Текст книги "Лев в долине"

– Конечно, вы всего лишь их похищаете и навешиваете на них обвинения в убийстве.

– Юной леди не грозила ни казнь, ни даже тюремное заключение, – возразил Сети. – Ее никто пальцем не тронул. Разве что капелька хлороформа, о котором она уже и думать забыла...

– Значит, она знает, что вы – виконт, то есть были им... Или правильнее сказать, что виконт был вами?..

– Не имеет значения. Эта личина мне больше не нужна. Вы меня не подозревали?

– Я нет, зато вас заподозрил Эмерсон! Моего мужа не обманешь, он идет по вашему следу. Вам не избежать его мести!

– Эмерсон... – повторил Сети с недоброй усмешкой. – Не будем сейчас о нем, займемся лучше вами.

– Я думала, что вы – миссис Эксхаммер, – созналась я. – А Рамсес... Помните Рамсеса?

– Еще бы!

– Так вот, Рамсес – что возьмешь с ребенка? – заподозрил детектива, мистера Грегсона.

– Правильно, я был Грегсоном.

– Что?!

– И миссис Эксхаммер – тоже. Все трое – это я!

Когда до меня дошел смысл этих слов, я совсем упала духом. Никогда еще я не была так близка к отчаянию, даже когда решила, что замурована внутри Черной пирамиды. Ведь я надеялась, что Грегсон поможет Эмерсону накрыть Сети в его логове...

Новая мысль заставила меня вскочить.

– Эмерсон! Он ведь отправился на встречу с Грегсоном, то есть с вами... Что вы сделали с моим мужем?

– К черту Эмерсона! – ответил Сети раздраженно. – Почему вы только о нем и твердите? Ничего я с ним не сделал! Предложение встретиться было уловкой, чтобы он больше не путался под ногами. Я и не думал приходить в кафе «Ориенталь». Надеюсь, он так и сидит там, пьет одну чашку кофе за другой и вот-вот грохнется в обморок от болтовни вашего речистого отпрыска.

– С какой стати я должна вам верить?

– Почему бы вам мне не поверить? – Сети поднялся и проговорил медленно, как бы в задумчивости: – Рэдклифф Эмерсон – один из немногих людей на свете, представляющих для меня настоящую угрозу. Заурядный злодей, лишенный воображения, давно бы его уничтожил, но у меня другой стиль. К тому же мне нравится риск, я ценю достойных соперников. Немногие мои преимущества перед Эмерсоном таковы: во-первых, он слишком увлечен археологией и предпочитает от нее не отвлекаться; во-вторых, ужасно несдержан в гневе и склонен к опрометчивым поступкам.

– Но ведь одно из двух своих преимуществ вы уже свели на нет! – возразила я удивленно. – Если я не вернусь к нему живой и невредимой, он употребит всю свою неисчерпаемую энергию и острый ум на поиски. Что до его гнева, то он превращает Эмерсона в грозного соперника. А вы, сэр, сильно разозлили моего мужа.

– Согласен. Но не подумайте, будто я действовал наобум. Раз я в это ввязался, то, не сомневайтесь, игра стоит свеч.

Разглагольствуя, он медленно приближался ко мне, а я так же медленно отступала. Наконец я оказалась позади кушетки. Дальше отступать было некуда. Теперь Сети двигался бесшумно, как пантера, жаждущая крови жертвы.

Я прижалась спиной к стене, готовая защищаться до последнего вздоха.

– Ты зарвался, чудовище! Да, ты лишил меня зонтика и туфель, но волю Амелии Пибоди не сломить! Можешь меня пытать, можешь даже растерзать на мелкие клочки...

– Пытки?! – Он даже задохнулся от негодования. – Мадам! Дорогая моя Амелия! Как неверно вы меня поняли! Да, вчера я совершил убийство и подбросил труп к вашему шатру, но только потому, что этот олух посмел покуситься на вашу безопасность!

И прежде чем я успела осмыслить эти безумные слова, злодей кинулся ко мне. Но вместо того чтобы вцепиться в горло, он рухнул у моих ног.

– Чудеснейшая из женщин! Я обожаю вас так, что не выразить словами! Я доставил вас сюда не для того, чтобы обидеть, а чтобы показать, на какое раболепное поклонение способна душа, поддавшаяся вашим чарам.

И он зарылся пылающим лицом в складки моих штанов. Беззащитный затылок маячил прямо перед моими глазами, но я не посмела этим воспользоваться.

Глава четырнадцатая

I

Как ни удивил меня такой поворот событий, будущее по-прежнему оставалось во мраке, поэтому могучим усилием воли я преодолела растерянность. Горячее дыхание Сети жгло мою левую коленку. Его затылок с каждой секундой выглядел все соблазнительнее, и я решила повторить фокус, не удавшийся с первого раза. Сцепив руки в замок, я с размаху врезала негодяю по загривку.

Результат превзошел все ожидания. Сети охнул и перестал дышать мне в колено. От удара он отлетел в сторону, благо скользкий мрамор помешал ему быстро вскочить на ноги. В два прыжка я оказалась у двери.

Впрочем, толку от этого было не много. Пока я билась о закрытую дверь без ручки. Сети успел прийти в себя, неторопливо встать на ноги и двинуться в мою сторону. Темных очков на носу уже не было, в черных – а может, карих или серых? – одним словом, в его глазах читалась жажда убийства. Хотя, учитывая недавнее признание, то могла быть жажда совсем иного рода... Честно говоря, разбираться в этом мне было недосуг. Я отчаянно ощупывала свои штаны, надеясь, что мне по оплошности оставили хоть что-нибудь: перочинный ножик, ножницы, коробок спичек...

Сети уже был совсем близко, когда меня вдруг осенило. Сам пояс! Широкий, из крепкой кожи, с тяжелой металлической пряжкой! Я сорвала пояс и принялась им размахивать:

– Прочь! Назад, не то получишь отметину, которую не скроет никакой грим!

Сети отпрыгнул с неожиданной для отвергнутого влюбленного грацией и улыбнулся:

– За это я вас и полюбил, Амелия! Вы восхитительно безразличны к здравому смыслу и осторожности. Ваш спутник жизни никогда не заскучает. А теперь бросьте эту игрушку и проявите хотя бы каплю благоразумия. Даже если бы я лишился чувств, вы бы не смогли отсюда сбежать.

– Но попытаться-то можно, – проворчала я, не прекращая вращать поясом, который, рассекая воздух, издавал жужжание, как рассерженное насекомое.

– Сколько ни пытайтесь, все равно ничего не выйдет. Если мои люди решат, что вы меня убили или ранили, то вам по-настоящему несдобровать. Не проявите ли вы больше сговорчивости, если я торжественно поклянусь, что не трону вас? Обещаю не приближаться к вам, пока вы сами не попросите.

– И не надейтесь! – заверила я его.

– Кто знает? Жизнь полна неожиданностей, иначе она была бы невыносима. Если вам недостаточно моей клятвы, попробуйте взглянуть на ситуацию по-другому. Вы ведь знаете, я не то чтобы тщеславен, но, скажем так, достаточно высокого мнения о собственной персоне. Интуиция мне подсказывает, что вашего расположения нужно добиваться не с помощью насилия, как сделал бы любой другой мужчина, а лаской, обратив ненависть в любовь, а презрение – в восхищение. Не выношу жестокость! К тому же, – по лицу Сети скользнула неотразимая улыбка, – вы наверняка утомлены...

– Нисколечко! – заявила я непреклонно. – Хоть ваши доводы и не лишены убедительности...

Я не стала упоминать еще одно, куда более убедительное обстоятельство. Сети тоже промолчал, должно быть из деликатности. Дело в том, что мои штаны-шаровары, лишившись пояса, все заметнее подчинялись закону всемирного тяготения.

– Что ж, – сказала я, – как видно, мы зашли в тупик. Так и быть, поверю вашему слову, господин Сети, но зарубите себе на носу: от меня вы никаких ответных обещаний не дождались!

Раньше я не называла его по имени. Он насмешливо приподнял брови:

– Так вы знаете мой излюбленный псевдоним? Только давайте обойдемся без «господина», это обращение звучит абсурдно и мешает взаимному доверию.

– Ну уж нет! Предпочитаю придерживаться формальностей.

– Проклятье! – вскричал он наполовину весело, наполовину серьезно. – Как же мне подействовать на вас сладкими речами, если придется через слово вставлять «миссис Эмерсон»?

– По-моему, такие мелкие затруднения только дополнительно вас раззадорят.

Он протянул руку, и я, вся дрожа, отдала ему пояс.

– Спасибо, миссис Эмерсон, – проговорил он важно. – А теперь попрошу облачиться в приготовленный для вас наряд.

– Как вы смеете, сэр?!

– Это простая самозащита. Одному небу известно, какие ранящие предметы вы можете на себе прятать. Например, в этих... гм... штанах уместится целая коллекция кинжалов. – Правильно истолковав мое возмущение. Сети добавил: – Мои люди забрали арсенал, который вы таскали на своем поясе, но обыскать не посмели. Вам стоит ценить уважение, которое я к вам питаю! Но если вы заставите меня...

– Полагаю, вы докажете свое уважение еще раз, позволив выполнить вашу просьбу в одиночестве?

– Конечно. Когда будете готовы, постучите в дверь. Но не испытывайте слишком долго мое терпение! – Далее последовала фраза по-французски, не очень уверенная, с акцентом, но неожиданно поэтичная: – И распусти свои косы, любимая, чтобы их красота и аромат стали единственной преградой между моим и твоим восторгом!

Надеюсь, мне удалось скрыть удивление. Столь интимные замечания лучше пропускать мимо ушей. Тем не менее я почувствовала волну тепла вперемешку с ознобом – не знаю, правильно ли я передала свои ощущения... Этот человек разил наповал не только силой ума. Удивительное впечатление производили также его атлетическое сложение и особенно голос – универсальный инструмент соблазнения, способный изменяться так же неожиданно, как и внешность Сети.

После его ухода медлить я не стала и начала переодеваться. Конечно, я не проявила бы такой покорности, не будь у меня тайных намерений. Злодей не догадывался, как удачно он мне подыграл! Жаль, конечно, что приходилось прибегать к столь сомнительным методам, но, приказав переодеться, он, так сказать, развязал мне руки. Не очень-то веря обещанию Сети не входить без приглашения, я решила поторопиться.

Сняв штаны, я размотала фланелевый платок, который всегда ношу в Египте, и оторвала от него полоску. Как часто милый Эмерсон подтрунивал надо мной из-за этого платка! А ведь фланель – верное средство от простуды, и у меня никогда не бывает заложен нос. (Эмерсон, правда, тоже не ведает этого недуга, хотя с негодованием отвергает платок. У него с действительностью вообще особые отношения.) Платок много раз мне помогал, а теперь обязан был спасти. Хорошо, что перед отъездом из Англии я накупила таких про запас и фланель была не застиранной, а ярко-алого цвета.

Не без борьбы с собой я сняла с шеи цепочку с лазуритовым скарабеем, на котором был вырезан картуш Тутмоса Третьего, – свадебный подарок Эмерсона. Расстаться с ним было очень нелегко, но я твердой рукой привязала цепочку к концу фланелевой полоски. Свадебный подарок призван был уберечь меня от страшной участи, которой я предпочла бы гибель.

Подкравшись к окну, я вынула из волос одну шпильку. Как оружие она не годилась – слишком гибкая, зато сейчас этот недостаток становился достоинством. Найдя в ставне самое большое отверстие, я запихнула в него полоску ткани вместе со скарабеем и принялась проталкивать шпилькой. В какой-то момент фланель застряла, но я не отчаивалась и в конце концов добилась своего. Когда почти вся полоска ткани оказалась за окном, я привязала конец, чтобы мой маячок не упал на землю.

Теперь из-за плотно закрытых ставень торчала алая лента с голубым жуком-амулетом на конце. Я надеялась, что окно выходит на людную улицу и мой сигнальный флажок привлечет внимание.

Остальную фланель я изорвала на полоски, которые связала в одну длинную ленту и смотала. Настало время облачиться в невесомые одеяния. Они оказались не настолько неприличными, как я опасалась. Лиф действительно был низкий, рукава отсутствовали, но прозрачность ткани скрадывали густая вышивка и бисер. Шаровары были так широки, что в распоротом состоянии могли бы сыграть роль гардин у меня в гостиной, правда, скрывали они все равно очень мало...

«Распусти свои косы, любимая...» К этому все шло. Волосы у меня густые и жесткие, а чехарда последних часов привела прическу в неприглядный вид, но я все равно не собиралась подчиняться скандальному требованию Сети и распускать волосы. Никогда ведь не знаешь, какое применение найдется для шпильки! Привести волосы в порядок без расчески или щетки было очень нелегко, и я все еще возилась со своим вороньим гнездом, когда раздался стук в дверь.

– Черт! – ругнулась я как примерная ученица Эмерсона.

Дверь открылась. Сети высунул голову из-за занавески, потом отодвинулся в сторону, пропуская в комнату великана-слугу с подносом, заставленным снедью.

Осмотрев меня, Сети холодно заметил:

– Полагаю, вы не рассердитесь, миссис Эмерсон, если я скажу, что ожидал несколько иного результата. Но ничего, для начала сойдет и так. Эта одежда достаточно облегает тело, чтобы вы не могли незаметно спрятать на себе пистолет или кинжал.

Великан расставил на столе блюда и удалился. Из коридора донесся шум и какая-то возня. Я прислушалась.

– Оставьте свои надежды, – сказал Сети с улыбкой. – Это не ваши спасители, а всего лишь плотники. Я приказал снабдить дверь внутренней задвижкой в доказательство своего уважения к вам. Вы не хотите меня поблагодарить?

– Благодарить тюремщика за то, что он не собирается нападать на заключенную?

Сети со смехом покачал головой:

– Моя несравненная, дорогая... миссис Эмерсон. Сделайте одолжение, сядьте! Обед подан.

Он снял с одного из блюд серебряную крышку. Восхитительный аромат курятины и специй напомнил, до чего я голодна, ведь мой обед в гостиничном ресторане был грубо прерван. В ближайшие часы мне должны были потребоваться силы, поэтому я проворно опустилась на подушки и приступила к еде. От вина я, правда, отказалась.

– Не беспокойтесь, – молвил Сети со своей странной улыбкой, – в мои планы не входит ослабить ваше сопротивление с помощью каких-то снадобий. Я готов ждать недели, даже месяцы, чтобы вы полюбили меня за мои достоинства.

– Месяцы? Не станете же вы столько времени держать меня взаперти! А как же прогулки, свежий воздух?

– Не бойтесь, это всего лишь небольшая остановка в пути. Завтра мы переедем в одно из моих загородных поместий. Я подготовил его специально для вас и уверен, что вам там понравится. Вы оцените сады с раскидистыми деревьями, экзотические цветы, извилистые тропинки, хрустальные фонтаны, возможность свободно бродить, где вам захочется.

Такого поворота я не ждала. Надежда на спасение несколько померкла. В Каире Эмерсон рано или поздно меня нашел бы, но обшарить весь Египет затруднительно даже при его неутомимости. К тому же Сети не сказал, что мы останемся в Египте. Его вилла могла находиться в любом месте Ближнего Востока, хуже того, земного шара!

Значит, надо оттянуть отъезд, но как это сделать? Притвориться больной? Этого пройдоху так просто не обманешь. Может, изобразить внезапно вспыхнувшую страсть к своему тюремщику? Гм... вряд ли он поверит, да и смогу ли я притвориться влюбленной дурочкой?

Но вот изобразить терпение я могла. Пусть себе болтает, вдруг узнаю что-нибудь полезное.

– Кто вы такой? – спросила я с набитым ртом. – Это ваш настоящий облик?

Сети улыбнулся:

– Вот еще одна черта, за которую я вас люблю, Амелия, – прошу прощения, миссис Эмерсон... Вы не ходите вокруг да около! Но как мне ни хочется вам довериться, как ни сжигает меня желание предстать перед вами в истинном моем обличье, осторожность превыше всего. Придется хранить инкогнито до тех пор, пока мы не соединимся. Лицо, которое вы сейчас видите, – всего лишь маска, одна из тысячи. Не буду скромничать, я большой мастер по части маскарада. Если позволите, я немного похвастаюсь, предстану в глазах любимой во всей красе...

– Будьте так любезны, – разрешила я, накладывая себе салат. – Сгораю от любопытства.

– Не думаю, что вы могли бы преуспеть в искусстве перевоплощения. Вы – мой антипод: действуете напрямую там, где я проявляю гибкость, честны там, где я хитер и пронырлив. Вы идете прямо к цели, колотите людей зонтиком по голове, я же подобен изворотливому змею. Искусство перевоплощения при моей профессии жизненно важно, и не только с практической точки зрения. Благодаря своему таланту я окружен ореолом сверхъестественности. Многие мои невежественные помощники верят, будто я способен изменять свой облик по волшебству. В действительности все куда прозаичнее: грим, краска для волос, парики, накладные бороды, костюмы, маленькие уловки. Жесты, осанка, голос – все это изменяет облик человека сильнее, чем любые хитрости. Я могу увеличить на дюйм-другой свой рост, надев ботинки с каблуком повыше, или стать гораздо ниже, изменив походку, манеры. Если бы вы посмотрели на виконта более критическим взором, то заметили бы, что в действительности он выше ростом, просто горбится; что его кривые плечи не настолько узки, как кажется; что сбивчивая речь и дурацкая манерность предполагают физическую немощь, противоречащую его телосложению.

– Но глаза! – воскликнула я, не скрывая изумления. – Священник из Дронкеха был черноглазым! Рамсес убеждал меня...

Сети улыбнулся:

– Рамсес, конечно, большой умник, но познанию нет предела. Цвет глаз можно изменить. Некоторые наркотики расширяют зрачок. Благодаря краске на веках и ресницах радужная оболочка выглядит темнее или светлее, особенно если у человека глаза неопределенного цвета – что-то среднее между карим и серым. Когда-нибудь я вам покажу свой арсенал, Амелия. В каждом из потайных местечек у меня есть лаборатория со специальным оборудованием, в том числе моей собственной конструкции. Возможно, вам будет интересно кое-чем воспользоваться, хотя ваши искрящиеся глаза будет нелегко потушить...

Он заглянул мне в глаза, голос понизился до вкрадчивого шепота.

– Пустым комплиментам я бы предпочла внятное объяснение, – сказала я, пытаясь скрыть тревогу.

– Простите. Я сдержу слово, как это ни трудно. Я отвечу на все ваши вопросы, за исключением одного-единственного...

– Наверное, это будет вопрос о том, кто вы такой на самом деле... Хорошо, господин Сети, у меня наготове дюжина других. Например, почему вы избрали такой образ жизни? С вашими способностями вы бы преуспели в любой профессии, не нарушая законов.

– Когда-нибудь я расскажу вам свою историю, – проговорил он задумчиво. – Надеюсь, тогда вы поймете, что заставило меня избрать столь необычную стезю. Но об одной причине я могу сказать прямо сейчас. Я граблю мертвых и живых не только ради барыша. Наиболее чудесные предметы из тех, что попадают мне в руки, не доходят до прилавков зловонных торжищ. Я – ценитель прекрасного. Самое прекрасное я оставляю себе.

Трудно было не догадаться, что он имеет в виду. Я невольно рассмеялась:

– Ваша речь тоже прекрасна, господин Сети, но, боюсь, похитив меня, вы подорвали свою репутацию знатока. Эмерсон – единственный человек на свете, кто...

– Сделайте одолжение, постарайтесь не упоминать это имя через слово! – взорвался Сети. – Хотя вы правы, мы с профессором очень похожи, и преклонение перед вами – всего лишь одно из наших с ним общих свойств.

– Я не могу не упоминать имя мужа, ведь я только о нем и думаю!

Сети опустил глаза:

– Да, в ваших силах нанести мне обиду. Меня ранит ваш смех.

– Вряд ли я стану приносить вам извинения, господин Сети. Я задела ваше самолюбие, вы же причинили мне куда более серьезный вред. Меня никогда не похищали из любви к моей скромной особе, так что я не знаю, как должны себя вести пленницы.

Моя попытка сострить не получила отклика.

– Как вы могли не заметить знаков моего внимания? – трагически вопросил Сети. – Как могли предположить, что я способен причинить вам зло? После вашего возвращения в Египет и дня не проходило, чтобы я не поговорил с вами, пусть это и было всего несколько слов. Я был и виконтом, и старухой-американкой, и частным детективом, а еще праздным туристом, каирским заклинателем змей, даже землекопом на вашем участке. И все ради того, чтобы увидеть вас!

– А как насчет похищения Рамсеса на вершине Великой пирамиды?

Сети потупил взгляд:

– Там я потерпел неудачу. Как вы, наверное, догадались, я прикинулся американцем, с которым вы разговаривали на вершине пирамиды. Я собирался инсценировать геройское освобождение этого несносного мальчишки и вручить его безутешной матери. Но Дональд Фрейзер, разрази его гром, сорвал мои планы!

– Понимаю. И тогда, когда ваша лошадь понесла Рамсеса...

– ...вмешался тот же самый негодяй! – Сети злобно оскалился. – Ничего, ему еще придется об этом пожалеть. Узнав, что его братец, негодяй еще почище Дональда, устроил стрельбу и поставил под угрозу вашу жизнь, я решил убрать мерзавца. От Рональда все равно были одни неприятности, к тому же он страшный упрямец. Я не мог допустить, чтобы он и дальше вам досаждал, пытаясь убить Дональда. Вот я с ним и разделался, а вину свалил на Дональда. Какое удовольствие мне это доставило! Надеюсь, вы поняли, зачем я оттащил тело убитого на такое расстояние и бросил к вашим ногам? Я вернул чаши для причастия, прочтя ваше газетное интервью, в котором вы осудили их похищение. Я прислал вам цветы – а вам ведь известно, что означают красные розы на языке любви! – и золотое кольцо со своим именем. И все это напрасно!

– Боже! – воскликнула я. – Так вот что не давало Эмерсону покоя! Бедняга, наверное, решил...

– Опять Эмерсон! – Сети воздел руки к потолку.

Милый Эмерсон! (Я перешла на внутренний монолог, чтобы не раздражать собеседника.) Он раскрыл смысл сигналов, остававшийся неведомым для меня! Но я не упрекала себя за недогадливость, потому что проницательности меня лишила врожденная скромность. Господи! А вдруг Эмерсон меня подозревает, вдруг хотя бы на мгновение он усомнился в моей искренней преданности? А что, если он – страшно не только вымолвить, но даже подумать! – ревнует меня?!

«Невозможно!» – не соглашалось сердце. У Эмерсона не больше оснований сомневаться во мне, чем у меня – в нем. Но если сомнение все же зародилось в его голове, то мое исчезновение могло и вовсе породить ужасные подозрения... Эта мысль была куда страшнее, чем угроза смерти. Боюсь, у меня даже губы задрожали. Но я тут же подавила минутную слабость. Теперь мне необходимо во что бы то ни стало вырваться отсюда и рассеять кошмарные подозрения любимого супруга.

– Расскажите про братьев Фрейзеров. Как вы связались с Рональдом?

– Обычное дело, – с готовностью ответил Сети. – На меня работают семеро надежнейших наемных убийц Каира. Рональд обратился к одному из них. Конечно, о заказе стало известно и мне. Он нанял Каленищеффа (репутация этого негодяя известна всем, кроме наивных каирских полицейских), чтобы тот отвлек мисс Дебенхэм, которая приехала в Каир с целью найти Дональда Фрейзера. Рональд не мог этого допустить, поскольку от тюрьмы, позора и нищеты его спасала только дурацкая преданность брата. Он не без оснований опасался, что Дональд уступит уговорам молодой и богатой особы, которую втайне боготворит. Каленищеффу полагалось заморочить ей голову.

Однако Каленищефф не заслуживал доверия. Я перестал прибегать к услугам этого дутого князя несколько месяцев назад именно из-за двурушничества. Лучше было бы прямо тогда его прикончить, но я вовсе не такой уж любитель убивать, как вам кажется. Разоблачить меня Каленищефф не смог бы, но вот помешать кое-каким прожектам ему было вполне по силам.

Я не упускал его из виду. Узнав от Рональда Фрейзера, что Каленищефф готов предать нас обоих, я легко согласился, чтобы Рональд его убрал. Мерзавец надумал выйти из игры, забрать столько денег, сколько получится, и навсегда покинуть Египет! Он знал, что Ведомство древностей заплатит за сведения обо мне кругленькую сумму.

– Но мисс Дебенхэм предложила ему еще больше за помощь в розысках брата. От того же Каленищеффа Дональд должен был узнать, какой его брат подлец.

– Совершенно верно. На девушку не подействовало снадобье, к которому мы прибегли, и она допустила оплошность – сбежала. Повторяю, ей не угрожала серьезная опасность, ведь у женщины – даже у вас, милая, – не хватило бы силенок, чтобы нанести Каленищеффу смертельный удар.

– Но Дональд... Вот бедняга! Вы должны постараться, чтобы с него было снято подозрение. Вы поступили с ним нечестно, господин Сети.

– Извольте, если вам этого хочется, – промурлыкал Сети. – Я прослежу, чтобы Фрейзера не трогали.

Он коснулся моей ладони. Я отдернула руку, он улыбнулся и пожал плечами:

– Я сознаюсь в убийстве, дабы доставить вам радость, а вы даже не хотите отблагодарить меня толикой благосклонности? Что ж, будь по-вашему. Я говорил, что терпелив. Остальное вам уже, видимо, ясно. Рональд так и не узнал, кто я такой. Прикинувшись виконтом Эверли, я подбил его вступить в мою шайку, так мне было легче за ним присматривать. Разумеется, я знал, что мисс Дебенхэм сбежала к вам и что вы взяли под свое крылышко Дональда Фрейзера. У вас неистребимая привычка пригревать сирых и убогих – если придется, то силой.

– Помогать несчастным – христианский долг!

– Мусульманский тоже. Поразительно, как дружно все так называемые великие религии отстаивают одни и те же сомнительные добродетели! Даже жители Древнего Египта хвастались, что кормят голодных и одевают раздетых!

– Потому что речь идет о добре и любви, которые одинаково понимаются всеми. То, что вы считаете слабостями, на самом деле достоинства, приближающие нас ко Всевышнему. И величайшее из них – любовь. Иногда, – добавила я поспешно, – это понятие трактуют как милосердие.

– Очень примитивная трактовка, – прошептал Сети, гипнотизируя меня взглядом. Я с ужасом чувствовала, что таю в бархатной глубине его глаз, – так, кажется, это называется в романах?

Наконец он отвел взгляд, и я с облегчением перевела дух. У Сети такие пушистые и длинные ресницы... накладные, наверное.

– Я всегда избегал сантиментов, – продолжал Сети задумчиво. – Чувство к вам налетело на меня, как ураган. Это стихийное бедствие, которому трудно сопротивляться. Поверьте, я бы поборол эту напасть, если бы смог. Даже сейчас меня не покидает странное предчувствие...

– Значит, вас тоже посещают предчувствия! – радостно воскликнула я.

Длинные ресницы взлетели, в карих глазах... нет, все же в серых... одним словом, в глазах-хамелеонах запрыгали искры. Но в следующий миг они померкли. Еще немного, и я могу засесть за сочинение слюнявых романов.

– Раньше я считал предчувствия проявлением инстинкта, развитого у всех, кто имеет дело с риском. Теперь же все больше подозреваю, что существует Судьба, которая играет нашей жизнью. Добренькое божество здесь ни при чем: зная, как жесток человек, нельзя поверить, будто Господь наш попустительствует всевозможным зверствам. Нет, Судьба – это неохватное Нечто с извращенным чувством юмора... Иначе почему одна-единственная слабость становится причиной крушения всей жизни? Вы в силах меня спасти, Амелия, одна лишь вы! Только представьте, на какие подвиги я был бы способен, обратив свою силу во благо, а не во зло? Так помогите же мне, Амелия! Протяните мне руку помощи, выведите из темноты на живительный свет...

До чего ж волнительный момент! Наконец-то я поняла эту незаурядную, мятежную душу – или, по крайней мере, познакомилась с вполне сложившимся, хоть и не слишком оригинальным поэтом. Рука невольно потянулась к его руке...

Но не успели наши пальцы соприкоснуться, как из коридора донесся шум и дверь с грохотом распахнулась. Я знала только одного человека, который открывает двери таким способом...

Это был Эмерсон! Но в каком виде... Волосы торчком, рубашка изодрана в клочья, один рукав вырван с мясом и болтается лохмотьями, физиономия исцарапана, глаз заплыл... В разбитых до крови кулаках Эмерсон сжимал по кинжалу чудовищных размеров. Никогда в жизни не наблюдала столь волнующего зрелища! Непонятно, как женское сердце способно удержаться в груди, совершая такие прыжки.

Издав нечленораздельный вопль, Эмерсон отшвырнул один кинжал и захлопнул дверь. Правда, перед этим в комнату успело проскочить какое-то проворное и гибкое существо.

Дверь затряслась под могучими ударами, но слуги Сети старались напрасно: задвижка была приколочена насмерть.

Эмерсон наконец-то соизволил заметить меня.

– Амелия! – гаркнул он. – Немедленно прикройся!

– Эмерсон! – закричала я еще громче. – Поберегись!

В каком-то дюйме от его всклокоченной головы просвистело тяжелое серебряное блюдо. В следующую секунду Бастет с благодушным урчанием принялась тереться о ноги Сети, тесня его к стене. Злодей свирепо глянул на кошку и отпрыгнул в сторону. Бастет проводила его изумленным взглядом и переключилась на жареного цыпленка, поджидавшего ее на столе.

Убедившись, что других метательных снарядов в распоряжении Сети нет, Эмерсон снова вспомнил обо мне.

– Он тебя обидел, Пибоди? Он посмел?.. Он... Боже, Пибоди, что за мерзкие тряпки ты на себя напялила?!

– Не бойся, Эмерсон, он меня не... То есть я не...

Эмерсон расправил плечи и окончательно погубил свою лучшую рубашку. Отбросив уже ненужный рукав, он поиграл мускулами:

– В таком случае я оторву ему только одну ногу, а не обе, как собирался.

С грацией, достойной Бастет, он двинулся на Сети, тот заскользил по комнате.

– Эмерсон!

– Не отвлекай меня, Пибоди! Займись чем-нибудь.

– Мистер Сети не вооружен, а у тебя такой страшный ятаган...

– Ятаган?.. – Эмерсон удивленно посмотрел на свое оружие. – Ах да... Отобрал у того переростка, что резвится сейчас за дверью. До чего ж прыгучий малый! Не успел я представиться, как он давай размахивать кулачищами. Ничего, думаю, с ним разберутся...

И правда, за дверью вдруг воцарилась тишина.

– Так ты не один?

– Конечно, не один. С Рамсесом...

– Эмерсон!

– ...и толпой полицейских в придачу. – Эмерсон сверлил Сети свирепым взглядом. – Все, приятель, твоей подлой карьере конец! Но я не впущу полицию, пока сам с тобой не расквитаюсь. Думаю, я заслужил это удовольствие.

Сети выпрямился. Он был не так высок и мускулист, как Эмерсон, но выглядел достойным соперником. Если бы взгляды могли разить насмерть, у моих ног уже валялось бы два трупа.

– Отлично, профессор, – прошипел Сети. – Я тоже предвкушал это удовольствие. Давно хотел помериться с вами силами! Дайте мне второй кинжал и сразимся за женщину, как настоящие мужчины.

Я так и подпрыгнула. Не хватало только кровавой бойни.

– Эмерсон! Ты же не умеешь фехтовать!

Мой ненаглядный озадаченно покрутил головой.

– Не умею, – согласился он. – Ну и что с того? Невелика хитрость...

– Дорогой, я умоляю...

Эмерсон довольно ухмыльнулся:

– Хорошо, Пибоди, мне это нравится.

И с этими словами он, к моему величайшему ужасу, отшвырнул кинжал. Сети рванулся ко второму кинжалу, который мой супруг так легкомысленно бросил у двери. Подхватив оружие, злодей двинулся на Эмерсона.

– Так-то справедливее, – прорычал он. – Боксировать я тоже умею, но больно уж у вас ручищи здоровые. Берите кинжал!

Эмерсон недоуменно пожал плечами:

– Какой мне от него прок? Лучше я воспользуюсь другим оружием...