Текст книги "Веселая поганка"

– Застрелю, – взвизгнула я и начала выбирать свободный ход курка.

Бандюган повел себя грамотно. Отфиксировав глазами движение моего пальца, он застыл, как вкопанный, и посоветовал:

– Не дури. Там братвы немеряно. Все равно не уйдешь.

Я к совету отнеслась философски и сказала:

– Посмотрим. Ключ от комнаты брось в коридор и рядом с монахом садись.

Бандюган пожал плечами и повиновался. Я выскочила в коридор, закрыла своего Мукунду вместе с бандитом и побежала, хотя не было в этом никакой необходимости, – никто за мной не гнался.

По темному обшарпанному коридору, по заплеванной, усеянной окурками лестнице, по другому коридору я бежала к свободе. К свободе!

Но бандюган не соврал, на пути возникли три массивных силуэта. Я запаниковала, на бегу, целясь поверх голов, выстрелила и завопила дурным голосом:

– Ложись!!!

Силуэты бодро выполнили команду, по ходу дела извлекая свои пушки.

И я поняла: «Не успею! Их немедленно нужно убивать, или они расстреляют меня в спину, как мишень в тире. Но как убивать?!»

Сказалось тлетворное влияние монаха. Убивать сильно не хотелось. Так не хотелось, просто поперек горла… К тому же ни разу я этого не делала.

К счастью обнаружилась возможность свернуть в длинный полутемный коридор. Вдоль него располагались двери, которые на мою беду начали распахиваться – остальных бандюганов любопытство одолело по какому поводу шум и пальба…

Пришлось стрелять снова. Две пули вдоль коридора поумерили любопытство братвы. Это позволило добежать до комнаты, на двери которой красовалась покосившееся буква «Ж». Краем глаза я отметила, что рядом располагалась дверь, обозначенная буквой «М». Но буква «Ж» всегда была мне ближе, в ту дверь я и влетела.

На обратной стороне обнаружилась хорошая прочная ручка, в которую я немедленно сунула останки скончавшейся от тяжкой жизни метлы. Получилось неплохо.

«Но и не хорошо, – подумала я, – потому что братки минут за пять разнесут в щепы дверь вместе с моей конструкцией. Правда, пока я не расстреляю патроны, шансы есть. Но ведь осталось только четыре патрона…»

Я остро позавидовала героям боевиков, которые никогда не считают патронов…

«Да-а, призадумаешься здесь,» – опечалилась я и призадумалась. Затем наскоро провела инвентаризацию…

Должна сказать, что у меня сразу же появились претензии к тому мужичку с красным носом, которого я угостила початой бутылкой водки, найденной в бардачке «Форда». Что же он врал-то бессовестно так, мужичок этот? Здесь и не пахнет никаким капитальным ремонтом. В наличии лишь два почерневших от горя унитаза, остатки кабинок, да кладовуха с убогим инвентарем. Как же прихожанки выкручиваются?

Тем временем за дверью образовался шум. Братва разобралась в обстановке и стала меня увещевать, совершенно не подбирая выражений. Это пагубно сказалось на моем настроении: я начала нервничать. Когда же мне пообещали «глаз на жопу натянуть» – цитирую дословно – я окончательно запаниковала и с перепугу проделала в двери отверстие пулей от «ТТ».

При этом я орала самым дурным голосом, на который только была способна.

– Перестреляю всех, – вопила я, напрочь забыв, что на всех у меня патронов не хватит.

Бандиты не остались в долгу и на один мой скромный выстрел ответили чуть ли не автоматной очередью. Грохот поднялся невероятный. Я прильнула к полу, радуясь, что мало ела с утра. Кто его знает, чем дело кончилось бы накорми меня получше монах.

Тем временем братва поутихла. Их молчание не сулило ничего хорошего. Я вскочила с пола и в отчаянии заметалась по туалету. Сунула нос в кладовую и чуть не закричала от радости: вдоль стены вниз уходили коммуникации: стояки водопровода и канализации, теплые на ощупь трубы отопления. Для их прохода в железобетоне перекрытия какие-то нерадивые строители раздолбили страшную дыру, в которую легко пролезла бы и корова. А уж такая козочка, как я…

И я пролезла…

Вообще-то, результат можно было предвидеть не выходя из туалета, поскольку путешествовала я вниз, а не вверх, – где свобода. Короче, попала я аккурат туда, откуда совсем недавно бегом в авантюру пустилась. Вылезла из ниши, расположенной точно напротив двери, за которой томились в заточении бандюган и несравненный мой Шрила Мукунда.

«Нет! Одной мне с братвой не сладить, – вынуждена была признать я, – придется подключать монаха.»

Я сунула руку в карман за ключом и…

И в этот момент мимо меня просвистела пуля; подвал наполнился грохотом. Я, не целясь, наугад расстреляла последние патроны и пригорюнилась.

«Черт побери! – привычно ругнулась я, – лучше уж в тюрьме, но живой.»

Не долго думая, открыла дверь своего узилища и спряталась за ней. Провернув два раза ключ в замке, отдышалась и сообразила, что теперь заточила себя вместе с бандюганом. Оглянулась, тот и внимания на меня не обратил – жадно внимал монаху.

– Шел бы ты, браток, отсюда, – посоветовала я. – Дай людям спокойно в заточении посидеть.

– Щас, щас, – нетерпеливо отмахнулся от меня бандюган и обратился уже к монаху: – А как же, батюшка, мне поскорей с вашим Господом коны навести? Что-то типа нравится он мне и пару желаний во как надо исполнить, – он резанул ладонью по горлу.

– Ты что, озверел? – возмутилась я. – Там из-за тебя перестрелка идет, а ты тут с одной корыстью лезешь. Иди сначала братву успокой, а потом уже святой отец научит тебя как к Богу с нужным вопросом подъехать.

И бандюган (какая наивность) встрепенулся:

– Что? И в самом деле, блин, добазариться с Богом можно?

– Аж бегом, – заверила я. – Кто перед тобой – сам не понимаешь. Это же не просто святой отец, а конкурент самого пророка. Думаешь зря в узилище его ввергли? Он такую сильную магию знает, что только слово скажет, и дух из вас вон.

Тут я переборщила, пожалуй, потому что бандюган в сомнения впал.

– А что же тогда не говорит святой отец этого слова? – спросил он.

– Потому что он святой отец, а не бандюган, – надменно ответила я.

А в дверь уже колотили. И я разволновалась: еще немного, – стрелять начнут.

– Иди, дорогой, иди, – взмолилась я, протягивая бандюгану свой пистолет без патронов. – Видишь, по-доброму разоружаюсь. Ты уж это учти.

Бандюган взял мой пистолет, нехотя поднялся с соломы, и я поспешно сунула ему ключ. Он открыл дверь и успокоил братву, сказал типа, что явилась тетка сама с повинной, а потому трогать ее нельзя. Из толпы раздались призывы:

– Типа надо ее поучить.

– Спокоха, перед паханом за бабу и америкоса отвечаю я, – авторитетно заявил бандюган, и братва отвалила.

Когда дверь закрылась, и остались мы с монахом одни, я приуныла. Монах повел себя благородно, не стал меня стыдить и упрекать, что без всякой пользы я своей жизнью рисковала. Мне же от благородства такого еще хуже сделалось. От стыда и бессилия разрыдалась я.

– Почему вы плачете теперь? – по-доброму поинтересовался монах и ласково по плечу меня погладил.

Я по-своему откликнулась на ласку: упала к нему на грудь и рыдала уже там. Должна сказать, на могучей груди монаха предаваться отчаянию было значительно приятней и удобней. К тому же он начал гладить меня по голове и сердечно успокаивать, как это делала когда-то моя бабуля, что было особенно мило.

– Все пройдет, – шептал он, – и все к лучшему. Не расстраивайтесь, что вам это не удалось. Кроме Господа, никто не ведает к чему это поражение приведет. Значит вам был необходим этот опыт. А возможно нам расставаться рано еще. Чувствую, не зря вы сюда вернулись. Вы пришли получить Знание от меня.

На самом деле это я дала Шриле Мукунде кое-какое знание, но тогда еще ни он ни я об этом не подозревали.

– Вы и в самом деле так думаете? – сквозь рыдания спросила я.

– Да, я так думаю, – подтвердил Шрила Мукунда.

Я пришла в еще большее отчаяние.

– Неужели Господь не выпустит отсюда меня до тех пор, пока не получу это Знание? – заливаясь слезами, спросила я.

– Точно сказать не могу, – ответил он, – но Знание еще никому не повредило. Получив Знание, вы сможете обращаться к Богу, и Бог услышит вас и поможет вам избежать ошибок, и выполнит ваши желания.

Последнее больше всего прельстило меня, тем более, что желаний накопилось достаточно для того, чтобы начинать переговоры с Богом прямо сейчас, а потому я перестала плакать, отпрянула от груди монаха и закричала:

– Так не медлите, Шрила Мукунда! Поскорей приступайте. Хочу срочно это Знание получить!

Он покачал головой:

– Знание передается только путем преемственности от учителя к ученику. Я смогу дать вам Знание лишь тогда, когда вы пожелаете, чтобы я стал вашим учителем, как пожелал я когда-то, чтобы Великий Маха прабху взял меня в ученики.

– Желаю еще больше, чем когда-то желали вы! – поспешно воскликнула я и уточнила. – Хочу быть вашей ученицей! Давайте Знание поскорей!

Шрила Мукунда пытливо заглянул в мои глаза, но я тоже не дура: изобразила все, что было нужно.

– Пусть так, – опуская глаза заключил он. – Для того, чтобы вы стали моей ученицей нужно пройти обряд посвящения…

– А без этого обойтись никак нельзя? – нетерпеливо воскликнула я, не дожидавшись пока он закончит фразу и пугаясь, затруднений, тут же возникших на пути получения Знания.

Шрила Мукунда правильно понял меня и успокоил:

– Совсем без обряда нельзя, но я вижу, что вы способная ученица, а потому обряд этот значительно сокращу. Мы пройдем за три дня то, на что у других преданных уходят месяцы, а порой и годы.

Я окончательно пришла в ужас. Три дня! Это меня никак устроить не могло – слишком долго!

– Я что же, целых три дня здесь сидеть должна? Для чего, спрашивается, получаю Знание?

– Чтобы выйти отсюда, – подсказал монах.

– Вот именно, а вы на три дня меня раскручиваете. Нет, как хотите, а это слишком долго. Я здесь столько сидеть не могу.

И вот тут-то монах мой рассердился и произнес такие слова, после которых я сразу же стала паинькой и согласилась бы сидеть с ним в любом подвале до тех пор, пока не выясню все до конца.

– Красота кукушки в ее пении, красота женщины в ее чистой преданности мужу, красота урода в его учености, а красота аскета в его способности прощать, – вздыхая, сказал он, и я опешила.

«От кого-то совсем недавно слышала уже начало этого изречения, – подумала я, – но от кого? Бог ты мой, да от Гургенова! Гургенов так мне говорил. Ах, елки-палки, не оттуда ли ветер дует?»

– Буду сидеть здесь столько дней, сколько потребуется, – мгновенно согласилась я. – Начинайте давать Знание.

Вот как может пронять иное мудрое слово.

Конечно же я рассчитывала исподволь выпытать у Шрилы Мукунды приметы его Маха прабхи. Почему я не спросила прямо? Потому что не могла я этого чистого преданного, этого санньяси до такого разочарования доводить. Бедняга пережил уже один удар. Даже два. Школьный друг Доферти и третий ученик гуру – Ангира Муни – самым бесстыдным образом задружили с братанами. Куда это годится? А ну как мафиоза Гургенов и Маха прабху одно лицо? Как переживет монах мой предательство такое? А ну как бросит он после этого верить в Господа и вернется в нашу жизнь, и мясо трескать начнет и разврату предаваться, а все из-за меня из-за глупой. Как могла я это допустить? В роли обычного грешного человека я уже не могла и представить своего Шрилу Мукунду.

«Зачем так портить святого? – рассудила я. – Мне же ничего не стоит еще немного здесь побыть, тем более, что и особого-то выбора нету. Неужели не сумею все выпытать так, чтобы не расстраивать своего доброго Мукунду? Разумеется, сумею.»

И я начала выпытывать. Не сразу, конечно же, постепенно. Сначала (для разгона) Шрила Мукунда мне лекцию о пагубном влиянии майи и трех ее гун прочитал, еще раз доходчиво растолковал, что я совсем не это тело, опять все свел к тому, что надо поскорей с этим делом бесперспективным кончать, ну, в смысле, жить пора так, чтобы не получать вообще никаких тел, чтобы срочно в Духовное Царство возвращаться.

– Будем возвращаться, – наконец согласилась я. – А что перво-наперво для этого нужно?

– Для этого нужно научиться любить, – ответил Шрила Мукунда. – Это самое важное, без чего не стоит и начинать – все равно не получится. Давайте вы выполните упражнение, а я посмотрю как это удастся вам. Садитесь со мной рядом, я буду молиться, а вы сосредоточьтесь и попытайтесь полюбить… ну скажем вот того бедного человека, которого оставили вместо себя в этой комнате.

– Бандюгана?! – изумилась я.

– Да, этого бандюгана, – подтвердил монах.

– Да как же я мучителя своего полюблю? Да и нет у меня такого желания – любить черт-те кого! Да и не в моем он вкусе. Еще молод, соплив.

Шрила Мукунда принялся терпеливо мне растолковывать:

– Вы не тело его полюбить должны, а душу. Его душу. Вы должны полюбить его душу так, как любит вашу душу Господь.

– Послушайте! – возмутилась я. – Вы полагаете, что у бандюгана есть душа? Лично я в этом сильно сомневаюсь.

– У него есть душа, – заверил Мукунда. – Заблудшая, но душа. Она скитается по материальному миру и очень страдает. Вы должны представить, вы должны понять, что душа эта – такое же творение Господа – отца нашего – как и ваша. Тогда вы поймете, что его душу нельзя не любить.

– А вы сами это умеете?

– Конечно, я и вашу душу люблю, потому о ней и забочусь. И его душу тоже люблю.

Я видела, что он не врет и восхитилась:

– Ну вы даете! – Потом махнула рукой: – Ладно, попробую.

И начала пробовать.

Не буду врать, до сих пор душу бандюгана не полюбила. Не смогла полюбить. Тогда же я честно пыталась, представляла его братом своим, и вроде бы уже что-то получалось, но сразу же вставала перед глазами бандитская рожа его, которая как бы в родственники ко мне набивается. Тут все старания прахом и шли.

«Вот душу Санечки своего я и без тренировок сколько угодно любить могу!» – подумала я.

И до того моей душе тоскливо стало, такое отчаяние охватило меня, что внутренне я воскликнула: «Господи! Если ты действительно есть, если не только в головах верующих существуешь, верни мне, Господи, все, что потеряла я! Как счастлива с мужем своим и с ребенком своим жила! А теперь? По подвалам скитаюсь! Во льдах плаваю! Господи, если ты есть, услышь меня и освободи, и верни моего сына, и мужа моего верни, и я сразу уверую и стану чистым твоим и преданным слугой! Клянусь тебе, Господи! Клянусь тебе, Господи!»

Процесс общения с Богом так меня захватил, так увлек, что перестала я себя контролировать и не заметила, как оказалась на коленях с простертыми к потолку руками и запрокинутой головой.

– О чем так искренне вы просите Господа? – источая благость, спросил монах.

Я вдруг устыдилась порыва своего эгоистического и солгала:

– Прошу, чтобы помог Господь выполнить ваше задание, чтобы научил меня любить других так же, как Он любит меня.

И монах моей лжи наивно возрадовался и просветлел и торжественно произнес:

– Я попросил Бога помочь мне любить других так же, как Он любит меня, и Бог сказал: «Наконец-то ты понял, о чем надо просить…»

Мне стало стыдно, но Шрила Мукунда не заметил стыда моего и продолжил:

– Вы духовно очень способный человек, Софья Адамовна, вы сразу правильно выполнили задание. Это сложное задание, мало кому удается его так быстро постичь. Даже мне сразу не удалось.

«Мне совсем не удалось, – грустно подумала я. – Так и проживу всю жизнь обманом. Одним обманом. Зато здесь мне равных нет. Преуспела, черт возьми, преуспела. Эх, рано бабуля умерла, сечь меня некому.»

– Пожалуй, хватит упражнений на сегодня, – заметив мою грусть, сказал монах.

– Нет, – ответила я, – задавайте еще задания, поскорей получить Знание хочу.

– Не обманывайте, вы просто хотите отсюда выбраться, – усмехнулся Шрила Мукунда.

– А что в этом плохого? – удивилась я. – Мы совсем не тем занимались, когда в Питер поехали. Теперь я это поняла. Надо было сразу к другу моему бежать, к Буранову. Я же узнала где Колян живет, а он из этой же банды. Буранов с помощью одного паяльника и одного Коляна всю банду раскрутил бы за пять минут. Вот выберусь отсюда, к Буранову сразу и побегу. Знаете, какой он крутой! Теперь, когда мы так много информации ценной получили, он быстро вашего гуру найдет. Кстати, есть у гуру какие-нибудь особые приметы?

Шрила Мукунда задумчиво на меня посмотрел и тихо ответил:

– Есть приметы: у ачарьи Маха прабхи глаза цвета разного – один зеленый, другой коричневый.

Словно током прошило меня. Сразу обмерла. Так и есть. Гуру и Гургенов – одно лицо.

Вида я, конечно, не подала. Хоть Мукунду и пожалела всей душой, но останавливаться в своих открытиях не стала.

– А что же этот Ангира Муни, выходит он обманул вашего гуру? – спросила я.

– Нет, – коротко ответил монах.

– Как же это – нет, – возмутилась я, – когда он напропалую якшается с русскими бандюганами и разъезжает на машине стоимостью в полмиллиона долларов.

– Не могу знать всех обстоятельств, – возразил Шрила Мукунда, – следовательно, не могу судить, однако, точно знаю, что обмануть ачарью не может никто. От человеческого обмана ачарья Маха прабху божественным откровением защищен.

– А Доферти ваш? – не унималась я. – Он-то дипломат. И друг ваш. Зачем он с братанами связался?

– Если потребуется и на этот вопрос Господь даст нам ответ, – тихо ответил Мукунда и отвернулся.

Мне стало жаль беднягу. Сразу захотелось сделать для него что-нибудь приятное, задание, к примеру, выполнить на «отлично».

– Уже готова выполнять новое упражнение, – заявила я.

И монах согласился:

– Хорошо, раз вы поняли уже, что без помощи Господа невозможно продвигаться по пути духовного роста, то продолжайте свою практику и попробуйте все же научиться любить не только себя. Выберите сами, кого вам легче учиться любить. Сына, к примеру.

– Сына я и без всякого труда люблю, – воскликнула я.

– Вот и подумайте, правильно ли вы его любите, – предложил мне монах.

И я добросовестно начала думать. Чем больше думала, тем больше находила, что неправильно я и своего сына люблю. Люблю его для себя, а не для него. Ему от этого какая польза? Порой даже вред.

Шрила Мукунда тем временем странно себя повел. Он поднялся, в задумчивости постоял и направился к двери. Интеллигентно в нее постучал, и, когда на пороге показался бандюган, Мукунда что-то ему негромко сказал. Бандюган так же тихо ему ответил. Мукунда снова что-то сказал, после чего бандюган уважительно кивнул и закрыл дверь.

Мне смертельно захотелось узнать, о чем они там переговаривались, но обнаруживать свою неприлежность в духовных упражнениях я все же не решалась. Как могла я признаться Мукунде, что вместо того, чтобы добросовестно выполнять задание и продвигаться по пути духовного роста, я – невежа – самым бездарнейшим образом пытаюсь подслушать своего гуру, своего духовного учителя.

«Нет не выйдет из меня человека!» – горестно подумала я.

Монах же присел со мной рядом. Он не молился, молчал и был углубленно задумчив.

«Наверное готовится давать мне Знание,» – подумала я и решила ему не мешать.

Я честно пыталась заняться своим упражнением, но Гургенов не шел из головы. Как мог он стать мафиози, когда такой человек верит в него? Будь у меня такой верный ученик, как Шрила Мукунда, я бы никогда не предала бы его. Даже если бы он верил в то, что я бегемот, я из шкуры своей выпрыгнула бы, но в бегемота превратилась бы.

«Потому что страшный грех обманывать таких людей,» – подумала я, намертво забыв, что только этим в последнее время и занималась.

Внезапно дверь открылась (сама, никто в нее не стучал) и бандюган, глядя на меня, скомандовал:

– Выходи.

– Это вы мне? – удивилась я.

– Тебе, голуба, тебе, – как-то настораживающе по-доброму сказал бандюган.

Я вскочила на ноги, но тут же попятилась и растерянно посмотрела на монаха.

– А как же Знание? – спросила я. – Вы же должны были стать моим гуру.

– Ты что, хочешь здесь остаться? – удивился бандюган. – Ну ты, блин, странная: то дергала со страшной силой, бои устраивала, бабки предлагала, а то по хорошему линять отказываешься.

Он схватил меня за руку и потащил к выходу. Я одной ногой уже шагнула в коридор, когда мой монах воскликнул:

– Постойте!

Бандюган как по команде остановился, я, естественно, тоже – выбора не было.

И Шрила Мукунда заговорил:

– Я попросил сил, – сказал он, – и Бог послал мне испытания, чтобы закалить меня. Я попросил мудрости, и Бог послал мне проблемы, над которыми приходится ломать голову. Я попросил мужества, и Бог послал мне опасности. Я попросил любви, и Бог послал мне нуждающихся в моей помощи. Я попросил благ, и Бог дал мне возможности. Я ничего не получил из того, что просил. Я получил все, что мне было нужно. Бог внял моим молитвам. Ты поняла меня?

«Он сказал мне „ты“, – подумала я, – впервые сказал мне „ты“. Это не случайно, следовательно я уже ему нечужая, я его ученица. Следовательно, он мой гуру.»

– Поняла тебя, учитель, – ответила я.

– Так иди и хорошенько думай теперь перед тем, как начнешь просить Бога. И знай, все грехи твои с этой поры ложатся на меня, потому что перед Господом я за тебя отвечаю.

Вот какое доверие оказал мне Шрила Мукунда. Потом он поклонился и махнул рукой; бандюган, который наблюдал за нашей беседой с благостным выражением лица, гибельно несвойственным ему, закрыл дверь. Я разволновалась:

– Куда ты ведешь меня?

– Выпущу на свободу, – возвестил бандюган.

– А что будет с тем Великим человеком, который остался в подвале? Что будет с моим гуру?

– Его отпустят. Отправят обратно в Америку, уж и билеты купили ему. Все, как пахан приказал. Ты о себе бы, дура, побеспокоилась. Самое время.

Я затормозила, уперлась руками в стену, пошире расставила ноги, чтобы не смог бандюган меня сдвинуть, и завопила:

– Я вам не верю! Без гуру не пойду!

И бандюган (уж никак от него не ожидала) уговаривать меня начал:

– Ты, слышь, не дури. Иди, пока пахан добрый и отпускает. Сама конкретно знать должна, что в наше время все может измениться в секунду. Американец до этого насчет тебя совсем по-другому настроен был. Если бы не пахан – хана тебе, тетка.

Братан сделал ладонью у шеи жест, не оставляющий сомнений каким именно образом мне наступит хана.

– А кто такой Американец? – не упустила случая поинтересоваться я.

– Пахана правая рука, – абсолютно бесплатно просветил меня бандюган – щедрый он человек.

– Это, сынок, и без тебя понятно, – не удовлетворилась я. – Хочу знать, малыш, какой он, Американец этот. Как выглядит?

Бандюган ухмыльнулся:

– Нормально, бабушка, выглядит он. Зашибенно выглядит.

– А ездит на «Мерседесе» небось?

– Какой «Мерс»! Бери выше, бабуля, на «Ламбордини», – с усмешкой превосходства сообщил бандюган и добавил: – Ты бы поспешила, пока Американец не прибыл сюда, да бошку тебе не открутил.

Я деловито спросила:

– Пахан ваш его главней?

– Главней, – заверил бандюган.

– Тогда как же этот негодяй смеет идти против воли пахана? – изумилась я.

Бандюган с жалостью на меня посмотрел и сообщил:

– Напрямую не смеет, а то бы давно попер, а исподтишка запросто. Шепнет своим браткам и нет тебя. Так что не выкаблучивайся, а дергай отсюда со всей дури, пока при памяти и ветер без камней. Топай, бабушка, топай.

И я дернула, то есть потопала, хотя голова шла кругом. И было от чего. Посудите сами: Ангира Муни, санньяси, надел шафрановые одежды, обрил голову, отрекся от всего чувственно-материального, предался чистому служению Господу… и оказался правой рукой пахана. Доферти, школьный друг, дипломат, душа человек, – одного с Ангирой поля ягода. Несчастный мой Шрила Мукунда мечется по России в поисках своего святого гуру, который на поверку оказывается матерым мафиозным бизнесменом Гургеновым. Не удивлюсь, если этот Гургенов паханом и окажется.

Господи! Что же тогда получается? Гургенов – Маха прабху на пару с Американцем – Ангира Муни морочат голову бедному моему Шриле Мукунде?

Боже! Белые пришли – грабят. Красные пришли – грабят. Куда бедной христианке податься?

«Форда» нашего я не нашла и до Москвы добиралась автостопом. Сильно в этом деле мешал фингал, но ничего, добралась, а как приехала в Москву, так первым делом помчалась к Буранову. Тамарка предала, Гургенов еще то жук оказался. Один Буранов у меня и остался.

Очень я рассчитывала на него еще и потому, что он вроде уж как и мой любовник. Правда еще у нас и не было ничего, одни намеки, но мужчины в такой стадии отношений, порой, даже отзывчивей и участливей бывают. Я же ему недвусмысленно дала понять, что он может рассчитывать на многое. Жаль, что на намеках и остановилась. Как раз за этим делом и застал меня тот роковой звонок моего неверного мужа – сидя в ресторане, я как раз усиленно Буранову намекала на то, что между нами может случиться страшенный роман и сразу же очерчивала круг своих интересов, могущих меня подвигнуть на это свершение.

Передать не могу как жалею, что до конца дело не довела – умчалась следить за своим неверным Женькой. Но все же Буранов, судя по тому, как он на меня смотрел, кое-что понял и преисполнился надежд. Во всяком случае я сильно на это рассчитывала.

Вторая причина, которая заставляла меня уповать на Буранова, – это его крутизна. У него одной охраны раза в два больше, чем у Гургенова. Из этого я сделала вывод, что Гургенов в сравнении с ним мелкая сошка. И Тамарка подтвердила, что Буранов крутой. Правда Тамарка, которая в этом деле собаку съела, утверждает, что количество охраны говорит скорей не о крутизне, а (цитирую буквально) «о степени засранности хвоста того, кто эту охрану нанимает».

Грубиянка Тамарка во всем видит только плохое, но ведь я не такая. Со свойственной мне тонкостью я привыкла идеализировать людей… и тут же идеализировала Буранова, как только решила, что он будет моим любовником. Идеализировала себе на горе, но кто же знал, что он, как и Тамарка, бессовестно меня предаст.

Я ворвалась в его офис, сгорая от нетерпения отыскать своего сына, а так же желая поскорей освободить моего учителя Шрилу Мукунду. В то же время хотела я тут же отправиться на штурм логова Гургенова и при этом…

Не скрою, дел накопилось столько, что мне хотелось срочно бежать сразу в нескольких направлениях. Поэтому я сильно рассчитывала на помощь Буранова. Каково же было мое изумление, когда я увидела этого сукина сына беседующим… с Коляном.

«Давненько я с ним не видалась», – подумала я.

Однако встрече совсем не обрадовалась. Колян же, напротив, увидев меня, оживился, пришел в восторг и закричал:

– Вот она! Вот!

Я мигом оценила ситуацию: Буранов и Колян на одном конце коридора, я на другом, причем выход за моей спиной. И я, не взирая на некоторый возраст, припустила так, что юный Колян и вполне спортивный Буранов сразу поняли безнадежность своих намерений. В отчаянии, потеряв разум, они дружно завопили:

– Стой! Стой!

«Глупее ничего не придумали? – улепетывая, изумлялась я. – В такой ситуации просить меня остановиться могут только полные кретины. Их „стой“ лишь скорости мне добавляет.»

С этой скоростью я и отправилась к Тамарке. Выбора не оставалось. В любом случае ехать надо было к Гургенову, но теперь, когда узнала я какая он хитрая лиса, соваться в его логово в одиночку мне не хотелось.

Где-то томится и страдает без мамочки мой Санька, мой маленький ненаглядный сыночек; под Питером заточен в подвал чистейший человек – ачарья Шрила Мукунда, учитель мой дорогой, и никто, никто им не поможет! Я осталась один на один со своим горем, и помощи ждать совершенно неоткуда, поскольку очевидно, что и Доферти, и Ангира Муни, и Гургенов и Буранов и даже моя Тамарка – одна банда.

Что делать?

Из всех зол выбирать меньшее. Тамарка – единственный человек, на которого я хоть как-то могла рассчитывать. Уж не знаю, чем там Гургенов ее охмурил, но наши с ней годы дружбы враз на помойку не выбросишь. Пусть она, Тамарка, вся погрязла в гуне невежества и в гуне страсти, но не станет же она смерти моей желать? Никогда не поверю, что я утратила на Тамарку всякое влияние.

«Уж как-нибудь уговорю ее, одумается,» – решила я и двинула к старой подруге.

Едва я вошла в офис ее компании, как увидела свою Тамарку мило беседующей с молодым человеком очень приятной наружности. Его манеры, весь его облик говорили о том, что передо мной достойный мужчина, точнее парнишка. Тамарка, бессовестно кокетничая, давала молодому человеку дельные советы, он же внимал ей, выказывая настоящее сыновье почтение.

Долго наслаждаться их идиллией я не могла – нервы уже не те, потрепаны и ледяным купанием, и «братанами», и подвалом. На мое счастье бессовестный Тамаркин флирт закончился с появлением ее референта. Обласканный молодой человек, демонстрируя рвение, боднул густым чубом пространство и со всех ног помчался служить своей госпоже. Я же, глядя в спину удаляющейся Тамарки, поняла, что в разгар рабочего дня вряд ли смогу дождаться пока моя подруга обратит свое драгоценное внимание и на меня, а потому рискнула: набрала побольше воздуха в легкие и завопила:

– То-омааа! Черт тебя подери!

Тамарка, надо отдать ей должное, отреагировала мгновенно, затормозила и, увидев меня, закричала как ни в чем не бывало, будто и не предавала она меня, будто и не было никаких «братанов».

– Мама, ты невозможная! Где тебя носит? Уже с ума я схожу!

На всякий случай я держалась от Тамарки подальше, но, учуяв искренность и сообразив, что меня никто ни хватать ни тащить не собирается, осмелела и перешла к дружескому общению.

– Тома, – воскликнула я, – с кем, черт побери, ты так мило сейчас кривлялась?

Тамарка прогневалась, даже топнула ногой и ответила мне в том же духе:

– Мама, невозможная, прекрати! Это мой новый главный бухгалтер. Не оскверняй святого. Не видишь что ли, он в сыновья мне годится!

– А я про что? Я же как раз про это! Нельзя же, забыв про совесть и стыд, сбивать с праведного пути молодежь. Не хочу рисковать своим духовным ростом, но вынуждена все же тебе объяснить как это называется на чистом русском языке. Да, думаю, ты и сама знаешь. Это называется бля…

Закончить фразу мне не довелось, потому что на этом популярном слове меня как раз и осенило: бухгалтер! Стоп! Бухгалтер!

– Тома, не с ума ли ты сошла, так часто меняя главных бухгалтеров? – закричала я.

– Мама, ты невозможная! – возмутилась Тамарка. – Почему – часто? Этот – второй, да и тот по нужде. Что я могу поделать, если первый мой бухгалтер, незабвенный Сидор Сидорович, который много лет служил мне верой и правдой, взял да и умер на днях…

Я была потрясена:

– Умер Сидор Сидорович?! Впрочем, этого и следовало ожидать. Это произойдет с каждым, кто сглупил и рискнул служить тебе верой и правдой. Только ты голову мне не морочь! Как ты смеешь утверждать, что это второй твой бухгалтер, когда я точно знаю, что третий.

Тамарка растерялась:

– Третий? Кто же, по-твоему, был второй?

– Да тот лысый «братан» в кожаной куртке, весь в клепках и цепях.