Текст книги "Я не сплю по ночам"

– Дело, конечно, ваше. Только не годится, чтобы пес жил в комнате, где образа висят.

– А у нас, мама, образов нет, – Наташа не чувствовала за собой никакой вины, однако смутилась при этом признании.

– Что ты, Галочка, право, – укорил жену Николай Степанович. – Здесь, в большом городе, это не принято. И держать собаку во дворе тут при всем желании нельзя!

– И верно… Уж ты меня, Наталочка, прости. Не подумай, что я в вашу жизнь с первых дней лезу… Поди-ка, доня моя, в сторонку… есть у меня к тебе дело поважнее Атоски!

Наташа была несколько удивлена такой таинственностью. Еще больше она удивилась, когда Галина Трофимовна, выйдя в прихожую, достала из старомодной пузатой сумки какие-то баночки и свертки. «Что это? Неужели еще подарки?» – удивилась Наташа. Любящие родители привезли сыну и его невесте множество домодельных подарков, которые казались и Наташе, и Сергею еще дороже, потому что их не купили в магазине. Домашние заготовки, свитера и пестрые носки, чудесный ковер ручной работы – в художественном салоне он обошелся бы в целое состояние, а для жителей украинского села был неотъемлемой принадлежностью повседневного быта. Этот ковер с фантастическими тюльпанами, прихотливо разбросанными по кремово-розовой ворсистой поверхности, сделала Олеся – старшая сестра Сергея; Наташе еще предстояло познакомиться с ней во время запланированной на лето поездки к новой родне. Очаровательные керамические сосуды – крынки-«глечики», расписанные растительным орнаментом, и фантастический кувшин, напоминавший поставленный на крохотные ножки бублик с горлышком, – сделал дальний родственник Сергея, живший по соседству с его родителями. Каждая вещь была согрета теплом дружеских, родственных рук; каждая хранила память о чудесном крае, как любовно называл Сергей свою родину. Наташа невольно притронулась к украшению, которое накануне торжественно преподнесла ей свекровь, – несколько рядов коралловых бус, скрепленных старинной серебряной пряжкой, и в качестве подвески – заключенная в оправу из такого же потемневшего, местами помятого серебра старинная золотая монета – дукат. «Такие украшения делались в наших краях много сотен лет назад, и с тех пор они передаются по наследству из поколения в поколение, – пояснила Галина Трофимовна. – Когда-то в день моей свадьбы с Николой этот дукат надела мне на шею моя свекровь. Теперь твоя очередь, доня, носить его!»

Но странно пахнувшие свертки и аптечного вида банки из темного стекла совсем не были похожи на подарки! Наташу захватило нехорошее предчувствие, от нехитрых предметов словно повеяло бедой.

– Что это? – зазвеневшим от напряжения голосом спросила Наташа.

– Сережа не любит к врачам ходить, – пояснила Галина Трофимовна. – Уж как я уговаривала его обследоваться! Ни в какую. И лекарств терпеть не может. А это наши травки, деревенские. Вот настои – их надо пить. А тут сушеные листья, эти для припарок, а те заваривать нужно.

– Вы напрасно так беспокоились, – засмеялась Наташа. – Уверяю вас, мама, в городе тоже можно купить лекарственные растения – в аптеках. Да Сережу и не назовешь болящим, ему вовсе не нужно постоянно лечиться! А в случае чего мы легко достанем все, что понадобится.

– Так, так, доня… И Сережа мне то же самое сказал, когда я хотела отдать ему свои травки. Но мне спокойнее станет, если я буду знать, что они у вас есть. Мало ли что бывает… Слишком уж он у меня… у нас с тобой гордый, Сереженька-то. Еще совсем малым, помню, разбил коленку – в мушкетеров играли они… Так я только тогда узнала, когда увидела кровь. Не то что не плакал – слова не сказал о том, что больно… Вот листья кислетки – барбариса по-вашему. А тут нечипай-зелье, переступень. Растет у нас такой, на виноград похожий…

Названия растений звучали экзотично, но вполне безобидно, и Наташа расслабилась. В самом деле, снадобья с такими смешными, почти сказочными названиями вряд ли могут иметь отношение к чему-то серьезному.

Галина Трофимовна и Николай Степанович провели в городе еще несколько дней – посетили Эрмитаж, осмотрели знаменитые памятники и дворцы, купили подарки и сувениры. Накануне отъезда вместе с Наташей и Сергеем они поднялись на обзорную площадку собора святого Исаакия Далматского. День был бессолнечный, но ни дождя, ни тумана не было. Прекрасный город, распростертый у ног собравшихся на площадке, был виден от края до края.

– Вот наш дом, – Наташа, приглядевшись, указала на еле различимую в море крыш точку. – Вы всегда будете в нем желанными гостями.

– Да, дивный город, – выдохнул Николай Степанович. – Я думаю, сынок, тебе смешно глядеть на нашу сельскую жизнь, когда приезжаешь в отпуск?

– Что ты, – откликнулся Сергей. – Родина есть родина.

– Так, может, ну ее, городскую жизнь? Поехали с нами! И жинку молодую с собой бери. Заживем все вместе!

– Ну что ты ему голову морочишь? – ласково укорила мужа Галина Трофимовна. – Старое старится, молодое растет. У Сережи здесь работа – даром, что ли, он столько лет учился? Друзья, а вот теперь и жена молодая. Свое гнездо. Не слушай старика, Наталка, это он так…

Сергей, прижавшись к поручням, молча всматривался в даль, будто хотел через километры разглядеть где-то на горизонте родное село.

– Вот родится у вас с Наталкой сын, – продолжал Николай Трофимович. – И будет ему этот город родным, а в Вишневый Гай он хорошо если разок на лето приедет…

– Нет, тату, – нарушил молчание Сергей. – Не для того я рисковал жизнью, защищая свое село, чтобы мой сын от него отвернулся. А сын у нас с Наталочкой будет! Вот увидишь. На следующее лето привезем его к вам в гости!

Глава 11

Наташе были приятны хлопоты, вызванные Сережиным переездом в их квартиру. Они двигали уже имевшуюся мебель и даже вынуждены были разориться на новый шкаф. Наташу радовало, как легко справляется Сергей с этими хлопотами, он старался все делать сам, не прибегая к помощи мастеров. Анна Александровна была просто покорена зятем: Сергей починил в доме все, что было разболтано или сломано за те годы, что в квартире не хозяйничала мужская рука. Скоро слух о золотых руках Сергея облетел все дворы большого дома, и ему иной раз удавалось подработать, ремонтируя по выходным что-то в соседних квартирах. Впрочем, порой он помогал и бесплатно, особенно если о помощи просил кто-нибудь из стариков. Потом Сергей извинялся перед женой и тещей за такую непредусмотрительность: в его душе боролись жалость к беспомощным старикам, оказавшимся заложниками тяжелого времени, когда за любую малость приходится отдавать последние гроши из скудной пенсии, и твердое убеждение в том, что мужчина должен быть добытчиком, кормильцем. Наташу эти извинения немного сердили: она прекрасно понимала, что поступками Сергея руководило поистине мушкетерское благородство, и не хотела выглядеть в глазах мужа жадной и расчетливой. Бюджет семьи процветал и без его подработок: и сам Сережа, и Наташа неплохо зарабатывали, так что пенсию Анны Александровны на семейном совете решено было откладывать на «черный день». Некоторое время они так и поступали, но тут сорвавшаяся с цепи инфляция принялась уничтожать сбережения так яростно, точно ела их поедом. От мысли накопить денег пришлось отказаться. Наташа и Сергей, как и миллионы их соотечественников, приучались жить одним днем. Заработали – и потратили, а завтра будь что будет!

Нельзя сказать, что эти новые жизненные правила пришлись Наташе по душе: незадолго до свадьбы она отказалась от средств предохранения и со дня на день ожидала, что в ней зародится новая жизнь. Беременность и роды не способствуют заработкам! Сможет ли семья просуществовать на одну лишь Сережину зарплату?

Они обсуждали это с Сергеем в постели перед тем, как заснуть; появление второго ребенка было уже чем-то само собой разумеющимся, просто вопросом времени. Сергей снова и снова клялся жене, что обеспечит ее, Анечку, малыша и Анну Александровну, чего бы это ему ни стоило. Наташа успокаивала его: первая беременность далась ей легко, значит, и вторая не вынудит бросить работу.

– Уже через месяц после рождения Анечки я вернулась в институт, – доказывала Наташа. – Значит, и на этот раз обойдемся без декретного отпуска!

Все-таки было ясно, что рождение малыша повлечет за собой лавину расходов. Не сговариваясь, Наташа и Сергей с каждой зарплаты начали покупать приданое для еще не родившегося ребенка. Началось с того, что Наташа, проходя как-то раз мимо магазина, увидела в витрине чудесный комплект – ползунки, пинетки и чепчик. Вещи необычайно понравились Наташе, и она тут же вспомнила, как несколько лет назад мечтала о чем-то подобном для крохотной Анечки. Но в то время такие комплекты были непомерно дороги, да и купить их можно было только в валютных магазинах. Благоразумие победило, теплый комбинезончик на зиму и прогулочная коляска были Анечке нужнее нарядных одежек. Наташа прекрасно отдавала себе отчет, что такая крошка и не способна уразуметь, дорогая или нет надета на ней вещь. Но, все понимая, Наташа с завистью посматривала на разряженных детей обеспеченных мамаш, когда сталкивалась с ними в очереди к педиатру. А вот теперь – дело другое! Деньги на дорогой комплект у Наташи имелись, к тому же ей пришла в голову мысль, что бежево-красный костюмчик одинаково подойдет и девочке, и мальчику. Посмеиваясь над собой, Наташа купила его, принесла домой и надежно спрятала в комод. Следующее приобретение было сделано через неделю – несколько погремушек и забавная игрушка, которую надо подвешивать над детской кроваткой: солнце, луна и улыбающиеся звездочки, прицепленные к шнуркам. Когда настала очередь теплых мохеровых пинеток, Наташа с удивлением обнаружила, что свертков в комоде стало больше. Откуда взялись еще три? Развернув один из них, Наташа обнаружила яркое байковое одеяльце. За этим и застал Наташу неожиданно вошедший в комнату Сергей.

– Что ты делаешь! – испуганно вскрикнул он, бросаясь к жене.

– Сереж, скажи правду: кто это купил? – показала Наташа на свертки. Уличенный муж покраснел, как мальчишка.

– Ну, я, – через силу признался он. – Увидал случайно и не удержался. А когда принес домой, решил: все равно в этот комод мы редко заглядываем… Разве я мог предположить, что ты туда полезешь? Хотел сюрприз сделать.

Наташа молча достала свои приобретения и, развернув, показала Сергею. Несколько мгновений он недоуменно вглядывался в крохотные вещички, а потом крепко обнял жену. Так их и застала Анна Александровна, зачем-то заглянувшая в комнату. Сначала она хотела деликатно прикрыть дверь, чтобы не смущать молодых, а потом ее взгляд упал на лежащие на диване ползунки и одеяльце.

– Что это тут у вас? Вроде не Анечкины. Неужели купили?

Анна Александровна вовсе не собиралась намекать на нелепую примету: до рождения ребенка ему ничего покупать нельзя. Женщина мудрая, она понимала, что такой обычай – порождение мещанской гордости: вот, дескать, какие мы, нам ничего не стоит за один раз вышвырнуть крупную сумму. Испокон веков женщины заготавливали приданое для своих будущих детей, и в наступившие трудные времена поступок дочери и зятя был в глазах Анны Александровны лишь подтверждением их житейской рассудительности. Нет, взволновало женщину другое.

– Наташенька, да неужто ты…?

– Нет, мамуль, пока нет, – со вздохом отозвалась дочь.

И все же долгожданный день настал. Заметив нарушения цикла, Наташа поспешно сдала в консультации тест и к вечеру уже держала в руках желанный результат.

– Будем направляться на аборт? – кисло спросила ее врач.

Наташа задохнулась от возмущения:

– Как у вас язык поворачивается говорить такое?

– Многие боятся заводить детей, – виновато пожала плечами врач. – Время нынче трудное…

Наташа даже не сочла нужным подыскивать ответ.

Вечером в доме на берегу канала был семейный праздник. Сергей, придя с работы вскоре после Наташи и услышав радостную новость, снова выбежал из дома и вернулся через час, нагруженный лакомствами. Не забыл он и о темно-бордовой розе, которую с торжественным поклоном преподнес жене.

– Снова деньрожденный стол, – вспомнила семейное словечко Анна Александровна. – Только шампанского не хватает.

– Нет, нет! – запротестовал Сергей. – Наталочке нельзя! Это может повредить сыну.

– А вдруг дочка будет? – поддела его теща.

– Я точно знаю – будет сын, – уверенно ответил Сергей.

Наташе было сладко слышать уверенность и силу в его голосе.

С этого дня время потянулось в радостном ожидании. Наташа не ходила, а летала, как на крыльях, и работа горела в ее руках: беременность придавала ей сил. Начальство не могло нарадоваться на исполнительную, неутомимую служащую. Но вскоре все переменилось – начался токсикоз.

С горькой иронией Наташа думала о том, что, когда она была беременна Анечкой – ребенком бесконечно дорогим, но от человека, который не был достоин даже того, чтобы Наташа терпела в своей памяти его имя, – она чувствовала себя прекрасно. Не было никаких пятен на лице, практически не было тошноты. А сейчас, когда Наташа ждала малыша от мужчины своей мечты, ей почему-то было невыносимо тяжело физически.

Наступала осень, с отпуском у Наташи в этом году не вышло, и она была безумно измотана.

Будущая мама старалась не давать волю все чаще охватывавшему ее раздражению, ведь окружающие не были виноваты в том, что она плохо себя чувствует. А раздражало Наташу почти все. Невыносимо противны были запахи от пассажиров в общественном транспорте, и Сергею пришлось подвозить Наташу до работы на машине. Но и от этого вскоре пришлось отказаться – запах бензина Наташа теперь тоже не могла переносить. Она изнывала от голода, но не могла заставить себя съесть хоть что-нибудь, организм отвергал любую пищу. Проходя мимо расплодившихся киосков с шаурмой – завернутым в лепешку мелко нарезанным жирным мясом, – Наташа с трудом справлялась с собой, так плохо ей делалось.

– Тебе надо лечь на сохранение, – уговаривала подругу Алена.

– Мне надо работать, – отказывалась Наташа. – Зарабатывать деньги в дом, понимаешь?! И к тому же мы сейчас готовимся к концу финансового года, к ревизии, я должна проверить архив… Руководство просто не поймет меня, если я брошу фирму в такое горячее время. Что тогда будет с моей карьерой?

– Трудоголик несчастный! – взвилась Алена. – Тебе что дороже – карьера или здоровье? Твое и будущего ребенка? Разве можно так измываться над собой? Вон, зеленая уже вся.

Наташа виновато опустила голову. Она ничего не могла поделать с собой, многолетняя привычка не обращать внимания на собственные слабости теперь играла с ней дурную шутку.

– Деньги она зарабатывает! – кипятилась Алена. – Сколько можно воображать себя Атлантом, несущим на спине земной шар? У тебя муж есть, это его забота.

– Вот! Правильно, Алена! – подал голос Сергей. – Хоть ты вразуми ее.

– Не желаю сидеть ни на чьей шее, – отпарировала Наташа.

Наташа до последнего старалась не отказываться от плавания, однако через несколько месяцев эта отдушина стала для нее недоступна – начались отеки. К тому же врач в консультации разъяснила:

– Конечно, плавание помогает организму подготовиться к родам, упражняет гладкую мускулатуру… Да и меньшая сила тяжести, которую вы испытываете, находясь в воде, благоприятна для плода. Но в то же время в бассейне легко подцепить инфекцию! Об этом не забывайте.

Наташа понимала, что сейчас не время потакать своим желаниям – на первый план выходила польза или вред, приносимый ребенку. Да и страшно было лезть в воду, зная, что в любую минуту тебе может стать плохо. Сергей уверял Наташу, что такая, располневшая, с покрытым пятнами отечным лицом, она кажется ему еще красивее, чем раньше, но Наташа только грустно и недоверчиво улыбалась. Теперь она подходила к зеркалу с неохотой: по ее мнению, от всей прежней красоты остались только каштановые локоны. Косметика вызывала раздражение кожи, и Наташе пришлось отказаться от макияжа.

– Не расстраивайся, это ведь ненадолго, – как могла, утешала ее Алена.

Наташе казалось, что выглядит она ужасно; это разбудило уснувшую было ревность. Безмерно восхищаясь Сергеем, Наташа не понимала, как может какая бы то ни было женщина равнодушно смотреть на него. Она то и дело сравнивала себя с попадавшимися навстречу молоденькими вертихвостками; каждый раз сравнение было не в ее пользу. Сергей, понимая, что изменения характера вызваны тяжелой беременностью, как мог, старался успокоить жену, каждый день приносил ей небольшие подарки, сбивался с ног, выполняя Наташины просьбы – ей остро хотелось то копченой колбасы, то мороженого, то сушеной черники.

Наташа аккуратно выполняла все предписания гинеколога, но лучше ей не становилось. Однажды Алена устроила подруге консультацию у кандидата медицинских наук – известного светила в этой области. Суждение доктора было однозначным: работу следует немедленно бросить, соблюдать строжайшую диету… Кроме этого он рекомендовал недавно появившийся в России и поэтому безумно дорогой препарат. Везя Наташу с консультации, Сергей твердо объявил ей:

– Завтра подашь заявление о декретном отпуске.

– Сереженька, ты не понимаешь, что говоришь, – всхлипнула Наташа. – Это ведь не прежнее время, когда, пусть и со скрипом, женщин отпускали в декрет. Для владельцев фирмы просто не существует такого понятия. Единственное, что я могу сделать, – уволиться.

– Значит, увольняйся!

– Вот так, сразу? – испугалась Наташа: работа была неотъемлемой составляющей ее жизни, и представить себе подобное было дико.

– А что, разве можно уйти по частям? – усмехнулся Сергей. – Хочешь, я сам съезжу в эту твою фирму и объясню ситуацию?

– Нет уж, я способна на это сама.

– Сама так сама, – покладисто ответил Сергей. – Только, очень прошу, не затягивай, Наталочка. Прямо завтра поговори с начальством… А о материальной стороне дела не беспокойся – прокормлю. И на это лекарство… как его там…

– Я записала название, – тихо вставила Наташа.

– Вот я и говорю, деньги на лекарство я тебе обеспечу, – решительно закончил Сергей.

Наташа испытала уже привычное чувство защищенности; теперь, когда она была так измотана физически, оно умиротворяло ее смятенную душу. Осторожно, чтобы не мешать Сергею вести машину, Наташа опустила голову на его плечо.

Когда Наташа увольнялась с прежнего места, где работала под управлением беспардонного и циничного Леши, она искренне считала, что оставляет все неприятные воспоминания позади. Теперь оказалось, что Наташа кое в чем ошиблась. Подходя к кабинету начальства, она еще раз повторила заранее подготовленную речь, сделала несколько глубоких выдохов и вдохов. Подсознательно Наташа ожидала, что разговор будет неприятным и тяжелым – и закончится плохо. «Вы видите, я в положении, – скажет Наташа. – По закону мне полагается отпуск с сохранением места…» Сергей настоял, чтобы жена сначала все же попробовала добиться от руководства именно отпуска. Он не сомневался, что деятельная, умненькая Наташа в случае необходимости легко найдет себе другую работу, хотя горячо надеялся, что сможет избавить ее от необходимости каждый день уходить на службу, оставляя детей на попечение Анны Александровны. По мнению Сергея, и детям, и женщине лучше, когда они вместе. «Да, а Иван Дмитриевич сразу разозлится, – продолжала фантазировать Наташа. – Скажет: а то я сам не вижу, какой вы стали вялой, сонливой! С работой хуже справляетесь. Нет, такие служащие нашей фирме не нужны. Давно вас выгнать собираюсь. А отпуск? Здесь вам не бюджетная организация! Никто с вами нянчиться не станет. Или дети, или карьера. Все хотите жить роскошно, как в Штатах, а работать кое-как…» Не отдавая себе в этом отчета, Наташа почти дословно вспомнила монолог, который выдал как-то раз Леша, перед тем как уволить Тамару. Вся вина несчастной заключалась в том, что она посмела свалиться с приступом холецистита и на работу пришлось вызывать «скорую». Какую же реакцию вызовет известие о беременности, просьба о декрете?

Исполнившись самых недобрых предчувствий и в то же время твердо решив не позволять оскорблять и обсчитывать себя при расчете, Наташа энергично постучала в дверь и распахнула ее, не дожидаясь ответа. «Как бы то ни было, я не пропаду, – успела подумать Наташа. – На этой фирме свет клином не сошелся, а рекомендации – еще не все на свете».

– Вы ко мне, Наташенька? – ласково спросил Иван Дмитриевич, отрываясь от монитора. – Неужели уже закончили? Быстро работаете.

– Нет, Иван Дмитриевич, я по личному вопросу…

– Что-то случилось? Может быть, вы плохо себя чувствуете? – встревожился старший менеджер. – Вызвать врача? Да вы присядьте!

– Вы видите, я в положении, – точно бросаясь с трамплина, выпалила Наташа. Иван Дмитриевич согласно кивнул.

– Мы все восхищаемся вашей смелостью! В наше время не многие решаются завести второго ребенка. Вы просто молодчина.

– По закону мне полагается…

– Отпуск с сохранением места, – подхватил Иван Дмитриевич. – Само собой! Вы хотите написать заявление заранее?

Наташа несколько растерялась, начальник опережал ее на ход. Неприученная к подобной покладистости начальства, молодая женщина напряженно размышляла, не таится ли за благожелательностью Ивана Дмитриевича хитрый подвох.

– Я очень плохо себя чувствую, – с запинкой вымолвила Наташа. – Вот справка от врача… Нельзя ли мне уйти в декрет пораньше? Прямо сейчас?

Иван Дмитриевич снял очки и задумчиво покрутил их в руках.

– Я все равно не смогу справляться с работой как следует, – настаивала Наташа. – Сонливость, слабость… В конце концов, и выгляжу я теперь так, что вряд ли украшаю собой фирму. – Наташе было больно произносить эти беспощадные слова, и от этого ее голос прозвучал особенно сурово.

– Да что вы! – придя к окончательному решению, Иван Дмитриевич надел очки. – Не знаю, кто вбил в вашу хорошенькую головку эту чушь, но… Да разве может женщина быть красивее, чем тогда, когда она готовится стать матерью! Милая моя, не смущайтесь, по возрасту я гожусь вам в отцы. Неужели вы думаете, что красота определяется только стройностью фигуры? Вот вы спросите своего супруга, он подтвердит вам мою правоту; да, пожалуй, охотно расскажет в подробностях, как вы похорошели… Но не станем сейчас отвлекаться от темы. Вы говорите, что не чувствуете в себе сил, чтобы работать? Хм, и врач рекомендует вам постельный режим, – старший менеджер повертел в руках справку. – Ладно, против такого документа у меня возражений нет. Пишите заявление.

Наташа недоуменно смотрела на начальника.

– И это все? – после короткой паузы выдавила она.

– А что вы еще хотели? – недоуменно уставился на нее Иван Дмитриевич. – Я и так иду вам навстречу, под свою ответственность разрешаю уйти в дородовый отпуск на три месяца раньше положенного.

Не ожидавшая такой быстрой и благоприятной развязки, Наташа была потрясена. Вернувшись домой, она застала там Алену.

– Я договорилась с одной девчонкой, которая училась со мной в одной группе, – с ходу затараторила подруга. – Она сейчас работает в фирме, которая торгует медикаментами. И у них есть так называемые представительские образцы… В общем, если дело выгорит, можно будет купить препарат по отпускной цене, это почти в три раза дешевле!

– Сколько ты для меня делаешь, Аленушка!

– Только не благодари, – отмахнулась Алена. – А то я буду неловко себя чувствовать…

– Что тебе сказал Иван Дмитриевич? – взволнованно поинтересовалась Анна Александровна. – Ты рано пришла… Неужели уволил?

– Нет, мама, что ты! Все чудесно. Иван Дмитриевич разрешил мне взять отпуск прямо с сегодняшнего дня. Вот только за деньгами надо будет на следующей неделе заехать в бухгалтерию.

– Как славно! – воскликнула мама, обнимая Наташу.

– Ты просто молодчина, настоящий дипломат, – заметила Алена. – Сумела уговорить своего фирмача.

– Ошибаешься, – покачала головой Наташа. – Я забыла свое правило – не судить по одному человеку об остальных. Накручивала себя, потому что воображала, что Иван Дмитриевич поведет себя, как этот мерзкий Лешка. А он оказался добрым и порядочным человеком. Теперь мне прямо неловко…

– Ну, не стоит удивляться тому, что женщина в твоем положении немного больше нервничает, чем нужно, – мудро заметила мама. – А сейчас, Наташенька, ложись-ка ты в постель. Очень хорошо, что тебе никуда больше сегодня идти не нужно. Ложись, ложись, а я обед тебе принесу.

– А черника будет? – по-детски спросила Наташа.

– Будет, будет! Сережа вчера целый пакет раздобыл.

– Прежде чем лечь, я должна позвонить ему, – обеспокоилась Наташа. – Хотела предупредить, когда была на работе, но не дозвонилась. Ведь Сережа не знает, что я ушла так рано. Зачем ему зря делать крюк, заезжая за мной вечером?

– Да, были бы мы «новыми русскими», можно было бы послать сообщение на пейджер – и все, – размечталась Алена. – А еще из Японии привозят сотовые телефоны. Ну, такие, которые можно носить в кармане и звонить прямо с улицы, – пояснила она удивленно посмотревшей на нее Анне Александровне.

– Что-то мне сложно представить их себе, – заметила та. – Без провода, что ли?

– Ну да. И маленькие, ну, как полбулки.

– До чего только способен додуматься человек! – восхитилась Анна Александровна. – А я вот еще помню, как удивлялись цветным телевизорам. Ну что, Наташенька, снова занято? Ты иди в постель, а я попробую дозвониться сама.

– Я тебе помогу, – вызвалась Алена.

Тем не менее Наташа не позволила подруге вести себя, снимать одежду. С трудом, зато самостоятельно забравшись в постель, она обратилась к присевшей рядом подруге:

– Ален… Ты не обижаешься на меня?

– Господи, да за что?!

– Я стала такая ворчливая, придирчивая… Не спорь, сама знаю.

– Наташенька, да ведь тебе сейчас трудно… Не переживай, скоро родится твой малыш, и мы снова начнем ходить вместе в бассейн… На взморье съездим.

– Море… – задумчиво прошептала Наташа. – Сережа каждые выходные ездит с Анечкой в Сестрорецк, а я в последнее время не в состоянии проделать даже такой путь. Представляешь, Анечка привозит мне с берега сувениры – камушки, какие-то травинки. Сережа клянется, что не учил ее этому, Анечка додумалась сама.

– Как я тебе завидую, Наташка! – мечтательно зажмурилась Алена. – Семья, дети… Что может быть прекраснее!

– Мне кажется, что и для тебя это счастье не за горами, – осторожно намекнула Наташа.

Алена вспыхнула:

– Скажешь тоже…

– Нет, это ты скажи! Что у тебя сейчас с Женькой?

– В отпуск вместе поехать зовет.

– А ты хочешь?

– Еще бы! Родители, правда, ужасно против. Но я все равно поеду. Я Женечке доверяю, что бы они ни говорили. Не поступит он со мной подло! Мама, главное, требует: «Скажи, почему ты так в нем уверена?» А дело-то вовсе не в этом.

– Верно! – с жаром подхватила Наташа. – Ты просто веришь ему, и все. Да? Помнишь, как мы с тобой когда-то говорили?..

Алена досадливо поморщилась.

– Я ведь не Господь Бог, в душу заглянуть никому не могу. Но почему Женька должен непременно меня бросить? Вот я смотрю на вас с Сергеем и вижу: ты была права, когда говорила, что сказки сбываются. Можно сказать, ваше счастье и другим надежду дарит.