Текст книги "Дело иллюзорной удачи"

Глава 7

В самом начале шестого зазвонил телефон. Делла Стрит снял трубку.

– Да, Герти, – сказала она и вдруг нахмурилась. – Ты же знаешь, Герти, я не принимаю здесь личные звонки. Минутку. – Закрыв рукой микрофон, Делла повернулась к Перри Мейсону: – Какая-то женщина, отказавшаяся назваться, заявляет, что хочет поговорить со мной о Джадсоне Олни. Что делать?

Мейсон снял трубку своего телефона и попросил:

– Герти, подсоедини меня к телефону Деллы Стрит, но не говори, что я подключен.

– Хорошо, Герти, – произнесла Делла Стрит. – Я поговорю с ней.

Мейсон услышал эмоциональный женский голос:

– Послушайте, мисс Делла Стрит, я хочу знать, кого, по-вашему, вы стараетесь обмануть? К вашему сведению, я просмотрела список пассажиров «Королевы Ямайки» за то время, когда Джадсон Олни совершал путешествие, и вашего имени там не нашла. С самого начала, услышав эту историю, я поняла, что тут дело нечисто. Итак, я хочу знать, что вы затеяли? Не думайте, что шашни с моим мужчиной легко сойдут вам с рук. Я буду бороться, а когда я борюсь, то не стесняюсь в средствах. А теперь будьте любезны, скажите: что все это значит?

Мейсон знаком велел Делле Стрит повесить трубку и одновременно то же самое сделал сам.

– Ну вот, – вздохнула Делла Стрит, – новые осложнения. Господи, шеф, да она же сумасшедшая!

– Вот что происходит, когда сценарий пишет любитель, а потом пытается его разыграть. Как ты думаешь, Делла, кто это был?

– Скорее всего или Розали Харви, или Адель Честер. Голос я не узнала.

– Ну вот, начинается! Кто-то потрудился проверить список пассажиров за то время, когда Олни совершал этот круиз. Любители всегда и лгут по-любительски, Делла. Мы позволили им написать сценарий. Нам не следовало этого делать.

– Теперь мы попали в трудное положение, когда…

В этот момент в дверях кабинета появилась Герти.

– Мистер Джордж П. Баррингтон просит принять его, мистер Мейсон. Он говорит, что у него к вам очень важное дело, и, кажется, он чем-то сильно взволнован. Мистер Баррингтон просил напомнить, что он познакомился с вами у мистера Уоррена.

Мейсон переглянулся с Деллой Стрит.

– Я пришла сама, – добавила Герти, – потому что он старается получить от меня информацию.

– Каким образом? – насторожился Мейсон.

– Стал расспрашивать меня о Делле Стрит, куда она обычно ездит в отпуск и помню ли я, когда она совершала круиз по Карибскому морю.

Мейсон обратился к Делле Стрит:

– Иди в библиотеку, Делла. Выйдешь из здания через нее и пойдешь домой. Я поговорю с Баррингтоном наедине. Он хоть и сказал, что хочет увидеться со мной, а на самом деле хочет поговорить с тобой. Но если ему надо поговорить с тобой, то наверняка об этом проклятом круизе по Карибскому морю… Почему, черт возьми, клиенты не умеют лгать более умело?

– Он очень мил, – заметила Делла Стрит.

– Может быть, и мил, – согласился Мейсон, – однако навалился на тебя, как тонна кирпичей, а с ним была молодая женщина, которой это не понравилось и которая вся кипит. Вероятно, это она рассказала ему, что ты никогда не совершала круиза вместе с Джадсоном Олни. – Адвокат повернулся к Герти: – Пусть Баррингтон подождет тридцать секунд. Не позволяй ему вовлекать тебя в разговоры. Как только Делла выйдет из библиотеки, я подам сигнал, и можешь его впустить.

– Хорошо, мистер Мейсон. – Сделав большие глаза, Герти посмотрела на него, потом на Деллу и довольно неохотно вышла в приемную.

– Ну, зачем вы это сделали? – упрекнула шефа Делла Стрит. – Герти любит тайны. Она любит взять пуговицу и пришить к ней куртку. Теперь сплетет какую-нибудь глубокую, темную интригу…

Мейсон указал рукой в сторону библиотеки.

– Иди, – сказал он. – Я скажу мистеру Баррингтону, что ты ушла на весь вечер, а когда я вру, то люблю, чтобы это походило на правду!

– Ухожу, – улыбнулась Делла. Взяв сумочку, она на мгновение задержалась перед зеркалом, затем исчезла в двери, ведущей в библиотеку.

Подождав несколько секунд, Мейсон поднял трубку:

– Давай, Герти.

И буквально в следующее мгновение в кабинет быстро вошел Джордж П. Баррингтон.

– Здравствуйте, мистер Мейсон, – поздоровался он. – Очень любезно, что вы согласились принять меня без предварительной договоренности. Я очень встревожен тем, что сегодня произошло.

– Да? – отреагировал Мейсон.

– Ваша секретарша здесь?

– Она ушла, и сегодня ее больше не будет.

– Я получил анонимный телефонный звонок, который меня очень взволновал.

– Кто звонил? – спросил Мейсон.

– Не знаю.

– Мужчина или женщина?

– Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что женщина, хотя она старалась сделать свой голос низким и… неузнаваемым.

– А по расстановке слов или по каким-нибудь характерным выражениям не догадываетесь, кто бы это мог быть?

– Нет… А что?

– Я просто поинтересовался, – пояснил адвокат. – Какова была цель звонка?

– Сказать мне, что ваше присутствие на вчерашнем обеде носило чисто профессиональный характер, что Хорас Уоррен пригласил вас для того, чтобы вы следили за мной, что Джадсон Олни не был ни в каком круизе с Деллой Стрит, а познакомился с ней только незадолго до этого обеда.

– Что ж, – произнес Мейсон, – скорее всего это молодая женщина. А зачем меня нанимать следить за вами?

– А вот об этом я и хотел спросить у вас, – ответил Баррингтон.

– Я не могу сказать того, чего не знаю, и мне некогда отвечать на анонимные обвинения по телефону.

– Я надеялся, вы скажете, что мой осведомитель ошибся, что ваш визит был чисто светским, а мисс Стрит действительно давно знакома с Джадсоном Олни.

– И это успокоило бы вас?

– Если честно, да.

– Можно полюбопытствовать почему?

– Дело в том, – слегка смутился Баррингтон, – что я вам не все рассказал.

– В таком случае, вероятно, вам следует рассказать мне все.

– Человек, который мне звонил, намекнул, что Уоррен догадывается о моих близких отношениях с его женой и подумывает о том, чтобы подать на развод.

– В данных обстоятельствах вам остается только одно.

– Что?

– Связаться с Хорасом Уорреном и честно его расспросить.

– Все дело в том, – еще больше смутился Баррингтон, – что у меня рыльце в пушку. Я замешан в одном неприятном деле и хочу выложить вам все карты, Мейсон. Если в этой абсурдной истории что-то есть и если Хорас Уоррен хоть отдаленно заподозрит, что у меня какие-то отношения с его женой, я… Что ж, тогда мне конец!

– Но вы же что-то хотели мне рассказать? – напомнил адвокат.

– Ну, да, хотя я пришел сюда для того, чтобы спросить вас. Но вам удалось обратить мое оружие против меня.

– Итак, вы хотели мне рассказать…

– Нет, не хотел, не собирался.

– Но, – улыбнулся Мейсон, – сейчас вы мне все расскажете. Вы слишком далеко зашли, чтобы теперь остановиться.

Баррингтон откашлялся, пошевелился и проговорил:

– Я знаю Хораса Уоррена уже некоторое время. Два или три раза бывал в его доме, но никаких совместных дел мы с ним не замышляли… до недавнего времени.

Мейсон кивнул.

– Я познакомился с его женой и, разумеется, с Джадсоном Олни. Месяца два назад Олни пришел ко мне и спросил меня, не могу ли я произвести оценку некоторых ценных бумаг, находящихся во внебиржевом обороте. Он полагал, что опыта у меня больше, чем у него, и я уверен, что так оно и есть. Это были акции компании, действующей на территории, недалеко от которой у меня есть некоторая собственность. Поэтому, наведя справки, я выяснил, что, хотя ценные бумаги находятся во внебиржевом обороте, они имеют приличную стоимость – примерно семнадцать тысяч долларов.

– И вы об этом рассказали Олни?

– Да.

– И что же дальше?

– Олни поблагодарил меня, и какое-то время вопрос об этом не возникал. Но недели две назад Олни вновь пришел ко мне и поинтересовался, не могу ли я продать эти акции за наличные деньги. Я сразу же заподозрил неладное, поэтому прямо спросил его, ему ли принадлежат эти бумаги, а если так, то чем они обеспечены. Он засмеялся и ответил, что на самом деле это бумаги миссис Уоррен, полученные ею в результате какой-то рискованной операции, которую она провернула. Она, дескать, знает, что ее мужу очень не нравятся эти рискованные операции, но питает слабость к нефтяным месторождениям, где всегда есть шанс сорвать большой куш, даже если этот шанс равняется одному на сто тысяч. Олни сообщил, что миссис Уоррен срочно потребовались деньги, но она не хочет, чтобы ее муж об этом знал. Поэтому и решила продать часть своих бумаг, о которых муж не знает.

– И как же вы поступили?

– Пообещал Олни посмотреть, что можно предпринять. Сказал ему, что охотно выпишу чек на семнадцать тысяч долларов, но если бумаги будут переведены на мое имя, то смогу выручить за них даже больше.

– И что сделали?

– Я перевел ценные бумаги на мое имя, и, конечно, акционеры компании, которые знали о переводе, начали спекулировать. Тот факт, что я скупаю акции соседней компании, навел их на мысль, что здесь будет чем поживиться.

– Так вы продали ценные бумаги? – осведомился Мейсон.

– Продал и получил прекрасную сумму: двадцать восемь тысяч долларов.

– И как обошлись с этими деньгами?

– Вот это-то меня и беспокоит, – признался Баррингтон. – По просьбе Олни я раздобыл наличные деньги… банкнотами по двадцать, пятьдесят, сто долларов… и передал их ему.

– Вы убедились, что наличные, в конце концов, попали к миссис Уоррен?

– Конечно. Я не настолько глуп, Мейсон. Встретившись за завтраком, я спросил ее об этом.

– Вот так прямо и спросили: «Получили ли вы некую сумму денег, которую я вам передал»?

– Нет, нет. В подробности я не вдавался. Просто сказал, что был очень рад обеспечить приличную сумму за ее ценные бумаги, а миссис Уоррен ответила, что это замечательно, потому что она не ожидала получить такую выгоду, и тепло меня поблагодарила.

– И попросила вас никому об этом не рассказывать?

– Фактически да. Не такими именно словами, но сказала, что не могла просить мужа продать бумаги, потому что это спекуляция и ее муж скорее всего подобной авантюры не одобрил бы. И даже пояснила, что ему не по душе эти ее рискованные финансовые игры или что-то в этом роде.

– А теперь случилось что-то, вызвавшее у вас подозрение? – спросил Мейсон.

– Ну, этот телефонный звонок и все это вранье, будто Олни старый друг вашей секретарши, и хотя вы представили мисс Стрит на… Словом, Мейсон, я хочу знать, только ли деловые отношения у вас с Уорреном, а если так, возможен ли… развод и может ли это как-то коснуться меня?

Адвокат засмеялся:

– Вы же бизнесмен, Баррингтон! Поразмыслив немного, вы сразу поймете, что обратились со своими вопросами не по адресу.

– Что вы имеете в виду?

– Адвокат не может ничего рассказывать ни о своих клиентах, ни об их бизнесе. Если вы предполагаете, что Хорас Уоррен замышляет подать судебный иск против своей жены, а вы можете быть в это вовлечены, то вам лучше всего пойти к нему и недвусмысленно спросить его об этом.

– Но тогда тайна тотчас же перестанет быть тайной.

– Это точно, – подтвердил Мейсон.

– Я… Если честно, мне тревожно, Мейсон. Я не могу пойти к Уоррену, вы же понимаете.

– И вы понимаете, что я не могу сказать вам то, что вы хотите знать.

– А я надеялся, что скажете.

– Если Уоррен нанял меня и хочет скрыть этот факт, то я вряд ли могу выбалтывать кому-либо такую информацию.

– Я не прошу вас этого делать. Я прошу вас сказать мне… будут ли у меня какие-нибудь неприятности из-за того, что я натворил.

– Не думаю, – ответил Мейсон. – По-моему, вы действовали открыто и честно. Если обстоятельства именно таковы, как вы мне их описали, я не вижу, почему кто-то может на вас обидеться.

Баррингтон просиял.

– Благодарю вас, мистер Мейсон. Правда, я вам очень благодарен! Я понимаю, что вы не можете открыть мне все карты.

– И даже не могу вам сказать, светский или деловой характер носило мое присутствие на этом обеде, – добавил адвокат. – Могу лишь заверить вас, что Джадсон Олни пришел в этот офис для того, чтобы увидеться с Деллой Стрит, и рассказал мне ту же самую историю о круизе, которую потом рассказывал всем остальным.

– Значит, бизнес тут ни при чем, никакой связи с…

– Погодите минуточку, – остановил его Мейсон. – Я не хочу, чтобы вы приписывали мне ваши слова. Я вам сказал, что Олни пришел в этот офис увидеться с мисс Стрит. И что потом он рассказал мне ту же самую историю.

– Хорошо, хорошо. Наверное, кто-то пытается мне навредить.

– У вас есть какие-нибудь соображения, кто бы это мог быть? – поинтересовался адвокат.

– Полагаю, это женщина. По-моему, голос она изменяла очень неумело.

– А у вас есть какие-нибудь соображения, кто эта женщина?

– Ну, соображения всегда есть, – Баррингтон сделал неопределенный жест рукой, – но необязательно они что-то значат. Как вы, адвокаты, говорите, нужны доказательства. Не хочу никого обвинять даже намеком без доказательств.

– Иными словами, теперь ваша очередь быть осмотрительным, – констатировал Мейсон.

Баррингтон встал:

– Благодарю вас за то, что приняли меня, мистер Мейсон. Мне очень жаль, что я заварил всю эту кашу.

– Вовсе нет, – возразил адвокат.

– И вы сохраните мой визит в строгом секрете?

Мейсон пояснил:

– С точки зрения света все, что вы мне рассказали, конфиденциально. С точки зрения бизнеса я представляю клиентов. Я должен представлять моих клиентов, и время от времени мне приходится давать им информацию, которую мне удается добыть.

– Погодите, погодите минутку! – воскликнул Баррингтон. – Я рассказал вам все это не для того, чтобы вы передавали мои слова вашим клиентам.

– Тогда вам не надо было мне ничего рассказывать, – заявил Мейсон. – Адвокат – представитель своих клиентов. Он их агент. Он должен вести с ними честную игру.

– Ладно… Ну ладно, – притих Баррингтон. – Я к вам пришел, выложил перед вами все мои карты, пусть так оно и будет. Я верю в ваше умение держать язык за зубами и… почему-то думаю, что вы не выдадите меня без необходимости. До свидания, мистер Мейсон.

– До свидания, – довольно мрачно пробурчал Мейсон.

Через некоторое время он выглянул в приемную и обнаружил, что Герти ушла домой. Закрыв кабинет, по дороге к лифту Мейсон остановился перед офисом Пола Дрейка.

– Ваш шеф на месте? – спросил он у секретарши, самозабвенно болтающей с кем-то по телефону.

Та кивнула, махнула рукой в сторону массивной деревянной двери, ведущей во внутренний коридор офиса, и продолжила свою болтовню.

Адвокат отодвинул потайной засов на деревянной двери, прошел по длинному коридору с рядами маленьких кабинетов на каждой стороне, в которых оперативники обычно допрашивали клиентов и свидетелей, и вошел в кабинет детектива в конце коридора.

Там едва помещались стол и стул, два кресла для клиентов и корзина для мусора. На столе у Дрейка стояли четыре телефона, и по одному из них он говорил.

Пол кивнул Мейсону, знаком пригласил его сесть и проговорил в трубку:

– Хорошо, посмотрим, что вам удастся выяснить, но не раскрывайте ваши карты больше, чем это необходимо. Работайте по очереди, посмотрим, что можно выяснить сейчас же… Я знаю, это трудно, но постарайтесь. – Повесив трубку, он обратился к Мейсону: – Ты, наверное, хочешь знать, выяснили ли мы что-нибудь о человеке, который был в твоем офисе?

– Верно, – подтвердил тот.

Детектив усмехнулся:

– У этого парня хвосты, как у кометы Галлея.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, во-первых, за ним установлена грубая слежка. А в деле особой важности это означает и тонкую слежку по меньшей мере из двух, а то и из пяти человек.

– И твой человек осуществил тонкую слежку?

– Мои люди, – поправил Дрейк. – Я привлек двоих, дав им указание сменяться и постоянно держать меня в курсе дела… Вот что я могу тебе сказать, Перри. Этот парень знает, что за ним следят, и, думаю, ему известно, что в этом деле задействованы мои люди, хотя не очень уверен, потому что о таких вещах можно лишь догадываться. Но он, безусловно, знает, что за ним установлена грубая слежка.

– Да, я это знаю, – подтвердил Мейсон.

– Он остановился в маленькой гостинице «Эксман». Это небольшое здание, которое никак не соберутся снести. Оно зажато между двумя долгожителями. Скорее бы уж нашелся кто-нибудь, кто спроектировал бы современное офисное здание, тогда весь квартал пошел бы под снос. Номера в гостинице «Эксман» особенно дешевые.

– Под каким же именем он зарегистрировался?

– Под фамилией Ньютон, хотя я сомневаюсь, что это его настоящая фамилия.

– Он направился туда прямо из моего офиса?

– И все мои люди потопали за ним, – сообщил Дрейк. – Он заметил по крайней мере одного из следящих, но он ни от кого не пытается оторваться.

– Пол, с шантажистами я безжалостен, – напомнил Мейсон.

– А кто не безжалостен? – откликнулся тот.

– С ними я сделал бы даже то, что не укладывается в строгие рамки деловой этики.

– Когда имеешь дело с шантажистами, законы этики неприменимы, – согласился Дрейк.

– К твоему сведению, этого человека зовут Коллистер Дамон Гидеон, он шантажист, и очень умный. А поскольку Гидеон только что вышел из федеральной тюрьмы, его положение довольно уязвимо. Иначе он уже давно смешал бы меня с грязью. Я вынужден блефовать с ним, но мне приходится вести игру так, словно у меня четыре туза.

– Кого же он шантажирует?

– Меня.

– Тебя? – удивился Дрейк.

– Вот именно.

– Что, черт возьми, у него на тебя есть, Перри?

– У него ничего на меня нет, но он может наделать немало неприятностей, если будет являться в мой офис каждый день.

– Ох-хо-хо, – отреагировал Дрейк. – Вот, оказывается, в чем дело! Полицейские детективы решат, что какой-то твой клиент приведет их к спрятанным деньгам?

– Точно, – подтвердил Мейсон. – Естественно, они заинтересованы во всех, кто имеет дело с Гидеоном.

– А поскольку он заходил к тебе, интересы полиции теперь сосредоточились на тебе.

– Может быть, еще нет, – засомневался Мейсон, – но если он зачастит сюда, то, безусловно, так и будет. Вполне возможно, полиция решит, что я посредник.

Дрейк нахмурился:

– Он может поставить тебя в очень неприятное положение, Перри.

Мейсон кивнул.

– И, – продолжил Дрейк, – тут ты ничего не сможешь поделать. Если он захочет приходить к тебе в офис, ты его не остановишь, разве что подашь жалобу на то, что он пытается тебя шантажировать. Но этого ты не сделаешь, защищая интересы своих клиентов.

– Вот поэтому я и говорю, Пол, что, когда имеешь дело с шантажистом, все средства хороши.

– Ты имеешь в виду что-нибудь конкретное? – полюбопытствовал Дрейк.

Мейсон кивнул:

– Ты можешь достать фотографии Гидеона?

– Конечно. Они есть в полицейских досье.

– А художника можешь найти?

– Художника? – удивился детектив.

– Полицейского художника, – пояснил Мейсон. – Мне нужна парочка хороших, вполне похожих портретов Гидеона, выполненных так, словно они составлялись с чьих-то слов. Ты же знаешь, как это делается. Попроси полицейского художника выполнить портрет Гидеона с фотографии, и так, чтобы на нем безошибочно угадывался Гидеон, то есть был на него очень похож.

– А что потом? – заинтересовался Дрейк.

– Потом я дам ему возможность уйти от преследователей – как от грубой, так и от тонкой слежки, так что он будет предоставлен сам себе.

– А как ты собираешься это сделать?

– Я дам ему деньги. Да, да, я собираюсь дать ему деньги!

– Как только ты дашь ему деньги, начнется одностороннее движение, – предупредил Дрейк. – Это все равно что бросать их в крысиную нору.

Мейсон помотал головой и улыбнулся:

– Как только Гидеон оторвется от слежки, он автоматически лишится всех алиби, которые у него только могут быть.

– А потом?

– А потом я внезапно покажу ему этот рисунок и скажу, что он выполнен полицейским художником с описания очевидца какого-нибудь налета, убийства или другого преступления, о котором он сможет прочесть в газетах.

– Он же поймет, что ты фабрикуешь против него обвинение, – засомневался Дрейк.

– Может быть, и поймет, только поделать ни черта не сможет, – усмехнулся Мейсон. – Слабое место мошенника, который привлекался к суду, заключается в том, что, как только он начинает отрицать свое участие в преступлении, ему тотчас же вспоминают его предыдущую судимость, что подвергает сомнению все его показания.

– Но, – возразил Дрейк, – если он обратится в полицию, то выяснит, что рисунок сфабрикован, что в полицейских картотеках такого рисунка нет…

– Думаешь, шантажист, бывший мошенник, с таким трудом оторвавшийся от слежки, пойдет в полицию и станет просить их проверить картотеки?

Дрейк немного помолчал, потом рассмеялся:

– Ладно. Ты победил.

– Еще не победил, – возразил Мейсон, – но собираюсь прижать этого мягкого, вкрадчивого Гидеона к ногтю. Я предупредил его, что с шантажистами поступаю безжалостно.

– Все равно ты не имеешь права обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, – не сдавался Дрейк.

– А я и не собираюсь это делать, – успокоил его Мейсон. – Я лишь хочу заставить его думать, будто фабрикую против него обвинение в преступлении, за которое он или попадет в газовую камеру, или проведет остаток жизни за решеткой. Есть только один способ разговора с шантажистом – это оборонительная позиция.

– О’кей, – согласился детектив. – Как далеко мы должны зайти с этой слежкой?

– Пусть твои люди не спускают с него глаз, – попросил Мейсон. – Достань фотографию, найди художника, и пусть он сделает мне портреты Гидеона наподобие тех, что делаются в полиции.

– Ладно, сделаем, – пообещал Дрейк.