Текст книги "Вадим Козин: незабытое танго"

Начальник Дальстроя

О том, что собой представлял тогда Дальстрой, и Магадан в частности, можно прочитать в книгах В. Шаламова, Е. Гинзбург, 3. Лихачевой, А. Жигулина, других узников сталинского режима. Я же здесь расскажу о начальнике Дальстроя И. Ф. Никишове, ибо герою моей повести довелось иметь с ним дело. Иван Федорович Никишов – человек своего времени. Батрак Грузчик в царицынском порту. Первая мировая война, призыв в действующую армию… Заамурская дивизия, позднее – служба на границе с Персией. Революция. Служба в Красной армии. Закавказье. Подавление кулацких восстаний. Снова служба на границе. Первая крупная должность – начальник пограничного округа в Азербайджане. В 1938 году возглавил Хабаровское УНКВД, в следующем году был назначен начальником Дальстроя и прослужил в этой должности до 1948 года. Так сказать, долгожитель системы. Личность весьма и весьма неординарная, генерал сумел так поставить работу Дальстроя в годы войны, что в 1945 году его удостоили одного из высших полководческих орденов – Кутузова 1 степени, а возглавляемый им трест в феврале 1945-го был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Иван Федорович ругался матом, не чурался рукоприкладства, но зеков расстреливал гораздо меньше, чем один из его предшественников, зловещий Гаранин, и вообще при случае мог сыграть роль «отца-командира». Не был лишен и поползновений к меценатству, впрочем, этим охотно занималась его молодая жена красавица Александра Гридасова.

Умел Иван Федорович и высоких гостей встретить, показать, что называется, товар лицом. Так было во время визита на Колыму вице-президента СИГА Уоллеса, когда в честь высокого гостя в местном театре (в Магадане был театр, который «построил» все тот же Никишов. Так во всяком случае он сам считал) был дан концерт. А когда американская делегация отправилась на прииски, там тоже был устроен «театр». Буквально в одну ночь исчезли сторожевые вышки, в лагерных магазинах появились товары, вохровцы и заключенные обрядились в новенькие робы и так далее. Не обошлось и без прокола, когда в ответ на приветствие вице-президента США «рабочие» лихо гаркнули: «Здравия желаем!» Ух, и погуляли потом генеральские кулаки по скулам несмышленых подчиненных! Любил и умел Никишов свой быт обустраивать. Вдоль всей колымской трассы были построены «дома дирекции», украшенные картинами, бронзой, зеркалами, коврами. В каждом – отличный буфет, повар, завхоз, охрана. Раз в год, не чаще, во время командировок Иван Федорович ночевал в своих резиденциях. Остальные 364 дня заключенные поддерживали в них идеальный порядок.

Старожилы рассказывают, что проезжал как-то генерал мимо детского садика на своем ЗиМе. Увидел детишек, умилился и целый час их на автомобиле катал, потом даже сфотографировался с ними. Прямо Дед Мороз…

А был и такой факт. Пьяный Никишов в театре орет, визжит, слюной брызжет: «Гоните его со сцены в шею! Не хочу слушать гадину! Убью, мать-перемать!» Это он на Козина орал…

В полной и безграничной власти этого сатрапа Вадим Козин находился целых четыре года.

Александра Гридасова

Личность в истории Колымы известная, натура яркая и неординарная. Бывшая надзирательница, потом комсомольский работник, выйдя замуж за начальника Дальстроя, сделала головокружительную карьеру. Про нее рассказывают разное. На выходе из бухты Нагаева есть мыс Чирикова – благословенное место для охоты и рыбалки. Представьте, здесь мне однажды удалось одновременно увидеть медведя и кита! И это в 1987 году, что же здесь было в сороковые! Так вот, смотрителем этих угодий, неофициальным, разумеется, уже не один десяток лет является бич Жора. Живет в утепленной землянке, питается дарами моря и тайги, подрабатывает на перевозе с кораблей на берег охотников и рыбаков, причем такса – исключительно бутылка. Так вот, этот самый Жора пережил многих начальников, но самые страшные воспоминания у него сохранились именно об Александре Романовне:

– Что ты! Генеральша, жуткое дело. В форме ходила, на боку – пистолет. Шлепнуть могла за милую душу! За что? Да просто так! А красивая была.

– Жора, а что, сам Никишов шлепнуть не мог?

– Что ты! Никишов не мог… Гаранин, тот мог! Но он же мужик! А Гридасова – баба! Красивая, а шлепнуть могла запросто. Гад буду, не вру, век свободы не видать!

Писательница Евгения Гинзбург рассказывает о Гридасовой другое. Когда Евгения Семеновна освободилась, то стала хлопотать о вызове в Магадан своего сына, будущего известного писателя Василия Аксенова, тогда подростка, воспитывавшегося у родственников. Естественно, ей было отказано. И тогда от отчаяния Евгения Семеновна решилась на невероятный поступок – силой прорвалась в кабинет всесильной Гридасовой.

♦ Евгения Гинзбург:

Позднее мне стало ясно, чем я рисковала. Ведь королева могла не только миловать, но и казнить. Все зависело от момента, от настроения, от того, что сказало сегодня утром королеве ее заветное зеркальце. Она ль на свете всех милее, всех румяней и белее? Что я выкрикивала сквозь рыдания, какие слова рвались из меня навстречу королевину удивленному взгляду? Точно не помню. Я несомненно была в тот момент, что называется, в состоянии аффекта, но где-то подспудно шла во мне работа сознания. Я именно сознательно отобрала сейчас те слова, которые могли оказать воздействие на любительницу чувствительных кинофильмов, бывшую надзирательницу Шурочку Гридасову. Ее бездумное красивое личико принимало все более растроганное выражение, и наконец нежный голосок прервал меня. Он прозвучал, нет, прожурчал прямо над моей головой:

– Успокойтесь, милая! Ваш мальчик будет с вами.

И пятнадцатилетний Василий Аксенов прибыл в Магадан к матери, и окончил, кстати, вместе с будущим поэтом Сергеем Наровчатовым, первую магаданскую школу. В этой школе есть доска, на которой золотыми буквами высечены имена и фамилии знаменитых выпускников. Была там и фамилия Аксенова. Была до тех пор, пока писатель не был вынужден эмигрировать. Спасла Гридасова от смерти и будущих народных артистов СССР Л. Варпаховского, Г. Жженова, Ю. Кольцова-Розенштрауха, народного художника СССР В. Шухаева и многих, многих других.

Козин попал в Магадан накануне очередной октябрьской годовщины, и Гридасова решила преподнести сюрприз местей ной элите, включив выступление певца в праздничный концерт. Это свое первое выступление в Магадане маэстро помнит.

Первый концерт в Магадане

♦ Вадим Козин:

Встретили меня в Магадане хорошо, машину прислали. В лагере дали возможность помыться с дороги, переодеться, – благо «вольные» вещи оставили, в том числе и концертный костюм, – привести себя в порядок. А потом снова на машину – и в театр! Помню, удивился я очень, что в Магадане есть театр. Он, правда, назывался Домом культуры, но, по сути, был настоящим театром, он и строился как театр. А там уже концерт идет, мне говорят: будете выступать во втором отделении. Выступать так выступать, дело, как говорится, привычное. У меня к тому времени уж и репертуар специально для лагерного начальства сложился. На всех пересылках приходилось петь, вкусы его изучил. Меня только аккомпанемент интересовал, но тут нескольких слов хватило. В оркестре были настоящие профессионалы, могли подыграть и вообще, как мы говорим, сыграть с листа. Ну, вышел я на сцену, такой удивленный ропот по залу прошел, и – тишина. Выдержал я паузу, дли-и-инную, кстати, и запел:

 
Ночь светла,
Над рекой тихо светит луна,
И блестит серебром голубая волна.
 

Аплодисменты были бурные, как, впрочем, и везде.

Маэстро скромничает. Надо видеть этот смущенный, потупленный взор! По свидетельству магаданских старожилов, а мне удалось в разное время разговаривать с пятью очевидцами, певца ожидал настоящий триумф, во многом определивший его дальнейшую судьбу. Ведь в зале сидел весь «цвет» Дальстроя.

Все видели, слышали живого Козина, и не так-то просто теперь стало превратить знаменитого певца в лагерную пыль. А попытки были.

Вот пример. Добротное пальто Козина с красивым шалевым воротником так понравилось Гридасовой, что она точно такое же заказала для мужа. И каково же было удивление всесильного Никишова, когда он увидел в толпе заключенных человека в «своем» пальто! Генерал опешил. Козина спасло чудо.

Еще одна такая же история. Праздничные концерты в театре ставил Л. Варпаховский, ученик В. Мейерхольда. Ставил с размахом. На этот раз мероприятие было закрытым, только для верхушки. Поднялся занавес. На сцене рояль и ансамбль буквально утопали в цветах, а посредине моря цветов стоял, облокотясь на рояль, Вадим Козин. Ни дать ни взять антураж для сувенирной открытки! Публика, а ее невзыскательный вкус вполне учел постановщик, поначалу просто остолбенела. Потом – шквал аплодисментов и роковой возглас: «Козину ура!» И тут из ложи прогремел разъяренный голос Никишова: «Кто крикнул “Ура!”? Вы кому кричите “Ура!”, мать вашу?! “Ура!” можно кричать только правительству! Убрать дурака из зала! Судить будем! А ты вон со сцены!» Ну что мог испытывать певец в этот момент? Вадим Алексеевич об этом, естественно, «не помнит».

Они ко мне хорошо относились – и Гридасова, и Никишов, хотя и мало мы с ними общались. Всего несколько раз я перед ними выступал, в узкой, так сказать, компании. Он мрачный такой всегда был, лицо красное, выпить любил, ну и матерился ужасно. Я в лагере всякого наслушался, но от генерала на каждом слове мат слышать – это, знаете. А Александра Романовна, наоборот, была веселая, на «вы» ко мне обращалась, по имени и отчеству.

И на этот раз спасла Гридасова Козина от мужнего гнева, упрятав его на месяц в сангородок. Никишов, как и положено генералу, был строг, но отходчив, разрешил милостиво певцу петь. Да и режим лагерный послевоенный не сравнить, конечно, с 1937–1938 годами. Заключенные артисты, в общем-то, только ночевать были обязаны в зоне.

«Крепостной театр» Гридасовой

Пел Козин в крепостном театре – в прямом смысле этих слов. Гридасова захотела иметь «свой» театр. Строили его заключенные, играли в нем заключенные, но подарил театр Александре Романовне «сам». Тут уж она развернулась! Был брошен клич: артистов, художников, музыкантов от «общих работ» освободить, направить в Магадан! Вот приказ 47 по магаданскому Дому культуры от 17 марта 1945 года: «Имеется в наличии штата ряд вакансий, которые замещаются из числа з/к по состоянию на 1 марта 1945 года в связи с отсутствием вольнонаемного состава. 1. Считать замещенными следующие должности по существующему тарифу: а) административно-художественный персонал. Режиссер-постановщик: з/к Варпаховский Л. В., з/к Никаноров К. А. Артисты: заключенные Демич, Смирнов, Рытьков, Жженов, Ногаев, Воронцова, Мухина, Турышева, Яковлев, Тутва-туллин, Грызлов, Волков, Бибиков, Артамонов, Зискинд, Грязнова, Будак, Пешков. Художник-декоратор: Шухаев, Вегенер…» Впечатляющий документ, не правда ли? Л. Варпаховский, строго говоря, был художественным руководителем агиткультбригады, в которую входил контингент заключенных. Бригада в промывочный сезон (не менее трех месяцев) обслуживала рудники и прииски, все остальное время артисты-зеки работали в театре. Ставились как драматические, так и музыкальные спектакли, но особой популярностью у зрителей пользовались концерты, в которых, как правило, все второе отделение занимал Козин. Любовь публики спасала его. Даже творчество не приносило удовлетворения. Маэстро в этот период почти не писал собственных песен, репертуар его был скуден. Несколько шлягеров да неубиенные советские песни. Козин переживал депрессию, значительный спад творческой активности. Это его состояние, конечно, легко объяснить в наши дни, а каково ему приходилось тогда? Было отчего впасть в отчаяние, было на кого и обидеться, если не возненавидеть. Магаданские ветераны отмечают резкий, неуживчивый характер певца, его капризность, неприятие мнений, не совпадающих с его оценками, подчас далеко не справедливыми.

И еще одна, самая главная драма Козина, глубоко личная. Он почувствовал, что меняется голос. Колымский климат не пощадил артиста. Слава Всевышнему, голос остался. Изменился, но не пропал на семидесятиградусном морозе, не ушел навеки в вечную мерзлоту. Постепенно произошла и адаптация к новым условиям жизни. Могучий творческий потенциал требовал выхода, воплощения. И у певца как бы открывается второе дыхание. К тому же «за хорошую работу и примерное поведение» в сентябре 1950 года заключенный Козин был досрочно освобожден.

Вадим Туманов

♦ Вадим Туманов[19]19
  Российский предприниматель, золотопромышленник. Из книги «Все потерять и вновь начать с мечты».


[Закрыть]:

Открывает концерт Вадим Козин. Небольшого роста, в черном костюме, он слегка поклонился залу и цепким взглядом прошелся по рядам. Первые три-четыре ряда, по обыкновению, занимали лагерные начальники, их семьи, а за ними заключенные. Вдоль стен стояли надзиратели, переводя взгляд со сцены на всех нас и с нас на сцену. Уже смолкли приветственные хлопки, а Козин продолжал на виду у всех стоять молча. Представляю, как он, вернувшись в свой лагерь с концерта, выпьет кружку чая и съест пайку хлеба, счастливый, если попадется горбушка.

И тут происходит невероятное. Козин делает шаг вперед, почти к краю сцены, и говорит четко, с паузами между словами:

– Я приехал петь для заключенных. Поэтому прошу лагерное начальство оставить нас одних.

Зал цепенеет, не зная, как к этому отнестись. После короткого замешательства по знаку начальника лагеря офицеры и их семьи, а вслед за ними надзиратели покидают столовую.

– Спасибо, – говорит им вдогонку Козин.

Заключенные пересаживаются, занимают освободившиеся места.

Козин поет русские и цыганские песни, старинные романсы. Слушают молча поглядывают по сторонам, словно не веря, что их оставили с певцом наедине. Многие мелодии знакомы, я думаю, не мне одному. «Мой костер в тумане светит…»

Неужели еще существует где-то этот мир – мост через реку, вечерний туман, потрескивающий на ветру костер? И люди гуляют без конвоя, с кем хотят, и встречаются, расстаются, страдают, любят? Козин поет артистично, слегка помогая себе жестами, и невозможно представить этого свободного духом человека – заключенным. Со сцены улыбается добрый человек, который умеет радовать других и делает это с удовольствием. На меня накатывает приступ тоски и ненависти – к окружающей меня жизни, к властям, к нашей проклятой системе, для которой мы жалкие, униженные твари. Мысль о неизбежном медленном умирании в лагере приводит в отчаяние.

Но вот уже играет оркестр, и я не отрываю глаз от Димки Янкова. Он прекрасен, особенно в минуты, когда солирует на черном кларнете, задрав стриженую голову, и, мне кажется, ищет глазами меня, будто спрашивая, слышу ли я его, понимаю ли, что он хочет сказать своей надрывной мелодией. «Я слышу тебя, Димка!» – молча кричу я ему. Это была моя последняя встреча с бывшим командиром подлодки. Что с ним стало потом, мне до сих пор узнать не удалось.

О концерте Вадима Козина на Перспективном я вспоминал в августе 1999 года, когда по приглашению немецкого телевидения, снимавшего фильм о сталинских лагерях, прилетел в Магадан и уговорил колымских друзей подвезти меня к Школьному переулку, где в доме 1 доживал свои дни Вадим Козин. Освободившись, он остался жить на Колыме, изредка выходил на сцену, но чаще магаданцы видели его на заснеженных улицах, когда в подшитых валенках, неся в авоське бутылку кефира, он брел домой. Вадим Алексеевич жил на маленькую пенсию, никак не напоминая о себе, не желая кого-либо затруднять просьбами. И многие его поклонники, ничего не слышавшие о нем, очень бы удивились, узнав, что он еще долго был жив и умер в девяносто два года, до последних дней продолжая петь для друзей, изредка навещавших его. Мои друзья, бывавшие у Козина в Магадане незадолго до его смерти, удивлялись тому, что Вадим Алексеевич был убежден: в случившемся с ним, с миллионами других, несправедливо винить Сталина. Он вообще избегал разговоров о лагерях, старался о них забыть.

Жизнь между арестами

В 1950 году его освободили досрочно. Родственники уговаривали Вадима Алексеевича уехать на постоянное место жительства в Ленинград, где для него уже была приготовлена отдельная квартира, но он наотрез отказался покидать Магадан, никому ничего не объясняя. По иронии судьбы он стал художественным руководителем Магаданского ансамбля песни и пляски имени Дзержинского.

Потом он снова стал выступать как солист областного музыкально-драматического театра им. Горького. В это время артист выезжал на гастроли на Дальний Восток и в Сибирь, а в 1958 году дал несколько концертов в городах Центральной России и в Сочи[20]20
  У певца было ограничение по гастролям в таких городах, как Москва и Ленинград. Но выступать в городах Центральной России он мог. В опубликованных дневниках В. Козина рассказывается о гастролях 1955 года в Поволжье.


[Закрыть]. Заезжал и в Москву, где ему предложили выступить в каком-то захолустном Доме культуры. Певец обиделся и отказался, но старые друзья-артисты уговорили Козина, и он дал большой концерт в рабочем клубе, до отказа заполненном поклонниками его таланта. После концерта певца выносили из зала на руках.

♦ Владимир Левиновский[21]21
  Театральный режиссер.


[Закрыть]:

«Во второй половине 60-х прогорал, как никогда, областной музыкально-драматический театр. С учетом коэффициента зарплаты актеров здесь особенно велики оказались и долги театра государству, они исчислялись в миллионах. На сцене шли «Город на заре», «Интервенция», «Оптимистическая трагедия», бушевали сценические страсти, а зал был почти пуст. И тогда шли в барачный дом. Старик выходил на сцену, садился за рояль, пел «Пара гнедых», и в зале творилось невообразимое… Билеты продавали даже в оркестровую яму. Еще он пел «Нищую» Беранже. Помните, певица, бывшая во славе, «лишилась голоса и зренья» и теперь доживает век в нищете и одиночестве: «При счастье все дружатся с нами, при горе нет тех друзей».

В Магадане еще не было филармонии, певца оформили при театре. Я много сил отдал, чтобы «пробить» выездные сольные концерты Козина.

Гастроли артистов Магаданского драматического театра и филармонии во главе с Козиным. 1950-е годы

Когда я только приехал в Магадан, Вадим Алексеевич ездил в сборных концертах…Сейчас таких певцов, наверное, уже нет – высочайшая к себе требовательность. Самоедство какое-то. Уже готова, кажется, песня – все, а он – «нет», и работает до изнеможения. Даже на репетиции не пел вполголоса. Себя изводит и музыкантов тоже. Программа кончится, он поет на бис столько, сколько просят, сколько сил хватает. И знаете, чтобы он хоть когда-нибудь, хоть раз рядился из-за денег – никогда. Бессребреник. К певцу возвращается молодость. Он исколесил Сибирь, Дальний Восток, выступал на Камчатке, Сахалине, на Курилах, в Приморье, Якутии, на Колыме. Он поет перед оленеводами, рыбаками, строителями, моряками-подводниками. Он пел всюду, пел всем. Голос вырвался на волю. Он (один) вытащил областной театр из долговой ямы. Мне рассказали, как в одном из городов, где выступал Козин, гастролировал прославленный московский театр, чуть не сплошь состоящий из народных артистов. В Москву, в Министерство культуры от театра полетела телеграмма: рядом с нами выступает Козин, отбивает всю публику. Вероятно, это легенда, но из тех, которые очень похожи на правду…

♦ Юрий Яковлев[22]22
  Коллекционер.


[Закрыть]:

В 1958 году Министерство культуры СССР разрешило Козину концертную поездку по российским городам. Побывал он тогда и в Воронеже: это было летом 1958 года, – вспоминает известный воронежский журналист В. Б. Юдин. – Переполненный зал филармонии с нетерпением ожидал начала концерта, причем среди поклонников встречались люди всех возрастов. На сцену с одной стороны вышел невысокий лысеющий мужчина в светлом костюме и белой бабочке – это был Вадим Козин. Тем временем с другой стороны к роялю быстро подошел аккомпаниатор Тернер. Не затягивая разглядывание зрителями самого себя, петь начал сразу, без поклонов и вступительных речей. Уже после первой песни Козин овладел залом всецело. Концерт был долгим. Певец исполнил, наверное, не менее тридцати песен и романсов. Выступление имело оглушительный успех. А спустя пару лет, – продолжал с улыбкой вспоминать Валентин Борисович, – в том же зале во время выступления модного певца нового поколения в одной из коротких пауз с галерки гулко прозвучал мужской голос: «А Козин эту песню пел лучше…»

Пожалуй, гастроли 1958 года были самым ярким и последним по-слелагерным турне маэстро по стране. Воронежская газета «Коммуна» тогда писала: «Воронежцы с интересом слушают талантливого певца В. Козина. В репертуаре артиста его произведения: “Песня о буденновском бойце” (слова Щипачева), “Когда проходит молодость” (слова Фатьянова), “Любушка” (слова Ядова), “Письмо магаданцев в Москву” (слова Нефедова) и другие, а также старинные русские романсы и песни. Большой интерес у слушателей имела “Песня о французском солдате” Ж. Косма, исполненная проникновенно и выразительно».

Коллекционер из Воронежа Юрий Николаевич Яковлев

В шестидесятые годы Козин продолжает писать и исполнять песни магаданского цикла. Участвует в концертах местного масштаба, и большая страна почти на тридцать лет тихо забывает некогда популярнейшую фамилию. До тех пор пока на Центральном телевидении вышла программа А. Караулова «Момент истины», в одной из них тележурналист ведет беседу с одиноким состарившимся певцом в его однокомнатной магаданской квартире, из скудного интерьера которой телезрителям, пожалуй, запомнился лишь стеллаж с книгами, рояль и… валенки. Да, да, валенки, ставшие любимыми тапочками певца до конца дней и которыми он все еще иногда нажимал на педали старого рояля.