Текст книги "Восьмой дневник"

растёт на планете Земля.

* * *

Сегодня долго думал я о том,

что всяко было, даже приключения,

но делается жизнь пустым листом

в конце её бурливого течения.

* * *

Стыд меня с утра сегодня гложет

и уже покоя мне не даст:

глупо – сочинять буквально то же,

что уже сказал Экклезиаст.

* * *

Как-то юную деву на танец

пригласил молодой ницшеанец,

но девица ответила хмуро:

«Извините, я жду Эпикура».

* * *

Надо срочно проблемы житейские

разрешать, собираясь в дорогу,

ибо жадные воды летейские

ощутимо прилили к порогу.

* * *

Я в юдоль эту вжился земную,

я купаюсь в её новостях,

но и к тем уже нынче ревную,

кто сидит у Хайяма в гостях.

* * *

Я замкнуто живу, светло и пресно,

ничто не нарушает мой уют,

вокруг моей лачуги повсеместно

куют и пишут, лепят и поют.

* * *

Сегодня обнаружилось жестоко,

что стёрлась вековечная граница:

проснулись обитатели Востока,

и Западу придётся потесниться.

* * *

Те же, что всегда, дела земные,

той же лжи такие же букеты,

только стали варвары иные,

и у них не копья, а ракеты.

* * *

Идея мне важнее звука,

меж них – естественный провал;

их сочетать – такая мука,

что лучше я бы рисовал.

* * *

Когда приходит угасание,

любовь особо много значит,

и с нею легче прикасание

к тому, что мучит и маячит.

* * *

Мне наплевать на пересуды,

мне свыше послан дивный дар

любить прозрачные сосуды

за их божественный нектар.

* * *

Хотя давно оставил я работу

и чистой ленью дышит моя келья,

из разных дней недели я субботу

люблю за узаконенность безделья.

* * *

Курортные целебны процедуры,

являет медицина чудеса,

и дамы необъятной кубатуры

гуляют, избывая телеса.

* * *

Неподалёку бил фонтан,

и звуки водного кишения

вливались в ухо, как тамтам

во время жертвоприношения.

* * *

Бывал почти герой, бывал ничтожен,

а сам собой тогда лишь оставался,

когда, несложным текстом заворожен,

писательскому блуду предавался.

* * *

Нету знаний типа эрудиции,

нету слуха, вкуса и тактичности,

а с утра желание напиться –

признак деградирующей личности.

* * *

Я покидал курортный городок

с его очарованьем благодатным,

и лёгкий возле сердца холодок

повеял сожалением невнятным.

* * *

Поскольку мыслю я несложно,

то принял с возрастом решение:

улучшить мир нельзя, но можно

к нему улучшить отношение.

* * *

А когда мы исчезнем, как не были, –

нету чуда в обычном явлении, –

то сродни безразличию мебели

будет память о нас в населении.

* * *

И жизнь искрит неслабо,

и ладится игра,

досталась если баба

из верного ребра.

* * *

Лукавая премудрость не по мне,

она не высветляет тёмных пятен;

замешен век на крови и говне,

а разуму – враждебен и невнятен.

* * *

Ещё Россия толком не изучена:

покорство соблюдая терпеливо,

ограблена, унижена, измучена,

однако же спесива и хвастлива.

* * *

Всё, чего мне в жизни не хватало,

очень даже просто перечислить:

не было в характере металла,

не было желанья трезво мыслить.

* * *

Когда я устаю от вялой прозы,

то с радостной душой опять и вновь

легко рифмую розы и морозы,

а также непременно кровь – любовь.

* * *

А если думать регулярно,

то вдруг заметишь в декабре,

что нынче думаешь полярно

тому, что думал в ноябре.

* * *

Забавно: совесть, честь и разум

сейчас – не с Божьей ли подачи? –

как мужики под сильным газом,

несут, шатаясь, бред собачий.

* * *

Видели глаза, слыхали уши

столько, что, ничуть не став умней,

сделался трезвей и стал я суше

и намного сердцем холодней.

* * *

Сижу, смотря в окошко невнимательно,

то небо наблюдая, то траву;

безделье мне полезно и питательно,

в самом себе неслышно я живу.

* * *

Уже я в игры не играю,

поскольку сильно похужел

и равнодушно озираю

дезабилье и неглиже.

* * *

Высветляя нам то, что утрачено,

крутит память немое кино;

мы писали судьбу свою начерно,

а исправить уже не дано.

* * *

Я всё-таки исконный сын России,

ношу в себе любовь я, как заразу:

когда меня оттуда попросили,

обрадовался я совсем не сразу.

* * *

Моя отдохновенная нирвана –

не роща вековых деревьев лиственных,

а ложе одряхлевшего дивана,

и рядом – стопка книг, ещё нелистаных.

* * *

Отнюдь не извержение Везувия,

который себя редко выражает,

а выброс поголовного безумия

нам гибелью всё время угрожает.

* * *

Хотя живу лениво я и праздно –

трудом не заслужу себе медали я;

живу я очень целесообразно,

поскольку собираюсь жить и далее.

* * *

Подумал я, хлебнув из фляги:

душа взаправду если странница,

то помоги, Господь, бедняге,

кому душа моя достанется.

* * *

Этой жизни последнюю треть

уделял я уже не потехам,

а искусство беспечно стареть

постигал с переменным успехом.

* * *

Духу времени предан без лести,

быстротой уподобясь комете,

каждый нолик купил себе крестик

и прочёл о Христе в Интернете.

* * *

Хоть я заядлый книгочей,

мои познания убоги:

бежит годов моих ручей,

глотая мусор по дороге.

* * *

Творец наш выпьет рюмку лишнюю –

и струны треплет мировые,

под эту музыку неслышную –

все наши пляски моровые.

* * *

Идеалисты и романтики,

не замечая лжи и грязи,

всегда цветные клеют фантики

на динамит попутной мрази.

* * *

Прошла пора гуляний шалых,

теперь тусуюсь в туфлях разных

между старушек обветшалых

и стариков грибообразных.

* * *

Аристотель давно разгадал оборот,

им замеченный точно и рано:

не тиран обрекает на рабство народ,

а рабы сотворяют тирана.

* * *

Склероз густел, но я с тоской

сам заполнял пунктир в анкете:

насколько помню, пол мужской,

а были, кажется и дети.

* * *

Теперь я грустный оптимист,

не обижаю никого,

моральный облик мой так чист,

что плюнуть хочется в него.

* * *

Мне кажется пустым усердный труд,

потраченный на чьё-то обличение:

всегда вожди народу что-то врут,

но это дарит людям облегчение.

* * *

Поскольку я дружу с бутылкой

и дружба с ней любезна мне,

то я смотрю на мир с ухмылкой,

хотя сочувственно вполне.

* * *

Старость – это быстрая усталость

и невнятной горечи микробы,

всё хотя сложилось как мечталось

и гораздо лучше, чем могло бы.

* * *

Если услышу сужденье надменное,

я соглашусь и добавлю неспешно:

сеял я глупое, бренное, тленное,

сеял и доброе, но безуспешно.

* * *

Зачем вопросы, кто первей

был там и здесь? Ведь очевидно,

что первым часто был еврей,

а это горько и обидно.

* * *

Многих лет не чувствую я груза,

я живу, за веком наблюдая,

и ко мне ещё приходит Муза,

только вся в морщинах и седая.

* * *

Стал читать газеты много реже я,

тошно мне от веяний клозетных;

очень уж дыхание несвежее

стало у мыслителей газетных.

* * *

А истина, добро и красота –

уверен, как бы что ни возражали, –

они с того же самого куста,

откуда надиктованы скрижали.

* * *

Есть люди – их едва послушаешь,

является догадка славная:

глубокий ум и простодушие –

родня какая-то неявная.

* * *

В природе есть дыхание печали,

хотя везде кругом светло и пёстро;

его совсем не чувствуешь вначале,

но вскоре ощущаешь очень остро.

* * *

На всех меридианах и широтах,

в стране любого строя и окраски

сильна необходимость в идиотах,

орущих и вопящих по указке.

* * *

Бросил хорохориться теперь я

и не разглагольствую площадно;

время нам выдёргивает перья

и кураж изводит беспощадно.

* * *

Я строки ткал, и ткалось худо-бедно,

в усердном ремесле прошли года;

ткань жизни расползается бесследно,

ткань текста – остаётся иногда.

* * *

Ох, не люблю я правду голую,

которая права качает:

она повсюду срёт, как голуби,

а жизнь совсем не облегчает.

* * *

Пьяницы, гуляки, ротозеи,

фронта трудового дезертиры –

умерли, оставив под музеи

ихние убогие квартиры.

* * *

Эрзацы, фальшь и суррогаты

питали нас в былые дни,

и если чем-то мы богаты,

то это именно они.

* * *

А к вопросу о культуре –

был я шут и безобразник,

но, по-моему, без дури

жизнь – не праздник.

* * *

И прощусь я с повсюдным поганством,

и очнусь на другом этаже,

где сливается время с пространством,

и где нет их обоих уже.

* * *

Я твержу знакомым неуёмно,

чтоб они свой страх перебороли:

выпивка весьма духоподъёмна

и незаменима в этой роли.

* * *

Это много, а не мало –

жить без бури и пурги,

трудно двигая и вяло

две отёкшие ноги.

* * *

Забавная сложилась мешанина,

цветка нераспустившаяся завязь:

живу я в оболочке мещанина,

внутри авантюристом оставаясь.

* * *

Абстрактных истин, истин вообще

я не люблю, поскольку не философ,

люблю я мозговую кость в борще –

она лежит, и нету к ней вопросов.

* * *

Во всех веках похоже счастье:

бежать из-под конвоя лучников

и не спеша размять запястье,

где больше нет уже наручников.

* * *

Мне душу новизна всегда ласкала,

к тому же я судил себя не строго –

похоже, что чертилась без лекала

моя кривоколейная дорога.

* * *

Набит баблом тугой ларец,

а с Божьим даром – полный кукиш;

увы, чего не дал Творец,

того никак себе не купишь.

* * *

В нас этого нету, а кажется – есть,

живое, святое, укромное:

фантомная совесть, фантомная честь,

достоинства чувство фантомное.

* * *

Вот ушёл поэт из мира этого –

от хулы и слуха ядовитого,

и осталось много недопетого

и гораздо больше – недопитого.

* * *

У старости какие удовольствия?

Ничем не нарушаемый покой,

обильные запасы продовольствия

и кнопки от экрана под рукой.

* * *

Пишу об увядании своём,

поэтому и старюсь не мучительно,

хотя когда-то пел я соловьём,

а нынче только каркаю значительно.

* * *

В некой рыхлой школьной хрестоматии

хер нарисовав исподтишка,

мысленно послав меня по матери,

выучат потомки два стишка.

* * *

Наш разум, интуиция, наитие

ничуть и никогда не замечают,

насколько уже близко то событие,

когда их воедино выключают.

* * *

Давно меня приводит в изумление –

и тайна в этом явно есть явлении, –

как жадно поглощает население

любую весть о светопреставлении.

* * *

Я медленно пишу, не впопыхах,

и Муза меня тихо опекает,

в зазоры между буквами в стихах

втекает ум, но тут же вытекает.

* * *

Мы пьём непрерывно и много едим,

соблазны внушает нам бес,

и то, что пока организм невредим, –

одно из Господних чудес.

* * *

Участие в текущем сотворении –

увы, совсем не лёгкая профессия,

и если сочинять не в настроении,

то душит жесточайшая депрессия.

* * *

Уж деве замуж невтерпёж,

она воздушна и прозрачна,

а мужики, ядрёна вошь,

ловчат потрахаться внебрачно.

* * *

Упёрся я в былое оттого,

что мне смотреть не хочется вперёд:

лампада интеллекта моего

глубокие потёмки не берёт.

* * *

Об этом я раздумывал не раз,

вертя и так и сяк загадку эту:

всегда везде во тьму толкает нас

энергия глухой тоски по свету.

* * *

Политики пускай несут херню,

но истина не терпит оглупления:

империю изводят на корню

её родного яда накопления.

* * *

Повадки больше нет во мне упрямой,

всё взвешивает разум на весах;

я думаю, теперь и папа с мамой

спокойны за меня на небесах.

* * *

Мир не изменишь, он таков,

но с пониманием особым

Бог уважает простаков

и потакает долбоёбам.

* * *

Блаженно тихое безделье,

в нём хорошо и свеже дышится,

в моей почти монашьей келье

возле дивана лень колышется.

* * *

Тринадцатое, август – в этот день

я подло арестован был когда-то,

и словно эхо, отблеск или тень

мне празднична та памятная дата.

* * *

Влился в мёртвую природу

закадычный давний друг;

Бог готовит нас к уходу,

близких душ сужая круг.

* * *

Произвол, беспредел, беззаконие,

одичания дух ледяной –

но какое зато благовоние

источает поток нефтяной!

* * *

Я не склонен к суждениям смелым,

но вполне убеждён я примерами:

когда борется чёрное с белым,

то победа – за мелкими серыми.

* * *

История – слепая, заполошная –

в жестокости людской не виновата,

хотя любая дурь её оплошная

для жизней наших гибелью чревата.

* * *

Уж ни одна колода карт

с цыганкой наравне

совокупительный азарт

не нагадает мне.

* * *

К мыслям я пришёл сегодня грустным

и боюсь додумать до конца:

творчество бывает очень гнусным,

но и в нём – участие Творца.

* * *

Во время Страшного Суда

надеюсь я не унывать,

а посмотрев туда-сюда,

родным и близким покивать.

* * *

Отзывчивые к певческой руладе,

душевно воспарив на свежей ноте,

подонки и мерзавцы, псы и бляди

спокойно возвращаются к работе.

* * *

По жизни много раз терпя убытки,

я волосы не рву при каждом бедствии:

судьба не разоряет нас до нитки,

а часть и компенсирует впоследствии.

* * *

Мы живём в густой бурлящей каше,

мало что в ней толком разумея;

многие моменты жизни нашей

мы поймём не здесь весьма позднее.

* * *

В нас часто состояние тревожности,

мы чувствуем её немую речь,

она бормочет нам о безнадёжности

себя предохранить и уберечь.

* * *

Такого у судьбы я не просил

и горечи своей не утаю:

не только для работы нету сил –

я даже отдыхая устаю.

* * *

Когда заезжие гусары

отняли честь у юной Сары,

она подумала упрямо:

рожу я всё-таки Абрама.

* * *

Мне чтение – вроде питания,

поэтому дух мой не бедствует;

среда моего обитания

с реальностью – просто соседствует.

* * *

Весьма кудряво мы живём,

и нету привкуса плачевности,

но годы в паспорте моём –

живая справка о никчемности.

* * *

Старение – оно отнюдь не плавное,

оно скорей как лестница большая,

оно идёт ступенями, а главное –

сознание и чувства приглушая.

* * *

Моя житейская лампада

заметно стала иссякать,

но много света и не надо,

чтоб на столе стакан сыскать.

* * *

Актёр политической сцены

не чувствует часа того,

когда обрушаются цены

на блядский спектакль его.

* * *

Я устроен очень просто и вульгарно,

я лепился из чувствительного теста:

если где-нибудь мне тошно и угарно,

я немедля покидаю это место.

* * *

Горячие убийцы всех мастей

готовят лаву смертного разлива;

в предгорьях вулканических страстей

отменные грибы дают под пиво.

* * *

Люблю в России ширь полей,

весенний дождь, осенний лист,

и счастлив ныне, что еврей

и вижу это как турист.

* * *

Тасуя моды и фасоны,

меняя стили и тенденции,

везде всегда жидомасоны

преуспевали в конкуренции.

* * *

Давно замечены типичные

капризы матери-природы:

весьма родители приличные,

а дети – суки и уроды.

* * *

Услышь, Создатель, их моления,

прими народ к обережению –

за мужество непротивления

тоске, нужде и унижению.

* * *

Своих учителей совсем не всех

я помню от мальчишеских начал,

но помню, что учился я у тех,

кто вовсе никого не обучал.

* * *

Любовь к России в нас не вянет,

во мне она с душой в ладу –

наверно, были и славяне

в моём развесистом роду.

* * *

Успел уже я много пережить

и рано осознал в чаду питейном,

что выпивка способна послужить

соломой при крушении идейном.

* * *

Сегодня днём в автомобиле я

был зудом творческим томим:

слова теснились в изобилии,

но не ловились мысли к ним.

* * *

Мне попадается всё реже

юнец лихой, растущий штучно,

кишит везде народ несвежий

и склонный жить благополучно.

* * *

Усохла трахалка, иссякла сочинилка,

соображалка стала уставать –

но живы мы. А в будущем училка

нас будет сквозь очки преподавать.

* * *

Одна мечта всё жарче и светлей,

одну надежду люди не утратили:

что волки превратятся в журавлей

и клином улетят к ебене матери.

* * *

У слова – изобилие значений,

и многие – желанью вопреки;

храни меня, Господь, от поучений,

которыми богаты старики.

* * *

С утра негромкие шумы

слышны внутри квартир,

где просвещённые умы

ведут себя в сортир.

* * *

Я жил усердно и отважно,

живые чувства ощущал

и познавательную жажду

легко с любовной совмещал.

* * *

Я общаюсь мало с населением –

изредка, случайно, понемногу,

ибо по общению томлением

вовсе не страдаю, слава богу.

* * *

Это странное время – старение,

предисловие расставания;

изнутри раньше плыло горение,

а теперь – лишь тепло остывания.

* * *

Многозначно глухое молчание

и богато немым содержанием,

и весомей оно, чем журчание

устной речи с её недержанием.

* * *

Вчера я на могиле брата

вдруг понял очень ощутимо,

что нет у времени возврата

и всё течёт необратимо.

* * *

Живу я не спеша, хожу пешком,

и вижу я – забавно мне и странно:

верблюды сквозь игольное ушко

повсюду пролезают невозбранно.

* * *

В руках кого сегодня палка,

кто где сегодня на коне?

Жизнь коротка, и тратить жалко

её на мысли о говне.

* * *

Забавно, что в духовные колодцы,

откуда брызги золотом сияли,

уже отраву льют не инородцы,

а гадят коренные россияне.

* * *

Хотел сегодня про любовь я

вновь написать чего-нибудь,

но мудрости богиня Софья

шепнула мне: «Уже забудь».

* * *

Украсил бы венок лавровый

черты лица мои суровые,

но, к сожаленью, вкус херовый

у присуждающих лавровые.

* * *

Не тратя свои нервы на действительность,

душевным наслаждаюсь я спокойствием;

моя вялотекущая мыслительность

нисколько не мешает удовольствиям.

* * *

Господь, сотворивший закат и рассвет,

являет большое художество:

в России евреев почти уже нет,

а видно – великое множество.

* * *

В жизни этой, чувствами обильной,

после целодневной суеты

ясно вижу холмик мой могильный

и в бутылке – жухлые цветы.

* * *

Недаром так тоскливо я пишу,

что старость – это сумерки кромешные:

теперь уже я с лёгкостью гашу

кипящие во мне порывы грешные.

* * *

Сталь закаляется в огне,

а мы живём, отлично зная,

что есть закалка и в говне,

но сталь тогда уже иная.

* * *

Сложился нынче день удачный:

сочилась чушь из-под пера,

и на душе лоскут наждачный

шершав поменьше, чем с утра.

* * *

Давно я срок тяну земной,

а время льётся.

Охрана памятников мной

вот-вот займётся.

* * *

Въезжая на российские просторы,

я сразу же держусь настороже,

какие-то дежурные приборы

во мне теперь пожизненно уже.

* * *

Ох, непрерывность похорон

хотел бы я притормозить;

уж очень часто стал Харон

моих друзей перевозить.

* * *

Я много поездил по нашей планете,

и всюду меня красота волновала:

такие пейзажи бывают на свете,

что сколько ни выпьешь, а кажется мало.

* * *

Люблю я современников моих –

и доблестны, и мыслят увлечённо;

волна свободы плещется об них

и тут же утекает огорчённо.

* * *

В большом учёном диспуте едва ли

я б выглядел уместно и прилично:

забыл я всё, что мне преподавали,

а всё, что знаю, – не академично.

* * *

Живу бесцельно я и праздно,

а мир бурлит за стенкой рядом,

но жизнь занятнее гораздо,

если смотреть сторонним взглядом.

* * *

Кто был никем, но кем-то стал,

дорогу выбив рукопашно,

он быть собой не перестал –

вот это страшно.

* * *

Ехать хоть куда без рассуждения

я храню готовность удалую:

я коплю в дороге наблюдения,

чтобы после врать напропалую.

* * *

В гуще властной челяди

под любым правлением

пробляди и нелюди

делятся делением.

* * *

Никаких у меня уже дел,

ни трудов, ни долгов, ни забот,

нынче в зеркало я поглядел –

лучезарный седой идиот.

* * *

Ведут по жизни нас

надежды и стремления,

а если жар угас,

то – прелести дряхления.

* * *

Земли блаженный обитатель

и обыватель по натуре,

я с детства яростный читатель

и знаю толк в макулатуре.

* * *

То подвиги творя, то преступления,

какие даже в диком сне не снились,

отцов и дедов наших поколения

с историей российской породнились.

* * *

С утра едва проснусь,

компьютер я включаю

и всю земную гнусь

за чаем изучаю.

* * *

Живя на свете этом без охраны,

исполнена сочувственных забот,

сама себе душа наносит раны,

боясь того, болея за, страдая от.

* * *

Мы чувствуем в года, когда умнеем,

насколько зыбко всё и краткосрочно;

и только отношение к евреям

во все века незыблемо и прочно.

* * *

Забавно мне, что прорицатели

(а дней текущих – очевидцы)

уже не светлые мечтатели,

а очень чёрные провидцы.

* * *

Завидую высокой простоте,

с которой тексты древние писались,

а мы уже совсем, ничуть не те,

и струн подобных разве что касались.

* * *

Иегова, Христос и Аллах,

да и Будда, по-моему, тоже

помогают порою в делах,

говорить о которых негоже.

* * *

Характер мой напрасно я ругал,

не страшен был ни взрослым я, ни детям,

я никого не бил и не ругал,

я просто был упрям. И спасся этим.

* * *

Похоже, так Создатель завещал:

со времени далёкой старины

везде исход еврейский предвещал

упадок покидаемой страны.

* * *

Уткнув лицо в кормушку власти,

вдыхая запах с восхищением,

реальность видишь лишь отчасти,

поскольку занят поглощением.

* * *

А всё-таки уму непостижимо,

останется надолго темой спорной,

откуда в нас готовность одержимо

участвовать в разгуле злобы чёрной.

* * *

Пока в Москве лежит сухая мумия

и врут с экранов нагло и потешно,

прививка слепоты и недоумия

творится изумительно успешно.

* * *

Не дай ни грусти, ни тоске

гнать волны мрака,

весь мир построен на песке –

стоит, однако.

* * *

Кажется, насколько понимаю,

свой чердак я доверху заполнил:

вроде бы я всё запоминаю,

но уже не помню, что запомнил.

* * *

Наш разум удивительно глубок,

тем более – настоянный на знании:

разглядывая собственный пупок,

мы можем размышлять о мироздании.

* * *

В театре жизни мы вахтёры,

подсобный цех и осветители,

в какой-то мере и актёры,

хотя по большей части – зрители.

* * *

Не верю я в божественное чудо,

хотя других ничуть не агитирую,

но стих течёт неведомо откуда,

а я его всего лишь редактирую.

* * *

Аргументы возле нас недалеко:

эти быдло, вот убийцы, вон фашисты;

пессимистом быть удобно и легко,

потому что вечно правы пессимисты.

* * *

Когда возникают затеи у Бога,

то жалко людей обалдевших:

евреев уехало больше намного,

чем было уехать хотевших.

* * *

Когда в душе случится вмятина

или бугорчик необычный,

уродство это обязательно

себя проявит в жизни личной.

* * *

Я сегодня задумчив и тих,

душу грешную точит забота:

в тихом омуте мыслей моих

с очевидностью водится кто-то.

* * *

Когда я окончательно устану,

стихи сменю занятием простым:

писать воспоминания я стану

про то, как я дружил со Львом Толстым.

* * *

Душевно укрепляющая доза

продукта перегонки и брожения

полезна от печалей и мороза,

а также для взаимоуважения.

* * *

Весьма загадочно умение

российской власти омерзительной

нагнуть живое население

до позы крайне унизительной.

* * *

Когда бы то, что бродит мысленно,

порывы те, что утекли,

я изложить посмел бы письменно –

меня б лечиться упекли.

* * *

Имеет нашей памяти дурдом

лихое качество:

про всё, что вспоминал бы со стыдом, –

забыто начисто.

* * *

Когда идут осенние дожди,

мне разное в их шелесте сочится:

то «больше ничего уже не жди»,

то «может ещё многое случиться».

* * *

В годах далёких и печальных

лежит основа многих гадостей:

уже и в самых изначальных

затеях Бога были слабости.

* * *

Душа вкушает ублажение –

в окно гляжу,

для жизни главное – движение,

а я лежу.

* * *

Светла житейская дорога,

с удачей в тесном я соседстве:

покуда жив, и пью немного,

стихи текут, как сопли в детстве.

* * *

Жить со всеми ловчит наравне,

проклиная разрыв и отличия,

мой великий народ, не вполне

понимающий цену величия.

* * *

Свирепо властвует над нами

благословенный и клеймёный

то серафим с шестью крылами,

то змей зелёный.

* * *

Что автор песен одинок –

печаль, текущая веками,

поскольку песни – лишь дымок

над шашлыками.

* * *

В былое тянутся ступени

уплывших лет,

а на ступенях – тени, тени

тех, кого нет.

* * *

Давно бы я устал и сник,

пустив себя в распад,

но кто-то, явно мой двойник,

мне тычет шило в зад.

* * *

Когда в раздумьях я скисаю,

то мне Творец не шлёт совета,

а если жребий я бросаю,

то на ребро встаёт монета.

* * *

Я выпил, и немного полегчало,

оглядываться незачем назад,

а завтра я затею всё сначала,

и жизнь моя распустится, как сад.

* * *

Люблю народные речения,

мне по душе они и впрок,

в них не тоска нравоучения,

а долгих сумерек урок.

* * *

А если сильно загрущу,

что стал я нелюдимым,

то выпью чуть и закушу

табачным дымом.

* * *

Нынче я много реже шучу,

и свою неприкаянность чувствую,

и в нечастых застольях молчу,

и старательно всюду отсутствую.

* * *

Я народный не слушаю глас

и не верю народному эху –

слишком много повсюду сейчас

расплодилось отзывчивых йеху.

* * *

Мне возраст печали принёс,

которыми надо делиться:

мне нравилось жить на износ,

и он не замедлил явиться.

* * *

В раздумьях тяжких ежедневных

тоску я силился унять,

и не хватало сил душевных

своё бессилие признать.

* * *

Мой некрупный разум,

хоть и не потух,

но заметно глазу

испускает дух.

* * *

Российское время – волна за волной –

меняет игру с населением:

одно поколение травит войной,

другое – калечит растлением.

* * *

Тому навряд ли есть название,

но ясно видно всем желающим:

есть люди, чьё существование

жизнь освежает окружающим.

* * *

Мы – актёры, и талантов запасы

не жалеем на игру беззаветную;

из боязни промахнуть мимо кассы

исполняем мы херню несусветную.

* * *

Между рожденьем и кончиной,

в любой из жизни день и час,

необходимо быть мужчиной –

Бог это очень ценит в нас.

* * *

Моё существование курящее –

порою даже прямо среди ночи –

мне очень облегчает настоящее,

а будущим я мало озабочен.

* * *

Утешение одно

в каждой тьме и стуже:

да, могло быть лучше, но

быть могло и хуже.

* * *

Текут остатки от остатка,

плывут года и облака,

но жизни тёмная загадка

мной не разгадана пока.

* * *

Увы, художники, увы,

нередко думал я в музеях:

победа там – без головы,

а красота – без рук обеих.

* * *

Над большой страной могучей –

гром победы власти сучьей,

а свободы фейерверк –

после дождичка в четверг.

* * *

Есть чувство у меня, вполне еврейское,

что жить и быть живым – важней всего;

плевать на невезение житейское:

когда умрёшь – не будет и его.

* * *

Об этом думать колко и обидно,

однако же до боли очевидно:

забвения тяжёлая вода

ни звука не оставит, ни следа.

* * *

Когда был я ещё молодой,

неустанно я вёл наблюдения

за весёлой тяжёлой судьбой

женщин лёгкого поведения.

* * *

Я дней уплывших череду

порой так ясно вспоминаю,

как будто вновь по ним иду

и много в жизни понимаю.

* * *

В моей мыслительной копилке

живут загадочные звуки –

скребутся мелкие опилки

от разгрызания науки.

* * *

Сомнительны мне длинные стихи,

моя природа краткости верна;

шуршание излишней шелухи

мешает шелушению зерна.

* * *

Я на восьмом десятке лет –

печально, радостно, обидно –

вдруг ощутил души расцвет.

Перед разлукой, очевидно.

* * *

Мир делается ярче и новей,

занятнее, об этом нету спора,

а мы ему рожаем сыновей,

надеясь, что война ещё не скоро.

* * *

Похоже, что душа – кочан капустный

и много в ней наслоено слоёв:

один – весёлый лист, а глубже – грустный,

а тёмный лист заведомо хуёв.

* * *

В наш дух, который мы расчислили

как некий нам подарок Божий,

заметно входит легкомыслие,

что лично мне всего дороже.

* * *

К жизни относясь с большой симпатией,

но взирая пристально и бдительно,

я имею ясное понятие

и про хорошо, и про сомнительно.

* * *

Моё короткое дыхание,

дитя табачного вредительства,

ещё содержит полыхание,

потребное для сочинительства.

* * *

Смурная тёмная тоска

приходит ниоткуда,

и тихо надо ждать, пока

не сгинула, паскуда.

* * *

Порой отрадны мне приметы

количества ушедших дней:

вдруг попадаются предметы

из давней юности моей.

* * *

Редеет облаков летучая гряда,

подумал я привычно и цитатно;

уже не тороплюсь я никуда

и слышу жизни шум уже невнятно.

* * *

Есть резвость в этом типе продувном,

едины раболепие и спесь;

а если размешать его с говном,

то будет однородна эта смесь.

* * *

Ночные мысли, когда бессонница,

текут несвязно и вразнобой,

но всё к тому лишь нещадно клонится,

что проиграл ты в игре с судьбой.

* * *

Увы, из замысла и вымысла

толкнуть историю вперёд

такая хрень в России выросла,

что до сих пор тоска берёт.

* * *

Отменно дерзких шуток я свидетель,

и сам любитель этого же спорта;

приличность, я не спорю – добродетель,

однако же весьма второго сорта.

* * *

Писать возвышенно и страстно,

излиться пышным монологом

не раз пытался я – напрасно,

я дружен только с низким слогом.

* * *

На мир я пристально гляжу:

в нём этажи накручены,

и душу тянет к этажу,

где все ходы изучены.

* * *

Вдруг холодом меня обволокло,

как будто льгота кончилась Господня;

российское душевное тепло

куда-то испаряется сегодня.

* * *

У поздней старости беда –

подруга прочим бедам:

ушли навеки в никуда

кто был души соседом.

* * *

Кончается любое увлечение,

и странно, что не плачешь от урона,

а чувствуешь такое облегчение,

как будто в рабстве был у фараона.

* * *

Везде среди ублюдков, упырей

и прочих омерзительных созданий

активно подвизается еврей,

исполненный энергии и знаний.

* * *

Увы, но пророкам в их шумном экстазе

наш мир изменить не дано,

а вот ниагара, бурля в унитазе,

смывает оттуда говно.

* * *

Нынче был очень редкостный вечер –

зал пустой меня встретил сердечно,

и я Богу напомню при встрече,

что держал я себя безупречно.

* * *

Уже давно погряз я в быте

и вижу мир через окно,

а череду любых событий

смотрю как некое кино.

* * *

Мечтали про нечто великое,

святое, высокое, дерзкое,

а вышло увечное, дикое

и очень по качеству мерзкое.

* * *

Плетенье стиха увлечённое

мне стало с годами трудней,

поскольку всё, мной сочинённое,

сбывается в жизни моей.

* * *

Поэт не спит. При свете лампы

с душой кипящей, как бульон,

творит он выцветшие штампы

истёртых слов. И счастлив он.

* * *

Здесь неудача, там беда,

но есть и радостные факты,

и по дороге в никуда

бывают чудные антракты.

* * *

Смотреть сегодня надо в оба,

чтобы горючее не вспыхнуло, –

когда везде клубится злоба,

она находит место выхлопа.

* * *

Люблю ночные поезда,

в них есть игра, душе любезная:

как бы из тихого гнезда

змея похитила железная.

* * *

Шальная, крутая, пропащая,

без рамок отселе доселе,

поэзия – баба гулящая,

однако отнюдь не со всеми.

* * *

Сегодня очень остро я почувствовал,

какой я в этой жизни гость случайный,

как будто ненароком поприсутствовал

на собственной кончине беспечальной.

* * *

Есть женщины железной хватки

и вида дивного наружного –

мужей меняя, как прокладки,

в конце концов находят нужного.

* * *

Я прочитал у древних греков

и отыскал в себе самом:

весьма смешно у человеков

довольство собственным умом.

* * *

Порывов дурачиться более нет,

серьёзность со мной неразлучна;

я сделался взрослым на старости лет,

а это обидно и скучно.

* * *

Когда струящийся ислам

затопит мир, как половодье,

то всем сегодняшним ослам

накинут сёдла и поводья.

* * *

Я людей неохотно прощаю –

удивительный старческий грех,

но на небе зато – обещаю,

что ходатаем буду за всех.

* * *

По миру теплится медлительно

вражда народов и племён,

и миру очень удивительно,

что до сих пор не взорван он.

* * *

Приблизившись к таинственному краю,

храним покуда промыслом Господним,

я тихо сам с собой в снежки играю

запомнившимся снегом прошлогодним.

* * *

Приятно думать, что еврейство

и всё, что в мире есть еврейского, –

сосредоточие злодейства

и хитроумия злодейского.

* * *

Не надо глубоко в себе копаться,

отыскивая сумерек явление:

люблю я засыпать, а просыпаться

теперь уже люблю гораздо менее.

* * *

Куда чуть зорче ни взгляни,

одна и та же вьётся нить:

толпа всегда кричит: «Распни!» –

чтобы потом обожествить.

* * *

Любимый у Творца эксперимент –

менять земной истории течение,

а лучший в этих играх инструмент –

общественное умопомрачение.

* * *

Сейчас любая залепуха,

поскольку смутные года,

летит в распахнутое ухо

и застревает навсегда.

* * *

Я близко знаю этих двух,

я предан им до гроба,

но если слились быт и дух,

то мучаются оба.

* * *

Жить на свете я очень люблю,

но не шляюсь по скользким эльбрусам,

ибо дома здоровье гублю

с удовольствием я и со вкусом.

* * *

И зову, и жалею, и плачу,

понимая, что кличу напрасно

ту недолгую в жизни удачу,

когда всё было просто и ясно.