Книга: Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса - Нассим Николас Талеб

Автор очень эксцентричен и категоричен! Вполне простительно для авторского научпопа, но все равно местами коробит. Талеб безжалостен к оппонентам, слаб по части однозначной аргументации и силен по части натягивания совы на глобус. И очень любит пересказывать одну и туже мысль разными словами. Помимо этих наблюдений после прочтения вы вынесете еще как минимум следующие сентенции: "Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Есть исключения, но не во всех сферах. Финансистов и экономистов-теоретиков можно только презирать и ненавидеть. И как же мудры все ближневосточные народы!"

Единичная авиакатастрофа делает индустрию авиаперевозок в целом безопаснее в следствие повышения требований к безопасности и увеличению контроля за состоянием воздушных судов. Из этого следует, что самолет хрупок, а индустрия как единица антихрупка. Другой пример: вирус, поражая индивида делает человечество более устойчивым к подобного рода агрессорам. Человек хрупок, человечество антихрупко. Если рассматривать явление антихрупкости на бытовом уровне, то это качество, которое позволяет проходя через трудности становится сильнее. Простой пример – регулярный подъем штанги создает стресс для мышц укрепляет их .

Одна из главных идей книги – нужно учиться получать пользу от неопределенной среды. Для того чтобы оседлать хаос необходимо повысить свою антихрупкость используя простой принцип: уменьшение потерь приоритетнее увеличения приобретений. Кроме того необходимо находиться в движении и непрерывно реагировать на окружающие изменения. Дело в том, что стабильные системы аккумулируют риск, непоспевая за окружающей средой. Частник антихрупок, клерк хрупок.

Зачастую попытки планирования в сложных системах приводят к меньшему успеху, нежели бессистемные действия. Хорошей иллюстрацией этого примера является нефтедобыча в начале ХХ века, когда бурение случайных участков приводило к лучшим результатам, чем попытки действовать в соответсвии с мнением специалистов. Из более свежего вспомнился эксперимент журнала «Финам», когда обезьянки управляли инвестиционным портфелем в посткризисный год и случайно выбирая объекты для инвестиций преуспевали на длиной дистанции больше профессиональных инвесторов. Автор также обращает наше внимание на то, что большая часть окружающей информации является шумом, мешающим принимать правильные решения, и призывает придерживаться строгой информационной диеты.

Так получилось, что одновременно с этим трудом читал книгу «Transcend» футуролога Рея Курцвейла, который как оказалось является со слов Талеба его полной противоположностью. Курцвейл в стенах Google занимается проектом, связанным с машинным обучением, а свободное время пытается решить проблему смертности людей, разработал свою систему контроля здоровья и принимает до 100 различных пилюль в день. Мнение Талеба в отношении системы здравоохранения однозначное – врачи чаще причиняют вред людям и вмешательства в работу организма разрушает его антихрупкость. По мнению Талеба то, что принято считать полезным для здоровья чаще всего ему вредит, подобно социальным сетям, которые по своей сути асоциальны.

Стиль повествования автора агрессивный и поначалу настраивает против него, но в какой-то момент некоторые его идеи показались близкими и логичными. Либо вы согласны с Талебом, либо нет, других вариантов он не предлагает.

а кроме того:

"Назовите область знаний нейро-что-то-там - и она вдруг станет респектабельной и убедительной, а у нас появится иллюзия строгой причинно-следственной связи".

и наконец:

"О наводнениях, которые бывают раз в сто лет, мы знаем куда меньше, чем о наводнениях, которые бывают раз в пять лет <...> Чем реже событие, тем сложнее им управлять и тем меньше мы знаем о том, как часто оно случается, - и, однако же, чем реже событие, тем самоуверенней становятся ученые, которые предсказывают это событие, моделируют его, готовят презентации в программе Power Point и демонстрируют участникам разного рода конференций сложные уравнения на разноцветном фоне".

Есть в это книге что-то обидное, а может досадное. Хочется не то сжечь ее, не то выкинуть. Но подобно прелестным трудам Кинга, от которых вроде бы противно, а дочитать все же хочется, эта книга вызывает целую гамму противоречивых ощущений: слишком субъективно! слишком самонадеянно! слишком нахально!!! Но плох ли, в действительности, тот актер драматического театра, которому досталась роль злодея, и который играет ее так, что зритель испытывает неподдельный гнев и отвращение, часто перекладывая это отношение и на самого актера?!

Всё о чем говорит Талеб это то что нужно тренировать свою стрессоустойчивость потому что как бы ты не избегал стресов, но они все равно произойдут. Анализируйте свои ошибки и ошибки других и совершенствуйтесь, не бойтесь ошибок так как это вас закаляет. Вот и весь смысл книги. а всё остальное даже не вода а пар состоящий из примитивных примеров и субъективных и однобоких взглядов автора на жизнь.

Откровенно говоря, мне очень бы хотелось узнать что было в голове у тех, для кого книга стала открытием и кардинально изменила взгляды на жизнь.

Мы наблюдаем за стариками, видим, как они старятся и перестают здраво мыслить, как им начинает нравиться музыка Фрэнка Синатры, как они демонстрируют иные признаки вырождения.

Это вообще что?! Слушать Ф. Синатру признак вырождения и деградации?! Отлично, значит эти признаки у меня в расцвете сил. Не знаю что народ в этой книге нашел полезного, может надо быть экономистом? Но не могу не отметить позитивные моменты. Есть очень интересный материалы по мифологии, литературе, лингвистике. Но это очень маленький объем от книги.

Её главное достоинство — это отличная встряска для мозгов. Неординарный взгляд автора заставляет здорово пошевелить ими, усомниться в некоторых привычных представлениях, выйти из ментальной зоны комфорта.

И вообще, она предлагает там и оставаться — вне зоны комфорта. Идея, которую авто повторяет снова и снова, в том, чтобы перестать бояться неопределённости и начать извлекать из неё выгоду, "стать пламенем, жаждущим ветра". Для меня это очень важная идея ещё и потому, что я долго искала баланс между планированием и импровизированием — творческим хаосом в жизни и тягой стать контрол-фриком.

Некоторые из самых важных для меня мыслей из этой книги хочу оставить здесь, чтобы вернуться к ним позже:

Дальше...

Приемлемы только отборные идеи, те, что мы обдумываем долгое время, – и те, что берут начало в реальности. уже понимаем, что, возможно, станем более хрупкими, если оградим себя от любых ядов, а дорога к неуязвимости начинается с малой толики вреда. Говорят, что лучшие лошади приходят вторыми, когда соревнуются с менее резвыми лошадьми, и выигрывают, если их соперники сильны. Недокомпенсация из-за отсутствия стрессора, обратный гормезис, нехватка сложных задач делают слабыми лучших из лучших. Как в стихотворении Бодлера «Альбатрос»: «Но исполинские тебе мешают крылья / Внизу ходить…» – многие лучше справляются с более сложным курсом математики, чем с более простым. Механизм гиперкомпенсации действует в самых неожиданных случаях. Ощущая усталость после межконтинентального перелета, идите в спортзал вместо того, чтобы отдыхать. Еще одна хорошо известная хитрость: если вы хотите, чтобы подчиненные сделали что-то срочно, поручите это самому загруженному (или второму по загруженности) работнику в конторе. Большинство людей умудряются растрачивать часы досуга впустую – незанятость превращает нас в недееспособных, ленивых и немотивированных существ, и наоборот, чем больше мы загружены, тем активнее мы выполняем другие задачи. Опять же, это гиперкомпенсация. Природа, в отличие от хрупкодела Гринспена, готовится именно к тому, чего никогда не было, предполагая, что все может быть еще хуже. Люди сражаются с предыдущим самым опасным врагом, природа – со следующим. Ваше тело видит куда больше вариантов будущего, чем вы. Посмотрите, как тренируются тяжелоатлеты: их тела все время напряжены, реагируя на раздражители и сверхподготовку (до определенного биологического предела, само собой). Так тело становится сильнее. То, что искусственные ткани должны быть антихрупкими, если мы хотим использовать их для замены биологических, само по себе говорит о ключевой разнице между синтетическим и биологическим. Ваши дом, кухонный комбайн, рабочий стол в конечном счете изнашиваются и не могут восстановиться сами по себе: машинам вредят стрессоры низкого уровня (материальный износ), организмам вредит отсутствие стрессоров низкого уровня (гормезис). Если вы не стиральная машина и не часы с кукушкой – другими словами, если вы живой человек, – нечто в глубине вашей души любит случайность и хаос хотя бы до некоторой степени. Самый любопытный аспект эволюции заключается в следующем: она работает только потому, что система антихрупка; ей нравятся стрессоры, случайности, неопределенность и хаос, и хотя отдельные организмы сравнительно хрупки, при шоке геном пользуется случаем, чтобы стать более приспособленным к окружающей среде. Отношения между хрупкостью, ошибками и антихрупкостью можно упрощенно представить следующим образом. Если вы хрупки, для вас важно, чтобы все шло по заранее определенному плану, а отклонения от этого плана были по возможности минимальными, – они вам скорее повредят, чем помогут. Вот почему хрупкость изначально требует предсказуемости – и, наоборот, предсказуемые системы делают нас уязвимыми. Если вы жаждете отклонений и вас не заботит разброс будущих результатов, так как бо́льшая часть этих результатов обернется для вас выгодой, значит, вы антихрупки. Мое определение неудачника таково: совершив ошибку, неудачник не анализирует ситуацию, не извлекает выгоду из своей оплошности, приходит в замешательство и замыкается в себе – вместо того, чтобы радоваться, что он узнал нечто новое; он пытается объяснить, почему ошибся, вместо того, чтобы двигаться дальше. Напоследок – одно наблюдение. Тот, кто никогда не грешил, менее надежен, чем тот, кто согрешил единожды. А человек, который ошибался много и часто – но никогда не совершал одну и ту же ошибку дважды, – более надежен, чем тот, кто не ошибался никогда. Больно осознавать, что двигатель усовершенствования – это безжалостность. Чем старательнее вы избегаете мелких ошибок, тем больший урон вам нанесут крупные. На деле мы, люди, очень плохо фильтруем информацию, особенно кратковременную, и прокрастинация – это метод, который позволяет нам фильтровать ее более эффективно и противостоять последствиям информационных атак (их мы обсудим далее). Лучший тест на хрупкость – время, потому что оно привносит большие дозы беспорядка, а природа – единственная система, на которой время поставило отметку «Неуязвимое». После того как событие произошло, нам нужно понять: мы виноваты не в том, что не смогли что-то предсказать (скажем, цунами, арабо-семитскую весну или иные мятежи, землетрясение, войну, финансовый кризис), но в том, что не смогли уразуметь (анти)хрупкость. Нам нужно спросить себя: «Почему мы создали нечто столь хрупким в отношении данного типа событий?» Не увидеть приближение цунами или экономического краха простительно; создать хрупкий дом или хрупкую экономическую систему – преступно. Любопытство – это зависимость, оно антихрупко и усиливается по мере того, как ты пытаешься его удовлетворить. Не читайте грошовые желтые журналы и классика пополам с научными трудами; не читайте книг «среднего уровня». Разговаривайте либо со школярами, таксистами и садовниками, либо с учеными с мировым именем; никогда не беседуйте с учеными, которые не сделали ничего особенного, но заботятся о своей карьере. Если вам кто-то не нравится, оставьте его в покое или вычеркните из своей жизни; даже не думайте оскорблять его словом Рациональный фланёр – это человек, который, в отличие от туриста, пересматривает свой маршрут на каждом шагу, чтобы сделать его зависимым от получения новой информации. Эволюция способна порождать изумительно сложные объекты без участия разума, лишь благодаря сочетанию опциональности и какого-либо селекционного фильтра плюс случайность, как мы увидим далее. «За двадцать лет экспериментов с вытяжками из ста сорока четырех тысяч растений, представителей пятнадцати тысяч видов, ученые не получили ни одного противоопухолевого растительного препарата. Эта неудача резко контрастирует с открытием в конце 1950-х годов основной группы растительных препаратов для лечения рака, алкалоидов барвинка, – открытием, которое было сделано случайно, а не стало результатом направленного исследования». Отсутствие доказательств того, что катастрофа грядет, еще не означает, что мы доказали, будто катастрофы не будет. Из этой простой истины следует вот что: тот, кто антихрупок, не черпает хорошие новости из прошлого, а тот, кто хрупок, не хочет слышать ни о чем плохом. Заботливые матушки пытаются исключить из жизни детей пробы и ошибки, то есть антихрупкость, и стараются лишить их способности действовать в экологической сфере, превратить их в придурков, которые используют заранее составленную (в соответствии с представлениями заботливой матушки) карту реальности. Такие дети – хорошие ученики, но по сути придурки; они как компьютеры, только медленнее. Эти дети совсем не умеют жить в условиях неопределенности. Человеку, который умеет быть строгим с собой, нужны случайность, хаос, приключения, неопределенность, открытие себя, почти травмирующие происшествия, – все то, что делает жизнь яркой по сравнению со структурированным, фальшивым и бесплодным существованием надутого менеджера с подробным расписанием на завтра и заведенным будильником. Если вы хотите понять, насколько бессодержательны аргументы нового времени (и осознать свои жизненные приоритеты), поразмыслите о разнице между львами на свободе и львами в клетке. В зоопарке львы живут дольше; их жизнь технически оснащеннее, и они гарантированно обеспечены работой на всю жизнь, если для вас важны именно эти критерии… Самое важное – это всегда отдача, то есть то, что происходит с вами (ваши приобретения или причиненный вам вред), а не событие как таковое. Замечательная способность добиваться своего рациональным путем проб и ошибок, терпеть неудачи, но не слишком их стыдиться, начинать все сначала и вновь терпеть неудачи Выбор – любой выбор, который позволяет вам приобрести больше, чем потерять, – есть вектор антихрупкости Если на переменах вы больше зарабатываете, чем теряете, вам будет хотеться перемен. Время выявит всякую хрупкость и, если нужно, разрушит все новое до основания. Портящееся – это обычно материальный предмет, а непортящееся обладает информационной природой. Отдельный автомобиль портится, но автомобиль как технология сохраняется уже на протяжении века (и, можно предположить, переживет следующие сто лет). Человек смертен, его гены – генетический код – не всегда. Физический объект «книга» портится – скажем, некий экземпляр Ветхого Завета, – а его содержание нет, и его можно воссоздать в виде другого физического объекта. Для всего того, что портится, каждый дополнительный день жизни означает, что ожидаемая дополнительная продолжительность жизни становится короче. Для всего того, что не портится, каждый дополнительный день может означать, что ожидаемая продолжительность жизни стала длиннее. Иначе говоря, чем дольше существует технология, тем дольше она может продержаться в будущем. Обычно то, что спускается «сверху вниз», необратимо, поэтому ошибки невозможно исправить, в то время как все то, что развивается «снизу вверх», растет постепенно и пошагово: что-то рождается, что-то исчезает, но в итоге что-нибудь да получается. Здания Гауди в Барселоне, построенные на переломе XIX и XX веков, вдохновлены природой и богатой деталями архитектурой (барочной и мавританской). Мне довелось побывать в таком здании, в квартире, сдающейся внаем; она выглядела как улучшенная пещера и поразила меня богатством деталей. Я был убежден, что бывал там в прошлой жизни. Богатство деталей, как ни странно, будит внутренний мир.

В «Чёрном лебеде» он выступал против любых связных систем. А здесь вдруг представил не только собственную цельную мировоззренческую систему, но и практические рекомендации к ней.

И при этом не устаёт повторять: «теория - это очень опасная штука. …Меня огорчает даже применение понятия «теория». В социальных науках такие конструкции следует называть не теориями, а химерами» (с. 185-186).

Трактат Талеба довольно сумбурно написан. Возможно, специально - для иллюстрации его идеологии эмпирика-практика, пользователя метода проб и ошибок.

Мне было трудно читать из-за постоянного введения всё новых понятий и выдуманных Талебом терминов, которые не удерживались в моей оперативной памяти и быстро начинали путаться друг с другом.

Грешит Талеб и авторским (личным) пониманием значений старых слов. Например, очень широко он трактует медицинское понятие «ятрогения»: «школа может причинить ощутимый вред, своего рода ятрогению» (с. 366).

Параллельно с талмудом Талеба я читал двухтомник Сэлинджера и в первом томе ([http://www.proza.ru/2014/10/05/908]) встретил подходящую цитату: «Вы не знали этого учителя, этого Винсона. Он вас тоже довёл бы до бешенства… Понимаете, он всё долбил - надо обобщать, надо упрощать. А разве можно всё упростить, всё обобщить?» (с. 370). Талеб долбит как раз обратное - не надо обобщать.

Он объясняет: «Упрощение терпит неудачу и причиняет наибольший вред там, где что-то нелинейное упрощается до линейного и замещается им. Этот вариант прокрустова ложа встречается чаще всего» (с. 135). Звучит резонно.

Не берусь анализировать (и тем самым упрощать!) всю систему взглядов скептика-самоучки, но могу отметить немало дельных деталей.

Применительно к литературе: «Во Франции и других европейских странах у писателей есть традиция искать синекуру - скажем, спокойную должность чиновника…, от которого не требуется особых интеллектуальных усилий; занятие без особых рисков, которое забывается, как только ты покидаешь контору, так что можно посвящать свободное время сочинительству и писать что твоей душе угодно, следуя лишь собственным правилам и стандартам. …сочетание синекуры и сочинительства - модель приятная, почти такая же хорошая, как финансовая независимость, а то и лучше её. Великие французские поэты Поль Клодель и Сен-Жон Перс и романист Стендаль были дипломатами, множество английских писателей - чиновниками (Троллоп служил на почте)…» (с. 252-253).

Стратегия, рекомендуемая Талебом, не только приятная, но и вознаграждаемая: в 20-м веке среди Нобелевских лауреатов было очень много дипломатов - не только названный Талебом Сен Жон-Перс.

Талеб даёт советы не только писателям, но и читателям: «Книги, изданные год назад, обычно не стоят того, чтобы их читать (вероятность их «выживания» очень мала), и не важно, как их рекламируют и насколько «сногсшибательными» они могут казаться. …книги, которые переиздаются десять лет, мы будем читать ещё столько же; книги, пережившие два тысячелетия, явно будут с нами ещё долго…» (с. 494).

И дальше: «Один из моих студентов (он специализировался, увы, на экономике) спросил меня, как выбирать книги для чтения. «То, что вышло за последние двадцать лет, читайте по возможности меньше, за исключением книг по истории, которые не касаются последних пятидесяти лет»… Мой совет казался непрактичным, но студент в итоге пристрастился к трудам Адама Смита, Карла Маркса и Хайека, и эти тексты он рассчитывает цитировать, когда доживёт до восьмидесяти. После культурного отрезвления он сказал мне, что неожиданно понял: все его ровесники читают современные материалы, а те моментально устаревают» (с. 497-498).

Эта цитата попутно даёт представление об отношении Талеба к высшему образованию, экономистам, прославленным вузам и маститым школам. Одно из главных ругательств - «советско-гарвардская иллюзия». Это, согласно Талебу, «чтение птицам лекций о полёте и вера в то, что благодаря этим лекциям у птиц и возникают чудесные умения» (с. 299).

Постоянный рефрен - издёвка по адресу финансистов-теоретиков: «…честь семьи запятнана, когда дочь беременеет вне брака, или ваш родственник участвует в масштабном мошенничестве и финансовых пирамидах или, хуже всего, читает в колледже столь шарлатанский предмет, как «Финансы» (с. 128).

«Во время последней встречи с Элисон Вульф мы обсудили ужасную проблему иллюзии вклада учёного сообщества в науку… Элисон Вульф попросила меня написать о будущем образования; я сказал, что смотрю в завтрашний день с оптимизмом. Мой ответ таков: чушь по определению хрупка. Всякой афере в истории приходил конец. Я всецело верю в то, что Время и История разоблачат жуликов и сокрушат всё, что хрупко. Образование - это институция, которая разрослась без внешних стрессоров; в конце концов этот пузырь лопнет» (с. 395).

Закончить мою рецензию будет уместно правилом «меньше - значит больше», рекомендуемым Талебом для принятия решений вообще и для оценки рецензий в частности. «Если некто нападает на книгу или концепцию, используя более одного довода, вы знаете, что эти доводы можно игнорировать. Никто не говорит: «Он уголовник, убивший много людей, а ещё он отвратительно ведёт себя за столом, у него пахнет изо рта и он скверно водит машину» (с. 462).

К сожалению, Талеб не объяснил, надо ли это правило применять и для оценки похвал. Так что, как относиться к моей рецензии, вам придётся решить самим.