Текст книги "Убить генерала"

Часть III
Террорист

Глава 22
Первый рубеж

Самара, восемь дней спустя

Виктор Николаевич Крапивин, на вид 25 лет. Рост средний (175 сантиметров), телосложение нормальное. Лицо овальное, глаза голубые, губы тонкие, волосы темные, нос седлом, брови широкие, прямые. Особые приметы: на правом плече татуировка в виде трехглавой горы и перекрещенных винтовки и тюльпана. Может носить очки, длинный парик, усы, бороду, пользоваться средствами грима: утолщение носа, изменение размера щек, бровей.

В совершенстве владеет огнестрельным и холодным оружием, приемами рукопашного боя. При задержании очень опасен...

* * *

По протоколу первая встреча президента с горожанами была запланирована на площадке мемориала «Ил-2» времен Великой Отечественной, который местные жители называли просто «самолетом». Немцы же называли его «цементобомбером» за его малую уязвимость. Лишь деревянный хвост легендарного «илюхина», «стоящего к лесу передом, а к городу задом», был слабым местом. Однако впоследствии его заменили на металлический.

«Ил-2» гордо стоял на постаменте. Казалось, он готов был взлететь в любой миг и показать современным «МиГам», на что он способен, какие чудеса вытворял на фронтах войны.

Казино с одноименным названием (на языке местной молодежи – «Самоулет») было расположено справа от центрального входа на ипподром. Площадка для короткой встречи на пять-семь минут находилась в центре автомобильного кольца, на пересечении проспекта Кирова и Московского шоссе. В этот раз спецслужбы вынужденно отошли от привычной инсценировки. То есть президентский эскорт проедет именно по Московскому шоссе, а ранее запланированный маршрут по Ново-Садовой станет отвлекающим.

Они могли сместить время прилета президента в Самару в ту или другую сторону, но не могли перенести дату: Самарский карнавал. Который бывает только раз в году и попадает на первую субботу августа. Единственный вариант – вообще отменять запланированное мероприятие, на что президент согласия не дал.

Это второй визит нынешнего президента в Самару. Борис Ельцин также посещал город на Волге. Президентский эскорт промчался по улице Ново-Садовой. Борис Николаевич сидел в микроавтобусе, несмотря на запрет охраны, и приветствовал горожан своей коронной улыбкой и взмахом руки на протяжении всего маршрута.

В Службе – как ни в одном другом ведомстве – знали, как вычислить снайпера-террориста. Основных типичных факторов было шесть: защищенность, прикрытие, удобство наблюдения, близость к цели, обеспечение скрытности, возможность отхода.

В условиях города соответствующие подразделения сил безопасности проверяют все места, подходящие для оборудования огневых позиций снайперов, в пределах двухсот пятидесяти метров от маршрута движения охраняемого лица, площадки торжественного собрания и прочее. Двери и окна в заброшенных либо в непосещаемых помещениях тщательно перекрывают, а внутри оставляют своеобразные «контрольки» – нитки, мусор, пыль. Их нарушение выливается в определенные оперативные действия.

Сейчас на эти мероприятия были брошены все спецслужбы города, перешедшие во временное подчинение офицерам Службы. Руководил ими лично генерал-майор Александр Свердлин.

Три дня до приезда президента, считаные часы. Частые запросы в Москву, и все они сводились к одному: поймали ли снайпера. Ответы были одинаковы: «Нет». Наконец они поменялись местами, и уже Москва запрашивала некогда вторую столицу Советского Союза Куйбышев, где для Сталина «выкопали» секретный бункер: не обозначил ли себя Крапивин в Самаре. Пока нет.

И если объяснения Николая Терехина о покушении на главу государства выглядели не совсем убедительными, во всяком случае, для генерала Свердлина, то после устранения одного из заговорщиков у третьего появился шанс реализовать разыгранный этюд. В голове у него в том числе и секретный протокол со сценарным планом. И снайпер предоставлял серьезную угрозу безопасности президента.

Каждый постовой имел на него ориентировку. Каждый день для работников милиции начинался с предупреждения о возможном появлении в городе снайпера-террориста. На одном фото он был коротко стриженным, на другом с длинными волосами, с усами, бородкой и в очках. На остальных снимках преступник был смоделирован в разных вариациях. Однако пока поиски Виктора Николаевича Крапивина, 1980 года рождения, результатов не принесли.

Чем-то он походил на некогда знаменитого медвежатника Адмирала Нельсона. Одессит приезжал в Москву, чем вызывал шухер не только среди правоохранительных органов, но и в преступной среде. И к поиску Крапивина были подключены как криминальные элементы, так и осведомители. Целая армия. И все они дружно качали головами: «Нет».

Но снайпер уже был в городе. Он уже подготовил несколько огневых позиций и ждал своего часа. Он был не тем, кого ловили полстраны. Он стал другим, когда пролил генеральскую кровь, и совсем перевоплотился, когда она смешалась с кровью близких ему людей. Когда он вкусил этот коктейль, превратился в хищника, в тигра, который идет по пятам охотника и готовится к решающему прыжку. Путь его был недолог: от снайпера к беглецу, от беглеца к террористу.

* * *

Генерал-майор Свердлин шел рядом с подполковником Борисом Митяевым. Митяев проходил службу в УФСБ по Самарской области и в данное время обстановку докладывал на ходу – впервые лично начальнику Службы.

– Квартира на четвертом этаже. Хозяйка сдает ее уже два года и всегда на небольшие сроки. То ли боится, что квартиранты завладеют недвижимостью, то ли еще что-то. Мои парни прочесывали этот район. Собирали информацию, опрашивая местных жителей, работников жилищно-коммунальных служб, о подозрительных лицах. Выявили сотню бомжей, пьяниц. Однако проверили всех.

Генерал-майор покивал. Борис Митяев говорил о сложившейся практике: нередко снайперы-террористы маскируются именно под публику такого рода.

– Много квартир сдается в городе? – поинтересовался он.

– Как и везде, наверное. Практически в любом доме можно снять квартиру, комнату.

– Продолжай, – разрешил генерал. Он был высокий, мускулистый. Однако Митяев недоумевал по поводу «самобытных» зубов офицера Службы, которые в общем-то не сочетались с его правильными чертами и виделись подобранной на улице челюстью какого-нибудь бомжа. Ходячая консервная открывашка, сравнил подполковник.

– Бомжи... – Митяев непроизвольно запнулся, – в основном оккупировали чердаки, подвалы, подъезды. Их полно на ипподроме – территория там здоровая, – он на ходу обернулся и указал на автомобильное кольцо, в центре которого возвышался самолет, а за ним раскинулся ипподром, еще дальше вздымались серые жилые высотки, наступая на Поляну имени Фрунзе. – Когда дошли до лиц, снимающих комнаты или квартиры с хорошим обзором на мемориал, выяснили, что однокомнатную квартиру на четвертом этаже дома по проспекту Кирова недавно снял молодой человек лет двадцати пяти. Нашли хозяйку – Татьяну Соболеву, у нее вторая квартира в престижном районе на Осипенко. Когда ей показали фотографию Крапивина, она сразу его опознала. «Он, – говорит, – точно он, заплатил за месяц вперед». Хотела тут же расторгнуть с ним сделку – зачем ей квартирант, которым интересуется ФСБ, – но мы ее быстро успокоили.

Путь этих двух людей начался от «самолета», так называемого «безымянского поворота», и проходил по проспекту Кирова. Они были одеты так, что в одежде не было заметно строгости. Действительно, ничто не выдавало в двух людях, ведущих на ходу беседу, их принадлежности к спецслужбам.

– Обратил внимание на «контрольки»? – спросил Свердлин попутчика, который во время беседы экспансивно жестикулировал, чем походил на фана местных «Крылышек».

– В первую очередь, Александр Семенович, – поспешил успокоить подполковник. – Есть такая метка. Я сам лично осмотрел все. Крапивин протянул тонкую нитку между наличником и обкладкой филенки двери. Пришлось поискать, прежде чем обнаружили ее. Оперативники разместились в соседней квартире, хозяйку зовут Надеждой Васильевной. Смешная старуха.

– В смысле?

– Да вы сами увидите.

К первому подъезду они подошли вдвоем. Остановились. Генерал «фирменно» улыбнулся собеседнику. Оба не исключали вероятности того, что Крапивин в это время мог наблюдать за подходами к своей точке. Он давно шагнул в ранг снайпера-террориста, поэтому не мог довольствоваться одной огневой позицией. Где-то рядом должна быть хотя бы еще одна. Из нее он просто обязан видеть как площадку для запланированного торжественного мероприятия, так и вторую точку. Хотя бы исходя из следующего момента: он – один, и если заметит на запасной базе или на подходах к ней что-то подозрительное, тотчас сменит позицию. Он уйдет. А его нужно взять во что бы то ни стало.

Можно обложить весь район, стянув сюда все силы милиции и внутренних войск. А вдруг его сейчас нет на точке? А подобная операция наделает шуму и не останется без внимания террориста. И тогда он сменит не только базу, но и район. У него на примете несколько «площадок», на которые так или иначе ступит нога президента. Вплоть до знаменитой Самарской набережной.

Офицеры обменялись рукопожатием как старые знакомые. Особое удовольствие это доставило Борису Митяеву. Жаль, нельзя запечатлеть этот момент на пленку, слегка досадовал он.

Подполковник пошел дальше, а генерал шагнул в подъезд.

* * *

Напротив дома, который так живо заинтересовал генерал-майора Свердлина, трудилась бригада рабочих, в основном молдаван. Их Самарское ГСУ-2 нанимало на временную работу – одна смена, две. Сейчас они меняли тротуарные бордюры. Дорожники были одеты в желтые безрукавки. Почти у всех под ними не было даже маек. У двоих синели наколки на плече. Невысокий крепыш носил татуировку с изображением трехглавой горы и словно брошенного к ее подножию тюльпана. Он изредка поглядывал то на первый подъезд дома, то на окна однокомнатной квартиры на четвертом этаже. Вот он подхватил совковую лопату и, не обращая внимания на недоуменный ропот рабочих-молдаван, пошел в сторону кольца. Поднял руку, притормаживая «бычка», и перебежал дорогу.

Близнец миновал жилую высотку по Московскому шоссе и свернул во двор. Зашел в третий подъезд, взбежал на седьмой этаж и открыл квартиру, выходящую окнами на Московское шоссе.

Письменный стол был выдвинут на середину комнаты. На нем лежала готовая к работе винтовка Драгунова. Магазин на месте, патрон в стволе.

Близнец устроился за огневым рубежом и приник к оптике. Он десятки раз смотрел на окна своей первой снайперской позиции и в этот раз отыскал ее автоматически. Направление, угол места цели сразу же определились, едва винтовка замерла в руках стрелка.

Расстояние до цели примерно сто пятьдесят метров. Близнец видел кухонное окно с распахнутыми шторами и часть прихожей. И в любой момент был готов увидеть цель. Он целился основным угольником по центру, а с такого расстояния пуля попадет примерно на один сантиметр выше точки прицеливания. Близнец в данном случае пренебрегал разбросом пуль по высоте. Даже с расстояния в двести пятьдесят метров, когда точка прицеливания понизится на одиннадцать сантиметров, незачем вращать маховик. Прицел под макушку, и пуля попадет между глаз.

В активе Близнеца был чертовски сложный выстрел, когда чеченский боевик взбрыкнул ногами, а этот по сравнению с ним был детской шалостью.

* * *

Свердлин неторопливо поднялся на четвертый этаж и, как было условлено, позвонил в квартиру номер 19. Она была трехкомнатной, именно там расположились оперативники и специалисты, потеснив хозяев – супружескую пару пенсионного возраста.

Общую металлическую дверь открыла хозяйка, одетая едва ли не празднично – в яркую брючную пару. Такая одежда вряд ли молодила ее, скорее подчеркивала возраст, который она тщетно пыталась скрыть. Губы накрашены, на щеках следы пудры.

– Здравствуйте, Александр Семенович, проходите, – официально заявила старушенция. – Ждем только вас.

«Да, – крякнул Свердлин, – операм тут достается по полной. Как бы не пришлось отчитываться перед этой червовой, судя по ярко-каштановым крашеным волосам, дамой».

Он ступил в коридор и в первую очередь пристально вгляделся в дверь 18-й квартиры, которая и стала для Виктора Крапивина огневой позицией. Генерал отдал бы многое, чтобы террорист в это время находился в квартире.

Он закрыл входную дверь и, напустив на лицо одну из своих милых улыбок, спросил:

– Надежда Васильевна, так, кажется?

Старуха надула губы.

– Мне только недавно начало казаться, что я Васильевна. Вообще-то я всегда была Ивановной.

«Так... – Генерал нахмурился. – То ли что-то с памятью моей стало, то ли Митяев отчество перепутал».

– Прошу прощения, Надежда Ивановна.

Пенсионерка рассмеялась:

– Да я пошутила! Васильевна я!

Свердлин не знал, что делать с веселой старухой. Невольно придумал для нее самое подходящее наказание: сделать ее «веселой вдовой». Даже порыскал глазами в поисках ее мужа. Честно говоря, в такую ситуацию он попал впервые. Но выход нашел. Заодно приструнил бабусю и заставил уважать себя.

– Тетя Надя, – сказал Свердлин. – Идите-ка... на кухню. Сварите мне кофе, если не трудно.

И догадался, почему не видит оперативников. Наверняка скрываются в комнате и ржут над генералом. Однако хватит, веселье закончилось, пора приступать к работе.

Эта опергруппа поддерживала радиосвязь с оперативниками из наружного наблюдения. Как раз в это время к ним присоединился подполковник Митяев. Он принял сообщение: «Внимание, мы начинаем».

К работе приступил специалист по замкам. Он давно определил, какая отмычка подойдет к замку 18-й квартиры, и справился с работой за считаные секунды.

Свердлин сам посмотрел, каким образом Крапивин оставил метку. Запечатлев расположение нитки в памяти, генерал отсоединил один ее конец и медленно приоткрыл дверь – на пару сантиметров, не больше. И внимательно вгляделся через эту щель. В первую очередь его интересовало, попадает ли дверь под обзор соседнего дома. Нет, не попадает. А вот дальше прихожей пройти не получится. Окна не были занавешены. В том числе и на кухне. Даже тюль намеренно сдвинут в сторону. Что еще раз доказывало: снайпер, оснащенный оптикой, видит свою базу из другой точки. Точки, которую сейчас, определив сектор наблюдения, можно вычислить с небольшой долей погрешности.

Только сейчас Свердлин почувствовал неприятный холодок внутри. Только сейчас буквально кожей ощутил, что игра ведется очень серьезная. Он не видел снайпера, но видел его тень. Тень вдруг отдалилась еще на несколько сотен метров и уже оттуда пялилась на точку, которую ему было необходимо покинуть. Фактически он не давал возможности проверить ту квартиру, просящуюся называться промежуточной. Это тоже своего рода «контролька». Он знает свое дело, еще раз убедился генерал.

* * *

Сто пятьдесят метров. Невооруженным глазом можно разглядеть отдельные кирпичи на строении, кору на деревьях. С оптикой вообще комфортно. Она позволит узнать человека, которого Близнец изучал по снимкам, найденным в Интернете. «Он всегда рядом с президентом, он разделяет его точку зрения, уважает его взгляды». Две трети дифирамбов можно смело выбросить на помойку.

Ах, как близко прошел Свердлин! Всего в паре десятков шагов от снайпера. Но в то время – просто от стрелка, который мог воспользоваться и пистолетом, добавив в генеральскую голову свинца. Но Близнец был снайпером, а не самоубийцей. Он должен иметь возможность покинуть свою огневую позицию.

Близнец часто-часто поморгал, чтобы долго смотреть в одну точку. Он видел, как приоткрылась дверь, как кто-то осторожно заглянул в комнату.

– Давай-давай-давай! – торопил генерала снайпер. Огромное давление – больше семисот атмосфер – готово было выбросить вместе с раскаленными газовыми частицами тяжелую пулю. – Давай-давай! – Палец выбрал свободный ход спускового крючка и в каждый миг готов был дожать его.

Виктор ослабил давление. Снова проморгался, не отрываясь от оптики. Он не видел генерала, но чувствовал его взгляд. Он знает, что в это время снайпер может наблюдать за своей огневой позицией из другой точки. Генеральская осторожность, просившаяся называться волчьей, расшифровывала его планы. Уже сейчас генерал мысленно определил сектор наблюдения и вычислил вторую снайперскую позицию. И в комнату он не войдет. Распахнутые шторы для него – признак опасности. Он достойный противник.

* * *

В свое время генерал Свердлин осматривал огневую точку на Нижней Масловке, откуда прозвучало два выстрела. Он запомнил расположение предметов, винтовок, отметил затемненный задний план в комнате, пару стреляных гильз, свежие окурки, бутылку из-под минеральной воды, термос из нержавейки...

И здесь он увидел то же самое. За исключением главного – снайперской винтовки. Однако она появится в одной из квартир, которую террорист выберет основной.

Свердлин увидел все, что ему было нужно, и вышел из квартиры, закрыв дверь. Аккуратно поставил на место «контрольку».

* * *

Близнец чертыхнулся, когда дверь в комнату закрылась.

Он снял магазин, передернул затвор и подобрал выброшенный патрон. Обернув винтовку брезентом и отточенными движениями перетянув сверток веревкой, Близнец навсегда покинул эту точку. Одетый в ту же рабочую безрукавку, он шел по проспекту Кирова в сторону Поляны Фрунзе, неся на плече лопату и оружие. Все происходило именно так, как предсказывал «слоненок» Алексей.

«Смотри и слушай меня. Думай о том, что вот в этот момент я спасаю тебя».

«Чтобы тебя не заметили, нужно быть просто уверенным в себе. Невозможно отогнать страх, но – есть такая техника: если страху пойти навстречу, страх исчезнет».

Как сказала бы Мария Дьячкова: «Это невозможно объяснить словами. Это живет в тебе, и об этом знаешь только ты».

Теперь у Близнеца остался единственный шанс на удачный выстрел. Невероятно сложный. И вот тут действительно не хватало чуточку уверенности, может быть, даже голоса своего наблюдателя: «Витя, грех не воспользоваться».

«Да, ты прав, Серега...»

Глава 23
Патроны не той системы

Свердлин не начинал совещание, пока не появится полковник Терехин. Присутствие полковника было необходимо по ряду причин. Во-первых, он в свое время «нашел со снайпером общий язык и чуть ли не уболтал его сдаться». Но все испортил Далматов, отдавший приказ своим ратоборцам на штурм полковничьей квартиры. Второй момент был составляющей частью первого: снайпер пришел именно к Терехину, и не за тем, чтобы поквитаться с ним. За то говорили четыре трупа оперативников плюс тяжело раненный в голову офицер ФСБ. А полковника он мог убить первым, но не сделал этого. В-третьих, в случае если удастся обнаружить снайпера и тот прибегнет к крайним мерам – возьмет заложников, – Николай постарается совершить второй идентичный «подвиг», выйдя на личный контакт с террористом.

Терехин согласился сразу, но поставил жесткое условие: если рядом не будет полковника Далматова. Нервное, конечно, замечание, оно выдавало взвинченность самого Николая.

В-четвертых, Терехин, работая над делом Крапивина как легально, так и нелегально, довольно хорошо – во всяком случае, лучше остальных – изучил снайпера, его привычки, повадки, психологию.

Кроме Терехина, в Самару привезли родителей Крапивина. Полковник знал об этом и психовал-недоумевал: почему не прихватили Лосева?! Попробовал себя в актерском амплуа: глядя в глаза генералу Свердлину, захрипел, неумело подражая Лосеву: «Витя, сдавайся! Я ж тебя, волка, зубами порву!» На лицедейство полковника генерал-майор промолчал.

Совещание проходило в ГУВД, расположенном на улице Соколова, что недалеко от Волги и совсем рядом, на пересечении с Ново-Садовой – как ни крути, улицы, имеющей в данном случае стратегическое значение. Чуть выше раскинулись площади завода имени Масленникова и громадное девятиэтажное здание – торговый центр самарского предпринимателя Захарченко.

Когда в конференц-зал, где собрались руководители главных управлений МВД и ФСБ, а также офицеры Службы, вошел Терехин и на ходу бросил извинение, генерал Свердлин приступил к делу:

– Прошу внимания... Хочу еще раз напомнить, что мы имеем на этот час. Тех, кого я буду называть, прошу вставать и докладывать с места. Террорист в городе. Как он может спокойно разгуливать по улицам и оборудовать снайперские позиции – этой темы мы пока касаться не будем, но обязательно вернемся к ней, когда террорист будет уничтожен. К этому часу мы выявили три снайперские позиции. Первая на четвертом этаже дома по проспекту Кирова. Вторая и третья оборудованы в квартирах домов по Московскому шоссе на втором и седьмом этажах соответственно. Все они находятся примерно в двухстах пятидесяти метрах от «объекта». Что предполагает наличие у Крапивина снайперской винтовки калибра не ниже 7,62. Полагаю, мы действовали предельно профессионально и не выдали себя. Отсюда следует, что снайпер не поменяет позиций и выберет одну из них. Какую именно – вопрос непринципиальный. Мы возьмем его в любом случае. Скорее всего на подходе к точке.

Генерал сделал паузу. Он сидел за длинным столом. По правую руку от него расположился начальник ГУВД, по левую – руководитель регионального управления службы безопасности.

В зале собрались опытные оперативники, включая военных. Эта группа была из штаба 2-й армии Приволжско-Уральского военного округа во главе с заместителем начштаба по разведке.

– Говоря о профессионализме, мы не можем сбросить со счетов профессионализм снайпера, – продолжил Свердлин. – Он проходил службу в подразделении спецназа ГРУ и является диверсантом по сути. Мы не можем выйти на его след, что также является доказательством его способностей маскировки. Образно говоря, он находится среди нас, но мы его не видим. Из всего вышеперечисленного напрашивается вывод: здесь у него есть помощники... Николай Николаевич, вы что-то хотите сказать?

– Да, – Терехин встал и одернул пиджак. – Я думаю, здесь у него нет помощников. В противном случае он бы не нарисовался, подыскивая квартиры. Эту работу сделали бы другие. Он – снайпер, он – одиночка, он работает один, и ему не нужны ассистенты. Он действует так, как ему подсказывает ситуация. Только его действия решат исход поединка.

– Исход чего? – нахмурился генерал.

Терехин на мимику генерала внимания не обратил.

– Неважно, как это называем мы, важно, как это называет он. И если мы будем говорить на его языке, мы быстрее доберемся до него.

– Любопытно, почему вы при этом не сжали кулаки.

– А что, надо было?

– Присядьте на место, Николай Николаевич. У вас на лице написана симпатия к этому террористу. Давайте заслушаем руководителя опергруппы «Б».

Терехин толкнул локтем незнакомого самарского оперативника:

– Почему не начальника транспортного цеха?.. Кстати, ты не знал одного малого из Москвы, который закусывал водку комнатными растениями? Его Вадимом звали. И знаешь, кто его грохнул? Тот самый снайпер.

Вряд ли самарский опер понял хоть слово. Когда обожатель «музыки толстых» говорил шепотом, из его горла вылетали булькающие звуки, словно он гонял туда-сюда и не мог проглотить ту же водку. Поэтому оперативник кивнул и натянуто улыбнулся.

Рослый подполковник из опергруппы «Б» держал в руках блокнот и докладывал, изредка поглядывая в записи. Терехин слушал его и при желании мог опередить и его, и старшего группы «В», и далее по алфавиту. На всех точках были обнаружены характерные для Крапивина моменты. Во-первых, во всех трех случаях присутствует стол в центре комнаты и затемненный задний план. Последнее – это характерная деталь для всех снайперов. Первая же говорила о специфичности Крапивина вести огонь в его излюбленной позе.

Второе – сигареты «Ява». Московские. Самарцы предпочитают, как успел заметить Николай, сигареты местной табачной фабрики «Самарские» с угольным фильтром. Окурки от «Явы» нашли во всех трех квартирах. Но главное – на всех трех точках были обнаружены термосы. Три термоса. Это явный перебор. И полковник на это покачал головой и сделал существенную поправку: не оперативники обнаружили, а сам Виктор Крапивин оставил их. Для кого? Для тех, кто ищет его. Он говорил открытым текстом: «Я здесь. Я на каждой точке. Возьмите меня». Он кричал об этом.

И Николай снова вернулся к основе шахмат. Группы фигур борются за какой-то пункт на доске. Зная это, можно противостоять любым гроссмейстерам.Крапивин уже сделал все, чтобы гроссмейстеры, которым он противостоял, бились за определенный пункт. Он сам указал им то место, окруженное огневыми позициями-ловушками.

* * *

Терехин поселился на время у самарского коллеги и своего тезки подполковника Беликова. Тот жил недалеко от станции метро «Московская», дальше которой метростроевцы еще ничего не прорыли. И вообще в Самаре была одна ветка метро. Николай спустился в подземку ради любопытства и почувствовал себя неуютно в полном одиночестве. Его подмывало спросить: «А что, метро не работает?» Но спросить было не у кого. Наконец минут через пятнадцать приехал электропоезд. Двери открылись. Но москвич побоялся лезть в пустой вагон: черт его знает, куда увезет. И вышел.

И на улице почти ни души. Тихо, спокойно, по сравнению со столицей, как в деревне.

С дома Беликова и начиналась улица Гагарина. Гараж с его «восьмеркой» стоял во дворе, граничащем с хлебозаводом. Еще дальше – шарикоподшипниковый завод-рынок. Нет, ни шариков, ни подшипников там не продавали. Там продавали заводские площади. Половина уже была забита турецким и китайским барахлом.

Вручая ключи от машины московскому коллеге, Беликов предупредил: «Осторожно! Тут тебе не Москва!»

В чем Терехин убедился к вечеру. В Самаре была только одна пробка. Она периодически кочевала по Московскому шоссе от Клинической больницы до улицы Советской Армии. И все. Остальные улицы были почти свободны и от машин, и от пешеходов. Словно мор прошел по городу. Терехин решил: если его окончательно вышибут из «конторы», он поселится в Самаре.

Он пару раз проехал по Московскому шоссе – от начала, от улицы Мичурина, до конца – поселка Мехзавод. Каждый раз проезжая мимо легендарного «Ил-2», он бросал взгляды на дома, на которых остановил свой выбор Виктор Крапивин. И все больше убеждался, что его позиции – это ловушки, точнее, приманки.

Терехин в очередной раз поймал себя на мысли, что его, горбатого, могила исправит. У него сложилось свое мнение о снайпере. Между ними пролегли, как мосты, своеобразные отношения. Но как бы он ни симпатизировал ему, что бы ни чувствовал, в душе он так и остался опером.

Прикинул, что будто специально вывел Крапивина на Алексея Захарова, чтобы возобновить погоню. Хотя в тот момент мысленно желал снайперу удачи.

Полковник покачал головой: «Нет, все не так». Сегодняшняя вылазка была необходимой по другой причине: просто в своих пассивных действиях он не хотел выпадать из игры. Он искал снайпера безо всякой надежды на успех. Он – никто по сравнению с целой армией спецслужб.

К тому же с внутренним чутьем не поспоришь. Оно невнятно, словно передразнивая своего хрипатого носителя, бурчало: «В деле Крапивина ты упустил что-то важное. Ты не все знаешь о нем. Он другой».

Он другой...

Не тот, за кого себя выдает?

И снова знакомые мурашки по телу. Где-то близко, очень близко ответ.

Мурашки мурашками, но сейчас надо покататься по Ново-Садовой. По той улице, где снайпер оборудовал базовую точку. Не на Московском шоссе, поскольку ловушки исключали эту улицу из списка. Однако в протоколе не отмечено ни одного места на Ново-Садовой, где бы президент вышел из машины, а значит, и его личный телохранитель. Ни одного. Что, собирается стрелять в машину? Бронированную машину? Если да, только за тем, чтобы поставить не точку, а кляксу: он решился на выстрел и даже произвел его.

Отпадает. Близнец уверен, что поразит цель, уверен. Иначе бы не стал приковывать внимание всех спецслужб к одному месту, к одному району. Для того чтобы пуля расплющилась и отскочила от бронированного джипа генерала, и зная, что она не нанесет никакого вреда даже самой машине, – можно выстрелить с расстояния в километр. Засесть там, где никто не додумается проверять помещения на предмет снайперских позиций.

Терехин даже остановил машину и заглушил двигатель: эта мысль насторожила его. Как и в тот раз, когда он лежал в ванне и подумал вдруг про Витю и Машу, про ликвидацию Кощея Бессмертного.

Засесть там, где никто не додумается проверять помещения на предмет снайперских позиций.

Это за пределами трехсот метров, которые прочесывают оперативники. Дальше трехсот метров.

Какая у него винтовка? Он сказал, что интересуется оружием под патрон довоенного образца. В шутку назвал или прекратил таким образом расспросы? Тогда ему было не до шуток. И какие могут быть шутки, если снайперская винтовка Драгунова до сей поры использует патрон образца 1938 года? Или специальный снайперский патрон с пулей со стальным сердечником. Какие характеристики у «СВД»? Весит она четыре с половиной килограмма. Тяжеловатая вообще-то – по сравнению со спецназовским «винторезом», который весит не больше трех. Прицельная дальность 1300 метров. Подходит. Пробивает бронежилеты, каски, кирпичную кладку, насыпи. Мощное оружие. Стрелка при выстреле буквально откатывает назад вместе с винтовкой. Мощное, но не настолько, чтобы пробить броню.

Патроны довоенного образца. Может, и оружие довоенного образца? Душманы до сих пор лупят из трехлинеек. С трех километров валят противника. Здоровая «дура». Ее только в ящике маскировать, иначе как пронести ее на огневую позицию?

Но все это ерунда. Подумано для того, чтобы, просеяв, отбросить.

К месту или нет, Николай вспомнил резкое недовольство Цыганка: «Почему бы тебе не заказать гаубицу? Я натурально шизею, когда ты распоряжаешься чужими деньгами».

Крапивин и сейчас распоряжается ими. Вряд ли он попросил «взаймы» у Захара – хотя тот мог заплатить солидные деньги за убийство генерала, – тратит те деньги, которые ему дала Мария. Тысяч десять долларов, прикинул Николай, не меньше.

Девять вечера. Полковник Терехин в четвертый раз проезжает по Ново-Садовой. Фактически прямая улица, нигде нет крутых поворотов, лишь плавные, как волны, изгибы, небольшие подъемы и спуски. За исключением одного места. Там, где велись ремонтные работы и часть дороги была перегорожена в одном направлении железобетонными блоками. Только там президентский эскорт вынужденно сбросит скорость, чтобы преодолеть двойной поворот на малой скорости: километров двадцать – двадцать пять, не больше.

Николай также вынужденно пошел от обратного, не мог не пойти, поскольку обязан был просчитать все варианты, включая и нереальные. Фактически Крапивин подставлялся. Он никогда не займет позицию, которую легко обнаружить. А вдруг на то и расчет? Генерал Свердлин наверняка мысленно хватанул горячего чайку из каждого термоса и понял, что в районе «самолета» он может поймать только «самоулет». Там он тянул «пустышку» и понимал это. Но оставить тот район без контроля означало развязать снайперу руки.