Текст книги "Зависимость правовых последствий сделки от отлагательного и отменительного условий"

Далее нужно разграничить определяемое понятие со смежными понятиями. Во-первых, нужно рассмотреть соотношение понятий: сделка с отменительным (отлагательным) условием и алеаторная сделка.

М.И. Брагинский считает, что алеаторные сделки составляют разновидность сделок под условием (ст. 157 ГК РФ). Он пишет, что «специфика алеаторных сделок состоит в том, что в зависимости от наступления или ненаступления установленного обстоятельства выигрывает одна сторона, а проигрывает другая»[193]193
  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – Т. 1. – М.: Статут, 2000. – С. 397.


[Закрыть]. С другой стороны, как отмечает В.А. Запорощенко, алеаторный договор влечет возникновение обязательства независимо от наступления обстоятельств, неподконтрольных сторонам. От наступления обстоятельства, неподконтрольного сторонам, зависит определение направленности имущественного предоставления (например, пари), наличие основного имущественного права (например, права на выигрыш) или объем предоставления[194]194
  См.: Запорощенко В.А. Особенности правового регулирования алеаторных сделок в Российской Федерации: Автореф. дисс…. к.ю.н. – Екатеринбург, 2006.– С. 10, 11.


[Закрыть].

Нельзя не согласиться с предложенным В.А. Запорощенко определением. Алеаторная сделка – это двух– или многосторонняя срочная сделка, порождающая двусторонне обязывающее, возмездное отношение, при котором возникновение отдельных (наиболее значимых) прав и обязанностей, касающихся наличия и (или) направленности, а также количества основного предоставления, поставлено в зависимость от обстоятельств, имеющих неподвластный участникам характер[195]195
  Там же. – С. 6.


[Закрыть].

Поскольку ст. 157 ГК РФ указывает, что стороны могут связать возникновение (прекращение) прав и обязанностей с обстоятельством, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет, можно сделать следующий вывод: условной сделкой в зависимость от наступления неподвластного сторонам обстоятельства поставлено возникновение или прекращение основного правоотношения в целом, а не отдельных прав и обязанностей.

Характерной чертой существующего до наступления как отлагательного, так и отменительного условия субъективного права можно считать состояние неизвестности, возникнет ли (прекратится ли) правоотношение.

Предшествующее наступлению условия состояние неопределенности приобретения (прекращения) субъективного права можно определить как объективно существующую неизвестность, наступит ли отлагательное (отменительное) условие и будет ли завершен юридический состав, необходимый для возникновения (прекращения права). Напротив, алеаторная сделка создает состояние неопределенности, которое касается субъекта обязанности (направленности предоставления), наличия или количества основного предоставления.

Примечательно, что условная сделка, как правило, не влечет неопределенности в отношении наличия или отсутствия объекта правоотношения.

Поэтому неверным было бы считать условной сделкой договор купли-продажи будущей вещи.

Запрет распоряжения распространяется на случаи совершения условной сделки так же, как и на иные случаи распоряжения. Признание права собственности на самовольную постройку не может составить отлагательного условия договора аренды объекта, являющегося самовольной постройкой, поскольку распоряжение самовольной постройкой запрещается ст. 222 ГК РФ.

Общество с ограниченной ответственностью «Клуб XXI век» (далее – ООО «Клуб XXI век») обратилось в Арбитражный суд г. Москвы с иском к кооперативу «Нептун-Сервис» о признании недействительными договоров на аренду нежилого помещения. В обоснование исковых требований указывалось на то, что ответчик не является собственником сдаваемого в аренду помещения и у него отсутствует разрешение на строительство, в связи с чем объект аренды является самовольной постройкой. Решением от 5 июля 2004 г. в иске отказано со ссылкой на то, что оспариваемые договоры заключены согласно ст. 157 Гражданского кодекса РФ под отлагательным условием. Постановлением апелляционного суда от 7 сентября 2004 г. указанное решение отменено, иск удовлетворен. При этом суд исходил из того, что ст. 157 ГК РФ к арендным отношениям неприменима и что самовольная постройка в силу ст. 222 ГК РФ не может являться объектом по договору аренды. Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции исходил из того, что заключение договора аренды нежилых помещений с условием передачи объекта в аренду в будущем – после осуществления строительных работ, сдачи объекта госкомиссии и оформления права собственности арендодателя на объект не противоречит требованиям ст. 157 ГК РФ. Суд апелляционной инстанции, удовлетворяя иск, пришел к выводу, что без оформления соответствующего разрешения на строительство и без оформления права собственности объект является самовольной постройкой, распоряжение которой, в том числе аренда, запрещается[196]196
  Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от декабря 2004 г. № КГ-А40/11190-04 // СПС «Гарант».


[Закрыть].

Во-вторых, сделку с отменительным (отлагательным) условием нужно отличать от сделки, которая не может существовать без элемента неопределенности, риска. Если в силу прямого указания закона динамика правоотношения связана с наступлением определенного обстоятельства (например, страхового случая), сделка, из которой возникает правоотношение, не может оцениваться в качестве сделки с отменительным или отлагательным условием, поскольку согласно ст. 157 ГК РФ стороны связывают динамику правоотношения с отлагательным или отменительным условием.

В частности, в литературе имелось мнение, согласно которому договор страхования можно считать условной сделкой[197]197
  Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. – Т. 2: Товар. Торговые сделки. – М.: Статут. 2003. – С. 323.


[Закрыть]. Однако скорее можно согласиться с мнением В.И. Серебровского, который отметил, что без элемента неизвестности нет страхового риска[198]198
  Серебровский В.И. Очерки советского страхового права. – С. 334, 335.


[Закрыть]. Договор страхования не может существовать без элемента неизвестности, без страхового риска. Следовательно, нельзя признать договор страхования условной сделкой.

В-третьих, сделку с отменительным (отлагательным) условием нужно отличать от предварительного договора. Предварительный договор – это соглашение, в силу которого стороны обязуются заключить в будущем договор о передаче имущества, выполнении работ или оказании услуг (основной договор) на условиях, предусмотренных предварительным договором (ст. 429 ГК РФ).

Цель предварительного договора состоит в организации заключения какого-либо договора в будущем[199]199
  Гражданское право / Под общ. ред. чл. – корр. РАН С.С. Алексеева. – М.: Норма, 2004. – С. 184; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – С. 230.


[Закрыть]. Предварительный договор должен содержать существенные условия основного договора. Если одна из сторон уклоняется от заключения основного договора, то другая сторона вправе обратиться в суд с требованием о понуждении заключить договор. Если уклонение от заключения основного договора признано судом необоснованным, возмещаются убытки, причиненные уклонением от заключения основного договора.

Сходство сделки с отлагательным условием и предварительного договора состоит в том, что воля сторон направлена на возникновение в будущем основного правоотношения. Различие между сделкой с отлагательным условием и предварительным договором может быть проведено по нескольким признакам.

Во-первых, в зависимости от вида сделки. Предварительный договор (ст. 429 ГК РФ) – это двусторонняя или многосторонняя сделка. Сделка с отлагательным условием может быть как договором, так и односторонней сделкой.

Во-вторых, в зависимости от содержания договора. В предварительном договоре должны содержаться все существенные условия основного договора (п. 3 ст. 429 ГК РФ). Все иные условия договора, не отнесенные законом к числу необходимых или существенных для договора данного вида, предполагаются несущественными и в дальнейшем, в случае спора, определяются в судебном порядке. Заключая предварительный договор, стороны еще не знают всех «несущественных» условий своего будущего соглашения. Что же касается сделки с отлагательным условием, она уже содержит в себе все части – и существенные, и несущественные. В-третьих, в зависимости от юридического факта, превращающего «возможность» возникновения основного правоотношения в «действительность». В одном случае требуется договор (ст. 429 ГК РФ), а в другом случае – отлагательное или отменительное условие, которое может быть событием, действием третьего лица или действием одной из сторон сделки. Следовательно, развитие организационного правоотношения из предварительного договора «подконтрольно» сторонам, а развитие правоотношения в период, предшествующий условию, сторонам «подконтрольно» не полностью.

В-четвертых, в зависимости от содержания правоотношения и мер защиты из предварительного договора возникает организационное правоотношение; до наступления отлагательного условия сделки имеется правообразовательное правомочие.

Сторона предварительного договора не вправе требовать реального исполнения обязательства, которое только предполагается установить основным договором.

Сторона сделки с отлагательным условием вправе требовать реального исполнения обязательства в случае наступления условия, а также в случае, если имелось действие или бездействие другой стороны, составляющее недобросовестное содействие или недобросовестное воспрепятствование наступлению условия (п. 3 ст. 157 ГК РФ).

В-пятых, в зависимости от размера убытков, возмещаемых в случае неисполнения возникшей из сделки обязанности. Любая из сторон предварительного договора может уклониться от заключения основного договора, возместив другой стороне убытки, связанные с уклонением от заключения договора, т. е. компенсировав, как пишет М.И. Брагинский, «отрицательный интерес»[200]200
  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. – С. 230.


[Закрыть]. Сторона сделки с потестативным условием, чье действие или бездействие составляет условие, вправе уклониться от предусмотренного сделкой поведения и не несет ответственности. После наступления условия сторона сделки, уклонившаяся от исполнения обязанности, возмещает не «отрицательный», а «положительный» интерес, несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства.

В-шестых, срок заключения основного договора определяется предварительным договором, а если такой срок в предварительном договоре не определен, основной договор подлежит заключению в течение года с момента заключения предварительного договора (п. 4 ст. 429 ГК РФ). Срок, по истечении которого отлагательное условие договора считается ненаступившим, закон не определяет (ст. 157 ГК РФ); выше было предложено использовать понятие разумного срока (ст. 314 ГК РФ).

Кроме того, нужно заметить, что предварительный договор предшествует заключению в будущем основного договора как основания обязательства, а под отлагательное условие может быть поставлено не только возникновение обязательства, но и возникновение вещного права у приобретателя.

Е.А. Суханов приводит следующий пример: стороны договорились о том, что продается библиотека, но право собственности перейдет к покупателю только после отъезда продавца в другой город в связи с повышением по службе[201]201
  Гражданское право / Под ред. Е.А. Суханова. – Т. 1. – С. 340.


[Закрыть].

В целом можно сделать вывод о том, что предварительный договор – это договор, устанавливающий обязанность совершить сделку, а сделка с отлагательным условием – это уже совершенная сделка, юридический эффект которой зависит от обстоятельства, характеризующегося признаками возможности и отсутствия неизбежности наступления.

Таким образом, на основе определения отлагательного (отменительного) условия, анализа сделки с отлагательным и отменительным условием как юридического факта и сопоставления ее со «смежными» юридическими категориями, можно предложить следующее определение.

1. Сделка с отлагательным (отменительным) условием – это каузальная сделка, которая (выполняя функцию индивидуального регулирования отношений сторон) ставит основные правовые последствия сделки в зависимость от события или действия, отличающегося от исполнения обязанности и осуществления права, введенного в юридический состав по усмотрению сторон, характеризующегося признаком возможности наступления и отсутствием неизбежности наступления.

2. Действие или бездействие стороны сделки может оцениваться как отлагательное или отменительное условие, если отличается от исполнения (неисполнения) обязанности и осуществления (неосуществления) права, так как отлагательное (отменительное) условие характеризуется произвольностью, а исполнение или неисполнение обязательства влечет динамику правоотношения в силу указания закона.

3. В период до наступления условия между сторонами существует вспомогательное правоотношение. Содержанием этого правоотношения является правообразовательное правомочие и корреспондирующая ему обязанность бездействия. Стороны обязаны не препятствовать возникновению поставленных под условие основных юридических последствий сделки, а также воздержаться от недобросовестного содействия и недобросовестного воспрепятствования наступлению условия. На стадии вспомогательного правоотношения могут использоваться такие способы защиты, как требование о признании права, требование о пресечении действий, нарушающих право.

Использование понятия правообразовательного правомочия делает излишним заимствование таких понятий иностранной юридической доктрины, как «право ожидания» (Anwartschaftsrecht) или «условная собственность».

Рассматривая влияние отлагательного и отменительного условий на динамику правоотношения, необходимо заметить, что ст. 157 ГК РФ говорит о связи с отлагательным (отменительным) условием возникновения или прекращения прав и обязанностей. Однако при этом важно учесть – законодатель иногда использует формулировку «возникновение прав и обязанностей», когда речь идет о возникновении правоотношения. Например, ст. 8 Гражданского кодекса РФ называется «Основания возникновения гражданских прав и обязанностей», хотя речь в ней идет о возникновении правоотношения. Доктрина и практика традиционно рассматривают в качестве отлагательного и отменительного условий обстоятельство, в зависимость от которого стороны поставили возникновение или прекращение всего правоотношения в целом.

Поэтому предлагается принять за исходное при дальнейшем рассуждении, что, по общему правилу, в зависимость от наступления условия стороны ставят возникновение или прекращение правоотношения в целом.

Однако гражданские правоотношения, как известно, не исчерпываются обязательствами. Статья 157 ГК РФ находится в общей части гражданского права. Возможно ли связать с наступлением отлагательного условия возникновение, а с наступлением отменительного условия – прекращение вещного правоотношения или исключительного права?

Формальных оснований ограничивать сферу действия отлагательного или отменительного условия только возникновением или прекращением обязательственного отношения нет, однако дозволение связывать с отлагательным (или отменительным) условием возникновение или прекращение вещного права выводится в результате систематического толкования ст. 157 ГК РФ и оставляет определенные сомнения.

Германская доктрина различает сделки обязательственные и распорядительные. Обязательственные сделки влекут возникновение, изменение или прекращение обязательства. В противоположность им сделки распорядительные выступают формой перехода или обременения вещного права. Германские юристы равным образом допускают отлагательные и отменительные условия как в обязательственных сделках, так и в сделках распорядительных. Поскольку отлагательные и отменительные условия в понимании германских юристов могут состоять и в волевых действиях сторон, исполнение обязательства, в том числе и действия по оплате вещи, могут составлять отлагательное условие распорядительной сделки[202]202
  Below K.-H. BurgerlichesRecht.AlgemeinerTeil. – Berlin: Betriebswirtschaftlicher Verlag Dr.Th. Gabler. 1960. – S. 85; CapelleK.-H. Burgerliches Recht. Sachenrecht. – Wiesbaden: Betriebschaftlicher Verlag Dr. Th. Gabler, 1963. – S. 12.


[Закрыть].

Эти выводы иностранной цивилистики позволяют понять истоки тех определений, которые существовали в дореволюционной цивилистической доктрине. Так, в частности, В.М. Хвостов полагал допустимой передачу права собственности под отменительным условием[203]203
  Хвостов B.M. Система римского права: Учеб. – М.: Спарк, 1996. – С. 241.


[Закрыть].

Однако заимствование этой германской теории вряд ли целесообразно.

Во-первых, в отечественной доктрине понятие вещной сделки как разновидности распорядительной сделки не является общепризнанным, а передача вещи во исполнение обязательства считается скорее юридическим поступком, чем сделкой.

Последний вывод нуждается в подтверждении.

В отечественной цивилистике имеются две основные точки зрения о правовой природе передачи вещи.

Первая точка зрения состоит в том, что передача вещи – это вещный договор или вещная сделка[204]204
  За пределами исследования, в силу ограниченности объема работы, оставлены как случаи исполнения обязательства выполнением работ, оказанием услуг, так и случаи исполнения обязательства третьим лицом (ст. 313 ГК РФ).


[Закрыть]. Эта точка зрения в дореволюционной литературе отстаивалась, в частности, В.М. Хвостовым, Ю.С. Гамбаровым, И.Н. Трепициным[205]205
  Хвостов В.М. Система римского права: Учеб. – М.: Спарк, 1996. – С. 240, 241; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть / Под ред. и с предисловием В.А. Томсинова. – М.: Зерцало, 2003. – С. 694, 695; Трепицын И.Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. – Одесса, 1903. – С. 172, 173.


[Закрыть].

Е.А. Флейшиц определила вспомогательные сделки как сделки, которые совершаются для реализации ранее существовавшего между сторонами правоотношения (в частности, для исполнения обязательства[206]206
  Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. – М.: Госюриздат, 1961. – С. 217.


[Закрыть]) и отнесла передачу к вспомогательным сделкам. При этом Е.А. Флейшиц отметила, что передача служит реализации правоотношений, существующих в силу основной сделки, и не является основанием приобретения.

Б.Б. Черепахин писал, что «важное значение имеет деление односторонних сделок на распорядительные и обязательственные. Распорядительные сделки приводят к абсолютно-правовым последствиям, в частности, к переносу или установлению права собственности, права залога, права на патент. Обязательственные сделки производят обязательственные последствия»[207]207
  Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. – С. 332.


[Закрыть].

В современной цивилистике вывод о том, что передача – это вещная (распорядительная[208]208
  Понятие вещной сделки и распорядительной сделки в данном случае соотносятся как часть и целое.


[Закрыть]) сделка, поддержан многими авторами, в числе которых: Д.О. Тузов[209]209
  Тузов Д.О. Отчуждение имущества неуправомоченным лицом: вопросы юридической квалификации договора // Законодательство. – 2003. – № 6.


[Закрыть], В.А. Слыщенков[210]210
  Слыщенков В.А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегодник сравнительного правоведения, 2001 г. – М., 2002. – С. 166.


[Закрыть], В.В. Бердников[211]211
  Бердников В.В. Распорядительная сделка // Законодательство. – 2002. – № 2. – С. 16–22; № 3. – С. 30–39.


[Закрыть], И.В. Бекленищева[212]212
  Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительноправовое исследование): Автореф. дисс…. к.ю.н. – Екатеринбург, 2004. – С. 9.


[Закрыть].

Д.О. Тузов, рассматривая последствия недействительности сделки, пишет: «Для применения реституции и конфискации необходимо, чтобы по недействительной сделке состоялось имущественное предоставление (хотя бы частичное). В противном случае ни реституция, ни конфискация невозможны. Поэтому данные меры являются правовыми последствиями безосновательного предоставления, а не той сделки, в связи с которой это предоставление совершено[213]213
  Тузов Д.О. Ничтожность и оспоримость сделок: классическая доктрина и проблемы российской цивилистики // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. – М.: Статут. – Екатеринбург: Институт частного права, 2002. – С. 152.


[Закрыть]. И.В. Бекленищева под распорядительными договорами предлагает понимать «такие распорядительные акты, которые требуют выражения взаимной воли двух сторон и опосредуют переход от одного лица к другому имущественных прав»[214]214
  Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование): Автореф. дисс…. к.ю.н. – Екатеринбург, 2004. – С.9.


[Закрыть].

Близкой к этой точке зрения можно признать позицию С.В. Сарбаша[215]215
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М.: Статут, 2005. – С. 62–84.


[Закрыть], который избегает определения исполнения как вещной сделки, но поддерживает аргументы тех авторов, которые используют более широкое, чем вещный договор, понятие «распорядительный договор». С.В. Сарбаш определяет исполнение обязательства как особую правопрекращающую (ремиссионную) двустороннюю вторичную сделку, обнимающую собой волеизъявление сторон, направленное на исполнение обязательства. По мнению автора, исполнение, как сделка, не порождает никаких новых прав и обязанностей сторон по отношению друг к другу (т. е. не создает требования и долга). Правовым эффектом этой сделки является получение права на объект (для случаев, когда обязательство предусматривает передачу или создание прав) и прекращение обязательства исполнением[216]216
  Сарбаш С.В. Указ. соч. – С. 81.


[Закрыть].

Иная точка зрения о природе передачи вещи высказана О.А. Красавчиковым. Профессор Красавчиков писал, что «важнейшим юридическим поступком… является исполнение должником лежащей на нем по обязательству имущественной (а иногда и неимущественной) обязанности[217]217
  Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. – Т. 2. – М.: Статут, 2005. – С. 213.


[Закрыть].

Т.И. Илларионова не признавала передачу сделкой, отмечая, что в обширной категории актов осуществления права и исполнения обязанностей не все действия требуют распространения на них режима сделок, поскольку либо они не наделены необходимой регламентирующей силой, либо на них распространяется иной правовой режим[218]218
  Илларионова Т.И. Сделки в механизме гражданско-правового регулирования общественных отношений // XXVII съезд КПСС и механизм гражданско-правового регулирования общественных отношений. – Свердловск, 1988. – С. 54.


[Закрыть]. М.И. Брагинский также рассматривает исполнение как юридический поступок и отмечает, что должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он это сделал по ошибке[219]219
  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. – Изд. 2. – С. 449.


[Закрыть]. И.А. Полуяхтов предложил действие по исполнению обязательства считать распорядительным поступком[220]220
  Полуяхтов И.А. Гражданский оборот имущественных прав: Автореф. дисс… к.ю.н. – Екатеринбург, 2002. – С. 7, 16.


[Закрыть].

Правоприменительная практика избегает использовать понятие сделки к действию по исполнению обязательства. В частности, не применяется ст. 168 ГК РФ к передаче имущества[221]221
  Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от сентября 2005 г. № Ф09-2962/05-СЗ; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 17 сентября 2001 г. № Ф09-1631/01 ГК // СПС «Гарант».


[Закрыть]. Не признаются сделкой действия по зачислению денежных средств на счет[222]222
  Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от июня 2003 г. № Ф09-1581/03 АК; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 12 ноября 1997 г. № Ф09-616/97 АК // СПС «Гарант».


[Закрыть], списанию денежных средств со счета[223]223
  Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 30 июня 2003 г. № Ф09-1636/03 ГК//СПС «Гарант».


[Закрыть].

Проблема разграничения сделки и юридического поступка имеет важнейшее практическое значение. Вывод о том, что передача вещи – это сделка, повлечет применение к передаче всех норм гражданского права о сделках, в том числе – и норм об основаниях и последствиях недействительности сделки.

При решении вопроса о допустимости самостоятельного оспаривания передачи высказываются противоположные выводы: одни авторы (в частности, И.В. Бекленищева) считают, что передача вещи как распорядительная сделка может быть ничтожной и оспоримой[224]224
  И.В. Бекленищева пишет, что выделение распорядительных сделок как самостоятельного вида сделок в современной российской доктрине нужно провести последовательно и до конца. Это предполагает, что к таким сделкам должны применяться все условия действительности сделок. См.: Бекленищева И.В. Понятие гражданско-правового договора: Сравнительно-правовое исследование: Дисс… к.ю.н. – М.: РГБ, 2005. – С. 115.


[Закрыть]; другие авторы (в частности, С.В. Сарбаш) отмечают, что не все нормы гражданского законодательства о сделках применимы к передаче.

С.В. Сарбаш пишет, что подведение исполнения под имеющееся регулирование известных гражданско-правовых институтов (сделок, договоров) приведет к негативному результату. Действия по исполнению обязательства не вполне подходят ни под нормативное регулирование сделок, ни под нормативное регулирование договоров. Но если исполнение обязательства вывести из-под регулирования позитивным правом соответствующих гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), то оно в значительной степени окажется в правовом вакууме[225]225
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М.: Статут, 2005.-С. 83.


[Закрыть].

Хотелось бы предложить несколько доводов в поддержку высказанного О.А. Красавчиковым вывода, согласно которому передача вещи во исполнение обязательства составляет юридический поступок.

Авторы, признающие исполнение обязательства сделкой, особое внимание обращают на волевой, правомерный характер исполнения обязательства[226]226
  См.: Гражданское право: Учеб. Часть 1 / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. – С. 463; Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – С. 50–52; Слыщенков В.А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегодник сравнительного правоведения, 2001 г. – М., – С. 166.


[Закрыть]. Однако юридический поступок, также как и сделка, – это волевое, правомерное действие. Волевой характер юридического поступка подчеркивался О.А. Красавчиковым. Он также бесспорно признается в современной литературе по теории государства и права[227]227
  См.: Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. – Т. 2. – М.: Юридическая литература, 1982. – С. 168–170.


[Закрыть].

Отличие юридического поступка от сделки состоит в факультативности направленности поступка на юридические последствия.

Факультативность направленности передачи на юридические последствия можно проследить именно применительно к передаче, поскольку С.В. Сарбаш отмечает направленность исполнения на прекращение обязательства[228]228
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – С. 83.


[Закрыть] (эту направленность условно можно назвать «ретроспективной»), а В.В. Бердников, напротив, отметил направленность исполнения на возникновение у приобретателя права собственности («перспективная» направленность)[229]229
  Бердников В.В. Распорядительная сделка //Законодательство. – 2002. – № 2,3.


[Закрыть].

Следовательно, факультативность направленности воли при передаче состоит в том, что воля лица может быть направлена как на прекращение обязательства, так и на приобретение ограниченного вещного права или права собственности.

Далее, особенность передачи как юридического факта состоит в ее зависимости от основания приобретения права собственности. Б.Б. Черепахин отметил, что передача имеет не абстрактный, а каузальный характер[230]230
  Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. – С. 347.


[Закрыть], Е.А. Флейшиц подчеркнула, что передача не составляет «достаточного основания», титула владения[231]231
  Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. – М.: Государственное издательство юридической литературы, 1951. —С. 215.


[Закрыть]. Тем самым качество сделки признается за действием, которое само по себе, независимо от основной сделки, юридического последствия не имеет. Более того, передача не всегда выполняет и «транспортную» функцию (т. е. влечет переход права), поскольку в силу диспозитивности ст. 223 ГК РФ право собственности у приобретателя движимой вещи по договору может возникнуть в момент заключения договора или в момент оплаты вещи, если это предусмотрено договором.

Эти доводы не означают отрицания категории распорядительной сделки в целом. Хотелось бы лишь показать, что воля сторон передать (приобрести) вещное право формируется и выражается при совершении основной сделки; а система традиции «отодвигает» момент реализации этой воли. Имеет ли передача движимой вещи вещные последствия, – этот вопрос решается при заключении обязательственного договора. Следовательно, направленность воли имеет при передаче именно факультативное значение.

Вывод о том, что передача составляет сделку, повлечет серьезные практические затруднения. Возникнет необходимость дважды (при совершении обязательственной и вещной сделок) проверять право– и дееспособность стороны сделки, полномочия органа юридического лица; соблюдать организационные процедуры, которые требуются, например, в случае совершения хозяйственным обществом крупных сделок. Это усложнение неизбежно будет связано с дестабилизацией гражданского оборота, неуверенностью сторон правоотношения в наличии у них прав и обязанностей.

Возможно возражение: не все нормы гражданского права о сделках могут быть применены к передаче. Но если признать, что передача – это сделка, применять к передаче только отдельные («избранные») нормы станет возможно лишь тогда, когда это будет прямо указано в законе.

Видится возможным высказать опасение, что первоначальная реакция правоприменительной практики на признание передачи вещи сделкой будет заключаться именно в применении к передаче всех норм о порядке совершения крупной сделки, сделки, в которой имеется заинтересованность, об условиях действительности сделки, об одобрении сделки и т. п. норм. Несомненно, такое «максимальное» применение норм о сделках к передаче вещи не может не повлечь, как правильно пишет С.В. Сарбаш, нестабильности в экономике, незащищенности прав и законных интересов участников гражданского оборота[232]232
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – М.: Статут, 2005.-С. 83.


[Закрыть].

Между тем еще М.М. Агарков признавал, что к юридическим поступкам могут применяться отдельные нормы гражданского законодательства о сделках, поскольку юридический поступок, как и сделка, – действие волевое[233]233
  Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Агарков М.М. Избранные труды по советскому гражданскому праву: В 2 т. – Т. 1. – М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. – С. 352.


[Закрыть]. Также О.А. Красавчиков распространял на юридические поступки отдельные нормы о сделках, отмечая, например, что для совершения нематериальных поступков требуется наличие у лица дееспособности[234]234
  Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Категории науки гражданского права. – С. 217.


[Закрыть].

Учитывая особенности передачи вещи как действия, которое совершается во исполнение основной, первоначальной (обязательственной) сделки и не составляет (в отечественном законодательстве и отечественной доктрине) основания приобретения права (титула владения), представляется, что теоретической основой применения к передаче вещи отдельных норм гражданского права о сделках должно стать именно понятие юридического поступка.

С позиций юридической техники представляется более правильным вывод о том, что передача составляет юридический поступок. Он позволит избежать «огульного» применения к передаче всех норм о сделках и не помешает применению к передаче отдельных, точно определенных норм о сделках, прежде всего – норм, затрагивающих субъективную сторону действия.

Характеристика передачи вещи в качестве юридического поступка позволит избежать противоречия, состоящего в том, что сторона обязательства обязана совершить передачу, и, следовательно, значительное количество сделок изымается из-под действия принципа свободы договора.

С.В. Сарбаш видит в данной ситуации самоограничение субъекта договорных отношений собственной волей, сравнимое с самоограничением, вызванным предварительным договором[235]235
  Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – С. 71.


[Закрыть]. В таком случае, однако, может возникнуть проблема конкуренции требования о понуждении к заключении договора (ст. 445 ГК РФ) и требования об исполнении обязательства в натуре (ст. 398 ГК РФ). Особенно велика опасность такой конкуренции в том случае, если вещь передана в титульное владение третьего лица.

Квалификация исполнения в качестве сделки будет связана с целым рядом подобных вопросов и проблем, которые, конечно же, могут быть разрешены правоприменительной практикой[236]236
  О вариантах разрешения этих проблем см.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. – С. 70–73.


[Закрыть]. Но, возможно, было бы более целесообразно не создавать возможности возникновения таких проблем. Для того чтобы избежать возможных затруднений, связанных с распространением на передачу всех норм гражданского законодательства о сделке, и вместе с тем не оставлять без защиты сторону сделки в случае совершения передачи под влиянием насилия, угрозы, оптимальным видится правовая квалификация передачи вещи в качестве юридического поступка. Правовая квалификация передачи вещи как юридического поступка может стать основой применения к передаче отдельных, строго определенных норм о недействительности сделки, что, в свою очередь, исключит неустойчивость судебной практики и позволит обеспечить сторонам сделки уверенность в защите их прав и законных интересов.

Представляется, что при определении юридического поступка слишком большое внимание обращается на субъективную сторону, отношение собственника и приобретателя к действию или бездействию. Признак направленности сделки на юридические последствия в результате подменяется признаком осведомленности лица о юридических последствиях действия или бездействия. Даже профессор В.А. Рясенцев, определяя юридическую природу признания долга, писал, что признание долга, по общему правилу, не является сделкой, так как «подавляющее большинство лиц, признающих свой долг, не имеют в виду перерыва исковой давности, поскольку не знают этого правила. Они подтверждают наличие обязанности»[237]237
  Рясенцев В.А. Признание долга как основание перерыва течения срока исковой давности // Рясенцев В.А. Представительство и сделки в современном гражданском праве. – М.: Статут, 2006. – С. 529.


[Закрыть].

Любой юридический поступок может быть отмечен хотя бы косвенным желанием юридических последствий либо сознанием вероятности юридических последствий. При повышенном внимании критерию направленности воли на юридические последствия среди правомерных действий места для юридических поступков практически не останется. В частности, показательно, что уничтожение вещи предлагается считать сделкой, так как право собственности – это юридическое отношение, и, как следствие, уничтожение вещи направлено на прекращение правоотношения (т. е. юридические последствия)[238]238
  Денисевич Е.М. Односторонние сделки в гражданском праве РФ: понятие, виды и значение: Автореф. дисс… к.ю.н. – Екатеринбург, 2004. – С. 17, 19.


[Закрыть]. С таким максимальным расширением предметной области понятия «сделка» вряд ли можно безоговорочно согласиться.

Возможно, критерий направленности воли сторон на юридические последствия не стоит раскрывать через субъективное отношение лица к своему действию или бездействию.

Соглашаясь с О.А. Красавчиковым в том, что юридический поступок – это правомерное юридическое действие, с которым нормы права связывают юридические последствия независимо от того, было ли направлено это действие на указанные последствия или нет[239]239
  Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. – С. 215, 216.


[Закрыть], можно высказать предположение: ключевое значение в разграничении юридических поступков и сделок принадлежит не субъективному отношению лица к своему правомерному действию, а указанию закона, который, в отдельных случаях, не принимает во внимание направленность воли сторон. Если верно это предположение, то критерий отграничения юридических поступков от сделок состоит именно в отсутствии проводимой законом связи между направленностью воли сторон на юридические последствия и юридическими последствиями.

В таком случае можно выяснить, почему закон придает направленности воли сторон на юридические последствия только факультативное значение?