Книга: Сын игромана - Надежда Веселовская

… Следующий день они почти не виделись. Этот Лев Аллаха, как расшифровывалось его имя (Вале доставило удовольствие мысленно переименовать его – шакал дьявола)…

Вскоре, его арестовывают, а героиня этой линии начинает радоваться, что после пережитого стресса хотя бы вернулась к прежней жизни, которую раньше не ценила. Во-первых, линия никак не влияет на сюжет – это события на фоне основных и исчезни, ничего не поменяется, а значит вероятность сознательной цели очернить другой мир повышается. Во-вторых, участвует представитель другой страны и религии, сначала рисуется положительный образ араба, затем связь с несчастной героиней, доводит её до эйфории, ведь до встречи жизнь воспринимала убого и серо, потом вскрывается обман, и исходит именно от представителя другого мира и религии – особого акцента не делается, возможно в пересказе это не заметно, но факт есть факт. То есть через бытовую ситуацию, понятную всем, автор формирует негативный образ, причём делает это настолько по краю, что вроде как не говорит на прямую, но намекает, намекает, намекает и вот так весь роман: он состоит из постоянных намёков, то там, то сям невзначай создаётся негативный образ явлений, религий, событий, персонажей и в том числе играет на это важная особенность повествования: все протагонисты несчастны, а антагонисты либо удачливы, либо богаты, либо кайфуют и всегда причиняют вред другим для обогащения, при этом несчастная биография расписывается долго и в красках, антагонистов же – нет. Также, что примечательно, протагонисты – дети и женщины, как ранее указано – несчастны, вдобавок беззащитны. Рецензенту видится, сознательная попытка манипуляции сопереживания, поскольку ситуация подводит именно к этому, вдобавок в контексте борьбы зла и добра, и других вариантов, как сопереживать и болеть за главных героев нет. То есть, здесь применяется опасная логическая ошибка: чёрное и белое - одна из основ шаблонного мышления, где всё однозначно, не поддаётся критике. В этом цель – навязать. Тот же подход в отношении других сюжетных линий. Параллельно идёт сюжетная линия экстрасенса, противостояние монотеистических и языческих религий, хоть она и сводиться к моментальной ситуации в конце, к ней идёт долгая подводка из ситуаций и знаков, а потому прочесть относительно просто. И последняя линия – про старика-педофила. Здесь ситуация сложнее: она работает как антипод линиям террориста и экстрасенса, подкрепляя навязываемую тему, темой семьи и что счастье возможно только в семье, поскольку здесь персонаж весь роман страдает от безсмысленно прожитой жизни, затем от нападок экстрасенса, а в конце сюжетный поворот К сожалению, манипуляции вряд ли сработают по двум глобальным причинам: первая – роман отвратительно написан. Во-первых, текст страдает от гигантского числа сорняков: собственно, просто, его, уже, он, и других. Читать из-за этого невыносимо. Решив вычёркивать лишние, рецензент бросил это дело на 112 странице, чтение затянулось надолго. Вычёркивались слова, фразы, абзацы, однажды почти вся страница, максимальное число – 28, минимальное – 5. Во-вторых, автор очень любит прибивать к дереву табличку с надписью «Дерево». Показательна 10 глава, где на уроке разбирается «Снежная королева». Анализируется содержание, мимоходом упоминается цензура СССР относительно сказки, потом Иисус, и сама-собой формируется аллюзия на конфликт романа. Но в конце автор всё равно тратит абзац, кратко пояснить, что имела ввиду. И таких пояснительных вставок очень много: когда и так понятно, что хочет сказать автор, но он всё равно повторяет прямым текстом – здесь не настолько сложные метафоры. Особенно странно на фоне использования символов и знаков, о чём говорилось ранее. В-третьих, слащяво-назидательный авторский стиль. Как пример, всех персонажей автор либо называет по имени-отчеству, либо полным именем, либо уменьшительно-ласкательно – и это раздражает так сильно, как может. Хотя после середины Веселовская больше переходит исключительно на имя, пусть и полное. Кроме этого, создаётся ощущение постоянного поучения с маханием пальца, в основном по указанной выше абзацем причине. А вторая причина - обложка и аннотация. Даже если бы роман был тоньше и лучше написан, они выдают всё с потрохами: и для чего, и как писалось. Может показаться странным обвинять роман в пропаганде идей, если бы извечная убеждённость в собственной исключительности, навязывание своего пути как единственно верного, не скрывалась за лицемерной корыстью и угрозами в случае отказа. Это пропагандистский роман, делающий вид, что таковым не является, а потому беззубый, слащавый, мелочный по сути и цели, на который не хочется тратить слова, не хочется ставить оценку, являясь мелкой, излишне явной, а потому словно стыдящейся саму себя книгой, что осознав становиться жалко и обидно за неё. И на самом деле, в пропаганде нет особой проблемы, в конце концов классики по сути - все пропагандисты христианских ценностей. Проблема в том, что ничего кроме пропаганды в романе нет: ни образов, ни драматизма, ни интриги. Хотя бы короткий – и на том спасибо.