Текст книги "Все оттенки желаний"

Марина Крамер
Все оттенки желаний

– Дай мне слово, что она никогда об этом не узнает.

– Зачем тебе мое слово? Я никогда не подвел тебя, ни разу. И сейчас не подведу. Ты доверил мне свою тайну – разве я открыл ее кому-то? Почему твоя девка должна стать исключением?

– Ты не понимаешь… Не понимаешь! Я не хотел тебя с ней знакомить – и одновременно хотел, чтобы ты ее увидел. Но…

– Заканчивай фразу. Но ты боялся, что я ее уведу? – В голосе насмешка, как же это противно…

– Она не пошла бы с тобой.

– Тогда я тем более должен был на это взглянуть.

– Взглянул?

– Да.

– И как?

– Хочешь по-честному? Ты ее недостоин. Да-да, и не смотри на меня так, я не боюсь.

– Я тебя предупредил.

– Считай, что я понял.

Раньше я никогда не задумывалась, каково это – вести двойную жизнь. Я, конечно, слышала, что есть люди, способные успевать действовать на два фронта, но в то, что подобное произойдет со мной, никто не заставил бы поверить. Но случилось так, что с какого-то момента моя жизнь пошла одновременно по двум колеям, и им, наверное, никогда не суждено слиться в одну. Я уже не стану прежней. Даже когда прекращу вести ту жизнь, которая у меня есть сейчас. Просто одна часть меня отомрет – и все, но это буду уже не я.

Я – модель эротического фото, да не простого, а с уклоном в фетиш.

Когда это началось, я не помню. Давно, лет в девятнадцать, наверное. Почти полжизни назад. «Мечта» – так говорит иногда Костя.

Костя – мой любовник и источник неиссякаемой головной боли. Или я являюсь таковым для него?

Будь его воля – жила бы я где-нибудь в специально оборудованном подвале – на цепи и в ошейнике, чтобы точно никуда не сбежала. А я и так не бегу – мне с ним хорошо. Но и Костю можно понять – ну где еще он найдет вторую такую? Чтобы умела то, что умею я, да еще и на людях с ней было не стыдно показаться, так как я могу поддержать разговор на любую тему. Как говорит моя приятельница – «как куртизанка: и в постели фокусы, и на гитаре поиграть».

Когда меня спрашивают, как и почему все вышло так, как вышло, я не сразу нахожусь, что ответить. Это образ жизни – я же не спрашиваю вас, как вы ходите, спите, дышите? Вот и я живу!

Наверное, это было во мне всегда – страсть к чему-то острому, на грани, к тому, на что не каждый решился бы. Но я с детства была такой. Если где-то стоял высокий забор – я непременно должна была на него влезть. Если мальчишки прыгали с крыши гаража на кучу песка, то я обязана была сделать это наравне с ними, а то и лучше. И так – во всем. Когда я впервые увидела фотографию в стиле фетиш, во мне что-то забурлило. Но я никогда не подумала бы, что спустя некоторое время это развлечение превратится для меня если не в катастрофу, то в проблему – уж точно. Я просто не учла, что за человек стоит по ту сторону камеры.

Камнем преткновения в наших с Костей отношениях всегда был мой характер. Именно в нем причина всех конфликтов, всех ссор и драм, которые происходят в нашей жизни. Я – капризная, взбалмошная, истеричная стерва, привыкшая потакать только собственным желаниям. Жить со мной трудно, любить меня – кошмарно. Но изменить меня – невозможно. Пробовали люди…

Я не выношу никакого морального давления, не выношу, когда меня пытаются унизить словесно. Единственное, что позволяет себе Костя время от времени, – «сука» и его производные, за остальное я легко могу и по лицу съездить. Костя мирится с этим, как мирится еще со многими вещами. Он меня любит…

Еще он любит фотографировать или рисовать. Не знаю, откуда это взялось у хирурга, но он – отличный мастер фотографий в стиле «ню» и «фетиш». Я подозреваю, что он на самом деле просто эстетствующий извращенец – ему подавай антураж, обстановку, атмосферу… И я – его любимая и единственная модель. Но, к великому сожалению, мы вынуждены скрывать это ото всех, вывешивая работы в Интернете под вымышленными именами, снимать только так, чтобы в объектив не попадало мое лицо. Это я настояла, хотя Костя возражал. Но он быстро сдался, и я даже, кажется, догадываюсь о причинах. Ему просто нравится власть надо мной, которую он получает только во время фотосессий. Любит он подолгу рассматривать меня, висящую, лежащую или растянутую по стене. Это словно заводит его, подстегивает.

И еще одно… у нас обоих есть семьи. Это тоже нормально: в семье отношения обычные, я очень люблю своего мужа, просто он – другой. Он нежный, заботливый и жалостливый, и с ним все совсем иначе. Когда я устаю от Кости и его фантазий – лучше и не придумаешь.

У Кости с женой… хм… проблемы. Я в это не лезу – зачем? Хотя Костя иногда настойчиво пытается приобщить меня к решению своих семейных неурядиц.

Так к чему я все это? А, да… Ощущения… Когда я впервые согласилась попробовать, то ожидала, если честно, чего-то совсем другого, только не того, что получилось. Я даже не знала, что так может быть… Мне казалось, что я никогда не смогу раздеться перед камерой, принять какую-то причудливую позу, никогда не смогу примерить все эти латексные костюмы, маски и сапоги на неимоверно высоких каблуках – просто потому, что в душе я закомплексованная и неуверенная в себе. Где-то глубоко-глубоко. Но даже в самый первый раз я испытала такое ощущение, за которое отдам все на свете… И с этого началась моя любовь…

Красивое женское тело. Сколько в нем эстетики, сколько грации… Как же это прекрасно – сжимать его в руках и чувствовать, что оно покоряется тебе! И ты – единственный властитель судьбы. Что захочешь – то и сделаешь. И это ощущение власти опьяняет, окрыляет и дает возможность взлететь куда-то вверх, откуда все проблемы в земной жизни кажутся такими ничтожными. Власть над строптивой, непокорной красотой – вот то, что нужно, чтобы чувствовать себя немножко Богом.

* * *

…Идем в сауну с подругой. Ульянка – обычная, нормальная девица без особых комплексов и каких-то там предрассудков (ну, так мне казалось). Раздеваемся, и я поворачиваюсь к ней спиной. Сзади – возглас ужаса:

– Что это у тебя?!

О, я и забыла – пару дней назад Костя увлекся немного, мы работали на сетке из колючей проволоки, остались следы. Ну, даже не следы – так, красные точки и царапины.

– А, не обращай внимания, – отмахиваюсь я, но Улька настойчиво пристает:

– А серьезно?

– А серьезно – следы от проволоки.

– ??? – На ее лице смесь любопытства, ужаса и еще чего-то непонятного.

– Ну что? От проволоки, говорю, следы.

– Кто тебя?!

– Костя.

Ульянка трясет головой, словно отгоняя призраков, садится на диванчик и вытягивает сигарету из пачки:

– Он тебя бьет, что ли?

– Нет, он меня любит.

– Лорка, ты дура? Или просто меня разводишь? Что значит – любит, когда спина вся исполосована?

– Господи, Уля! Да не грузись ты тем, что тебе не нужно, а? – прошу я и иду в кабину сауны.

Улька докуривает и плетется следом. Садится на полок, вытягивает ноги и закрывает глаза. Но я просто физически ощущаю, как ей хочется задать мне еще пару вопросов. Интересно, как скоро она решится?

Это происходит, когда мы, поплавав в бассейне, сидим на диване, пьем зеленый чай и наносим на лица маски.

– Так ты мне не ответила!

Я злюсь:

– Что тебе надо, а?

– Мне интересно.

– Любопытство – очень опасный грех, дорогая! Можешь узнать что-то такое, что тебе не понравится.

– И все-таки?

– Ну ты липучка! Это следы от проволоки, на которой мы вчера фотосет делали – так понятнее?

Улька проливает на себя чай, вскакивает, прыгает по комнате, стряхивая с ног горячую жидкость, матерится негромко. Потом останавливается напротив меня:

– Ты этим что хочешь?..

– Уля, ты чего на меня так смотришь? Ну да – фото в стиле фетиш. И что?

– Фетиш? – выдыхает подруга, едва проморгавшись. – То есть ты хочешь сказать…

– И что? – повторяю я свой вопрос, уже прекрасно зная ответ на него.

– Но это… это же извращение!

Во-от. Началось! Такое впечатление, что я призналась ей, что у меня полный букет венерических болезней, и теперь Улька напряженно соображает, к какому врачу ей идти в первую очередь – ведь она со мной в одном бассейне плавала.

– А вот ты когда журнал покупаешь, а в нем картинки с обнаженными тетями – это что? – интересуюсь я невинным голосом, хотя сейчас мне очень хочется послать Ульяну далеко и надолго.

– Ты дура?! Это эротика, это – нормально!

– Ну так и фетиш нормально.

– Ни фига это не нормально! – орет Улька, топая ногой в прозрачном пляжном шлепанце. – Это… этим… этим только шлюхи занимаются – за деньги!

– А я делаю это бесплатно и исключительно по любви! – отрезаю я. – Все – ты узнала, что хотела?

Она молчит какое-то время, потом опасливо присаживается на край дивана подальше от меня:

– Знаешь, дорогая… я теперь уже и не знаю, как с тобой общаться… Вы мне казались нормальными людьми – и ты, и Костя… Но это!..

– То есть, иными словами, мы – нелюди сродни педофилам? По-твоему, все, кто любит такие фотографии, – непременно дегенераты и извращенцы с узкими лбами и низким интеллектом? Ты просто ничего об этом не знаешь! Полно нормальных людей, причем с приличным положением в обществе! Заметь – я не призываю тебя этим заниматься, я вообще никому это не рекламирую! И это мое личное дело – мое и Кости! Ты вот иногда кокаин нюхаешь… Да, не таращи глаза на меня, я это прекрасно знаю! Думаешь, если раз от раза, по случаю – так не подсядешь, что ли? Но ведь я не ору тебе, что ты наркоманка, да? И не веду себя так, как будто у тебя проказа! Что ты так всполошилась? – Улька хлопает ресницами, что в сочетании с зеленой маской на лице выглядит комично, и в другой раз я непременно посмеялась бы, но сейчас мне как-то не до смеха. – Не переживай, я совершенно здорова, ничем тебя не заражу – это не передается ни через воду, ни даже половым путем!

Я срываюсь с дивана, наскоро смываю маску, кое-как ополаскиваюсь под душем и выбегаю в раздевалку. Одевшись, заглядываю обратно и говорю последнюю на сегодня колкость:

– А с коксом поаккуратнее, подружка! Это намного опаснее снимков в латексе.

Оставив Ульянку с открытым ртом, я ухожу из сауны.

Иду к остановке и чувствую себя отвратительно. Ну что такого в моем занятии?! Я живу так, как хочу, не привлекаю к своему хобби никого – так почему бы всем не заткнуться и не начинать читать мне мораль, считая меня чудовищем и извращенкой?! Я же не осуждаю ее за кокаин, который она невесть где достает в нашем городе! Да пусть хоть до смерти обнюхивается, если бог ума не дал! Но и меня пускай тоже не трогает! Черт, черт!!! Ну на фиг я поперлась в эту сауну сегодня?!

Ловлю такси, сажусь на заднее сиденье и плачу всю дорогу до дома.

* * *

Не знаю, в какой момент я начала подозревать, что Костя не все мне говорит. Вернее, не обо всем. Мне всегда было интересно, где конкретно он черпает вдохновение для своих снимков. Ведь это же какой надо обладать фантазией, чтобы сочинить мини-историю и воплотить ее в фоторяд! Но, сколько я ни билась, Костя только ухмылялся и молчал. И тогда я начала банально проверять и шпионить. Это мне удавалось с блеском – сам же Костя и оказался невольным пособником. У меня благодаря ему огромная коллекция париков, которые с успехом меняют внешность до полной неузнаваемости. Вот их-то я и использовала. Но все мои попытки что-то узнать не увенчались никаким результатом – Костя исправно ездил на работу, потом несся в школу за сыном, вез его на тренировку, забирал. Но я чувствовала, что где-то есть подвох – уж слишком блестели у него иной раз глаза, словно Костя заново переживал какие-то эмоции. Причем не связанные со мной. Я не ревновала – я вообще лишена этого чувства, потому что уверена в себе. Но было обидно, что он не рассказывает. Я реализовывала перед камерой какие-то его фантазии, но понятия не имела, с чем именно они связаны, чем порождены. Мне не нравился еще один момент: иногда Костя вдруг забывался и становился глухим и каким-то жестоким, заставляя меня делать вещи, которых я не хотела. В такие моменты он мог запросто дать мне пощечину, ударить чем-то из реквизита, а потом, словно очнувшись, долго просить прощения, покрывать поцелуями следы от ударов. Такие перемены в его настроении меня пугали. Много раз я пыталась откровенно поговорить об этом с Костей, но он всячески увиливал. Со временем я махнула рукой и смирилась…

* * *

Я не люблю дни, когда Костя дежурит. Все-таки врачебному делу нужно отдаваться целиком, а не так, чтобы беспрестанно звонить, посылать эсэмэски, влезать в аську. Но ему необходимо постоянно быть в курсе событий, знать, что конкретно происходит со мной в ту или иную минуту, когда его нет рядом. Я же в такие дни чувствую себя кем-то другим, не собой. Вот я встаю, машинально делаю что-то, включаю ноутбук… Хожу, ем (или не ем), занимаюсь повседневной рутиной, лежу на диване… Но это не я. Настоящая «я» сейчас спит, свернувшись клубком где-то внутри, отдыхает и набирается сил – для завтрашнего дня.

Или лежу в ванне, курю сигару и думаю.

Как-то давно Костя меня затащил на выставку работ какого-то немецкого умельца. Тот приехал специально, чтобы отснять материал именно в России. Честно скажу, меня увиденное шокировало. Мы с Костей несколько лет работаем в этом жанре, но у нас все-таки вариант «лайт». Здесь же…

Больше всего меня поразили почти бытовые фотографии – обычные люди, но! На телах некоторых девочек-моделей я увидела татуировки типа «Собственность господина Евгения (Василия, Ивана и т. д. – не суть)» через весь живот, разные клейма и метки.

– Господи, что это?! – шепотом спросила я, крепче ухватив Костю под руку, и он объяснил:

– Заинька, это же просто! Мастер заявил, что девушка принадлежит ему, а она в знак подтверждения согласилась на такую метку.

– Господи, бред! Ну а завтра у них разладится – и что? По жизни пойдет с этой надписью? Просто отлично! – У меня было ощущение, что я попала в параллельный мир, в котором все перевернуто с ног на голову, в котором люди живут по каким-то иным законам и правилам. Но самое ужасное, что Костя, кажется, тоже готов был стать частью этого мира.

Костя не разделил моих эмоций, зато как-то подозрительно посмотрел, и я, уловив суть, мгновенно показала ему средний палец, не особенно стесняясь публики. Он захохотал, но я почему-то не успокоилась.

Я не хочу об этом рассуждать – я не из тех, кто осуждает то, что ему лично не близко. Просто у меня свои табу, а у кого-то другого – свои.

И вот надо же было, чтобы именно сейчас к Косте подвалил его давний приятель и, оглядев меня, сообщил, что если вдруг он, Костя, захочет поставить на мне клеймо, то в его салоне – все буквально задаром! Костя вовремя почувствовал мое напряжение, взял за руку и отрицательно покачал головой, велев не связываться, а сам усмехнулся и, повернувшись к приятелю, бросил:

– Нет, Костик, на этой женщине ничего ставить нельзя, – и в его голосе мне послышалось сожаление.

Приятель отошел, а у меня вдруг так сильно испортилось настроение, что я уговорила Костю покинуть выставку.

Это было давно, еще в начале наших отношений. Сейчас я уже умею получать от этого определенного рода кайф, тем более что Костя практически ничем не злоупотребляет. Единственная его слабость – наручники. О, этого он не упускает – когда надо и не надо, мои руки оказываются скованными или скрученными веревкой. Он даже освоил японскую боевую технику связывания, точнее, ее адаптированный вариант для любителей бондажа – шибари. О, тут он мастер, каких поискать… У нас куча фотографий с результатами таких игр… Костя всегда вдумчиво и серьезно выбирает веревки, проверяя, чтобы они не травмировали кожу, не были излишне грубыми. Он вяжет узлы и постоянно заглядывает мне в лицо, стараясь понять, хорошо ли мне. Меня это раздражает, если честно. Мне хочется, чтобы он был более жестким, более безжалостным – это дало бы мне новые эмоции, и снимки выходили бы более экспрессивными, даже без лица, потому что и телом можно выразить огромную гамму эмоций… Но он не может, к моему глубокому сожалению. Я не знаю, откуда во мне такая страсть к проявлению жестокости в отношении меня. Но Костя порой так меня бесит своими телячьими нежностями…

* * *

У меня есть еще одна маленькая слабость, успешно заменившая мне в последние пару лет профессию. В силу сложившихся обстоятельств продолжать работу в адвокатской конторе, которую я создала и возглавляла в течение нескольких лет, я больше не могу. Контора отошла мужу, а я занялась тем, что умею и люблю давно, – аргентинским танго. Я приобрела небольшое помещение с довольно приличным паркетным залом, сделала там ремонт и открыла свой, пусть и маленький, клуб. Нашла тренеров, желающих зарабатывать на этом, а потом уже и ученицы подтянулись – те, кто по разным причинам в детстве не смог реализовать себя в танцах, но очень хотел. Состоятельные женщины от двадцати семи лет и до бесконечности. Дамы платят деньги моим парням за то, что те учат их танцевать и выходят с ними на конкурсы, которые довольно часто устраиваются в нашем городе. Клубов много, конкуренция есть. Я имею с этого определенный процент, который позволяет мне жить так, как я хочу, не прибегая к помощи мужа. Чем больше учениц – тем больше денег и у тренеров, и у меня как у владелицы клуба. Все просто.

Кроме того, эта работа позволяет мне периодически реализовывать свою страсть к танцу. Разумеется, ни о каких конкурсах речь не идет, но иногда на уроках тренерам требуется помощь в показе движений, и я никогда не отказываю. Кроме того, мой клуб имеет хорошую репутацию, а потому нас частенько просят подготовить какой-нибудь показательный номер для Дня города, например.

Особенно часто мне приходится работать со Славиком – молодым широкоплечим красавчиком с длинными кудрявыми волосами, во время тренировок собранными в небрежный хвост. Вячеслав чувствует во мне какой-то подвох и постоянно пытается понять, какой именно. Меня эти разговоры сперва приводили в ужас, потом злили, теперь же просто веселят. Мне на самом деле очень нравится отвечать ему полунамеками, томно закатывать глаза и многозначительно обрывать фразу на полуслове, оставляя какие-нибудь недомолвки. Он же постоянно старается прикоснуться ко мне – вроде бы случайно, краснея и извиняясь, но я-то вижу… Чаще всего я танцую именно с ним. У Славика животная сексуальность и мягкая пластика, в каждом движении чувствуется такая страсть, что дух захватывает. Юноша, правда, еще не особо умеет пользоваться своим даром, но кое-что уже понимает. Я так говорю потому, что вижу, как на групповых занятиях девушки-ученицы просто слюной исходят и радостно вспыхивают, если Славик выбрал кого-то из них в качестве партнерши. Но такое происходит только тогда, когда меня нет в зале.

Ко мне у Славика особое отношение. Ему ничего не стоит просто так принести мне цветок, купить шоколадку или пачку сигарет, проводить домой, если работали допоздна, а меня никто не забрал. Словом, это мало напоминает партнерские отношения. И надо ли говорить, как сильно бесится Костя, когда видит рядом со мной этого начинающего мачо…

В какой-то степени мне, разумеется, приятно внимание такого молодого мальчика, но я прекрасно понимаю и то, что это слишком большая ответственность. Мало ли что у него в голове…

* * *

– Заинька… я тут подумал… – по влажному от пота животу скользит его рука с тонкими нервными пальцами, заставляя меня содрогаться от воспоминаний и от предвкушения дальнейшего. – А ведь ты меня обманываешь…

О господи… ну, почему, когда пять минут назад все было так хорошо, непременно нужно убить все пустым трепом, а? Пять минут назад я извивалась в холодном поту от ощущения собственной беззащитности и беспомощности, когда ничего не видишь, не слышишь. Когда нет ни одного органа чувств, кроме кожи, когда не знаешь, что и как сейчас сделает Костя… Когда возбуждение уже такое, что, кажется, рассудок мутится. И теперь испортить все это банальной разборкой по надуманному поводу? О, будь ты проклят…

– Что опять? – Я недовольно открываю глаза и смотрю в помрачневшее отчего-то лицо Кости. – Не можешь без фокусов?

– Ты меня обманываешь, моя дорогая. У тебя что-то есть с этим мальцом в клубе.

Я начинаю хохотать, чем привожу Костю в состояние еще большей агрессии. Он сильно встряхивает меня за плечи, потом вжимает в подушку и шипит в лицо:

– Что смешного?! Что смешного я сейчас сказал?! Я прекрасно знаю, что у тебя с ним есть что-то, потому что ты сучка, как и все бабы!

– Убери руки, мне больно…

– Потерпишь! – Он бьет меня по щеке. – Почему тебе так трудно сказать мне одну-единственную фразу, только одну – «я люблю тебя, Костя»?! Почему, а?!

– Господи, ну почему ты такой идиот, а? Зачем ты мешаешь все в одну кучу – свою ревность, свою неуверенность, свои комплексы? – Я стараюсь говорить спокойно, без крика, на одной ноте – только так я могу удержать его в относительно нормальном состоянии и не дать сорваться. Потому что когда он срывается (а такое хоть и не часто, но бывает), то мне приходится несладко…

– Ты меня вынуждаешь! Я не верю тебе, понимаешь? Не верю! И боюсь, что однажды тебя просто не окажется рядом – и тогда что? Что тогда делать мне с моими привычками, а? – Он сбрасывает меня с кровати. – Ты никогда не думаешь обо мне! Только о себе всегда!

– Ты мне надоел! – не выдержав, рявкаю я и встаю на ноги. – Открой «браслеты»!

– Нет! – заявляет он, вытягиваясь на кровати и покручивая на пальце ключ. – Что ты сделаешь, чтобы его получить?

– Что скажешь! И быстрее – мне надо на работу!

– Тогда просто скажи мне – «я тебя люблю» – и все, иди себе.

Это – эмоциональный прессинг, которого я не выношу. На меня нельзя давить морально – это может плохо кончиться. Но Костя уже перешел грань, за которую переступать не следовало:

– Что ты стоишь?! На колени, сука! И голову вниз, чтобы я видел, что тебе стыдно!

– Это с какой такой радости мне должно быть стыдно? И чего именно я должна стыдиться, хотелось бы знать? – прищуриваюсь я, стараясь не шевелить затекающими в наручниках запястьями. Чем больше дергаешься – тем сильнее они давят, врезаясь сперва в кожу, а потом и в мышцы.

Костя с минуту смотрит на меня внимательно, пытаясь найти в моем лице хоть намек, но бесполезно. Тогда он встает, молча отмыкает наручники и бросает:

– Одевайся – и вон отсюда!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Костя никогда не был последовательным, и уже через час будет обрывать мне телефон и стучаться в аську. Потому что я у него – как болезнь. Как болезнь, от которой он и хочет и в то же время страшно боится излечиться…

Я выхожу из квартиры и иду на работу. Холодно… Весна где-то заплутала в этом году. Я иду и думаю о том, что вот уже несколько лет учусь не осуждать. Никого и ни за что. Принимать людей такими, какие они есть, – со всеми недостатками, достоинствами, пороками.

* * *

Нет, граждане, все-таки народ у нас равнодушный… Сегодня я это на собственной шкуре почувствовала.

Утро (ну, не раннее, понятно – вчера до четырех утра в аське проболтала, так что…), я поехала по магазинам. Не то чтобы я люблю это дело… но выхода нет. Времени свободного – вагон. Погода, правда, не очень, но и это можно пережить. Иду я, значит, вся такая собой довольная, по центру города, размышляю, куда податься. Вдруг – визг тормозов, две руки на рукаве пальто, рывок – и я, прилично шарахнувшись головой, оказываюсь в салоне машины. Никто из проходящих мимо даже не приостановился! Спасибо, люди!

У меня паника, я истошно визжу, машина отъезжает, дверь заблокирована – и только фраза «Не ори, истеричка!» заставляет меня замолчать и посмотреть на водителя. Сволочь поганая…

Возникает резонный вопрос:

– Ты совсем обалдел, урод конченый?!

И резонный ответ на него:

– Я тебя вчера предупреждал – не хами мне и не разговаривай так, словно я твой раб!

Если честно, в этот момент я жутко жалею, что это не так – вот бы я ему залепила по роже! Но не могу…

– Куда мы едем? – Я уже почти успокоилась, хотя руки трясутся, и вытянутая из его пачки сигарета никак не прикуривается.

– Не боись – все увидишь.

Интриган! Я даже разговаривать с ним не хочу, не то что…

Машина останавливается, я выхожу – ресторан «Панчо», единственное место в нашем городе, где готовят настоящую испанскую еду. Для человека, ненавидящего испанскую кухню так же сильно, как Костя, это просто подвиг… Он очень традиционен во всем, что не касается фотографии, поэтому его всегда возмущает моя страсть к экспериментам. Я же очень люблю открывать для себя какие-нибудь гастрономические новинки, поэтому часто затаскиваю Костю в подобные места, преодолевая его яростное сопротивление.

Сегодня он даже не орет: «Остро, невыносимо!» – а спокойно заказывает гаспачо, паэлью, тапас и каталонский крем, от которого я просто обмираю.

– Ты откуда вообще знал, что я сегодня выйду из дому?

– Ты сама вчера в аське сказала, что пойдешь искать сапоги.

И тут до меня доходит, что я перепутала окна переписки и вместо приятельницы послала это ему!

– Я тебя от самого дома пас, где ты так быстро в тачку сиганула, что я не успел перехватить. Кстати, что там было про фотографии и про то, куда и как ты бы мне их сунула?

Я чуть не падаю… я что – и это перепутала?! Тогда сегодня у меня день точно не задался, потому что вчера мы с одной дамой очень бурно пофантазировали на эту тему… Везет кому-то, что его задница сейчас в другом городе, да? Ну вот…

Я стыдливо опускаю глазки, хотя мне смешно – настолько, что я просто еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. А он уже сидит за столом и барским жестом велит мне тоже присаживаться:

– Что застыла? Не голодная, что ли? Я же знаю – тебя ночью разбуди, покажи пиалку с гаспачо – и все.

– У меня сейчас такое чувство, что ты меня на вокзале подобрал и решил перед сексом накормить, чтобы не сдохла.

Костя морщится – не любит, когда я «уличными» словами порчу так тщательно продуманную им пафосную сцену.

– Что за мода все опошлять? Я уже не знаю, что мне сделать, чтобы ты вернулась.

– Просто оставь меня в покое на пару недель – вдруг я одумаюсь?

– Ты?! Да ты дура малахольная, сука! Ты никогда не одумаешься, если я не буду тебе напоминать о своем существовании! – «Господи, ну чего так орать-то? Люди кругом, между прочим…» – Если я не буду за тобой везде ходить, не буду звонить, в аську долбиться – ты даже не вспомнишь!

У меня тайное подозрение, что юноша перечитал моих записок в Интернете… Да, страсть к эпистолярному жанру когда-нибудь меня точно погубит! Это уже совсем как-то по сценарию, в котором я прекрасно узнаю свою руку… По ходу пьесы сейчас он должен меня ударить, но обычно он так себя не ведет в общественных местах – все же боится… Ну, так и есть – выпивает стакан минералки и переводит дыхание.

– Я тебя прошу, перестань… ну, не выводи ты меня из равновесия! Ты ведь видишь – я и так уже на грани, у меня все внутри корчится, мне больно, сука!

Интересно: вот это, последнее, – обращение или констатация факта? Я спокойно ем паэлью, мне все в кайф, я умею отключиться и не слушать бред, который несет собеседник. Полезный навык, приобретенный еще во время работы санитаркой, – когда в коридоре бьется в психозе больной, а тебе надо готовиться к экзамену, и ты всю ночь тупо зубришь под это бормотание и выкрики… Да, в свое время я успела и полы в больнице помыть почти три года, чтобы иметь добавку к стипендии в университете.

– Лорка, ты когда-нибудь прекратишь надо мной измываться? Что ты за человек, я ведь прекрасно знаю, что ты извелась, тебе самой хочется!

– Что – так заметно?

– Не особенно! Но я-то знаю! Я же тебя давно знаю, ну почему ты такая, а?

Блин, как я ненавижу мужские истерики… как низко падает человек, у которого в голове пунктик! Ему НАДО! НАДО! НАДО!!! И он будет добиваться этого всеми способами – от лести и поцелуев до угроз и рукоприкладства. Собственно, ради этого последнего все и делается… Но вот сегодня мне его почему-то совсем не жалко. Я не хочу подчиняться, не хочу ломать себя – сегодня просто не тот день.

– Костя, давай прекратим это все, а? Ну не сегодня, понимаешь?

Он молчит пару минут, а потом выдает:

– Скажи-ка мне, моя дорогая, ты с ним спишь? Ну, с этим мальчиком из твоего клуба?

О, черт! Ну за что мне это все, а? При чем тут несчастный Славик, которого я не буду рассматривать в качестве партнера даже при условии, что он единственный мужчина на земле? Как мне объяснить это моему неуемному любовнику?

– Я не могу спать с человеком, который годится мне в сыновья, если бы я родила его лет в пятнадцать.

– Не ври! Я же видел, как ты дергалась вчера и как на него смотрела – на меня ты так не смотришь!

«Как ты мне надоел своей ревностью! А-а-а-а!!!» Я швыряю вилку и встаю, толкаю стол так, что на колени Косте падает что-то с его тарелки.

– Я тебя предупреждала: никогда – слышишь, больше никогда – не смей мне говорить про ревность! Никогда – просто потому, что я тебе этого тоже не говорю!

Он тоже встает и – о, ужас! – опускается на колени, хватает меня за ноги и начинает рыдать… Это полный кошмар! Такого шоу я еще не видела… Мне противно и одновременно жаль его, никогда раньше Костя так себя не вел. Я его сломала – с ума сойти! Гордиться не хочу, если честно… Но теперь я понимаю, что с этого момента все пойдет по-другому, скорее всего. Все. Потому что вряд ли я теперь смогу подчиняться человеку, который может быть таким слабым – я его просто задавлю. С моим-то характером… Если раньше он как-то ухитрялся меня ломать, то теперь – все, все, граждане!

Я даже не знаю, радоваться этому или нет. Столько лет все шло по накатанной – и тут такое…

* * *

Муж пришел с работы хмурый. Он у меня оперативник в прошлом, у него остались какие-то приятели в полиции, с которыми он поддерживает отношения до сих пор, даже возглавляя адвокатскую контору. Я накрывала на стол к ужину, не заметила, как он вошел, и подпрыгнула от раздавшегося за спиной голоса:

– Опять весь день где-то болталась?

– Что за тон?

– Предупреждаю тебя: сегодня Мишка заходил, сказал, у них в разработке какой-то маньячина. Они аккурат сегодня деваху опрашивали. Изнасилование. И телесные повреждения такие, что Хичкок расплакался бы от зависти к фантазии товарища.

– Ну, и я при чем тут?

– При том! Не шарахайся по темноте, поняла?

– Саша, я не могу не шарахаться. У меня занятия в клубе заканчиваются в половине двенадцатого. Как раз успеваю на последний автобус.

– Бери машину и езди, мне все равно не нужно.

Ну еще бы! Не нужно ему! Не по статусу стала старушка «бэшка». У него «мерин» с водителем! Мой супруг ухитрился не только заочно закончить юридический факультет, но и присоединить к моей адвокатской конторе небольшое сыскное агентство. Но с чего бы предостережение? Сашка в последнее время мало интересуется мной. Наверное, я и сама в этом виновата, ну, пусть так. Однако почему вдруг сегодня?