Текст книги "Цена рома"

– Что ж, мистер Сэндерсон, – ровным голосом произнес судья. – Так что вы предлагаете?

Сэндерсон учтиво улыбнулся.

– Мне кажется, мудрым было бы продолжить слушание этого дела, когда атмосфера чуть-чуть разрядится.

Тот же человек, что нашептывал судье чуть раньше, снова подскочил. Произошел поспешный диалог, потом судья обратился к Сэндерсону:

– Мне ясна ваша точка зрения, – сказал он, – но эти люди вели себя вызывающе: они не уважают наши законы.

Лицо Сэндерсона потемнело.

– Что ж, Ваша Честь, если их дело непременно будет рассматриваться сегодня, я вынужден просить суд сделать перерыв, пока я не свяжусь с Адольфо Киноньесом.

Судья кивнул. Киноньес был поверенным в делах «Ньюс», бывшим сенатором и одним из самых выдающихся людей на острове.

– Я вынужден буду его разбудить, – продолжал Сэндерсон, – поднять сеньора Киноньеса с постели, но дольше выступать здесь в роли адвоката я не готов.

У судейского стола случилось еще одно торопливое совещание. Фамилия Киноньеса, насколько я видел, заставила суд слегка задуматься.

Нас выпустили под залог почти на самой заре, небо уже серело и светлело. Не считая толпы возле полицейского участка, улицы были пусты и спокойны. В гавани на якоре в ожидании утра и буксиров стояло несколько больших сухогрузов. К тому времени, как мы вышли на улицу, показались первые лучи солнца – прохладное розовое зарево на востоке. То, что я почти всю ночь провел в камере и зале суда, сделало это утро одним из прекраснейших в жизни. В нем были покой и яркость, зябкая карибская заря после ночи в мерзкой тюряге. Я рассматривал корабли, море за ними и сходил с ума от того, что свободен и впереди у меня – целый день.

Проспав лишь несколько часов, я проснулся от ужасного крика. Это Сала вскочил, будто ему кошмар привиделся:

– Мудацкое отродье! – орал он. – Моя машина! Стервятники!

После минутного смятения я вспомнил, что мы оставили его машину на дороге возле «Каса Кабронес». А пуэрториканцы по-настоящему интересуются брошенными автомобилями – налетают на них, как голодное зверье и раздирают на части.

Сначала уходят колпаки, затем колеса, за ними бамперы и дверцы, а в конце они утаскивают и корпус – двадцать или тридцать аборигенов, как муравьи, уволакивают его к какому-нибудь старьевщику за десятку янки-долларов, а потом дерутся ножами и бутылочными горлышками за свою долю.

Йемон просыпался медленно, постанывая от боли. На губах у него запеклась кровь.

Он сел на матрасе и уставился на нас.

– Проснись, – сказал я. – Твой мотороллер тоже там.

Сала перекинул ноги через раму продавленной раскладушки:

– Слишком поздно. У них было двадцать четыре часа – Господи, да они за двадцать четыре минуты машину раздеть могут. Повезет, если масляное пятно найдем.

– Пропало? – спросил Йемон. Он по-прежнему таращился на нас, не вполне проснувшись. Я кивнул:

– Возможно.

Неохотно я начал одеваться. Синяки украшали все мое тело, двигаться было больно.

Мы добрели до Плаза-Колон и взяли такси. Я никогда раньше не видел город воскресным утром. Обычно я вставал к полудню и сразу шел к Элу не спеша завтракать. Теперь же улицы были почти пусты. Ни следа от ежедневного хаоса, от визга и рева армии торговцев, расскающих по всему городу на незастрахованных тачках. Набережная была почти пустынна, магазины закрыты, только в церквях, казалось, еще что-то происходит. Мы проехали несколько, и перед каждой тусовались живописные кучки народу – смуглые мужчины и мальчики в свежеотглаженных костюмчиках, цветастые женщины с вуальками, маленькие девочки в беленьких платьицах, тут и там мелькал случайный священник в черной сутане и высокой черной шляпе.

Мы разогнались по длинному шоссе на Кондало. Тут все было по-другому. Церквей нет, по тротуарам бродят толпы туристов в шлепанцах и ярких бермудах. Они вливались и выливались из больших отелей, треща без умолку, читая газеты, волоча за собой пляжные сумки, все в темных очках и ужасно деловые на вид.

Йемон промакнул лицо платком.

– Чуваки, – сказал он. – Если я этот мотороллер потеряю, всё. Господи – оштрафовали, избили, арестовали.

Я кивнул, а Сала ничего не сказал. Он перегибался через плечо шофера, словно надеясь в любую минуту застукать толпу, разбирающую его машину.

Казалось, мы ехали много часов, пока, наконец, не свернули с трассы в аэропорт на узкую дорогу к «Каса Кабронес». Не доезжая нескольких сот ярдов, я увидел машину Салы.

– Вон она, – ткнул пальцем вдоль дороги я.

– Боже мой, – пробормотал он. – Чудо.

Когда мы подъехали, я понял, что машина стоит на двух кокосовых бревнышках вместо колес. Колеса пропали вместе с мотороллером Йемона.

Сала принял это спокойно:

– Что ж – это лучше, чем я боялся. – Он залез внутрь и все проверил: – – Не пропало ничего, кроме колес. Дьявольски повезло.

Зато Йемон был я рости.

– Я его где хочешь узнаю! – орал он. – Я как-нибудь кого-нибудь на нем поймаю.

Я был уверен, что если мы еще немного потусуемся возле «Каса Кабронес», неприятностей у нас будет больше. Пройдя немного в сторону бара, я посмотрел, не торопится ли кто-нибудь к нам. Но там все было закрыто, стоянка пуста.

Возвращаясь к машине, в кустах возле дороги я заметил что-то красное. То был мотороллер Йемона, прикрытый горкой пальмовых листьев. Кто-то его припрятал, намереваясь вернуться попозже.

Я позвал Йемона, и тот его вытащил. Не пропало ничего. Завелся с одного пинка.

– Вот черт, – сказал он. – Надо посидеть и подождать этого подонка – – он возвращается, а тут сюрприз.

– Конечно, – согласился я. – А потом все лето провести в Ла Принцесе. Пошли – валим отсюда.

Возле такси Сала тем временем прикидывал, сколько ему будут стоить четыре новых колеса с резиной. Выглядел он очень подавленным.

– Давайте позавтракаем, – предложил Йемон. – Мне нужно съесть чего-нибудь.

– Ты рехнулся? – ответил Сала. – Я не могу тут бросить машину – они ее прикончат. – Он полез в бумажник. – На, – сказал он Йемону. – Заедь на заправку, позвони торговцу «фиатами» и скажи, чтобы прислал четыре колеса. Вот его домашний телефон – скажи, что для мистера Лоттермана.

Йемон взял карточку и задребезжал по дороге.Через несколько минут

...

конец ознакомительного фрагмента