Текст книги "Невинность и порок"

Будь она проклята!

Гнев захлестнул Касса, и он с угрожающим видом схватил Пьюрити за плечи. Он почувствовал, как у нее перехватило дыхание, ясно увидел страх в ее глазах.

Касс не мог утверждать с уверенностью, когда именно его руки ослабли и протесты Пьюрити превратились в легкие вздохи.

Девушка лежала под ним, ее пылкая податливая плоть словно манила его. Она приняла его, когда он проник в нее. Ее руки обвили его шею. Она подняла к нему лицо. Их губы соприкоснулись…

Тут Касс громко вскрикнул, потому что зубы Пьюрити с силой вонзились в его нижнюю губу. Он ощутил привкус крови.

Зубы впивались глубже и глубже, смех становился все более громким, и раскаты его казались дикими, безудержными…

Вздрогнув, Касс проснулся.

С бьющимся сердцем, весь в поту, он резко выпрямился на кушетке и уставился в темноту, нарушаемую только слабым серебристым сиянием луны. В бараке не было слышно ни звука, если не считать похрапывания и едва заметных шорохов, свидетельствовавших о том, что мужчины спали. Ни один из них не мог заметить, как неспокойно он спал.

Хотя Касс проснулся, вспыхнувшие во сне чувства не угасали. Образ Пьюрити снова и снова вставал перед ним, заставляя смириться с теперь уже очевидной правдой. Семена желания были посеяны.

Снедаемый этой мыслью, Касс засунул руку под подушку и вынул оттуда медальон. Он долго рассматривал его в тусклом свете. Это была простая вещица в форме сердечка, потертая от времени. Касс вспомнил, с каким отчаянием искала Пьюрити этот медальон, вспомнил ее рыдания и понял, что он очень ей дорог.

Драгоценный металл в руке стал теплым, и Касс почувствовал, как ревность захлестывает его. Этот медальон – дар любви, и пламя ее обожгло ладонь, когда он сомкнул вокруг него пальцы.

Ей нужно во что бы то ни стало найти его! Пьюрити молча брела по залитому лунным светом двору. Небрежно одетая, с распущенными волосами, она осмотрелась вокруг, довольная тем, что рядом, насколько можно было видеть, никого не было. Девушка не хотела, чтобы кто-нибудь застал ее ищущей медальон и догадался, как глубоко потрясена она его пропажей.

Невольно протянув руку к шее, Пьюрити тяжело вздохнула. Не было дня в ее жизни, когда бы она так или иначе не обращалась за поддержкой к медальону. Он до такой степени стал частью ее самой, что ей иногда казалось, будто это маленькое золотое сердечко было соеднинено незримой цепочкой с ее собственным сердцем. В нем заключалось ее прошлое и надежда на будущее. Он был символом вечности и незыблемости уз любви. Без медальона она чувствовала себя беспомощной.

По дороге к скотному двору Пьюрити пыталась восстановить в памяти все, что делала в тот день, когда пропал медальон. После огорчившего ее разговора со Стэном она пошла к загону, где оставила свою лошадь. Кобыла упрямилась, когда она вела ее в конюшню, и ей потребовалось приложить немало усилий, чтобы справиться с животным. Девушка не имела понятия, сколько времени провела на конюшне, прежде чем обнаружила пропажу. Лихорадочные поиски ни к чему не привели. Затем пришел Касс, и пришлось отвлечься на разговор с ним.

Пьюрити протянула руку к фонарю, висевшему у входа в сарай, и дрожащими пальцами поднесла спичку к фитилю. Пламя словно распаляло ее воображение. Девушка не сомневалась, что в тот раз Касс явился к ней лишь для того, чтобы досадить, и точно так же была уверена, что он искренне верил всему, что говорил. Однако ей было не до него. Из головы не шел пропавший медальон, и, кроме того, она знала, что Касс не понял бы причину ее огорчения.

Впрочем, кто мог бы понять ее чувства, поверить, что после стольких лет она может до сих пор переживать из-за этой вещицы? А она между тем была твердо уверена, что, потеряв медальон, лишится единственной возможности отыскать своих сестер.

Подняв фонарь повыше, Пьюрити вошла в конюшню. Она ступала медленно и осторожно, осматривая узкий проход между стойлами. Дойдя до дальней стены помещения, огорченная девушка повесила фонарь на крючок и опустилась на колени. Пьюрити твердо решила во что бы то ни стало найти медальон, даже если поиски займут всю ночь. Когда же он найдется, силы вернутся к ней и она смело сможет смотреть вперед, в будущее, каким бы оно ни оказалось.

Уже на грани полного отчаяния Пьюрити поднесла дрожащую руку к щеке. Ладонь была грязная, но она, не обращая на это внимания, вытерла набежавшую слезу, опустилась на корточки и снова огляделась вокруг. Тени колыхались в мерцающем свете фонаря. Девушка ползком обыскала весь проход, шаря рукой в каждом темном углу. Она переставляла кадки с водой, разбирала инвентарь, небрежно сваленный в кучи, – медальона нигде не было.

Пьюрити закрыла глаза. Близилось утро, всего через несколько часов надо было приниматься за работу. Она очень устала. Спина разламывалась, голова болела, колени саднили, а ладони были стерты в кровь. Девушка усилием поднялась на ноги. В дальнейших поисках не было смысла.

Пьюрити хотела было уйти, но вдруг остановилась. Нет, она так просто не сдастся, обыщет все еще раз и не успокоится до тех пор, пока медальон снова не окажется в ее руке!

Вновь обретя решимость, девушка обернулась назад и тут у нее перехватило дыхание: она увидела стоявшего рядом с ней Касса. Свет фонаря подчеркивал его рост и ширину груди, придавая еще большую выразительность резко очерченным контурам скул и светлым глазам. Отблески пламени плясали на обнаженных плечах и тугих мускулах юноши, свободно рассыпавшиеся черные волосы эффектно выделялись на фоне загорелой кожи.

Девушка отступила на шаг, а Касс спросил:

– Что ты ищешь?

Пьюрити покачала головой:

– Ничего.

– Ты не хочешь сказать мне правду, – настаивал Касс.

Выйдя из терпения, Пьюрити огрызнулась:

– Какая тебе разница, что я ищу? Может быть, прихожу сюда каждую ночь, когда страдаю бессонницей, и это мое любимое развлечение!

– Пьюрити…

– Тебя это не касается, черт побери! – Сердце Пьюрити забилось сильнее. Внезапно девушку охватила дрожь, и она перешла на крик: – Я потеряла одну вещь, которую никак не могу найти, и буду продолжать поиски, даже если на них уйдет вся ночь!

– Должно быть, это что-то важное.

– Ты ошибаешься.

– Лучше скажи мне.

– Проклятие! – Пьюрити закрыла глаза. – Убирайся! Ты мне тут ни к чему. Мне время дорого.

– Отвечай мне, Пьюрити.

Открыв глаза, девушка раздраженно сказала:

– Мой медальон. Надеюсь, теперь ты от меня отстанешь?

– Почему он для тебя так важен?

– Просто важен, и все.

– Почему?

– Его подарил мне отец!

– Стэн?

– Нет, мой родной отец. Он преподнес каждой из нас по одинаковому медальону… двум моим сестрам и мне. – Пьюрити тщетно пыталась побороть охватившую ее дрожь. Она готова была разрыдаться. – Пожалуйста… оставь меня одну, – прошептала она.

Касса одолевали самые противоречивые чувства. Пьюрити стояла перед ним точно так же, как и в его сне. Слова девушки тронули его до глубины души. Он сам не знал, откуда ему было известно, что девушка вышла из дома, однако почему-то сразу догадался, где ее искать. Пьюрити даже не заметила его появления, а Касс, стоя в тени, наблюдал за тем, как она снова и снова осматривала пол и в конце концов опустилась на четвереньки, чтобы руками обшарить каждый дюйм прохода.

Касс вспомнил свой сон, который несколько отличался от действительности. Во сне Пьюрити была в тонкой прозрачной рубашке, сквозь которую просвечивали два соблазнительных маленьких бугорка. Сейчас же он видел ее в поношенной рабочей одежде, прилипшей к влажному телу. Свободные пряди волос спутались, и она не улыбалась, напротив, на грязном лице девушки виднелись следы слез.

Пьюрити казалась такой маленькой и беспомощной, несмотря на свой рост, что Касс невольно почувствовал сострадание к ней.

– А где сейчас твои сестры?

Пьюрити опустила глаза.

– Не знаю. Я не видела их с того дня, когда Стэн спас меня.

– Они погибли?

– Нет! – Глаза Пьюрити мгновенно раскрылись. – Они не могли умереть! Когда-нибудь я… непременно найду их.

Он помолчал, затем проронил:

– Сначала нужно найти медальон.

Вместо ответа Пьюрити коротко отрывисто кивнула. В сознании юноши один за другим замелькали предостерегающие сигналы, но ночь была такой тихой, и недавний сон слишком живо запечатлелся в его памяти. Пьюрити выглядела слишком уязвимой… как, впрочем, и он сам. Касс не мог больше позволить себе медлить. Сунув pyку в карман, он сжал медальон. Потертый металл жег ему кожу, когда Касс протянул золотую вещицу девушке. Разница между сном и действительностью снова бросилась в глаза, когда Пьюрити увидела миниатюрное сердечко. Не было ни смеха, ни движения в сторону, только в глазах, обращенных к нему, застыло выражение недоверия. На какой-то миг она лишилась дара речи, потом спросила:

– Где… где ты его нашел?

Касс ответил нарочито равнодушным тоном, далеким от его истинных чувств:

– Какая разница, где я его нашел? Уже поздно. Джек уезжает на рассвете, а перед этим он хочет поговорить с тобой и Стэном.

– Поговорить? О чем?

– О его планах относительно ранчо.

Пьюрити гордо расправила плечи.

– Его планах? Быть может, твой отец и совладелец этого ранчо, но он не мой хозяин.

Касс ничего не ответил.

– Как, впрочем, и ты.

Молчание между ними стало напряженным. Все признаки ее недавнего волнения исчезли.

– Я иду спать, – отрезала Пьюрити.

Касс сквозь опущенные ресницы наблюдал за тем, как она быстро вышла во двор и скрылась из виду.

Пьюрити проснулась с головной болью. Веки ее были воспалены, в глаза, казалось, набились песчинки. Утро наступило слишком быстро.

С первыми проблесками рассвета девушка спустилась на первый этаж, и тут же остановилась, увидев Касса Томаса Стоя у дверного проема, он оживленно разговаривал со своим отцом. Стэн, тщательно одетый, сидел в кресле рядом; выглядел он неплохо. Его вид порадовал Пьюрити, но ее радость несколько померкла от сознания того, что на этот раз она проснулась самой последней. Девушка терпеть не могла уступок: они раздражали ее.

– А, вот и она!

Пьюрити едва удержалась от того, чтобы скривить губы. Джеку Томасу оставалось только прибавить к этому нетерпеливое «наконец-то!». Словно для того чтобы лишний раз подчеркнуть это обстоятельство, Томас-старший по очереди окинул взглядом всех собравшихся, после чего заявил решительно:

– У меня нет времени подбирать выражения, поэтому хочу сказать вам вот что. Я должен уехать, а Касс будет заменять меня в мое отсутствие. Он знает, что нужно делать, чтобы ранчо снова встало на ноги.

Пьюрити взорвалась:

– Мы тоже, мистер Томас.

Девушка смело выдержала суровый взгляд Джека. Тот обратился к Стэну:

– Как я сказал, Касс будет действовать от моего имени. – Стэн кивнул, а Джек повернулся к сыну: – Я оставляю все в твоих руках. Джулии я передам, что ты вернешься, как только дела тут придут в порядок. Стэн сказал, что ты можешь забрать свои вещи из барака и перенести в пустую комнату наверху.

У Пьюрити все сжалось внутри.

– Но ведь это комната Стэна!

– Я все равно не пользуюсь ею больше, дорогая, – успокоил девушку Стэн. – Нет никакого смысла держать комнату пустой, раз я сплю внизу.

Пьюрити посмотрела на Касса, встретив холодный взгляд зеленых глаз, в которых было совершенно невозможно что-либо прочитать.

– Я уезжаю. – Джек обернулся к Стэну и протянул ему руку. – Касс позаботится обо всем.

Пьюрити удержалась от едкого замечания, вертевшегося у нее на языке.

После некоторого колебания Джек протянул руку и ей. Она сухо пожала ее, а Джек между тем добавил:

– Я уверен в том, что все образуется как нельзя лучше.

Пьюрити молча наблюдала за тем, как Джек сделал знак Кассу следовать за ним, после чего вышел в коридор.

Тут Стэн неожиданно заговорил, заставив ее повернуться к нему:

– Ты сегодня выглядишь уставшей, дорогая.

Пьюрити через силу улыбнулась:

– Зато ты, похоже, решил меня пристыдить, поскольку вид у тебя просто чудесный. Надеюсь, чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь, но в любом случае хороший завтрак не помешает нам обоим. Пит уже на кухне?

– Я? На кухне? – Пит высунул голову из-за угла, словно желая показать, что не пропустил ни слова из их разговора. – Разве я не всегда там? И, пока вы сами меня об этом не спросили, хочу сказать, что кофе уже готов.

– А как насчет печенья?

– Как бы ты ни старалась, еще не было такого случая, чтобы тебе удалось одной справиться со всем печеньем на столе, и сегодняшний день не исключение!

С улыбкой Пьюрити покатила кресло Стэна в столовую. Мысли девушки против ее воли все время воэвращались к отцу с сыном, которые скрылись во дворе. Она с трудом удерживалась от искушения поднести руку к медальону. Джек Томас несколькими словами дал им понять, что управление ранчо после его отъезда должен взяти на себя Касс.

«Посмотрим!» – усмехнулась мысленно Пьюрити. Что касается тех коротких мгновений минувшей ночью на конюшне, когда ей почему-то показалось, что суровый взгляд зеленых глаз смягчился, то девушка понимала: все это плод ее воображения. Она не чувствовала себя в долгу перед Кассом за то, что он нашел ее медальон. Рано или поздно она сама отыскала бы его. Ей нужно будет объяснить это Кассу, так же как и то, что она не собиралась подчиняться его распоряжениям.

Улыбка Пьюрити сделалась жесткой, когда она бросила взгляд в окно. Она могла себе представить, что именно говорил сейчас сыну Джек Томас.

Первые проблески зари уже появились на утреннем небе, когда Джек вскочил в седло и затем с хмурым видом взглянул на сына сверху вниз.

– Я полагаюсь на тебя, Касс, – сказал он парню. – Надеюсь, ты забыл о прошлом и будешь стараться, насколько возможно, поладить с ними обоими.

Касс кивнул.

– Знаю, что это будет не так-то просто. – Джек покачал головой. – С этой молодой особой ты можешь остаться не у дел. Не надо ее недооценивать. Когда я пожал ей руку, ее пожатие оказалось не менее крепким чем у мужчины.

– Я буду иметь это в виду.

Джек принял руку, которую протянул ему сын.

– Если тебе понадобится моя помощь, дай знать.

– Хорошо.

Джек пришпорил коня и поскакал вперед. Он отъехал всего на несколько футов, когда Касс добавил:

– Не забудь передать привет от меня ей.

Глава 5

Полуденное солнце стояло высоко в безоблачном небе, было душно. Сняв шляпу, Джек поднял глаза вверх и выругался, затем провел рукой по влажным от пота волосам и снова надел шляпу. Прошло больше недели с тех пор, как он оставил «Серкл-Си». Путь его был нелегким. Перед мысленным взором Джека внезапно возникла фигура Стэна, и он нахмурился: жалкое состояние друга поразило его. Джек не отдавал себе отчета, до какой степени этот человек был связан с ним самим, его юностью и зрелыми годами, не говоря уж о любви, которую они оба утратили. Как ни странно, вид Стэна, слабого и немощного, заставил Джека более бережно относиться к собственной жизни. С особой силой он ощутил, что не вечен, и в груди все сжалось от боли при мысли о жестоких поворотах своей судьбы.

Множество неожиданных вопросов сразу же одолело Джека: сколько еще лет ему осталось, как лучше их провести, чье лицо он хотел бы увидеть последним, перед тем как его глаза закроются навсегда? Проклятие…

Прищурившись, Джек всматривался вдаль. Возможно,Стэну в конце концов повезло больше, чем ему. Его выбор был ограниченным, а путь – предельно ясным. Он оставил в стороне мысли о собственном будущем и сосредоточился на той жизни, которая ожидала дочь Стэна после того, как его самого не станет.

Джек невольно покачал головой. Ему хотелось знать, как идут дела в «Серкл-Си». Причин для взаимной неприязни было более чем достаточно, да и внимание Касса к Пьюрити Корриган было слишком пристальным, чтобы обе стороны могли чувствовать себя спокойно. Он каждый раз испытывал неловкость, когда видел, какие взгляды бросал Касс на молодую женщину. Правда заключали в том, что в чем-то его сын навсегда остался для него загадкой. Постепенно Джек укрепился в мысли, что черты характера Касса, унаследованные парнем от предков кайова, с каждым днем проявлялись все сильнее. Не это ли побудило его настаивать на скорейшем отъезде?

Джек усмехнулся. Кого он пытался провести? Он знал, почему покинул «Серкл-Си» в такой спешке.

Прервав размышления, Джек стал еще пристальнее всматриваться вдаль. Сердце его забилось чаще, когда перед ним показался знакомый пейзаж. Не обращая внимания ни на утомление, ни на дневной зной, он пустил коня в галоп. Осадив запыхавшегося жеребца при виде высоких остроконечных вигвамов, Джек продолжал путь мерным шагом. Он окинул взглядом суровые лица индейцев, вышедших посмотреть, кто идет.

И тут он увидел ее.

В груди все сжалось от волнения, чувство страстной тоски было болезненно знакомым. То же самое ощущение охватило Джека, когда он увидел ее впервые. Его чувства не изменились с годами, и он знал, что они не изменятся никогда.

Спешившись, Джек приблизился к поселку пешком. Он видел только ее лицо, не замечая других людей, молча наблюдавших за ними.

Она улыбнулась и назвала его по имени. Ее голос был чуть слышен и напоминал нежный шепот.

Он заключил ее в объятия.

Пьюрити осадила лошадь. Девственная красота техасской прерии померкла в ее глазах, как только она увидела перед собой недостроенный загон. Роум, Бэрд, Питтс и Тречер тут же подняли на нее глаза.

Кипя от ярости, она соскочила с седла и подошла к ним.

– Что все это значит? Неужели мне нужно быть рядом с вами неотлучно, чтобы вы могли выполнить несколько простых поручений? Я же попросила вас осмотреть лощину к востоку отсюда и проверить, не прячутся ли там телята. Зачем было строить новый загон? О чем вы думаете, черт побери?

– Мы тут ни при чем, – хмуро ответил Тречер. – Твоему новому партнеру взбрело в голову, что нам нужен еще один загон для молодняка, вот и выполняем его поручение.

– Мой новый партнер…

Пьюрити с трудом сдержала гнев. Не прошло недели, как Джек уехал, оставив сына вместо себя, и все это время Касс не давал ей ни минуты покоя. Глядя на нее с нескрываемым недоверием, он без видимых усилий превосходил девушку в любом деле, тем самым подрывая ее авторитет. Обстановка была накалена до предела. Мужчины по большей части хранили молчание, однако всем было ясно: долго так продолжаться не может.

Пьюрити подумала, что и ночью она не могла быть спокойна, и холодок пробежал по ее спине. Запертая дверь служила слабым утешением. В ночной тишине, когда мысли о Кассе буквально одолевали девушку, достаточно было малейшего скрипа половицы или любого другого слабого звука, чтобы потревожить сон Пьюрити. Она понимала, что Касс отнюдь не случайно давал ей знать о своем присутствии в коридоре, разделявшем их комнаты, когда идя спать, намеренно задерживался у ее двери. Он не сомневался, что девушка ждала, пока стихнут звуки его шагов и раздастся скрип кровати.

Еще больше ее раздражало само присутствие Касса. Как только юноша появлялся, ею овладевало какое-то беспокойство, причину которого она не могла определить. Пьюрити казалось, что ей никогда не забыть, как Касс подал ей медальон. Тогда ей показалось, что она видела в его глазах участие. Теперь же он был с ней неизменно суров и холоден.

Пьюрити поняла, что совершила ошибку, позволив Кассу стать свидетелем ее отчаяния. Уверенная в его коварстве, она поклялась себе больше никогда не допускай ничего подобного.

Сейчас, когда их противоречия особенно обострились, Касс прибегнул к новой уловке. Он стал пользоваться ее отсутствием, чтобы давать работникам бесполезные поручения, которые вызывали и у них, и у нее досаду.

Тречер смотрел на Пьюрити, ожидая ответа, его лицо покрылось румянцем. Тоном, не допускавшим возражений, она приказала:

– Забудьте об этом загоне. – Затем, не обращя внимания на недовольное ворчание, которым работники встретили ее слова, добавила: – Начинайте прочесывать ложбины, как я и говорила.

Стук копыт за ее спиной раздался чересчур быстро, чтобы это можно было считать простым совпадением. Девушка сразу догадалась, кто этот приближавшийся всадник. Наблюдая за тем, как Касс спешивается, она обратила внимание, что за ним с явной неохотой следует Нэш. Это была еще одна из уловок, которые ее новый партнер пускал в ход, чтобы лишний раз ей досадить.

Касс направился к ней, и Пьюрити стиснула зубы. Он так явно возвышался над девушкой, что сама его близость таила в себе угрозу.

«Негодяй», – подумала Пьюрити и с трудом подавила раздражение.

– Я уже отдала своим людям распоряжения на утро, – произнесла она. – А новый загон нам совсем не нужен.

Взгляд Касса был прикован к ее лицу. Ей стоило иемалых усилий скрыть волнение, когда она заметила удовлетворение, вспыхнувшее огоньком в его глазах.

– Этот загон в будущем может сохранить нам много времени и денег.

– Я не вижу в нем надобности.

– А я говорю, что он нам необходим.

Пьюрити не смогла унять дрожь, заметив холодное выражение светлых глаз Касса, смотревших на нее сверху вниз. В его взгляде проступала почти первобытная свирепость. Именно так он смотрел, когда поднес нож к ее горлу. Касс знал, что работники стоят за нее горой; не было для него секретом и то, как они относились к нему самому. Девушка не сомневалась, что он хочет толкнуть кого-нибудь из них на крайний шаг, а это стало бы удобным предлогом для кровопролития. Но будь она проклята, если попадется в его ловушку!

Пьюрити заставила себя улыбнуться.

– Ладно, будь по-твоему. – Она обернулась к работникам и отрывисто распорядилась: – Достраивайте загон, а потом осмотрите лощины, как я вас просила. – Не желая признать полную победу Касса, она обернулаш к Нэшу: – Я собираюсь к северо-восточному водопою. Его нужно расчистить. Хочу, чтобы ты поехал со мной.

Испытав мимолетное удовлетворение при виде явного неудовольствия Касса, Пьюрити вскочила в седло. Нэш поравнялся с ней, выражение его лица говорило само за себя. С видом торжества девушка пришпорила лошадь. Нэш без колебания отправился за ней следом.

Радость оказалась, однако, недолгой. Касс быстро отдал команды работникам, и стук копыт его лошади возвестил о его приближении. Он поравнялся с ней.

«Ни минуты покоя, будь он проклят!» – подумала с досадой Пьюрити.

Настала ночь. Одинокий вой волка изредка нарушал тишину спящего поселка, да внутри крытого буйволиной кожей вигвама Шепчущей Женщины слышались слабые звуки их пылкой страсти.

Оторвав от нее губы, Джек взглянул на Шепчущую Женщину, лежавшую в его объятиях. Мерцающее пламя освещало ее резко очерченные скулы, и Джек молча восхищался красотой любимого лица. Оно не огрубело с годами, кожа на щеках по-прежнему была упругой и гладкой, а ее глаза – два черных бархатистых озерца, один взгляд которых говорил ему больше, чем любые слова, – были до сих пор полны любви. Когда же их тела соприкасались, дивный цветок взаимной страсти все еще распускался во всей своей красе.

Он любил ее и знал, что никогда не разлюбит, ждал так долго… слишком долго, чтобы и дальше сдерживать свой порыв.

Одним легким движением Джек проник в нее и услышал вздох Шепчущей Женщины. Ее красота заполнила его, пробудившись к жизни, подобно ростку, который становился все сильнее и крепче по мере того, как ритм их близости учащался. Он так хотел сказать ей, что жил ради этих коротких часов, которые они проводили вместе, что время между их свиданиями было для него простым существованием, что только рядом с ней ему жилось по-настоящему. Он дорого бы дал, чтобы во всеуслышание заявить о своей любви, хотя и понимал, что это невозможно. И еще ему хотелось, чтобы она знала о том, что в глубине души он мечтал остаться с ней навсегда.

Однако восторг любви изгнал все мысли из его сознания, заставив затаить дыхание. Джек слышал ее восторженные стоны, и ощущение счастья не угасло в нем даже тогда, когда он достиг вершины наслаждения и издал приглушенный стон, показывая: он недоволен тем, что все так быстро и внезапно кончилось. Прерывисто дыша, Джек наконец заговорил:

– Прости меня. Я слишком поторопился.

– Нет. – Шепчущая Женщина поднесла мозолистую руку к его губам. Ее ладонь казалась шершавой на чувствительной коже, и этот жест обладал для него какой-то магической силой. Трудолюбивые, добрые руки ласково коснулись его, когда она добавила: – Не вини себя. Твоя поспешность была вызвана потребностью, которую я тоже разделяла. В следующий раз мы не будем так торопиться. Теперь этот вигвам принадлежит мне одной, и нас тут никто не потревожит.

Глаза Шепчущей Женщины на миг обратились к грубо отделанным стенам жилища. Она окинула взглядом многочисленные шесты, поддерживавшие вигвам, соломенные тюфяки по обе стороны очага и аккуратно расставленные мешки с провизией. Он сразу понял, какая мысль занимала ее сейчас.

Джек погладил жену по щеке, его ладонь скользнула по ее плечу и ниже, к глубоким шрамам от порезов у нее на руке. Он положил на них ладонь, опустив глаза на бедра, все еще стройные и изящные, покрытые такими же рубцами. Заглянув в ее темные глаза, он увидел в них отражение собственной боли.

– Не надо переживать так при виде ран, которые я сама себе нанесла. Мое горе было слишком велико. Эти шрамы – выражение скорби. Так было нужно.

Джек не удержался от протеста:

– Мне не следовало оставлять тебя здесь одну! Если бы я находился рядом, то не позволил бы тебе поступить так! Я бы смог тебя остановить!

– Нет, не смог бы.

– Но ведь ты даже не знаешь наверняка, действительно ли его нет в живых! – Джек запустил пальцы в густые пряди ее волос, когда-то длинных и струившихся чудным потоком, теперь же обрезанных и носивших на себе следы горя Шепчущей Женщины. – Ты причинила себе вред, хотя не была уверена в его смерти.

– Нет, я уверена. – Глаза Шепчущей Женщины наполнились слезами. – Парящий Орел явился мне ночью в клубах дыма не для того, чтобы оплакивать свою судьбу, а чтобы попросить меня послать кого-нибудь на помощь Бледнолицему Волку и тем самым спасти ему жизнь.

В душе Джека вспыхнуло раздражение.

– Ты послала других людей, чтобы выручить из беды моего сына, однако даже не подумала предупредить меня! Тайно выхаживала его после ранения, в то время как я думал, что Касс просто задержался у тебя дольше обычного. От тебя мне стало известно только о том, что Парящий Орел погиб. Почему ты молчала?

– Таково было желание Бледнолицего Волка.

– А ты никогда бы не пошла против его желаний… даже ради меня.

Шепчущая Женщина снова поднесла ладонь к его губам.

– Прости меня, муж мой, но я не могла этого сделать. Когда-то у меня было два сына, а теперь остался только один.

Ревность больно кольнула его своими шипами, когда он услышал еще о том сыне.

– Все уже позади, – продолжала Шепчущая Женщина, словно читая его мысли. – Прошлое нельзя изменить. Мы можем жить только настоящим.

Джек в отчаянии привлек ее к себе. Мускусный запах кожи Шепчущей Женщины проник ему в ноздри, и он пробормотал чуть слышно:

– Меня постоянно мучил вопрос, как я мог не почувствовать опасность, в тот день когда привез тебя и Касса погостить у твоей матери. Мне, знавшему, что солдаты продвигаются в глубь индейской территории, следовало бы все предвидеть! Только через два дня до меня дошли вести о том, что солдаты напали на поселок и сожгли его. Я тут же помчался обратно, чтобы найти вас. Когда же увидел, что осталось от поселка, не мог поверить глазам. Обуглившиеся головешки, почерневшие тела, убитые животные, оставленные гнить на солнце…

Джек судорожно вздохнул.

– Я нашел то место, где стоял вигвам твоей матери. Там лежали два обгоревших трупа, которые невозможно было опознать. Увиденному не хотелось верить. Потом я услышал, как Касс зовет меня. Оказывается, мальчик был жив, но до такой степени напуган, что после ухода солдат бросился бежать и не останавливался до тех пор, пока не упал. Ему понадобилась вся его отвага, чтобы вернуться обратно. Никогда не забуду, какое у него было лицо, когда он сказал мне, что ты оставила его и вернулась за матерью.

Глаза Шепчущей Женщины наполнились слезами.

– Мы с Кассом похоронили найденные тела. – Джек вздохнул, пытаясь собраться с духом. – Даже тогда ни он, ни я не верили, что одно из них когда-то было тобой, и продолжали искать тебя повсюду.

Шепчущая Женщина не сводила с него глаз.

– Мне тоже пришлось многое пережить. На моем теле осталось немало ран, но не они причиняли мне самую сильную боль. Когда я пришла в себя в вигваме моих спасителей, дым и огонь заслонили память о прошлом.

Шепчущая Женщина закрыла глаза.

– Несколько лет я ничего не помнила о том, что было со мной раньше. Бегущий Бизон сделал мне предложение и получил согласие.

Усилием воли Джек поборол пробудившуюся в душе ревность. Между тем Шепчущая Женщина продолжала:

– Он был мне хорошим мужем, а после рождения сына жизнь снова показалась мне прекрасной. Все было хорошо… до тех пор пока ты не вернулся в мою жизнь.

Джек привлек ее к себе.

– Прошло семь лет… и, когда я вновь встретил тебя на паувау, мне сразу стало ясно, что для меня ничего не изменилось. – Он перевел дух. – Потом я увидел Парящего Орла… и Бегущего Бизона… подумал о том, что сам уже женат на Джулии, и понял: прошлого не вернуть.

Голос Шепчущей Женщины был хриплым от волнения, когда она прильнула к его губам поцелуем.

– Бегущий Бизон был моим мужем и отцом моего сына. Я чувствовала себя в долгу перед ним и не смела навлечь на него позор, вернувшись к тебе, пока он был жив. – Голос ее стал тише. – Сердцем же моим, с тех пор как туман, омрачавший мой рассудок, рассеялся, снова владел ты, и оно разрывалось на части при виде Бледнолицего Волка, такого высокого и сильного для своих двенадцати лет.

– Он не понял, что произошло, и не мог простить…

– Но все изменилось, когда Парящий Орел взял его за руку. – Слезы струились по щекам Шепчущей Женщины. – Парящий Орел – ему тогда было всего пять лет – сначала вызвал ревность Бледнолицего Волка, а потом привязал его к себе своей любовью. Их связывали настоящие братские узы.

– В тот день Касс снова обрел тебя…

– Бегущего Бизона уже нет в живых.

– Но есть Джулия. – Хмурая складка пролегла между бровями Джека, раздираемого противоречивыми чувствами. – Она была очень добра к Кассу, помогла смягчить его боль и умерить ненависть.

– Бледнолицый Волк говорит о ней только хорошее.

– Джулия дала Кассу и мне все, что было в ее силах.

– Она достойная женщина.

– Я… я не могу отвергнуть ее.

Темные глаза Шепчущей Женщины на миг вспыхнула.

– Нет ничего бесчестного в том, что мужчина берет в свой дом вторую жену.

– У нас иные обычаи. Джулия никогда не поняла бы меня.

– Муж мой, тебе не нужно объяснять мне все это еще раз… – Взгляд Шепчущей Женщины был прикован к нему. – У тебя доброе сердце. Ты должен поступать так, как оно тебе велит.