Текст книги "Сочинения по русской литературе. Все темы 2014 г."

Тема любви в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Роман Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети» при всей его политической остроте, тем не менее, роман о любви, причем о любви в том строго «романтическом» смысле, который был так противен главному герою Евгению Базарову. Автор не случайно провел своего героя через это «главное» испытание – испытание любовью. В начале романа Базаров предстает перед читателем как «новый человек», разночинец, строитель новой жизни, ценящий лишь то, что можно увидеть, потрогать руками, сравнивающий человека с лягушкой, отрицающий какие бы то ни было принципы, – нигилист, как он сам себя характеризует.

Нигилизм – это особая позиция, исповедуя которую главный герой противопоставляет себя миру, старому миру обычных людей с их обычными чувствами любви и ненависти, понятиями о добре и зле. «Все люди друг на друга похожи», – говорит Базаров и добавляет, что разница между умным и глупым, как между «больным и здоровым». Рассуждая об окружающей действительности, герой делает вывод: «Исправьте общество – и болезней не будет». Как видно из этих слов, материализм Базарова сродни утопизму: кардинальное преобразование общества, всеобщее счастье – вот предел стремлений героя. Несомненно, Базаров – сильная, цельная личность, однако его бунт против жизни оборачивается торжеством этой жизни над ним самим.

В начале романа герой строго придерживается принципа отрицания, подшучивая над своим младшим другом Аркадием Кирсановым за его излишнюю чувствительность. Базаров не может понять восхищения Аркадия перед его дядей, Павлом Петровичем Кирсановым, подчинившим всю свою жизнь любви к женщине. Все это – «аристократизм», считает Базаров и в споре с Павлом Петровичем не удостаивает его даже ответом, говорит нехотя, всем своим видом выказывает презрение, но презрение не столько к конкретному человеку, сколько к типу дворянина, бесполезно тратящего силы души на бестолковое чувство. Тем не менее, умение любить, любить страстно, любить самозабвенно – черта сильной натуры, и Базаров не может интуитивно не чувствовать этой силы в Павле Петровиче. Вот почему уже «больной» любовью, уже сомневающийся герой не отказывается от «смешной» дуэли.

Итак, герой должен был полюбить, должен был пройти через это испытание, но полюбить кого? Какую-нибудь эмансипированную женщину вроде Кукшиной, эту пародию на женщину вообще? Мы видим, что в начале романа герой делит женщин на два разряда: на тех, от которых можно добиться «толку», и тех, от которых добиться «толку» нельзя, а нельзя – так и не надо.

Анна Сергеевна Одинцова, единственная достойная Базарова женщина, принадлежит ко второму разряду, но герой не может от нее отказаться. То странное, что происходило в нем, что «бесило» его, что заставляло с еще большим жаром отрицать все романтическое, называть любовь «белибердой», на самом деле, и было зарождением настоящего чувства, страсти, огонь которой поглотит его целиком. Но Анна Сергеевна – человек из другого круга, она притягательна для Базарова, разночинца, внука дьячка, именно своей недостижимостью, своим дворянским происхождением, своими безупречными манерами, своим строго заведенным распорядком, своей барской ленью и любовью к комфорту. И лишь одно в Одинцовой не сразу открылось герою – неспособность любить. Она выбрала покой, выбрала комфорт, а вовсе не бешеную страсть базаровской любви. Огонь страсти испугал Анну Сергеевну. Впрочем, испугал он и Базарова. Герой бежит, его побег – попытка борьбы, но не с Одинцовой, а с самим собой, с той бездной жизни в себе, которая, несмотря на его отрицание, взяла верх.

Возвращение к родителям не спасает героя, не дает ему столь желаемого покоя. Напротив, здесь в нем еще настойчивее звучит «романтик», и бешеную злобу на эту свою слабость Базаров срывает на близких, любящих его людях. И вновь герой бежит, он возвращается в усадьбу Кирсановых, туда, откуда началось его путешествие, где, таким образом, замыкается первый круг.

Свою страсть Базаров пытается заглушить работой: вернувшись к Кирсановым, он будто бы вернулся к себе самому, еще здоровому, цельному, не знающему сомнений. Здесь он как будто бы вновь следует вышеназванному принципу отношения к женщинам, стараясь добиться «толку» от Фенечки, любимой дворовой Николая Петровича, матери его сына. Но и Фенечка расположена к герою. Она видит в Базарове равного себе, видит в нем участие к сыну, помощь. Фенечка бесхитростна в своих чувствах: она искренне любит Николая Петровича, но тот навсегда останется барином, а Базаров – равный, Базаров – друг. Она не чувствует вины за их нечаянный поцелуй, свидетелем которого стал Павел Петрович. И все же увлечение Фенечкой – это попытка забыть Одинцову, уйти от себя, справиться с взбунтовавшейся жизнью.

Любовь принесла Базарову не только страдание, но и сомнение. Мысли героя уже не так ясны и прозрачны, в нем самом теперь множество вопросов, увы, неразрешимых.

Дуэль с Павлом Петровичем – опасная и глупая шутка, но Базаров больше не дорожит жизнью, он узнал, что и его сломать можно, да и кто сломал? Женщина! Его отрицание оказалось зыбкой оболочкой, за которой герой спрятал свое горячее романтическое сердце.

Близость смерти отрезвляет Евгения: прежнее раздражение на собственную глупость заставляет его вновь уехать. Презрительное «барчуки», брошенное Базаровым, показывает, что горячка уже прошла, он возвращается к себе, пусть уже без прежней уверенности.

В очередной раз герой посещает усадьбу Анны Сергеевны Одинцовой, где в это время торжествует Аркадий, влюбленный в младшую сестру Одинцовой Катю. Романтическое, земное, чувственное победило в Аркадии, не вызвав внутреннего сопротивления в душе молодого человека. Его любовь искренна, тепла, но не горяча. Аркадия ожидает счастливая семейная жизнь – без подвигов, без борьбы, но и без страдания, без боли.

Базаров внешне легко прощается со своим другом, но в его словах звучит горечь сознания, что никогда ему не стать таким, как Аркадий, никогда ему не стать счастливым. Евгению кажется, что его ждет долгая и безрадостная жизнь, но жизнь в который раз его обманывает.

Смерть, подкравшаяся к нему вдруг, случайная, нелепая смерть поставила точку в жизни, потерявшей смысл. Базаров забывается, он пытается участвовать в событиях, происходящих вокруг, занимается лечением, но жизнь больше не интересует его в прежней степени. В последние свои часы герой смиряется, он принимает и суеверие своих родителей, и собственную слабость перед смертью, и бесконечную силу любви. Одинцова навещает Базарова перед смертью, но это скорее милостыня барыни, нежели искреннее чувство.

Выдержал ли Базаров испытание любовью? И да, и нет. Любовь в нем победила отрицание, но, победив, сломала, покачнула уверенность, лишила желания жить.

Смысл эпилога в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» является очень важным и довольно необычным произведением. Его можно назвать идеологическим, поскольку его главный герой провозглашает определенную идею – идею нигилизма. Необычным роман можно назвать, поскольку его актуальность не будет потеряна никогда, так как проблема отцов и детей относится к вечным проблемам человечества. К тому же, И. С. Тургенев ввел одно новшество в русскую литературу XIX века: Базаров, главный герой романа, – разночинец. Следует отметить, что непривычностью отличаются не только сюжет романа и его герои, но и такой важный в сюжетной линии момент, как эпилог, из которого мы узнаем о том, что случилось с героями произведения после окончания повествования.

Итак, Тургенев очень кратко, но в то же время емко рассказывает нам о дальнейшей судьбе людей, указывая на те мельчайшие детали, в которых открывается сущность каждого из героев. Думаю, логичнее всего было бы рассказывать о действующих лицах в том порядке, в котором они представлены в эпилоге, поэтому начать бы мне хотелось с Анны Сергеевны Одинцовой. Как мы узнаем, она вышла замуж за «человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою волей и замечательным даром слова, – человека еще молодого, доброго и холодного, как лед». Такое описание избранника Одинцовой не может не говорить об особенностях ее характера.

Эта женщина сама холодна, как лед (вспомним сцену после объяснения с Базаровым), она удивляется любым эмоциям, которые ее внезапно захлестывают, поскольку основными чертами характера Одинцовой являются спокойствие и любовь к порядку. Она всю жизнь свою устроила по такому правильному расписанию, что в нем не было места ни для скуки, ни для чувств.

Далее Тургенев описывает спокойную жизнь Кирсановых: Николая Петровича и Аркадия. В их общей большой семье царят покой и мир, все заняты своим делом, здесь нет более места стеснению Фенечки, зато появляются процветание хозяйства и семейное счастье. Кроме того, очень важной деталью становится подрастание нового, молодого поколения. Именно этим Тургенев дает нам понять, что с семьей Кирсановых он связывает будущее страны и ее общества. Стоит заметить, что в эпилоге автор не называет Павла Петровича «Кирсановым». Для Тургенева больше не существует единства двух братьев, поскольку будущее России не может быть связано с консервативными людьми.

Итак, Павел Петрович уезжает в Дрезден, и зовут его теперь «der Herr Baron von Kirsanoff». Несмотря на то что он становится истинным англичанином, ничего русского не читает, по-прежнему остается примером для подражания в обществе, его уважают, перед ним благоговеют, автор указывает нам на одну, на первый взгляд, незначительную деталь. На столе у Павла Петровича стоит серебряная пепельница в виде мужицкого лаптя. Это довольно забавный нюанс, если учитывать то, как наш герой на Родине относился к крестьянам (он не мог с ними разговаривать, не поднося к лицу надушенный платок). Этот лапоть является всего лишь данью моде, своеобразным символом русского происхождения, что очень уважалось за границей. Серебряная пепельница за границей, запонки с драгоценными камнями в деревне – все это удивительно пошло и неискренне. К сожалению, сложно было бы представить безумную любовь Павла Петровича к народу, а это говорит о неисправимости его характера, а значит, о невозможности взгляда на будущее сквозь призму его образа.

Что же касается ложных нигилистов – Кукшиной и Ситникова, то они, как и Павел Петрович, абсолютно не изменились внутренне. Кукшина все так же знается со студентами, только на предмет архитектуры, а не естественных наук. Ситников же гордо называет себя продолжателем «дела» Базарова и ровным счетом ничем не занимается. Они оба безвозвратно глупы и статичны.

В эпилоге автор указывает на одно, весьма странное обстоятельство: никто из героев не вспоминает о Базарове, и лишь его родители, убитые горем, приходят на могилу сына. На мой взгляд, это можно объяснить неизбежным крахом идеи Базарова, за которую он погиб. Нигилизму не могло принадлежать будущее, поскольку он заключается в отрицании, а все отрицать невозможно. Эта идея привела к тупику, и о ней забыли, равно как и обо всем отжившем свой век. Только лишь могила Базарова говорит о «вечном примирении и о жизни бесконечной».

В заключение хотелось бы сказать, что в эпилоге романа «Отцы и дети» И. С. Тургенев говорит о том, что все ненужное доживает свое время, чтобы никогда более не вернуться. Автор выражает свою надежду на счастливое будущее нашей страны, отдавая его в руки Николаю Петровичу и Аркадию.

Тема поэта и поэзии в лирике Н. А. Некрасова

Ярким выражением гражданского служения Отчизне является творчество Н. А. Некрасова. Продолжая традиции Пушкина и Лермонтова, Некрасов на протяжении всего своего пути постоянно обращался в теме поэта и поэзии.

Уже в 40-е годы, касаясь этих мотивов, поэт был склонен сопоставлять свою Музу с простой женщиной из народа («Вчерашний день, часу в шестом…»). Этим Некрасов подчеркивал народность своего творчества, осознанную им уже в раннюю пору, и одновременно показывал трудности, с которыми он столкнулся в начале творческого пути, борясь с цензурой и журналистскими преследованиями. Муза его, словно молодая крестьянка, «бичом исполосована», «кнутом иссечена».

Через четыре года в стихотворении «Муза» поэт развивает эти сравнения и оценки. Увы, его наставница не поет сладкогласных песен, не пользуется свирелью и не учит гармонии. Его муза имеет иной облик, и поэт вновь, но более развернуто сопоставляет ее с крестьянкой, поющей «в убогой хижине, пред дымною лучиной, / Согбенною трудом, убитою кручиной». Но Муза поэта не только уподоблена сельской труженице, но и названа «печальной спутницей печальных бедняков». Особой чертой характера ее названа расположенность к мщению («Кричала: “мщение!” – и буйным языком / На головы врагов звала господень гром!»). Так поэт подготавливает сложный синтез в характеристике своей чудесной «девы», определение, которое будет сформулировано позже, в 1855 году: «Муза мести и печали».

Некрасов создает и свое размышление о творце – «Блажен незлобивый поэт…». Созданное в пору «мрачного семилетия», оно посвящено памяти только что умершего Н. В. Гоголя и, вопреки цензуре, ведет борьбу за торжество «гоголевского» направления в литературе. В стихотворении резко противопоставлены два типа поэтов: «незлобивый» художник слова и «обличитель толпы».

Некоторые исследователи считают, что под «незлобивым поэтом» автор стихотворения подразумевал В. А. Жуковского, который вполне заслуживал эпитета «незлобивый». Под поэтом-сатириком Некрасов разумеет Гоголя, путь которого в литературе был «тернистым». Ему не было покоя и «пощады» от противников, его постоянно преследовали «хулы» и «крики озлобленья», а главное – именно Гоголь, «уста вооружив сатирой», обличал общественные пороки «карающею лирой». Гоголевская проповедь любви «враждебным словом отрицанья», «ненавистью» к злу в его различных проявлениях была необычайно близка самому Некрасову, который тоже «любил ненавидя» и провозглашал заветную мысль: «Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны своей».

Размышляя о художнике-творце, Некрасов создает стихотворение «Поэт и гражданин», в котором образу Поэта придал некоторые собственные черты, сомнения, колебания, хотя стремился к очевидной типизации этого образа. Обобщенностью отличается и фигура Гражданина, требующего от Поэта отклика на жизненные конфликты, активного служения народу, защиты обездоленных. Строки «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан» восходят к декабристской поэзии, в частности, к формуле К. Ф. Рылеева «Я не поэт, а гражданин». Диалогическая форма произведения усилила его драматизм и «разговорность», но не спасла от некоторой декларативности и дидактизма, проявившихся в побуждениях, призывах, наставлениях, риторических вопросах, политической лексике той эпохи.

Откликаясь на споры о роли поэта в обществе, которые велись в журналистике 1870-х годов, Некрасов создает стихотворение «Поэту (Памяти Шиллера)». Колорит и проблематика этого произведения во многом отличаются от предшествующих стихов Некрасова о поэзии: автор не касается здесь темы страдания и мук, не связывает художника с судьбами русского крестьянства. Некрасов создает идеальный образ Поэта, каковым для автора является Шиллер. Для Некрасова жизнь, мысль, творчество великого немецкого поэта прекрасны, прежде всего, потому, что в них он видит проявление личности художника-судьи, который руководствуется высшими принципами нравственности и красоты. И в подвиге своего героя автор подчеркивает прекрасное и возвышенное. В верном служении свободе он равен Богу (вооружен «небесными громами»), стоит выше царей и банкиров (в его груди – «трон истины, любви и красоты»), а поднятый им «волшебный факел», как уже знакомый нам «светильник разума», ярко озаряет людям путь, выводя их на свет.

Поэт нужен веку и людям, служит им, а не замыкается в оторванном от жизни искусстве. Музу свою певец зовет лишь тогда, когда в душе его ясны «типы добра и любви». Такой творец имеет право напоминать человеку о его «высоком призвании» и – что для Некрасова теперь особенно важно – вносить в его дела и чувства «гармонию», руководствуясь своим высоким идеалом красоты.

Но, быть может, самим глубоким и драматически выразительным стихотворением на тему поэзии и поэта становится в те же 70-е годы «Элегия». Осмысляя характер пореформенных лет, Некрасов приходит к неутешительному выводу, что старая тема «страданий народа» не утратила своей злободневности:

 
О, если бы ее могли состарить годы!
Процвел бы божий мир!
 

Доля народа, участь крестьян по-прежнему остаются тягостными и невыносимыми. «Напевы сельских дев», как и раньше, исполнены грусти и скорби. Некрасов существенно расширяет картину крестьянских тягот и, пользуясь множественным числом, говорит о бедствиях «народов», имея в виду и торжество реакции в странах, соседних с Россией, где люди переживают «ночь безрассветную», как сказано в стихотворении того же года «Смолкли честные, доблестно павшие…».

Размышление о народе и о лире, призванной оплакивать его бедствия и трагический рок, рождает проникновенную строфу о поэте и поэзии, своеобразный манифест Некрасова:

 
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил…
 

В этом поэт видит роль и назначение поэзии вообще. Оно, это назначение, не только в том, чтобы «толпе напоминать, что бедствует народ» (как Некрасов это делает в «Элегии»), чтобы «к народу возбуждать вниманье сильных мира» (и об этом не забывает поэт), но и в том, чтобы звать народ к окончательному освобождению от рабства и обретению им подлинного счастья («Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»). И, обращаясь к юношам, поэт зовет их содействовать этому своими активными деяниями.

Подводя окончательно итоги своего пути в четверостишии «Музе», возвращаясь к мотивам ранних стихов, Некрасов вновь утверждает родственность своей поэзии простому люду. Пришедшая к гробу Муза – «сестра народа – и моя!» – восклицает поэт.

«Настоящий писатель – то же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди» (А. П. Чехов). Читая любимые строки русской поэзии. (По произведениям Н. А. Некрасова)

Николай Алексеевич Некрасов не был модным поэтом, но был любимым автором для многих. Да, был и остается до сих пор любимым современными читателями, пусть немногими, но я – из их числа. Навечно запечатлелись в душе удивительные строки лирики Некрасова: «Что ты жадно глядишь на дорогу?» (здесь – целая трагическая судьба), «Есть женщины в русских селеньях, с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц» (перед нами – песнь «величавой славянке»), «Как молоком облитые, стоят сады вишневые, тихохонько шумят» (а здесь одним-двумя выразительнейшими штрихами создана милая сердцу картина средней полосы России – Родины великого поэта). «Тихохонько»! Такое нежное и удивительно народное слово выхвачено поэтом из самой гущи народной жизни, из самых глубинных ее пластов.

Напевные, искренние, мудрые стихи Некрасова, часто похожие на народную песню (а многие и ставшие песнями), рисуют целый мир русской жизни, сложной и многоцветной, утраченной со временем и продолжающейся сегодня. Что больше всего поражает меня в поэзии Некрасова? Прежде всего, это его способность чувствовать, понимать и принимать на себя боль другого человека, «раненое сердце поэта», о чем так проникновенно говорил Ф. М. Достоевский: «Эта-то никогда не заживающая рана его и была источником всей страстной, страдающей поэзии его».

Читая стихи Некрасова, убеждаешься в том, что его талант одухотворяли великая сила любви к русскому народу и неподкупная совесть поэта, понимаешь, что стихи его не предназначены для развлечения и бездумного любования, так как в них отражена борьба «униженных и обиженных», борьба русского народа за лучшую жизнь, за освобождение труженика от кабалы и угнетения, за чистоту и правдивость, за любовь между людьми.

Разве может не вздрогнуть сердце, когда читаешь знаменитые стихи о петербургских уличных сценах, казалось бы, такого далекого прошлого, минувшего девятнадцатого века! А нет! До боли жаль несчастную клячонку, забитую на глазах у потешающейся толпы, жаль молодую крестьянку, иссеченную кнутом на Сенной площади, жаль и ту молодую крепостную женщину Грушу, судьбу которой изувечили господа.

Думается, А. С. Пушкин, рассуждая о своих преемниках в поэзии, пророчески указал именно на Некрасова как на поэта, призванного в мир, чтобы выразить в своем творчестве всю глубину человеческого страдания:

 
И выстраданный стих,
Пронзительно унылый,
Ударит по сердцам
С неведомою силой.
Да, именно так, все так!
 

Пушкин, как известно, нечасто прибегал к эпитетам, но в данном случае они обильны и всеохватны в определении лирики этого будущего поэта: стих Некрасова оказался и в самом деле «глубоко выстраданным», «пронзительно унылым», но зато хватающим за сердце, «прямо за русские его струны».

 
Я призван был воспеть твои страдания,
Терпеньем изумляющий народ!
 

Эти строки Некрасова можно было бы взять эпиграфом к моему размышлению о лирике поэта, если бы мне не были известны и другие мотивы его поэзии.

Его Муза – Муза гнева и печали. Гнев автора был вызван миром зла и несправедливости. А поводов для негодования поэта современная ему жизнь представляла с избытком, иногда ему было достаточно взглянуть в окно, чтобы убедиться в этом. Так, по воспоминаниям Авдотьи Панаевой, возникло одно из лучших произведений – «Размышления у парадного подъезда». Сколько в нем любви и сочувствия к крестьянским ходокам за правдой, сколько глубокого уважения к этим русоволосым, кротким деревенским людям! И как убийственно желчен становится его анапест, словно гвоздями прибивающий к позорному столбу «владельца роскошных палат», – за его равнодушие, «глухость к добру», за его бесполезно-бескрылую, сытую и спокойную жизнь!

 
Я книгу взял, восстав от сна,
И прочитал я в ней:
Бывали хуже времена,
Но не было подлей!..
Швырнул далеко книгу я.
Ужели мы с тобой
Такого века сыновья,
О друг – читатель мой?
 

Когда я прочитала эти исполненные гнева строки, то поняла вдруг, что Некрасов вовсе не устарел, как многие толкуют сегодня. Нет и нет! Разве это не о нашем сумасшедшем времени сказано автором девятнадцатого века, поэтом-пророком:

 
Я заснул. Мне снились планы
О походе на карманы
Благодушных россиян…
 

Господи! Да ведь это же о бесконечных лопнувших «МММ», Северных и прочих банках, обманувших наших родителей и других доверчивых тружеников!

 
Шумно в уши
Словно бьют колокола,
Гомерические куши,
Миллионные дела,
Баснословные оклады,
Недовыручка, дележ,
Рельсы, шпалы, банки, вклады –
Ничего не разберешь…
 

Поразительно современно звучат строки из стихотворения Некрасова «Внимая ужасам войны…» – о горе матери, потерявшей сына:

 
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы –
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей.
 

И это тоже, к сожалению, горькая правда сегодняшнего дня – слезы осиротевших матерей, грузинских ли, русских или чеченских… «все больно».

Кажется, поэту, как из мозаики создающему страшный лик мира сего, от гнева трудно дышать, вспоминаются справедливые строки К. Бальмонта о том, что Некрасов – «единственный, кто напоминает нам, что вот пока мы все здесь дышим, есть люди, которые задыхаются…». Этой интонацией праведного гнева против несправедливого устройства мира пронизано и его коротенькое стихотворение о желанной буре:

 
Душно! Без счастья и воли
Ночь бесконечно темна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
 

Часто современная поэту жизнь казалась ему «тьмою», когда «свободно рыщет» зверь, а человек «бредет пугливо»; он страстно желал приблизить счастливое время, но, понимая тщетность мечты, сокрушался:

 
Жаль только – жить в эту пору прекрасную
Уж не придется – ни мне, ни тебе.
 

Но разочарования Некрасова в возможности счастья не угасили веру в счастливую жизнь в душе моей. Я с большой радостью беру с собой в дальнюю жизненную дорогу его стихи, которые учат меня быть человеком думающим, сострадательным, справедливым, отзывчивым. Моя душа согласно вторит поэту, когда я читаю строки из его «Медвежьей охоты»:

 
Нет жизни праздника тому,
Кто не трудится в будень…
Итак – о славе не мечтай,
Не будь на деньги падок,
Трудись по силам и желай,
Чтоб труд был вечно сладок.
 

Моя душа поет вместе с автором знаменитую «Коробушку», мои сердце и ум в ладу с миром, когда вспоминаются утешительные слова Некрасова:

 
Вынес достаточно русский народ…
Вынесет все, что господь ни пошлет!
Вынесет все – и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе…
 

Да, «надо жить, надо любить, надо верить». А иначе как жить?