьем-то – чистый гремлин, – так, чтобы сова не слышала, сказал котяра.

– И еще – я без счастья не могу ничего вспомнить.

– Ну, зараза, – сказал старый кабан. – Не нытьем, значит, а катаньем. Будет тебе счастье…

Кабан пошарил под деревьями, сорвал мухомор и так, целиком, засунул его прямо в пасть сове. Сова долго жевала отраву, пытаясь что-то сказать клыкастому, а дожевав, ляпнула:

– Все, пошла я…

– Куда это ты пошла?

– Да куда вы меня определили – туда и пошла. В отключку. Вы знаете, дражайшие мои, чтобы, например, свалить коня – достаточно шляпки от мухомора… Так что – большой вам поклон, милые други, и – до встречи. Увидимся через пару дней… – произнесла сова и со счастливой улыбкой вырубилась.

Чего только не делала наша троица с представительницей пернатого сословия: и полоскала в воде, и трусила, и подбрасывала, и выдергивала перья, и пинала со злости – все впустую. Не возвращалась сова из своего волшебного царства счастья…

На третий день она обнаружила-таки себя в этом бренном мире, кисло посмотрела на окружавших ее кабанов и кота, икнула, почесалась в разных местах, внимательно – насколько это было возможно в ее состоянии – огляделась по сторонам и, что-то увидев, обратилась к старому кабану:

– Кабан, а ты, это, не мог бы, по-дружески, подпрыгнуть и воткнуть хотя бы одну конечность вот в эту кочку?

– Да я-то могу, – сказал кабан, – только вот – что мне с того?

– Да что хочешь! – высокопарно заявила сова.

– Ответишь на наши вопросы?

– Легко!

– Тогда – показывай, где дырявить.

– Да вот здесь и дырявь.

Кабан подпрыгнул и со всего маху вогнал одну лапу в землю почти по самое туловище. Когда конечность была выдернута из глинистой почвы, все присутствующие услышали громкое шипение – из-под земли на поверхность вырывался какой-то газ. Сова опрометью кинулась к образовавшейся скважине и воткнула туда верхнюю часть своего изможденного тельца. Пока звери сообразили – что к чему, и выдернули пучеглазую из отверстия, птица уже была на полпути в нирвану, и все, чего путешественники добились от нее – прощального:

– Адьес, бамбины!

И вновь – купание с ополаскиваниями, встряски с пинаниями, приведение в чувство с кричанием, оранием и обещаниями прибить, но, как и в первый раз – все тщетно. Прошло еще несколько дней, прежде чем звери смогли лицезреть ожившую болотную тварь. Придя в себя, она, как и в первый раз, недовольно посмотрела по сторонам, почесалась и стала пристально всматриваться в окружающий ее мир… Просьба адресованная старому кабану, после отказа в ее удовлетворении была перенаправлена к котячьему другу. Получив отказ, пучеглазая загрустила, заплакала и сказала, что ее никто не любит, потому что она некрасивая, а некрасивая она именно потому, что ее никто не любит. Четырежды она пыталась засунуть голову в шипящие земляные отверстия, трижды хотела сорвать и сожрать растущие рядом поганки, и дважды пыталась сделать ноги, но все время попадалась на горячем. Поняв, в конце концов, что просто так пропетлять не получится, зараза с надеждой посмотрела на окружающих, сосредоточившись на реванше. Коварные замыслы ее были написаны черным по диагонали всей ее наглой рожи. Старый кабан взял большой сук и в полсилы стукнул пучеглазую по голове. Сова ойкнула, пискнула и еще больше выпучила без того выпученные глазища:

– Так, давайте, я расскажу вам по-быстрому все, что знаю, да и побегу восвояси. Лады?

– Как бы не так. Фигушки. Все, хана, закончилось твое счастье. Навсегда. Навечно. Понятно?

– Понятно. А почему?

– А потому, – ответил кот, – что не бывать тебе более ни счастливой, ни умной, ни красивой… А будешь ты отныне, как чудище лесное, зверей разных стращать своим видом.

– За что же мне, бедненькой, наказание-то такое? – взвыла сова. – Кому же я дорогу перейти умудрилась?

– Льву, – просто сказал кот.

– А при чем здесь Лев? Я с ним не знакома, это точно. А если я его не знаю, то и сделать ничего плохого я ему не могла… Ясно вам, беспредельщики? Приперлись на мое болото, ни здрасьте тебе, ни до свиданья, и давай меня львами пугать… Еще раз повторяю – не знаю я никакого Льва…

– Зато он тебя хорошо знает, – медленно и еле слышно проговорил усатый. – И прислал нас, чтобы тебя, марафетчицу, от тебя же спасти.

– Зачем меня спасать? Меня не надо спасать. А тем более – зачем меня от себя же самой и спасать? Куда же я от себя-то самой денуся?

– Понимаешь, какое тут дело… – играл с совой полосатый. – Лев нам так и сказал: мол, будет в отказ идти, злиться, обзываться словами всякими обидными, а вы ее все равно не слушайте. Привяжите ее прям вот на скале посередине острова, там ей ни газа из земли не будет, ни мухоморов, ни ягод волчьих, а чтобы дурь сама в клюв не попала – велел заткнуть пасть да к скале не спиной, а мордой зафиксировать… Вот… А еще Лев велел после прикрепления оставить тебя там в компании…

– С кем в компании меня оставить? – не дала договорить коту пучеглазая.

– А вот он так и сказал – оставьте ее в компании ни с кем, в смысле – наедине с ее совестью. А так как совести у нее нет по определению, то и оставить тебя велено ни с кем.

– Че эт он решил, что у меня совести нет? А? Да кто он такой? Есть у меня совесть… Вот сто процентов – есть… Я ведь точно помню, что была, а если была, то и деться ей некуда было, – сделала умозаключение пернатая.

– Слушай, глазастая, – сказал кот, – я знать не знаю и ведать не ведаю, чего там у тебя было, а чего пропало. Да и пофиг мне – есть у тебя совесть, или нет…

– А зачем тогда меня не отпускаешь? – вообще запуталась сова.

– Видишь ли, Лев у нас с кабанами за старшего будет, и ему, как и нам, пофигу – кто там чего думает. Сказал – прийти на болото, взять пучеглазую, помучить, как следует да к скале приковать. Вот мы и нарисовались, что называется, в трусах и шляпах. Сейчас тебя по-быстрому зафиксируем, и вернемся на стольную поляну оттопыры оттопыривать да бездельничанье бездельничать.

– И шо? И никаких вариантов? – ужаснулась сова.

– Да нет, вроде никаких, – сказал котяра, затем задумался и обратился к компаньонам: – вы слышали о вариантах?

– Не-а, – отрицательно замотали бошками кабаны, – мы вообще ничего не помним.

– Хотя нет, подождите, подождите, – как бы что-то вспоминая, пробормотал котяра, многозначительно помолчал, и будто сам себе вслух ответил: – Да нет, это вряд ли. Тут точно вариантов нет. Пакуйте ее, кабаны.

Сова, предвкушая ближайшее будущее – без дурманящих субстанций, да еще зафиксированной на скале задом к окружающему миру – включила всю свою былую мудрость, продиктованную обстоятельствами сообразительность и адекватный моменту адреналин. И если первые два действия позволили хоть как-то отсрочить ее фиксацию на скале, то третье просто испортило воздух на поляне:

– Э-э-э, животные, так не честно! Если Лев озвучивал хоть какой-то вариант, то вы скажите его мне, а не принимайте решение самостоятельно… Тут моя судьба решается, а они без меня обо мне за меня все решили, морды.

– Да не слушайте вы ее, кабаны, тащите заразу на скалу.

– Стоять! – заорала сова. – Стоять, бояться! Слышь ты, матрац, ну-ка – быстро говори: чего Лев говорил, а не то ведь напущу на вас злых духов, узнаете тогда – почем пуд соли… нет, почем фунт смеха… нет, почем смех лиха… Короче: не скажете – я все лохматой кошке… Льву передам! Скажу, что вы отсебятиной занимаетесь, что мне ничего не предъявили, а взяли вот – и беспредельно наказали, даже не дав шанса…

Котяра сделал вид, что немного испугался: наморщил лоб, почесался в области ушей.

– Хорошо. Так и быть, дадим тебе шанс, зараза, хотя, вероятный результат мне, почему-то, уже известен… В общем, Лев сказал, что если ты честно, как перед ним, ответишь на поставленные вопросы – тогда тебя, наверное, можно и отпустить…

– Легко! Тоже мне – условие, которого я не могу выполнить… И из-за этого меня надо было обрекать на медленную смерть?! Вот так вырвать принцессу из сказки и засунуть ее в самую что ни на есть ж… Ну, вы и гады…

С к а з о ч н и к: Интересный аспект у зверушек нарисовался, ну просто ужас, как похож на человеческий… Вот возьмем, к примеру, свадьбу: серая мышка одевает белое платье и начинает изображать из себя принцессу, представляя, будто она там в каком-то замке, вся в царских нарядах, кружится на балу, а вокруг прислуги разной тыщи, прынцы с рыцарями, приемы, банкеты, ну и все такое. Но уже буквально через день ее быренько оттуда вытаскивают и засовывают, куда бы вы думали? Да, да – именно туда. Именно в то самое неприличное место, называемое банально – повседневная жизнь… Мышка вначале удивлена, потом шокирована, а затем – до конца своих дней думает, что неплохо было бы помереть прямо на свадьбе. Хоть умерла бы счастливой… Издеваюсь.

– Тут, пернатая, есть одна закавыка, – сказал кот, – Лев велел отпустить тебя только в том случае, если ты честно будешь отвечать… Так что, ключевое слово здесь – «честно». А учитывая, что я не могу знать наверняка, говоришь ты правду, или врешь, то мне легче вообще отказаться от этой затеи, растянуть тебя на скале и смотри себе попом на мир лесной, сколько Льву угодно будет.

– Не хочу я на лес этим, как его, попом смотреть… Понятно? Я и так все честно расскажу.

– А откуда мне знать, что честно?

– Ну… Это… Так… П-с-с… Не знаю я…

– Ладно, – сказал, прищурившись котяра, – валяй, пучеглазая, но помни: если мне хоть покажется, что юлишь – вот эти две милые хрюшки приколотят тебя к скале, предварительно намяв все, что можно будет намять на твоем чахлом тельце.

– На свое посмотри… Согласная я. Спрашивай, давай, и отпускай меня, бедненькую, побыстрее.

– Куда ж ты спешишь-то все время?

– Так ведь на болоте на этом я всегда была принцессой прекрасной, а с момента вашего появления стала не иначе, как мерзкой жабой… Зеленой такой, склизкой жабой. Чтоб вам своих отражений в воде бояться, гоблины…

– Хорошо, глазастая, – продолжал играть кот. – Расскажи-ка нам о связи старого шакала с теми, кто его поставил…

– А че тут рассказывать, – удивилась пленница, – тут и ко мне не надо было переться… Какая там связь? Один поставил, а другого поставили. Тот, кто ставил – рулит, а кого поставили – слушается да выполняет команды первого.

– Ну, допустим… А ты знаешь – кто шакала ставил?

– Другой шакал, тока еще более старый, – даже не задумываясь, выпалила скотина.

– Ну, это и без тебя понятно, – рыкнул, не выдержав, котячий друзяка. – Что, где, кто именно, пароли, явки?

– Тоже мне – Штирлиц выискался, пароли ему подавай, – зудела допытываемая.

– Ладно, не ерепенься, пернатая, – сказал кот. – Нам надобен тот фрукт, что старого шакала на службу определил.

– Нету его тута.

– То есть?

– Он как забурел – так сразу из этих мест смотался и живет теперь где-то в чужом лесу. Им, шакалам, вообще пофигу, где жить – было бы кого доить да что пожрать повкуснее.

– Ты хочешь сказать, что ему вообще все равно – какой бедлам тут кто устраивает? – как бы удивился котяра.

– Ну, не совсем все равно… Над ним ведь тоже кто-то поставлен, кто может спросить за образовавшийся бардак… И над этим кем-то тоже кто-то зорко наблюдает… Короче, звери, если хотите чего-то мутить против старого шакала – не задумывайтесь, кто там у них кому гиеной будет, и не морочьте ни мне, ни себе бошки.

– А с чего ты взяла, что мы против старого шакала мутим? – спросил котячий друзяка, довольно фальшиво изображая удивление.

– Да с того, что живу-то я немало на этом свете и, судя по всему, лямку тянуть придется еще ой как долго. Да и отпустило меня…

– Куда? И зачем отпустило?

– Да какая уже разница. Я из стольного леса на эти болота сбежала, чтобы уйти в неадекват и не возвращаться оттуда по возможности подольше… А тут вы нарисовались.

– А зачем тебе неадекват? – поинтересовался котячий друзяка.

– Так я там прелесть, какая глупенькая…

– А здесь?

– А здесь – ужас, какая страшная.

– Зато умнющая…

– Ну, нет! Уж лучше я буду прелесть, какой глупенькой, чем ужас, какой страшной и умной.

– Почему? – опять поинтересовался котячий друзяка.

– Потому как от большого ума ничего хорошего не бывает, а совсем наоборот…

– Как это?

– Тебе по-умному или на когтях объяснить?

– Мне лучше попроще… Ну, в смысле – попонятнее…

– Не вопрос… Вот смотри: если взять вашу гоп-компанию, то котяра, то есть шакал, косящий под кота, чего-то удумал замутить против главного в этом лесу кознеплета, и вас, дураков, во все это втянул. Так?

– Так, да не так. Насчет кота-шакала ты угадала, а вот втянулись мы по своей воле.

– Скажи мне, глупая счастливая скотина: в чем разница между тем, что сказала я, и твоими выводами?

– Не понял?

– Поясню… Или нет… Оставлю эту загадку для тебя… Живи и мучайся… А я продолжу… Котяра со своими шибко продвинутыми мозгами, в конце концов, найдет себе проблем на пятую точку намного больше, чем ты, мой чудный собеседник, привыкший вообще не пользоваться серым веществом мыслительного аппарата. Одним словом, кому многое дано – с того и спрос больше.

– А почему ты уверена, что котяра нас подведет? Раньше, благодаря его умищу, мы выкручивались и не из таких ситуаций.

– Знаешь, клыкастый, все когда-то бывает впервые. Когда ты сильно умный, у тебя все и всегда получается – вдруг начинаешь верить в собственную гениальность, расслабляешься и тут – бабах, а тебя уже переиграли, или ты настолько расчувствовался, что чего-то не учел, и результат, как говорится, не заставил себя ждать. Похоже, неадекват закончился полностью… – горько закончила спич сова.

– И че теперь?

– А теперь все… Сказка закончилась, и я из принцессы превратилась в толстую страшную образину… Спасибо вам!.. Большое такое человеческое, ну, то есть птичье, спасибо…

Троице стало как-то неудобно перед пернатой, лишенной мечты… Ее уже не держали, а она и не пыталась вырваться из плена. Кот, демонстрируя свое расположение к сове, протянул глазастой мухомор. Сова покрутила отраву крыльями, понюхала, но есть не стала. Затем выронила гриб на землю и растоптала:

– Все, – резюмировала она, – даже дури не хочется… Поламалась… И че мне теперь делать прикажете?

– Да чего хочешь, – ответил котячий друг.

– А я ничего не хочу.

– А не хочешь – так ничего и не делай, – нашелся клыкастый.

– Легко тебе говорить, – сказала сова, посмотрев на себя в лужу, – о, ужас!.. Неужто это – я? Ты это видел?

– Что? – не понял кабан.

– Вот это! – пискнула сова, показывая на собственное отображение. – Вот это старое, толстое, уродливое создание в перьях…

– Так мы тебя уже долго тут созерцаем.

– Неправда, еще час назад я была красавицей…

– Была, была, – быстро вставил котяра, не давая пучеглазой развить тему.

– Понял, щетинистый: вот он видел меня красивой…

– Видел, видел, – опять вставил кот.

– Дальше говорить буду только с ним, – сказала, как отрезала сова.

– Тоже мне, цаца, – фыркнул котячий друзяка. – Хочешь говорить с котярой – говори, тока че ты можешь еще рассказать? А? Ты же неадекватная.

– Я неадекватной была только на время, а ты – по жизни тундук.

– Тундук? Меня, кажется, так котяра называл… Точно. Тока он говорил – дундук. А в чем разница между тундуком и дундуком?

– Это – как дурак и придурок… Тебе что больше по вкусу?

– Если так, то мне ни то, ни другое не нравится…

– Так нельзя, надо обязательно что-то выбрать. Итак, твой выбор: тундук или дундук?

– Я, пожалуй, выберу придурка, – немного поразмыслив, уверенно сказал котячий друг.

– А ты, как я погляжу, счастливчик?

– Эт еще почему?

– Да потому, что реально тупишь – и не заморачиваешься по этому поводу. Я ведь пошутила насчет необходимости выбора.

– А зачем ты мне все это говоришь?

– Расслабься, тебе на самом деле это ни к чему.

Кабаны, понимая, что пользы от вернувшейся из небытия совы намного меньше, чем от кота, убитого медом, побрели готовить место для ночлега, а котяра остался наедине с пучеглазой. Вначале пернатая просто смотрела по сторонам, потом хлопала глазищами, затем слонялась туда-сюда перед котом, заложив крылья за спину. В какой-то момент ей порядком надоела эта молчанка, и она без предисловий обратилась к коту:

– Ты чего сидишь просто так?

– А как мне надо, по-твоему, сидеть? – ответил вопросом на вопрос полосатый.

– Ну, как-нибудь не так. Обратил бы внимание на бедную и несчастную животную…

– Тут из бедных и несчастных только я и есть… Это же надо было столько протопать, убить кучу времени, чтобы потом поговорить ни о чем с тем, что еще вчера по праву называлось первой умницей и красавицей в здешних волшебных краях. А я ведь еще не забыл как, будучи котенком, ну, в смысле – щенком шакала, бывал с папашкой в тех местах, где собирались умницы вроде тебя. И ты там была не такой уж и страшной, то есть – очень даже красивой, даже самой…

Сова слушала котячью лесть, разинув клюв, истерически улыбаясь и благоговея… Она, как загипнотизированная, смотрела то на морду кота, то на его манипуляции. Ублажая потенциальную жертву, усатый специально не давал возможности глазастой сосредоточиться: его речь была то тихой, то громкой, а голос – то резким и холодным, то мягким и теплым. Видя, что клиент созрел для дальнейшего программирования, лохматый резюмировал:

– Видать, зря мы сюда приперлись. А жаль…

– Ничего не жаль! Я хотела сказать – не совсем зазря вы приперлись, а даже наоборот – совсем не зазря. В смысле, правильно. То есть – ништяк. Молодца!.. Ща мы все разрулим… Ща все будет тип-топ… Совой буду, в смысле, кикиморой… Короче, лохматый, давай выкладывай все как есть – я, чай, не всю дурь из себя вынюхала, то есть – не одна только дурь во мне присутствует… или: дури во мне столько, что на всех вас, дураков, хватит… Так, стоп!.. О чем я говорила?

– Ты предложила все тебе рассказать… – попытался спасти ситуацию кот.

– А зачем? А?

– Может, хотела помочь? – намекнул усатый.

– Точно, молодца, давай буду тебе помогать… А че делать-то?

– Ты не так хотела мне помочь, – сделал еще одну попытку лохматый. – Насколько я понял – ты хотела послушать весь мой рассказ о злоключениях и, возможно, помочь советом…

– Давай, валяй! Рассказывай…

Коту ничего не оставалось, как заново пересказать все о знакомстве с чужелесной живностью, встрече со старым кабаном и примирении с ним, придуманном плане поиска Льва, драке с легавыми псами и многом другом из описанного выше. Сова очень живо воспринимала услышанное, хоть и не всегда адекватно реагировала на полученную информацию: она то смеялась, то плакала, то скулила, как запертый щенок лабрадора…

С к а з о ч н и к: Щенок лабрадора появился здесь абсолютно не случайно… Точнее – появился он не столько в нашей сказке, сколько в моей квартире, где до этого уже проживали две ниндзи-чебурашки, пара котов, добрая фея и Ваш покорный слуга, сказочник… Одни генерировали децибелы, ломая все, что под руки попадется; другие тупо ели, спали и возмущались, если что не по-ихнему; добрая фея, ссылаясь на плохое настроение, все чаще появлялась на людях с топором; а нарисовавшееся в ячейке человеческого общества тявкающее существо разгрызало все твердое и разрывало все мягкое, привнося в суетную обыденность городской жизни большущую порцию серотонина.

Сова дослушала котячий спич, зевнула, почесалась о сук тем местом, где у другой животины явно прослеживалась бы шея, как-то печально всхлипнула, и сказала:

– Я поняла… Без меня у вас ничего не получится… Значит так, берете меня с собой – и я вам все устрою.

– Что – все? – опешил от неожиданного предложения кот.

– Льва найдем, настучим ему на соседей, кознеплета на чистую воду выведем, зверушкам поможем, меня наградим…

– Чем наградим? – не понял кот.

– Пока не знаю, думаю еще. Может, отделить мое болото от остального леса, и произвести меня в чин королевны? Ох, я им там нарулю…

– Кому?

– Кому, кому – гадам болотным и вам.

– А мы при чем?

– Так я вас своими подданными сделаю…

– Зачем? – уже почти ничего не понимал кот.

– Ну, как – вы звери правильные, особенно ты, веселые, незакомплексованные… Я так поняла, что вы и оттопыриться можете по-полной, и порядки навести по-быстрому… Правильно говорю?

– Ну да, – сам не зная почему, согласился кот.

– А если понадобится, то я вас смогу использовать, как агентов влияния…

– Как кого? – полностью потерялся кот.

– Как агентов влияния, ну, как меня старый шакал юзает…

Кот тряхнул головой, как кабан, ударился о дерево и, что-то сообразив, сразу задал вопрос, не дав глазастой возможности начать рассусоливать вовсю:

– А как тебя старый шакал юзает?