Текст книги "Снова влюблены"

Глава 22

Не прошло и недели, как круг обязанностей Жанны в качестве гувернантки окончательно определился. Утро начиналось с уроков в небольшой комнатке наверху, затем они с Маргарет отправлялись на прогулку, за которой следовали занятия танцами, музыкой и рисованием.

В бальном зале, где они практиковались в танцах, даже в самое жаркое время дня царила относительная прохлада – как и в комнате, которую Дуглас предложил использовать для уроков рисования. Порой казалось, что весь дом отдан в распоряжение Жанны с единственной целью сделать дочь Дугласа счастливой.

Маргарет оказалась не по годам развитым ребенком.

Окружающий мир вызывал у нее живейший интерес, а каждый день воспринимался как приключение. Она обладала способностями к языкам и легко запоминала итальянские фразы, которым научила ее Жанна. Самым большим ее увлечением, однако, являлось рисование, и было очевидно, что девочка талантлива. Маргарет требовалось больше, чем могла предложить Жанна, и она решила обсудить этот вопрос с Дугласом.

Интерес Дугласа к жизни дочери поражал. Он следил за ее диетой, упражнениями и планом уроков. Именно он высказал пожелание, чтобы Маргарет изучала греческий.

– При условии, что ты согласишься преподавать его, – добавил он. – Или латынь, если хочешь.

– По-твоему, это может пригодиться ей в жизни?

– А ты считаешь, что учить нужно только тому, что приносит конкретную пользу? Насколько я помню из твоих рассказов, твое образование нельзя было назвать практичным.

– Для монастыря, во всяком случае. – вырвалось у Жанны, прежде чем она успела придержать язык. – Я научилась независимости ума и духа, Дуглас, и выросла в убеждении, что мир полон добра и справедливости. Это не принесло мне ничего, кроме разочарований.

– Если любопытство заведет ее туда, куда не следует, мудрость поможет ей не наделать глупостей.

– Ты считаешь, что образование не может быть бесполезным? – уточнила Жанна.

Дуглас улыбнулся:

– Хороший учитель просто обязан так думать.

Она не ожидала от него такой широты взглядов. Дуглас явно не страдал предрассудками и не испытывал предубеждения относительно женского пола. Он ни разу не выразил разочарования или недовольства, что его единственный ребенок – девочка. Вдобавок у Жанны сложилось отчетливое впечатление, что Дуглас нанял гувернантку исключительно для того, чтобы способствовать образованию Маргарет, а не для того, чтобы повлиять на ее личность.

В отличие от отца Жанны, который занимался ее образованием, чтобы продемонстрировать собственный вкус и эрудицию, Дуглас считал Маргарет совершенством, которое нужно беречь и пестовать.

Жанна не знала, какой окажется дочь Дугласа, но не ожидала такой ярко выраженной индивидуальности. Маргарет отличалась от Дэвиса, как бабочка от камня. Девочка оказалась на редкость сообразительной и все схватывала буквально на лету.

Сегодня они изучали историю империи – предмет, столь же новый для Жанны, как и для Маргарет. Ни одна из них не испытывала особого интереса к этой теме, являвшейся тем не менее обязательной частью образования ребенка.

Жанна сидела за небольшим письменным столом в классной комнате, а Маргарет расположилась за столиком напротив. Лил дождь, и Жанна распахнула оба окна, чтобы впустить свежий воздух, а также открыла дверь, так что по комнате гуляли сквозняки. Но время тянулось медленно из-за явного равнодушия учительницы и ученицы к предмету занятий.

– Как вы думаете, мисс дю Маршан, Бога можно увидеть? – спросила вдруг Маргарет. Подперев рукой подбородок, она смотрела в окно. На затянутом облаками небе не было ни проблеска. Казалось, дождь будет лить весь день.

– А почему ты спрашиваешь? – Жанна подняла голову и взглянула на девочку.

Маргарет пожала плечами, не отрывая глаз от окна.

– Вряд ли, – сказала Жанна. – Считается, что в Бога нужно верить, не видя его.

Маргарет такое объяснение явно не устроило.

– Вы верите в Бога?

– Да, – коротко отозвалась Жанна, надеясь, что Маргарет не станет выяснять, насколько крепка ее вера. Годы, проведенные в монастыре, отвратили ее от излишней религиозности.

– А небеса тоже невидимы?

– Ты думаешь о своей матери? – ласково спросила Жанна и затаила дыхание в ожидании ответа.

Маргарет покачала головой:

– Нет, о моей кошке.

– Кошке? – переспросила Жанна, опешив. – Я не знала, что у тебя была кошка. – Не успели эти слова слететь с ее уст, как она вспомнила портрет в кабинете Дугласа и котенка, изображенного на картине.

– Она умерла, мисс дю Маршан, – терпеливо пояснила Маргарет, взглянув на нее.

– Извини, Маргарет. Я не знала.

– Конечно. Это произошло год назад.

Жанна сложила руки на груди, выжидающе глядя на девочку.

Маргарет не обманула ее ожиданий:

– Как вы думаете, на небе есть отдельный рай для кошек, для собак и для людей?

– Думаю, этот вопрос тебе лучше задать твоему отцу, – заметила Жанна в растерянности.

– Он сказал, чтобы я спросила вас.

С него станется.

– Не думаю, что небеса невидимы, – твердо сказала Жанна. – Во всяком случае, не для обитателей рая. Но живые их, конечно же, не видят. А что касается животных, наверняка Бог достаточно милосерден, чтобы открыть врата тем, кого мы любим, будь то люди или животные.

Маргарет несколько смягчилась:

– Папа так и сказал.

– Знаешь, ты не должна так делать, – заявила Жанна, раздраженно постукивая пальцами по столу.

– Как?

Ее не обманула невинная улыбка, которой одарила ее девочка.

– Задавать каждому из нас вопрос и выбирать ответ, который тебе больше нравится.

Маргарет не успела ответить, потому что дверь приоткрылась и на пороге появился Дуглас.

– Вы должны гордиться оказанным вам доверием, мисс дю Маршан, – улыбнулся он, входя в комнату.

Они не виделись несколько дней, и, как обычно, при виде Дугласа Жанна ощутила стеснение в груди.

Его одежда была дорогой, но неброской. Вокруг горла и запястий пенилось белое кружево, башмаки украшали серебряные пряжки, черный камзол был расшит серебряной нитью. Наряд завершали рыжевато-коричневые бриджи. Он олицетворял собой процветающего джентльмена, обаятельного и целеустремленного.

С того момента как она поставила свое условие, Дуглас ни разу не посетил ее, за что Жанна была ему безмерно благодарна. Она пыталась внушить себе, что он всего лишь отец ее ученицы – иллюзия, которая могла длиться несколько часов кряду. Пока она не встречалась с Дугласом или пока Маргарет не заговаривала о нем, что случалось довольно часто. И тогда все ее притворство рушилось как карточный домик.

Она скучала по нему. Так сильно, что просыпалась по ночам и лежала, уставившись в потолок и вцепившись в простыни руками. Однажды, пробудившись от особенно чувственного сна, Жанна пришла в такое неистовство, что выкрикивала его имя в подушку и колотила кулаками по матрасу.

– Я пришел, чтобы пригласить вас в порт, – обратился он к Маргарет. – Ожидается прибытие корабля с Востока. Уверен, вам будет любопытно взглянуть на сокровища собственными глазами.

– Правда? – Девочка вскочила со стула, устремив на Жанну умоляющий взгляд. – Пожалуйста, мисс дю Маршан, соглашайтесь. Мы могли бы провести там весь день.

Жанна сложила на груди руки, борясь с соблазном.

– Вам следует посетить владения Макреев, мисс дю Маршан, – сказал Дуглас. – Заглянуть в наши кладовые, набитые золотыми слитками.

– О, там не только золото, – подхватила Маргарет, подойдя к отцу. – Вам нужно побывать на складе, мисс дю Маршан. Это самое удивительное место в мире. Давайте пойдем, пожалуйста.

Жанна взглянула на Дугласа, не сводившего с нее вызывающего взгляда. Неужели он думает, что она настолько безрассудна – или настолько одинока, – чтобы принять его вызов. Какая самонадеянность! Учитывая, что ей приходилось грозить кулаком самому Богу, она вполне способна отказать Дугласу Макрею. , – Мы не закончили уроков, – негромко произнесла она.

Пусть прикажет. И она выполнит его приказ. У нее просто не будет выбора. Но Дуглас хранил молчание, предпочитая мучить ее, вместо того чтобы воспользоваться своим правом.

Разочарованная, Жанна повернулась к Маргарет.

– Мы должны закончить урок истории, – сказала она.

Дуглас посмотрел на хмурое личико дочери.

– Ничего, Мэгги, отложим это на другой раз. – Он взглянул на Жанну. – Так и быть, оставляю вас с вашими занятиями, – сказал он, положив ладонь на голову дочери. Он делал это часто – благословляющий жест, ласковый и почти бессознательный, словно он хотел убедиться, что она рядом. Маргарет, в свою очередь, всегда поднимала голову и улыбалась отцу.

Типично семейная сценка, заставлявшая сердце Жанны сжиматься.

Он вышел, и комната потускнела, словно дождь усилился, а сумрачное небо стало еще темнее.

Жанна повернулась к Маргарет:

– До ленча остался час. Давай проведем это время с пользой. – Она заставила себя лучезарно улыбнуться.

Маргарет ответила недовольной гримасой, но вернулась на свое место и взялась за грифельную доску.

– А ведь вам хотелось пойти, мисс дю Маршан, – заметила она спустя мгновение.

Жанна бросила на нее удивленный взгляд.

– Вы совсем как моя кошка. Я давала ей кусочек рыбы, а она притворялась, будто не хочет есть. Папа сказал, что это задевало ее гордость. Ей хотелось самой ловить рыбку.

Жанна безмолвно уставилась на девочку, не в состоянии решить, что хуже: быть уподобленной кошке или тот факт, что ребенок оказался на редкость проницательным.

Лестница была узкой и темной, пропитанной запахом нечистот и помоев.

Николя, граф дю Маршан, зажал нос платком.

– Неужели нельзя было придумать что-нибудь получше, Толбот? – осведомился он, обращаясь к мужчине с фонарем, шагавшему впереди.

Ювелир обернулся, изобразив извиняющуюся улыбку:

– Где еще, по-вашему, я мог найти человека, который взялся бы за ваше поручение, граф?

– Вы меня чрезвычайно обяжете, – сказал Николя, крепче прижав платок к носу, – если не будете использовать мой древний титул как кличку.

Толбот лишь ухмыльнулся, двинувшись дальше по скользким ступенькам.

– Мэри-Кинг-стрит известна с семнадцатого века, ваше сиятельство, – насмешливо произнес он. – Титул постарше вашего, осмелюсь предположить.

Предки Николя участвовали в норманнском вторжении в Англию, но он не счел нужным просвещать ювелира.

Низина, куда они спускались, представляла собой несколько улочек, которые по какой-то необъяснимой причине погрузились в землю вскоре после того, как их вымостили булыжником. В темноте мерцали фонари, слышался смех.

– Не бойтесь, ваше сиятельство. Это не призраки.

Николя мрачно глянул на своего спутника, пожелав тому свалиться со ступеней и сломать себе шею. Вряд ли его тело когда-нибудь обнаружат в этой клоаке.

– Не болтайте глупостей, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я не ребенок, чтобы бояться темноты.

– Здесь водится кое-что похуже темноты, – сказал Толбот. – Говорят, в этих стенах замурованы больные чумой. Их крики слышны до сих пор.

– Оставьте ваши мерзости, – сухо заметил граф. – Неужели вам больше не о чем говорить?, – Что, кишка тонка, ваше сиятельство? – Смех Толбота отдался эхом от закопченных стен.

Шагнув вперед, граф ткнул набалдашником трости в спину своего провожатого.

– Вам известно, Толбот, что внутри моей трости спрятан клинок? Одно движение, и вы покойник. – Он огляделся по сторонам. – Думаю, немало трупов осталось валяться здесь за долгие годы.

Толбот оглянулся через плечо:

– Прошу прощения, ваше сиятельство, если я позволил себе непочтительность. – Прежде чем граф успел ответить, он скрылся в темноте. – Не наступите на старые кости, – донесся его насмешливый голос, усиленный эхом.

– . Дю Маршан осторожно последовал за ним, касаясь ладонью покрытой слизью стены и нащупывая ногами уходившие вниз ступеньки. Свет фонаря внезапно исчез, оставив его в непроглядном мраке.

Граф услышал шуршание и писк, и его передернуло – он терпеть не мог крыс.

– Вы не заблудились, ваше сиятельство? – поинтересовался Толбот, появившись внизу ступенек в кружке света.

– Неужели нельзя было обойтись без посещения этого… – он поколебался, не в состоянии подобрать подходящее слово, – места?

– Дальше будет легче, ваше сиятельство.

Дю Маршан угрюмо улыбнулся. Только бы получить рубин, тогда ему больше не придется встречаться с этим типом.

Почва у него под ногами внезапно пошла под уклон, и граф на секунду растерялся, вглядываясь в размытое пятно света впереди. Подойдя ближе, он понял, что Толбот вошел в таверну.

Пригнув голову, чтобы не задеть низкую притолоку, он шагнул в задымленный зал. Возле бочонка, установленного на стойке бара, хлопотал тучный мужчина в засаленной рубахе с закатанными рукавами. Подняв глаза, он окинул вновь прибывших настороженным взглядом, прежде чем кивнуть Толботу. Граф крепче сжал набалдашник трости, утешаясь мыслью, что он небезоружен.

Он не был склонен недооценивать ситуацию, в которую попал. И не верил в добродетельную природу человека. В сущности, только цинизм помог ему выжить в эти годы, когда общественный порядок, который он считал незыблемым, рухнул, оставив после себя анархию и власть толпы.

У стойки бара расположилось несколько мужчин разбойничьего вида. Облокотившись о дощатый прилавок, они сжимали в ладонях щербатые кружки, пряча лица под низко надвинутыми шапками и многодневной щетиной.

От их одежды разило такой вонью, что граф дю Маршан снова прижал к носу платок, сожалея, что не захватил с собой лавандовую воду.

Толбот шепнул что-то на ухо хозяину, и тот указал подбородком в сторону зала. Граф последовал за ювелиром к столику в дальнем углу, за которым сидел одинокий мужчина. При виде Толбота он подтолкнул ногой стоявший рядом с ним табурет и сделал приглашающий жест.

Ювелир сел, и граф последовал его примеру. Сложив ладони на набалдашнике трости, он окинул незнакомца оценивающим взглядом.

Одутловатое лицо мужчины было испещрено шрамами и угрями. Кожа на подбородке обвисла. Налитые кровью карие глаза свидетельствовали либо о пристрастии к выпивке, либо о болезни. Руки, сжимавшие кружку, были крупными, с мясистыми пальцами и на удивление чистыми ногтями. Большинство зубов отсутствовало, а те, что сохранились, напоминали коричневые пеньки.

Он выглядел именно так, как полагалось выглядеть человеку, способному на похищение или убийство – в зависимости от уплаченной суммы.

– Я слыхал, будто у вас есть работенка, – проговорил мужчина с таким резким шотландским акцентом, что граф с трудом разбирал слова.

– Да, – ответил он и, подавшись вперед, объяснил, что ему нужно.

Когда он закончил, мужчина уставился в свою кружку, затем медленно кивнул:

– Ладно.

– Сколько?

Когда он назвал сумму, граф задумался. Его средства на исходе, но, похоже, у него нет выбора. Будь его дочь послушной девушкой, как раньше, ему не пришлось бы прибегать к подобным методам. Он кивнул, соглашаясь.

Чтобы скрепить сделку, Толбот заказал каждому по кружке эля. Николя счел неблагоразумным отказаться, однако не собирался ничего пить в этом грязном притоне.

Чуть позже, сообщив наемному убийце все, что требовалось для выполнения порученного ему дела, граф поднялся, тщательно скрывая свое отвращение. Не стоит озлоблять тех, кто тебе нужен.

Он вышел из задымленной таверны и двинулся вверх по ступенькам, испытывая облегчение, словно только что вырвался из ада.

Глава 23

– Мой папа считает вас очень красивой, мисс дю Маршан, – сказала однажды Маргарет.

Как гувернантке, Жанне следовало бы отру гать девочку за подобные замечания и объяснить, что невежливо высказывать мнение о чьей-либо внешности. В конце концов, душевные качества важнее красоты. Вместо этого она изумленно уставилась на свою подопечную:

– Почему ты так решила?

– Он сам сказал, – отозвалась Маргарет, погруженная в изучение книги, лежавшей на столе. На ее губах играла легкая улыбка, и Жанна подозрительно прищурилась, гадая, не подшучивают ли над ней. Но девочка заговорила снова, сменив тему:

– Завтра придет портниха, мисс дю Маршан. Мне велели передать вам, что в полдень я должна быть свободна. – Ее лицо приняло серьезное выражение. – Вы не могли бы сказать папе, что мне нельзя прерывать занятия?

– Но зачем? – озадаченно спросила Жанна. Это был не первый раз, когда девочка приводила ее в замешательство. – Зачем, Маргарет? Тебе не нравится портниха?

– Нравится, мисс дю Маршан. Просто я терпеть не могу примерки. – Маргарет тяжело вздохнула. – Вот было бы здорово щелкнуть пальцами – и одежда готова, а не стоять часами, пока тебя измеряют и втыкают булавки Это так нудно, мисс дю Маршан.

– Ты должна радоваться, что у тебя есть отец достаточно богатый, чтобы обеспечить тебя красивыми платьями Глядя на Маргарет поверх очков, Жанна попыталась вспомнить, что она чувствовала на примерках придворных нарядов. Часы казались годами. Но с возрастом время ускоряется: месяцы пролетают как недели, а недели как дни – Это потому, что у вас только три платья, мисс дю Маршан? Вы были бедная в детстве?

Поистине у малышки удивительная способность лишать ее дара речи.

– Нет, – произнесла она после небольшой паузы Мой отец был очень богат. Но обстоятельства меняются.

Маргарет, и нужно быть благодарной за то, что имеешь Девочка кивнула.

– Мне кажется, я могла бы потерпеть, если бы вы пошли со мной, – сказала она. – Вы не хотели бы иметь несколько новых платьев? Папа не будет против – Зато я против, – отрезала Жанна. – Мне не нужны подачки.

– Но вы могли бы заплатить из своего жалованья. возразила ее подопечная, улыбнувшись гак невинно, что Жанна насторожилась.

– Надеюсь, ты не говорила с ним на эту тему?

Маргарет пожала плечами.

– Маргарет Макрей, – строго сказала Жанна – Он говорит, что вы красивая, мисс дю Маршан Понимаете? – Маргарет вздохнула с таким драматическим видом, что Жанна с трудом сдержала улыбку – Это очень мило с его стороны, но не отменяет того факта, что ему не следует покупать мне одежду Я в состоянии приобрести ее сама.

– Значит, вы пойдете со мной?

Жанна покачала головой.

Явно разочарованная, Маргарет снова уткнулась в книгу Жанна заметила, что она щурится.

– Ты плохо видишь. Маргарет? Слова похожи на головастиков?

Девочка вскинула загоревшийся взгляд:

– Я никогда не видела головастиков, мисс дю Маршан. Как они выглядят?

– Тебе кажется, что слова плавают по странице? – настаивала Жанна.

– Нет. – ответила Маргарет, посерьезнев. – Иногда мне кажется, что они далеко. Но так бывает, лишь когда я устаю или не хватает света.

Жанна сняла очки и протянула их девочке.

– Надень. – сказала она. – И попробуй что-нибудь прочитать.

Очки оказались великоваты, но Маргарет умудрилась обмотать тесемки вокруг ушей. Взяв книгу в руки, она уставилась на страницу. На ее лице отразилось изумление.

– Я все вижу, – благоговейно произнесла она. – Все буковки до единой. – Она сняла очки и посмотрела на Жанну – Почему вы не носите их все время, мисс дю Маршан?

Из-за тщеславия Но не признаваться же в этом ребенку.

– Чем старше я становлюсь, – сказала она вместо этого, – тем меньше нуждаюсь в них. – Не такая уж большая ложь, учитывая все обстоятельства.

Маргарет повертела очки в руках, изучая золотую оправу, на которой крепились линзы.

– Какое замечательное изобретение.

– Я подумала то же самое, когда моя гувернантка обнаружила, что мне трудно читать.

Девочка улыбнулась:

– Совсем как вы со мной, мисс дю Маршан В улыбке Маргарет было что-то странно знакомое Жан на потрогала медальон, недоумевая, почему вдруг вспомнила свою мать.

– Вы уверены, что сможете отпустить меня на при мерку, мисс дю Маршан? – спросила Маргарет, не желая расставаться с надеждой.

– Конечно, – улыбнулась Жанна, сделав себе мыс ленную заметку воспользоваться примеркой, чтобы обсудить с Дугласом проблемы девочки со зрением – Точно? А как же таблица умножения? Мне кажется, я еще не все выучила.

Жанна сделала строгое лицо.

– Успеешь.

Маргарет испустила очередной тяжкий вздох – Если мне нельзя на склад, мисс дю Маршан, то почему я должна идти на примерку? На складе много познавательного, а на примерке одна скука.

Жанна покачала головой. В чем, в чем, а в логике этой малышке не откажешь.

– Мы хорошо поработали на этой неделе, – сказала она. – Теперь можно посетить склад.

– Правда? – Маргарет просияла; – О, мисс дю Маршан! Я так рада!

– Значит, решено, – подытожила Жанна. – Это будет награда за мучения на примерке.

Маргарет со вздохом закатила глаза, но возражать не стала.

– Вам понравится на складе, мисс дю Маршан, – сообщила она, радостно улыбаясь.

– Не сомневаюсь, – сдержанно отозвалась Жанна, чувствуя себя такой же юной и взволнованной; как ее подопечная, но тщательно скрывая это.

Хэмиш Макрей улыбнулся, слушая, как его жена наставляет одного из обитателей Гилмура.

– Ты должен каждый день промывать рану, Питер, – сказала она, накладывая повязку на его поврежденную руку – Я рассказала Изабель, что нужно делать, и она проследит за этим Хэмиш не слишком верил в судьбу, но не сомневался, что само провидение благословило тот день, когда Мэри вошла в его жизнь. Увозя ее из Шотландии, он поклялся подарить ей целый мир и был приятно удивлен, обнаружив в ней такую же любительницу приключений, как и он сам Теперь, спустя десять лет, все его обещания осуществились Они видели Африку, Египет, Восток. Побывали в Новой Шотландии, где прошло его детство, и даже оказались замешанными в стычку между английским кораблем и американским судном.

В каждой стране, где им довелось побывать, Мэри пополняла свои медицинские познания. На борту корабля была специальная кладовка, отведенная исключительно для лекарств – трав, настоек и других снадобий, которые Мэри использовала для лечения множества болезней. Никогда еще Хэмиш так не ценил ее талантов, как в этот последний год, когда они совершали регулярные рейды через Ла-Манш.

Хотя их деятельность по спасению беженцев из Франции становилась псе интенсивнее, оставалось еще немало несчастных, нуждавшихся в помощи. И Мэри, с ее даром целительницы и душевной щедростью, творила чудеса, помогая взрослым и детям. , Скоро они снова отплывут во Францию. Пришло сообщение, что в уединенной гавани их ждут несколько дюжин измученных и напуганных людей.

Хэмиш хорошо представлял себе, что испытывают те, кого они спасали. Каждый раз, видя в зеркале шрамы, покрывавшие его лицо и тело, Хэмиш вспоминал, каким потерянным и одиноким он чувствовал себя в тюрьме А для Мэри тот факт, что она не может ступить на землю Шотландии. служил постоянным напоминанием о пережитых ужасах Каждый из них делал все, что мог, хотя и понимал, что этого недостаточно. Франция в опасности Они видели это по лицам мужчин, женщин и детей, в отчаянии покидавших родную страну.

Хэмиш шагнул вперед, послав Питеру сочувствующий взгляд. Он по собственному опыту знал, что такое строгие предписания Мэри.

– С ней лучше не спорить, – посоветовал он вполголоса, когда Питер проходил мимо.

Тот скорчил гримасу, очевидно, придя к тому же выводу.

Усмехнувшись, Хэмиш подошел к жене – Уж очень ты строга, дорогая. Позволь мужчине сохранить хоть капельку достоинства.

– Ничего, зато он сохранит руку, – сердито возразила Мэри, глядя вслед Питеру. – Еще немного, и у него началось бы заражение.

Она хотела сказать еще что-то, но Хэмиш заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Оторвавшись от ее губ, он перечислил ей на ухо симптомы собственного недуга – Он ужасно раздулся, – сообщил он, скорчив жалостную мину, – и нуждается в срочном уходе – Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Мэри. залившись очаровательным румянцем.

– Как насчет ласки? Или поцелуя?

– Пожалуй, мне следует взглянуть на это жуткое увечье, – сказала она, взяв его под руку.

– Я буду более чем счастлив показать его тебе, – ухмыльнулся Хэмиш, галантно пропустив жену вперед, в их общую каюту.

Оставив Маргарет с портнихой, Жанна направилась в библиотеку, где находился Дуглас.

– Мне кажется, Маргарет нужны очки, – войдя, заявила она вместо приветствия.

Дуглас поднял глаза от бумаг, которые подписывал, и нахмурился:

– Это еще зачем? У нее прекрасное зрение.

Неужели он будет так же упорствовать, как ее отец?

По мнению графа, представительница семейства дю Маршан не могла иметь недостатки.

– Не такое прекрасное, как тебе кажется, – стояла на своем Жанна.

Дуглас отложил перо и откинулся в кресле. К ее удивлению, он не стал спорить и молча ждал продолжения.

– Я слышала, в Лондоне есть очень хорошая фирма, но наверняка и в Эдинбурге найдется мастерская, которая могла бы изготовить для нее очки.

– Зачем тебе это?

Жанна опешила:

– Ты нанял меня в качестве гувернантки Маргарет.

Разве я не должна заботиться о своей подопечной?

Дуглас не ответил и, в свою очередь, задал вопрос:

– Кто приходил, когда я был в Гилмуре?

– Кто приходил? – повторила она. Должно быть, кто-то из его преданной прислуги упомянул о посетителе. – Почему ты не спросил меня об этом раньше?

Он улыбнулся:

– Ждал, пока ты сама расскажешь. Но не дождался.

Потом решил, что это не важно, но, похоже, ошибся. Кто это был, Жанна?

– Мой отец, – сказала она, впервые увидев, что Дуглас Макрей буквально лишился дара речи.

– Я думал, он умер, – вымолвил он наконец.

– Мне он показался очень даже живым сказала Жанна.

– Чего он хотел? Неужели я должен нанять еще одного французского эмигранта?

– Сомневаюсь, что мой отец принял бы твое предложение, Дуглас. Ему еще предстоит понять, что Франция изменилась, а вместе с ней и весь мир Он по-прежнему считает себя важной персоной.

– Но ты же так не считаешь. Почему?

– Мой отец сказал бы, что это потому, что я наполовину англичанка.

– Мне плевать, что сказал бы твой отец Меня интересует, что скажешь ты.

Жанна пожала плечами:

– Видимо, девять лет в монастыре изменили мой образ мыслей.

– В таком случае зачем ты ему понадобилась, Жанна?

Почему бы не сказать правду?

– Не ради меня самой. Я перестала быть настоящей дю Маршан девять лет назад. – Она потрогала пальцами медальон и улыбнулась. – Ему понадобился медальон моей матери.

– Зачем?

– Во всяком случае, не из сентиментальных соображений. Вначале я подумала, что он хочет предъявить его семейству Сомервиль, чтобы доказать родство с ними Но они вымерли, как и дю Маршаны. Титул унаследовал дальний родственник моей матери.

Он нахмурился:

– Тем не менее ты могла бы поселиться сними – Возможно, – согласилась она. – Но я предпочитаю жить собственной жизнью и ни от кого не зависеть. В монастыре я стала упрямой. Сестры, наверное, пришли бы в ужас от этого факта.

Дуглас обошел вокруг стола и остановился перед ней.

– И от твоего поведения, полагаю, тоже.

Жанна виновато улыбнулась.

– Ты стала даже красивее, чем в юности, – неожиданно произнес он. – Порой мне кажется, что глаза обманывают меня и ты не можешь быть настолько прекрасна. Но стоит мне увидеть тебя, и я снова пленен.

Он погладил ладонью ее вспыхнувшую щеку.

– Ни у кого нет такой восхитительной кожи, как у тебя. Жанна. И румянца, нежного, словно лепесток розы на рассвете Он обвел кончиком пальца контур ее рта.

– Твои губы созданы для поцелуев. Когда ты говоришь, я наблюдаю за движением твоих губ, вместо того чтобы слушать.

Он склонил голову и приник к ее губам в поцелуе.

Руки Жанны обвились вокруг его шеи. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она нашла в себе силы отстраниться и отошла к окну, пытаясь овладеть собой. Интересно, сознает ли Дуглас, как велика его власть над ней? Предложи он заняться любовью прямо здесь, на ковре, она наверняка пришла бы восторг.

– У меня есть для тебя подарок, – произнес Дуглас.

Удивленная, она оглянулась через плечо:

– Подарок?

Он подошел к книжному шкафу, высившемуся за его письменным столом, распахнул нижние дверцы и вытащил какой-то предмет. Вернувшись к Жанне, он протянул ей коробку.

Поставив ее на письменный стол, Жанна осторожно развязала сиреневую шелковую ленту и отложила ее в сторону, прежде чем открыть коробку. Внутри лежала ночная рубашка из тончайшего полотна, отделанная изящным кружевом.

Даже в Париже у нее не было такой красивой вещи.

– Взамен той, что я порвал, – виновато произнес Дуглас, заставив ее затрепетать. – Ты скучала по мне, Жанна?

«Ода!»

– Я обещал не приходить к тебе ночью, но ждал, когда ты позовешь меня. Почему ты ничего не сказала?

Жанна с улыбкой подняла глаза.

– Я начинаю думать, что тебе не нравятся наши занятия любовью, – поддразнил он.

«Еще как нравятся, – безмолвно возразила она. – Я даже готова рискнуть своей бессмертной душой».

– Почему ты осталась со мной?

Вопрос застал Жанну врасплох.

– Почему я осталась с тобой? – переспросила она.

Он кивнул.

Ей не хватило благоразумия, чтобы солгать.

– Потому что те месяцы в Париже были самыми прекрасными в моей жизни. – Но главную причину она утаила: «Потому что я люблю тебя и не могу отказаться от своей любви».

За последние десять лет она поняла, что плоть ничто.

Истязания и оскорбления не так уж много значат, пока не затронута душа. Но этот мужчина, с иронической улыбкой и пронзительным взглядом голубых глаз, обладал способностью глубоко ранить ее даже самыми, казалось бы, невинными замечаниями.

Жанна осознала его власть над собой в тот день, когда покидала Париж, так и не дождавшись Дугласа. Из окошка кареты она смотрела, как рассвет окрашивает небо в желтые, голубые и алые тона. С реки поднялся туман, окутав подножие холма, на котором стояла церковь Святого Петра на Монмартре. Это было ее последнее воспоминание о Париже.

Дуглас не пришел. Ни когда ее увезли в монастырь, ни в последующие девять лет. Лишь волей случая она освободилась из пожизненного заточения.

Вопросы трепетали у Жанны на губах. Почему он никогда не пытался найти ее? Почему не прислал весточки?

Старательно избегая его взгляда, она взяла коробку и отошла от стола.

– Ты подумаешь об очках? – Голос ее дрогнул. Сделав над собой усилие, она повернулась к нему. – Маргарет любит читать. Просто позор, что она не может этого делать из-за чрезмерной гордыни ее отца.

Голубые глаза Дугласа сузились.

– Разумеется, у нее будут очки, Жанна. Она моя дочь.

Но даже без очков Маргарет видит лучше, чем ее мать. – С этими словами он вышел из комнаты.