Текст книги "Шальная музыка (сборник)"

Глава XVII

Инспектор дорожнопатрульной службы довез Веселкина с Бирюковым от горуправления до медвытрезвителя буквально за одну минуту. Десантник оказался худым сгорбленным парнем. Лицо серое, кое-как выбритое, глаза мутные. Одежда замызганная: неопределенного цвета ветхая куртка на «молнии», заношенные чуть не до дыр дешевые джинсы и основательно разбитые туфли без шнурков. Голова лохматая, волосы грязные. Сидя перед стойкой, за которой тихо разговаривали два сержанта и хмуро писал дежурный в погонах младшего лейтенанта, Полячихин, будто сдерживая икоту, то и дело вытягивал длинную кадыкастую шею и простуженным голосом канючил:

– Таищ майор, ну отпустите… Ну что я вам плохого сделал?… Ну перебрал… Ну что я, таищ майор?… Ну больше не буду, таищ майор…

Младший лейтенант, никак не реагируя на значительное повышение в звании, молча закончил протокол и равнодушно приказал сержантам, чтобы водворили клиента в «палату для отдыха».

– Таищи, таищи, спокойно!.. Спокойно, таищи!.. Таищ майор!.. – заартачился было Десантник, но тут же впал в безостановочную икоту и, прихрамывая смиренно потащился между сержантами к двери со смотровым оконцем и могучим, как у амбара, наружным запором.

– Надо оформлять рыболова-спортсмена в ЛТП, надоел нам хуже горькой редьки, – обращаясь к Веселкину, сказал дежурный медвытрезвителя и показал намотанную на половинку карандаша толстую капроновую леску с тремя рыболовецкими крючками на конце. – Сегодня вот эту снасть да пятнадцать рублей денег в карманах нашли, а раньше всегда – хоть шаром покати. За чужой счет напивается, что ли?…

Бирюков живо заинтересовался «снастью». Осмотрев острые, словно иголки, крючки, глянул на Веселкина:

– Вот, оказывается, чем зацепили магнитофон Зуева через форточку…

Веселкин кивнул и сказал дежурному:

– Завтра утром доставьте этого рыболова к нам в управление. Там разберемся, куда его оформлять: в ЛТП или в следственный изолятор.

На этом первая встреча Бирюкова с Десантником закончилась. Из медвытрезвителя, не тратя ни минуты, направились к кафе Труфанова. Улица, где находилось заведение Владика, оказалась в этот вечерний час тихой и малолюдной. Красные «жигули» Бирюков увидел еще издали. Автомашина Зубенина стояла напротив гостеприимно распахнутых дверей кафе. Остановились метрах в десяти от нее, за зеленым «москвичом», из которого только что шумно выбралась молодежная компания и чуть не наперегонки устремилась к музыкальному подвальчику.

Из подвальчика слышалась музыка. Под усиленный стереоколонками оркестровый аккомпанемент четкий голос Лаймы Вайкуле интригующе выводил:

 
Еще не вечер, еще не вечер,
Ошибок прошлых мы уже не повторим…
 

– Мы тоже сработаем безошибочно, – словно в ответ певице проговорил Веселкин.

– Что за Путана, с которой Зубенин роман заводит? – спросил его Бирюков.

– Двадцатилетняя Раечка Бжезовская. Ездила в Сочи на валютный заработок, да быстро попалась там. В гостинице «Жемчужина» стянула у пьяного иностранца бумажник с долларами. Иностранец поднял шум. Вмешалась милиция. За воровство Рая отбыла два года, теперь промышляет в родном городе.

– Путана – прозвище, что ли?

– Да. На жаргоне – это валютная проститутка.

– Живуча древнейшая профессия…

– Еще как живуча! – быстро вставил Веселкин. – Сами расплодили этот порок. Слишком долго его стыдились. Даже в милицейских протоколах обходились эвфемизмами: «Женщина легкого поведения», «Женщина с пониженной социальной ответственностью». Культурно и ухо не режет, правда?…

– Ох, много у нас бед от ложной стыдливости, – вздохнул Антон. – Прошлый раз Ричард Зубенин увел отсюда черненькую девицу.

– Черненькая – алкоголичка. У нее красная цена – бутылка. Путана же работает только за деньги. Не пойму, или Зубенин внезапно разбогател, или что-то здесь темное, если он начал свататься к Бжезовской.

Из кафе на тихую улицу рвался зазывающий голос девицы:

 
Пусть говорят, ничто не вечно под луной,
Пусть говорят, что мы расстанемся с тобой…
 

Ожидание становилось утомительным, но всему приходит конец. Сначала из кафе вышла уже знакомая Бирюкову по прошлому вечеру пышная блондинка в декольтированном ярком платье. За нею мигом появился Зубенин.

– Это и есть Путана? – спросил Антон.

– Она, – ответил Веселкин и повернулся к инспектору ГАИ. – Вот за ними и помчимся. Старайся только, чтобы не заметили «хвост».

Инспектор кивнул:

– Понятно.

Плутовато оглядевшись, Ричард усадил Путану в машину, быстро втиснулся сам, и красные «жигули», резко сорвавшись с места, покатили к центру города. Мгновенно вырулив из-за зеленого «москвича», инспектор нажал на газ. Веселкин вызвал по рации подполковника и доложил о начале преследования.

– Если «кавалер» надумает выехать из города, впереди пойдет патрульная машина с опознавательными знаками ГАИ, чтобы не вздумал лихачить на трассе, – сказал подполковник. – Все посты предупреждены.

– Вас понял, – подтвердил Веселкин.

Въехав с боковой улицы на площадь перед оперным театром, Зубенин по кольцу пересек Красный проспект и, вырвавшись на магистраль, устремился по широкому мосту за Каменку. Домчавшись до перекрестка возле Октябрьского универмага, чуть притормозил у светофора и развернулся влево на улицу Никитина.

– Порядок… – облегченно проговорил Веселкин. – Сейчас выскочит на Гусино-Бродское шоссе и свернет на какой-нибудь ближайший проселок в укромное местечко.

Вечером поток автомашин из Новосибирска был значительно реже, чем днем. Лавина транспорта теперь возвращалась в город. Зубенин вел машину на предельно допустимой в городских условиях скорости. Чтобы не привлечь его внимание, инспектор пропустил впереди себя такси. На выезде из города Бирюков увидел, как от поста ГАИ развернулась бело-голубая автомашина с фиолетовой мигалкой и, быстро удаляясь, покатила впереди зубенинских «жигулей». Со стороны все казалось чинным и мирным.

Веселкин не ошибся. Ричард устремился именно по Гусино-Бродскому шоссе. Ехавший следом за ним таксист на городской окраине свернул налево, к коопторговскому магазину, и теперь красные и белые «Жигули» мчались друг за дружкой на расстоянии каких-нибудь полукилометра.

– Не к нам ли в райцентр он направился?… – будто рассуждая вслух, спросил Бирюков.

– Поживем – увидим, – ответил Веселкин.

Минут через двадцать, у села Гусиный Брод, Зубенин скрылся за поворотом и вдруг исчез с трассы. Впереди на обочине стояла бело-голубая машина с мигалкой. Показавшийся из нее инспектор махнул рукой вправо, дескать, туда свернул. Пришлось сдать назад и тоже повернуть на чуть приметную заросшую травой проселочную дорогу. Проехали по ней не больше трехсот метров, когда в реденьком сосняке увидели стоящие красные «жигули».

– К великому огорчению, придется испортить мимолетную любовь, – сказал Веселкин.

Все трое вылезли из машины и, не скрываясь, подошли к зубенинским «жигулям». Инспектор ГАИ осторожно постучал полосатым жезлом по стеклу:

– Бог в помощь, хозяин!..

Зубенин, словно ужаленный, отпрянул от своей пассии и уставился на инспектора ошалело выпученными глазами.

– Предъявите водительские документы, – спокойно сказал инспектор.

Будто просыпаясь, Ричард провел ладонью по вспотевшей лысине. На его лице появилась вымученная заискивающая улыбка. Застегивая распахнутый пиджак, он суетливо вылез из машины и сорвавшимся голосом спросил:

– На каком основании, товарищ, проверка? Я не нарушил никаких правил…

– Ваше водительское удостоверение и техпаспорт автомобиля, – потребовал инспектор.

– Это не проблема, пожалуйста… – Зубенин сунул руку в один из карманов пиджака, затем – в другой. – Сейчас найду, сейчас…

– Кто у вас в машине? – спросил Веселкин.

– Жена, – не моргнув глазом, видимо, по привычке ответил Ричард.

Бжезовская, закинув за голову обнаженные руки, поправляла растрепавшиеся белокурые волосы. Встретившись взглядом с Веселкиным, она как ни в чем не бывало улыбнулась. Костя наклонился к открытой дверце:

– Кого я вижу?! Здравствуй, милочка.

– Здравствуйте, Константин Георгиевич.

– Когда ты успела замуж выскочить?

– Слушайте его, пустозвона… Просто захотелось прокатиться, а он, бармалей лысый, возню затеял…

– Из спортивного интереса, забесплатно, так далеко от города укатила? – недоверчиво спросил Веселкин.

– А разве Ричард кому-то платит?… – с игривой улыбкой проговорила Бжезовская.

– Да, с валютой у него плоховато, но с каких пор, ты, милочка, стала увлекаться автомобильной ездой? Придется все-таки составить протокольчик.

Лицо Бжезовской встревожилось:

– Креста на вас нет, Константин Георгиевич!

– Я атеист, – улыбнулся Веселкин.

– О каких деньгах можно вести разговор, если с Ричарда даже клок волос не возьмешь?

– Раечка, я прекрасно знаю финансовую возможность Зубенина, но ты ведь на общественных началах не катаешься в машинах. Поэтому давай начистоту: чем соблазнил тебя Зубенин?…

– Вы во всем видите корысть, Константин Георгиевич.

– Это оттого, что среди девочек твоей профессии мне ни разу не встречались бескорыстные. Не будем тянуть время. Не скажешь откровенно сейчас, привезем в милицию, испишем кучу бумаги, потом опять штраф… Грустная перспектива, Раечка, не так ли?…

Бжезовская капризно насупилась. Помолчав, усмехнулась:

– Путевку в Ялту Ричард пообещал достать.

– Тебе?…

– Мне.

– В интуристскую гостиницу?

– Да.

Веселкин, будто разгадав пустяковый розыгрыш, шутливо погрозил пальцем:

– Ох, обманщица!.. Свежо предание, да верится с трудом, чтобы Зубенин заплатил шестьсот рублей за твой интуристский пансион. У него малолетним деткам не всегда на конфеты хватает.

– За путевку я сама заплачу. Важно ее достать…

– Интересно, у Ричарда такие связи, что он может дефицитнейшую путевку на твое сомнительное имя выписать?

– Спросите у него.

Веселкин повернулся к Зубенину. Тот, отыскивая документы, продолжал растерянно шарить по карманам.

– Неужели правда обещали?… – спросил Костя.

– Мужчины всегда обещают больше, чем могут, – безмятежно улыбнулся Зубенин.

Бжезовская смерила его презрительным взглядом:

– Трепач…

– Валютчица, – незлобиво бросил стареющий ловелас.

– От любви до ненависти – один шаг, но зачем же оскорблять друг друга? – сказал Веселкин и строго посмотрел на Бжезовскую. – Сегодня, Раечка, отпущу тебя с миром, поскольку ты не успела согрешить. Однако ялтинскую путевку выкинь из головы.

– Что в этом противозаконного? Право на отдых имеет любой советский гражданин, – капризно обиделась Бжезовская.

– Чтобы пользоваться правами, надо выполнять обязанности. А у тебя, милочка, с выполнением обязанностей не все гладко. Поэтому забудь о валютном бизнесе под черноморскими пальмами. И видеокафе не советую больше посещать с целью промысла. Еще раз попадешься – большие неприятности будут.

– Не стращайте, не из пугливых.

– Я знаю, что ты смелая. Потому не стращаю, а предупреждаю. Перебирайся в нашу машину.

– Зачем?…

– Поедешь до Новосибирска с нашим инспектором, а мы прокатимся с твоим кавалером.

Бжезовская, ухмыльнувшись, вылезла из зубенинской машины и пошла к белым «жигулям». Зубенина такой оборот дела ничуть не встревожил. Он вроде даже обрадовался, что так безобидно все кончилось и ему теперь не придется выкручиваться перед Бжезовской за опрометчиво обещанную путевку, которую не так-то просто раздобыть. Испугался Ричард после того, как инспектор ГАИ строго сказал:

– Гражданин, что-то очень уж долго документы ищете…

– Простите, удостоверение и техпаспорт у меня в полном порядке. Талон предупреждений без единой дырочки, – заискивающе проговорил он. – Вот только впопыхах оставил их дома, в рабочей куртке. Честное слово…

– Под честное слово управлять транспортом запрещается.

Бирюков глянул на инспектора:

– Я доведу машину до УВД, там ее должны обследовать эксперты.

– А у вас, товарищ, права на вождение есть? – растерянно спросил Зубенин.

– Разумеется. – Антон показал водительское удостоверение. – Садитесь рядом со мной и спокойно поедем.

– А какое обследование машины?…

– Следователь вам объяснит.

По лицу Зубенина было видно, что он мучительно соображает и никак не может понять, в какую еще неприглядную историю влип. Бирюков не спешил начинать разговор, стараясь приглядеться к Ричарду. Только когда выехали с проселка на трассу, Антон спросил:

– Вам знакома эта дорога?

– Да, я часто по ней езжу, – быстро ответил Зубенин.

– Далеко?…

– Как когда…

– Точнее не скажете?

Ричард замялся:

– Ну, знаете, по-разному…

Сидевший на заднем сиденье Веселкин подсказал:

– В зависимости от того, сговорчивая или нет девочка попадется.

Зубенин так весело расхохотался, будто услышал сверхостроумный анекдот. Просмеявшись, обернулся к Веселкину.

– Не зря девочки говорят, что вы, Константин Георгиевич, насквозь все знаете.

– Наслышаны обо мне? – спросил Костя.

– Да как же! Сам Владик Труфанов боится вас как огня.

– Что ж тогда с огнем играет?

– Нет, Труфанов очень уважительно к вам относится.

– А вы из каких соображений хотели Бжезовскую за свою жену мне выдать?

– Извините, без задней мысли ляпнул. Очень уж неожиданно вы меня накрыли.

Бирюков повернул разговор в прежнее русло:

– Так куда же, Ричард, по этой дороге ездите?

– Обычно не дальше Плотникова.

– А в дачный кооператив «Синий лен» не заезжали?

– Нет. Зачем так далеко бензин жечь?

– Но где этот кооператив находится, знаете?

– Слыхал, что где-то перед самым райцентром, однако никогда там не бывал.

– А в райцентре бывали?

Зубенин насторожился:

– Чего мне в районной дыре делать?

– Там тоже интересные девочки есть, – иронично сказал Антон.

– Этого добра в Новосибирске с лихвой хватает.

Тогда Антон решил зайти с другого конца:

– Вы не обратили внимание на то, что вам сегодня катастрофически не везет с девочками?…

– Почему?… – Зубенин уставился в профиль Бирюкова. Нагловато-заискивающее лицо его нахмурилось. – Послушайте, вы утром не были в аэропорту Толмачево?

– Был. И Дашу Каретникову из-под носа у вас увез на черной «Волге», – сказал Бирюков.

– С Бжезовской меня накрыть тоже ваша идея?

– Моя.

Ричард опять расхохотался:

– А я, дурень, никак не мог в ум взять: чего это с самого утра пустышки тяну? Оказывается, вы стажируетесь под руководством Константина Георгиевича и решили на мне попрактиковаться?

– С Константином Георгиевичем мы лишь объединили силы, – ответил Антон. – Работаю же я самостоятельно. И не в ОБХСС, а в уголовном розыске.

Веселость с лица Зубенина словно ветром сдуло.

– К угрозыску претензий не имею, – попробовал отшутиться он.

– Зато розыск подозревает, что ваши красные «жигули» появлялись в райцентре и подъезжали к дачному кооперативу «Синий лен».

– Мои «жигули» – не лунный трактор, чтобы без шофера на такое расстояние бегать. Как они могли появляться там, где я не был?

– Вот это нам и требуется разгадать.

Зубенин заерзал на сиденье:

– Странные вещи говорите…

– В райцентре совершено очень серьезное преступление. Есть подозрение, что вы к нему причастны. Совпадают модель «жигулей», их окраска и госномер.

– Ну, допустим, на прошлой неделе я заезжал в райцентр. Что из этого?

– С какой целью туда ездили?

– Цель у меня одна. Ездил к даме – пальчики оближешь! Дама замужняя. Занимает руководящую должность. Из джентльменских соображений не могу ее назвать, хоть к стенке ставьте.

– Какого числа были в райцентре?

– Как бы не соврать… – Ричард приложил ладонь ко лбу. – Выехал я из Новосибирска в понедельник вечером. Это было четырнадцатое… Значит, приехал в райцентр пятнадцатого сентября, около шести утра.

– Так долго ехали?

– На полпути почти враз спустили оба передних колеса. Всю ночь провозился с вулканизацией. Только к рассвету удалось заклеить камеры.

Бирюков, вспомнив отпечатанную на машинке угрожающую записку в конверте без почтовых штемпелей, спросил:

– Послание Труфанова к Зуеву возили?

– Какому Зуеву?

– В тринадцатую квартиру седьмого дома по улице Озерной.

Зубенин удивленно уставился на Антона:

– Вы об этом знаете?

– Не из-за ваших же любовных похождений мы встретились, – не отрывая взгляда от дороги, сказал Бирюков. – Рассказывайте все без обмана, чтобы потом не путаться в показаниях при допросе у следователя.

– Разве меня еще и на допрос вызовут?

– Ну а как вы думали? Повторяю, преступление очень серьезное. Человека убили…

– Если это правда, то я здесь ни при чем! – быстро проговорил Зубенин. – Заклеенный конверт от Труфанова действительно увез жильцу тринадцатой квартиры. Кстати, ни имени, ни фамилии этого жильца, ни содержание письма Труфанов мне не сказал. Мол, передашь лично в руки худощавому хромому пареньку. И точка! Я немного задолжал Владику, поэтому не мог отказаться от его поручения.

– А кто из той квартиры украл японский магнитофон, вы или Полячихин?…

Ричард не на шутку перепугался. Прижатый конкретными вопросами, он заговорил пространнее и вроде бы откровенней. Из его рассказа выходило, что Юра Полячихин, по прозвищу Десантник, оказался попутчиком до райцентра и обратно совсем случайно. Когда Труфанов передавал Зубенину письмо, пьяный Полячихин дремал за столиком в видеокафе, и Владик попросил увезти его, чтобы не мешал клиентам. Зубенин с горем пополам усадил Десантника в машину, и тот мгновенно заснул на заднем сиденье. Во время вынужденной остановки в дороге Ричард пытался разбудить навязанного ему пассажира, чтобы помог ремонтировать колеса, но тот поикал-поикал и снова заснул. Очнулся Полячихин только на подъезде к райцентру. Долго не мог понять, куда и зачем его везут.

Отыскав в райцентре седьмой дом на улице Озерной, Зубенин несколько минут звонил в тринадцатую квартиру, однако дверь так и не открыли. Видимо, никого не было дома. К соседям Ричард не стал обращаться и положил труфановское письмо в почтовый ящик на двери. Пока Зубенин пытался дозвониться в квартиру, Десантник вроде бы не выходил из машины, а потом, когда уже выехали на трассу при возвращении в Новосибирск, вдруг включил магнитофон. Зубенин удивился: откуда музыка? Полячихин сказал, будто взял маг у знакомого чувака, живущего в соседнем подъезде. К восьми часам утра они приехали в Новосибирск. Высадив Десантника с магнитофоном в центре города, Ричард, не заезжая домой, сразу поехал на работу в институт.

В этот же день вечером Зубенин рассказал Труфанову о своей неудачной поездке в райцентр. Услышав о магнитофоне, странным образом оказавшемся у Полячихина, Владик встревожился и попросил немедленно привезти Десантника в кафе. Ричард быстро сгонял на «жигулях» к Полячихину. Его не оказалось дома. Уставшая и злая жена, занимавшаяся стиркой, в сердцах ответила, что не знает и знать не хочет, где со вчерашнего утра бродяжит алкаш. На следующий день Полячихин сам пришел в кафе. О чем с ним говорил Труфанов, Ричард не знал, однако предполагал, что от магнитофона Десантник отрекся.

– На чем основано такое предположение? – спросил Бирюков.

Зубенин чуть помялся:

– Владик вечером меня спросил: «Ричард, ты не сочинил сказку про магнитофон?» Я ответил, мол, в этом у меня не было никакой необходимости.

– Тогда Труфанов вторично послал вас в райцентр?

– Нет, Владик попросил на вечер автомашину. Отказать не смог – долг на моей шее камнем висит.

– Куда же он ездил на ваших «жигулях»?

– Слово джентльмена, не поинтересовался этим. Утром, до начала работы, Владик заехал ко мне в институт и отдал ключи от машины.

– Выходит, Труфанов всю ночь катался?

– Не знаю. Мы с вечера договорились, что он утром к институту машину пригонит.

– Сколько на счетчике было накручено?

– Ерунда, около двухсот километров.

– Это примерно до райцентра и обратно…

– Ну почему непременно до райцентра?… Бывает, когда достаю что-то очень дефицитное для института, я по Новосибирску за день до двухсот пятидесяти накручиваю.

– Машина была исправна?

– Что ей сделается за две сотни пробега? Слабые передние колеса, когда вернулся домой из неудачной поездки, я сразу заменил задними, а назад поставил две новые запаски.

– Труфанов ездил уже на новых колесах?

– Да, на которых сейчас катимся.

– Таблички госномеров какими были?

– В смысле?…

– Не замазаны грязью?

– Наполовину забрызганы. Пришлось оттирать.

В разговор вмешался Веселкин:

– Между тем пятнадцатого сентября и всю последующую неделю в Новосибирске держалась сухая погода.

– В райцентре – тоже, – добавил Антон. – Где Труфанов в грязь заехал?

Зубенин пожал плечами:

– Затрудняюсь сказать… Владик гоняет по-дурному. Может, в старую лужу на скорости где-то влетел.

– А в салоне машины после Труфанова ничего подозрительного не заметили? – снова спросил Зубенина Бирюков.

– Ни сучка ни задоринки! – оптимистично ответил тот.

– Осматривали салон?

– А как же! Я по неопытности попадал перед женой впросак. Однажды, расставаясь с приличной дамой, впопыхах нахлобучил ее шляпу вместо своей. В этом маскараде домой, разиня, приперся. Люсенька у порога обнаружила «прокол» и такой джаз-концерт закатила – до сих пор вспоминать неприятно. С автомашиной тоже влип вскоре после того, как по наследству от тестя ее получил. Одна растрепа после пикничка обронила в салоне губную помаду. Люсенька этой акварелью всю физиономию, будто клоуну, мне раскрасила. Еле отмылся. Теперь я ученый – постоянно контролирую, чтобы с дамскими оплошками не погореть.

Бирюков улыбнулся:

– Оригинальный вы человек. Из ошибок делаете своеобразные выводы и упорно продолжаете заниматься все тем же. Неужели самому не тошно от такого занятия?

– Это единственное мое удовольствие в жизни, – Зубенин хихикнул. – Я ведь не пью, не курю, не наркоманю. На работе верчусь волчком, унижаюсь перед начальством, получаю мало. Пробовал остановиться – скучно невмоготу. От беспросветной тоски – хоть в петлю лезь…

– Дааа, – со вздохом проговорил Антон и, возвращаясь к прерванной теме, спросил: – Чехлы на сиденьях в машине давно меняли?

– Прошлой зимой. Я один раз в году отдаю их в стирку.

При въезде в город, чтобы не отвлекаться от управления автомашиной, Бирюков прекратил разговор. Да и говорить с Зубениным, собственно, больше было не о чем. Дальнейшее выяснение истины зависело от результатов криминалистической экспертизы, а рассказанное вроде бы с непосредственной искренностью Ричардом предстояло еще основательно проверить и подтвердить показаниями Десантника и Труфанова.

Зубенинские «жигули» Антон Бирюков поставил на служебной автостоянке возле здания УВД, где находились лаборатории научно-технического отдела. Буквально через несколько минут рядом припарковался райотделовский оперативный уазик, на котором приехали из райцентра следователь Петр Лимакин и эксперт-криминалист Лена Тимохина.