Текст книги "Спецназ Его Величества"

Поспешно рассаживаясь, члены семьи и работники послушно закивали головами.

– Пошли, – де Флери легонько подтолкнул старика. – Показывайте нам ваше хозяйство.

Ночь стояла лунная, поэтому дворовые постройки были хорошо видны, только в конце участка темнели фруктовые деревья небольшого сада, где притаились мушкетеры.

Француа Мравиньи тыкая пальцем в три больших сарая, объяснял, что там находится. Эдмунт напряг память, в мыслеобразах, полученных им от убитого стража, не проявлялась ни постройка, ни входная дверь. Значит, надо заходить внутрь, отдельные смутные фрагменты помещения возле погреба де Флери запомнил.

– Давайте-ка, вон туда, в самый дальний, – сказал командир, – с него и начнем.

– Здесь у нас заготовки для телег, занимаемся столярными работами, вот как раз Робер тут и хозяйничает, – затараторил Мравиньи, заметно волнуясь.

Зайдя туда, де Флери сразу понял – это не то. Ничего похожего. Но он все же прошелся с факелом по столярке.

– Осторожнее, милорд, – заканючил старик, – одна искра на стружки, и все сгорит, всего лишусь.

Они опять вышли во двор.

– Слушайте, Мравиньи, а где тут у вас погреб? – Эдмунт приблизил факел к лицу хозяина, тот часто заморгал и дрожащей рукой указал на ближнюю каменную постройку.

– Тут. Там окорока, солонину держим…

– А где еще погреб? – де Флери не отводил пристального взгляда от глаз старика.

– Более нет, монсеньор, Господом нашим клянусь, – Мравиньи мелко закрестился, – зачем нам два погреба, я бедный ремесленник, всю ораву еле прокармливаю. Запасы мои скудны.

По поведению старика даже дону Диэго и де Марвилю стало понятно, что он лжет.

– Мне кажется, что месье хозяин нам нагло врет, – грозно сказал испанец, шагнув к задрожавшему Француа.

«Сомнительно, что два погреба были вырыты рядом», – подумал де Флери и указал на постройку на другой стороне двора.

– Но, а там что?

– В одной половине конюшня, у меня две лошадки, благородные милорды, во второй – дровяник.

Точно! Де Флери вспомнил, как через сознание стража он видел в помещении, где прятали в яму ящик, вдоль стены были уложены распиленные дрова.

Нет, не умел Француа Мравиньи как следует врать, да, вдобавок чего-то боялся, впрочем, не чего, а кого, то есть кары стражей. Больше властей их боялся и Робер, потому, дойдя до сарая, он не стал открывать замок, а схватил лежавшую рядом оглоблю, и замахал ею перед собой, загораживая дверь.

– Не подходить, убью!

– Не надо, сынок! – закричал старик, но Робер его не слушал. Яростно размахивая оглоблей, он, то отступал, то делал два шага вперед, стараясь поразить хоть кого-нибудь из этих троих ищеек, взявших след.

Дон Диэго сначала хотел выхватить рапиру, да и де Марвиль положил руку на пистолет, но устыдившись мэтра, заметившего их движения (не подобает опытным офицерам применять боевое оружие против деревенского мужика), просто ловко уклонялись от пролетающей со свистом возле их голов длинной палки. А парень, вроде, мог махать этой своеобразной дубиной долго – силушкой его Бог не обидел, поэтому де Марвиль, выждав мгновения, когда Робер немного опустил оглоблю, и на развороте повел ее вперед, в ловком полупрыжке ударил ногой, башмаком, по торцу, вследствие чего противоположным торцом горячий сынок Француа получил сильный удар в живот.

Выронив свое деревянное оружие, он, задыхаясь, рухнул на колени, схватившись руками за ушибленное место, отец с причитаниями бросился к нему.

А за несколько минут до (окончания схватки), когда в доме услышали крики старика и Робера, домочадцы дернулись, и начали переглядываться.

– Сидеть смирно! – грозным тоном приказал Уолтер Беркли, и взведенные курки пистолетов заставили сидящих притихнуть.

– Господа офицеры, – дрожащим голоском чуть ли не прошептал Жюль, – можно мне сходить по малой нужде?

– Потерпишь, малыш, – бросил Беркли.

– Но, монсеньоры, я больше не могу, неужели вы заставите меня обмочиться здесь?

– Но и обмочишься, ничего страшного, – хмыкнул англичанин. – Во двор выходить нельзя.

– Да я здесь, в ночной горшок, вон там у дверей, – молил Жюль под сочувственными взглядами домочадцев.

– Пусть идет, – пожалела парнишку Беатрис.

– Это будет нарушением приказа, лейтенант, – построжал Беркли. – Все находящиеся здесь должны быть у нас под присмотром. Но только если вы его проводите, сударь, – с едва заметным ехидством прибавил Уолтер.

Сам себе не признаваясь, Беркли втайне завидовал Беатрис Клэр с начала занятий, когда они стали тренироваться. Он не был солдатом, не умел, как другие привычно обращаться с оружием, поэтому ему приходилось затрачивать бо́льшие усилия для выполнения заданий, чтобы не отставать от товарищей. А у Беатрис все получалось как бы легко, быстро и естественно и эти ее способности раздражали Уолтера, хотя он тщательно это скрывал. А вот сейчас, уже получив свободу, почему-то не сдержался. Беркли пожалел о сказанном, а Клэр, слегка покраснев, дала себе слово в ближайшее время проучить нахала.

– Иди к своему горшку, – грубоватым мужским голосом сказала Беатрис, разрешив мальчишке встать, и подтолкнула его в спину.

Они прошли к дверям, выходящим во двор, откуда слышались выкрики Робера.

«Что же там происходит?», – встревожено подумала Беатрис, и это стало ее последней мыслью.

Жюль мгновенно развернулся и вонзил нож молодому офицеру точно в солнечное сплетение. Дрожащей рукой выдергивая оружие (он еще никогда не убивал человека!), парнишка полоснул лезвием по одежде и увидел под разрезанной рубашкой женскую грудь. «Это женщина!», – поразился приемный сын начальника отряда стражей, на мгновение застыв.

Увидев падающую Клэр, Беркли выстрелил в юного убийцу, но тот успел выскочить во двор, на бегу метая в «полицейских» смертельные звездочки-сюрикены – «гарпуны». Это Жюль умел хорошо делать, быстро и точно попадая в цель, он заслуживал от отчима Цен Ло молчаливого одобрительного кивка и поощряющей улыбки, и сейчас он ни разу не промахнулся, но надежные кольчуги снова спасли жизнь де Флери и его людей, услышавших отчаянный вопль Беркли: «Беатрис!!!».

Де Марвиль, сбивающий замок с дверей сарая, услышал крик Уолтера, и тотчас получив чувствительный удар в спину от сюрикена, обернулся. На него с искаженным злобой лицом, сжимая в руке окровавленный нож, несся Жюль. Парнишка больше не обращал внимания на остальных двух «жандармов», уверенный, что они серьезно ранены, если не убиты. Артюс, как и дон Диэго растерялся, не зная, что делать, Жюль казался им совсем мальчишкой. Но де Флери все понял правильно, вот он, оставшийся маленький страж – родственник убитых черных стражей, опасный звереныш! Эдмунт, выхватив рапиру, сделал рывок и крестообразным взмахом ударил сзади клинком по ногам Жюля. Тот, падая, сделал переворот через спину, но вскочить не смог, и тотчас его горло сдавил башмак де Марвиля.

– Связать Робера и этого волчонка, – приказал де Флери и, позвав притаившихся в саду мушкетеров, давно рвущихся прийти на помощь, поспешил в дом…

– Господи, прими, и упокой ее душу, – стоя на коленях у тела Беатрис, аббат трижды перекрестился и повернул опечаленное лицо к Беркли. – Это я виноват, надо было проследить и проверить, одела ли она кольчугу. Старею…

У стоявшего в двух шагах Уолтера Беркли дрогнули губы. Он не отрывал прищуренных мокрых глаз и дул двух пистолетов от сидящих на скамье людей с побелевшими от ужаса лицами, и его пальцы на спусковых крючках застыли от напряжения. Если бы кто там даже шевельнулся, Уолтер стал стрелять без раздумий, это прекрасно поняли все пятеро, поэтому они тихонько дрожали, прижавшись друг к другу.

После погрузки тяжелого громоздкого ящика в карету, де Флери разместился там с Беркли, между ними в сидячем положении находилось тело Беатрис, и не только потому, что в карете оставалось мало места, а словно она живая среди живых возвращалась с последнего задания. А в конфискованной у хозяев крытой повозке, окруженной конными мушкетерами, лежали связанными Жуль и Робер под присмотром де Марвиля и дона Диэго. Прибыв на постоялый двор, де Флери передал тело англичанки в руки срочно поднятых с постели опытных сиделок, обмывших и переодевших Беатрис в женское платье, и уложивших ее в незатейливый гроб, рядом с такими же гробами боевых товарищей.

– Ну с этим остолопом все ясно, – сказал аббат отцу Эрику, кивая на явно находящегося в шоке Робера с застывшими и опустевшими глазами, – а вот с юным гаденышем стоило бы побеседовать, как следует. И не принимай его как несмышленого мальчика, мой друг, он при случае зарежет и тебя, не моргнув глазом. Введи выкормыша стражей в состояние транса, он может поведать много интересного, например, как, с кем и когда их отряд поддерживал связь с другими стражами, здесь обязательно должен присутствовать какой-то посредник. Вытащи из него все. А Робер пока побудет в соседней комнате под присмотром Артюса и Диэго. А Беркли пусть сделают перевязку. Я надеюсь на тебя, Мун. – С этими словами де Флери покинул арестованных и своего помощника. Его ждала куча скорбных и срочных дел. Как долго тянется эта ночь!

Отец Эрик быстро проник в сознание мальчишки, находящегося в гипнотическом сне. Вон оно что! Мальчишка пасынок командира отряда «черных стражей», который они уничтожили. Интересно, пойдем дальше. Монах словно листал страницы книги – памяти Жюля в обратном порядке. Сейчас пред ним всплыло лицо Хранителя, куратора и связного между отрядами стражей, посещавшего Цен Ло, а он ведь как-то видел издали этого офицера в свите короля, но де Флери потом точно узнает, что это за птица. Так что еще? Перебивая другие мысленные картины, в сознании Жюля несколько раз возникал четкий образ мужчины лет тридцати, отца мальчишки, умершего… да, шесть лет назад от какой-то непонятной болезни. Ясно, Жюль очень скучал по нему. Вот отец, играя, подбрасывает маленького сына над собой и тот, взлетая наверх с замирающим сердцем от страха и восторга, видит сильные руки отца с татуировкой у предплечья… Стоп! Такая татуировка наносилась мальчикам его рода Белой Панды, достигшим четырнадцатилетнего возраста, после проведения соответствующих обрядов.

Изумленного монаха словно поразила молния, полузабытые воспоминания вдруг нахлынули на Муна, опять перед глазами встала картина, как умирают члены его семьи, попавшие в засаду разбойников. Шесть мужчин и три женщины против тридцати, не меньше! безжалостных головорезов. Восьмилетнего Муна мать каким-то чудом быстро успела спрятать за камни и накрыть пихтовым лапником, дав строгий наказ, чтобы не случилось, он должен сидеть тихо и не попасть в лапы убийц. Его дядю и старшего двоюродного брата стрелы нападавших убили сразу, и орава разбойников с радостными криками накинулась на горстку людей… Жаль, но Мун так и больше нигде не встречал подобного боевого стиля, какой применяли его соплеменники. Когда умер последний оборонявшийся, живых разбойников осталось всего семь человек.

Значит, Жюль его родственник! Мун за все эти годы не мог найти даже того, кто бы знал о людях Белой Панды, а тут, сейчас…

– Наш род небольшой, но очень древний, – слова отца четко прозвучали в памяти Муна, – и все мы одна семья. Каждый из нас без раздумий должен отдать жизнь за соплеменника. Наш первый долг – помогать и защищать своих при любых обстоятельствах. Иначе, мы давно бы вымерли.

В сильнейшем потрясении Мун смотрел на приоткрывшего глаза Жюля – эту неожиданно проявившуюся связь с родиной, с погибшей семьей, казалось, потерянную навсегда. Он не может отдать мальчишку своему названному старшему брату, несмотря на все, что Син для него сделал.

– Знаешь ли еще кого из рода твоего отца? – осевшим от волнения голосом спросил монах.

Мальчишка долго не отводил пытливого взгляда от монаха. Он начал о чем-то догадываться.

– Нет. Отец говорил, что, наверное, мы с ним последние из рода Белых Панд. А ты кто?

– Как ноги, ты можешь идти? И у тебя есть, где спрятаться? – перебил его своими вопросами Мун.

Мальчишка молча кивнул, хотя было видно, что его распирает от любопытства.

Но, а Мун не должен знать, куда уйдет Жюль, поэтому ничего не сможет сказать даже при пытках или гипнозе. Надо вывести его из дома и дать возможность скрыться, вот только полковник и испанец могут этому помешать, и при попытке бегства без раздумий убьют мальчишку. Значит, придется брать все на себя, но монах не колебался, он на время обезвредит оставшихся членов отряда.

– Иди вперед, – Мун легонько хлопнул по плечу Жюля и открыл дверь, они вышли в соседнюю комнату. Артюс и Диэго, поднимаясь со скамьи, встретили маленького убийцу мрачными взглядами.

– Дон Диэго, что это у вас? – монах протянул руку к лицу недоумевающего испанца и нажал большим пальцем ему под подбородок, ближе к горлу. У того подогнулись колени и он, засыпая, упал на пол. Мгновенно обернувшись, монах вполсилы ударил ребром ладони де Марвиля по кадыку. Всхлипнув, полковник тотчас потерял сознание, Мун поддержал его и мягко опустил на пол рядом с Беркли. Робер смотрел на происходящее совершенно сумасшедшими глазами, его психика не выдерживала такой быстрой и бурной смены событий. Монах провел ладонью перед лицом парня, чтоб немного успокоить беднягу.

Господи! Мун обернулся и увидел, как ученик стражей связанными руками выхвативший из-за пояса де Марвиля кинжал, наносил быстрые и бесполезные удары по туловищу, защищенному кольчугой. Монах опоздал буквально на секунду, а Жюль всадил кинжал чуть ли не по самую рукоятку в глаз полковнику королевских драгун и повернул довольное лицо к Муну.

– Зачем ты это сделал? – в ужасе спросил тот.

– Он наступил мне на горло, к тому же, я отомстил за смерть Цен Ло, – горделиво заявил Жюль. – Разреши, я убью и этого.

Душа Муна сжалась в безысходной тоске и смятении. Он отобрал кинжал и, разрезав путы на руках мальчишки, глянул в окошко, выходящее во двор.

– Кто вы, сударь? – тихо спросил Жюль, перед тем, как выскользнуть в узкий оконный проем. – Вы мне чем-то напоминаете отца. За кого мне молиться?

– Молись за старшего брата Муна, – печально ответил монах. – А сейчас, уходи.

Последний из рода Белых Панд (себя Мун уже не считал), прихрамывая, исчез в ночи. А отец Эрик долго глядел на светлеющее небо, тяжело вздыхая. Как трагично заканчивается миссия…

– Я понимаю твои чувства, брат Мун, – де Флери с трудом сдерживая гнев, стоял напротив своего помощника, скорбно склонившего голову и потупившего взор, – но ты бы мог посоветоваться со мной, и мы бы что-нибудь придумали, и может, отпустили мальчишку. А так еще одна жертва – полковник де Марвиль, умный и честный человек… Ты меня разочаровал, младший брат. Ты сделал в корне неверный ход, забыл про меня, и чувства заслонили твой разум!

Аббат сделал паузу и заходил взад-вперед возле застывшего как статуя монаха.

– Также я думаю, что ты не скажешь ничего, что успел узнать от пасынка этого Цен Ло.

Мун поднял голову и Эдмунт увидел в его глазах такую жгучую черную боль, что внутренне дрогнул.

– Я виноват перед вами, брат Син, – прошептал он. – Вы всегда были для меня как отец, и только смертью я могу искупить свою вину.

– Смертью, – презрительно протянул Эдмунт. – А твоя смерть исправит что-нибудь? – Де Флери отвернулся от монаха, задумчиво уставившись на стену.

– Это все, что я могу сделать, – Мун выхватил из-за пазухи длинную спицу-стилет и вонзил себе в сердце.

Де Флери резко повернулся.

– Не надо, Мун. Зачем?! – Он обхватил монаха и прижал к своей груди, не давая ему упасть, и слезы потекли по щекам Эдмунта.

– Впервые вижу, как ты плачешь, брат Син, – удивленно прошептал Мун и, дернувшись, умер на руках своего учителя.

… Обрадованный столь значительным вкладом в государственную казну король спросил де Флери, что он хочет в награду за успешное выполнение миссии.

– Свободу, Ваше Величество, – сказал аббат.

– Не понял вас, мой друг? – наморщил лоб Людовик.

– Извольте освободить меня от обязанностей Вашего тайного советника, сир. Думаю, я уже больше ни чем не могу Вам помочь. Вы давно превосходите все мои скромные возможности.

Людовик привык к Эдмунту де Флери, он знал, что аббат всегда где-то рядом, и это часто придавало ему уверенности в сложных решениях. Но сейчас де Флери прав – в нем нет более особой нужды. Странно, даже как-то чуточку грустно расставаться с ним. Но это нельзя показывать, король Франции стоит выше обычных человеческих чувств, потому что он отвечает перед Богом не за одного подданного, а за всё государство.

– Что же, господин де Флери, если вы считаете, что мои услуги вам больше не нужны, то я вас не задерживаю, – холодно произнес Людовик, придавая своему лицу надменное выражение.

Аббат понимающе и спокойно взглянул на монарха и поклонился.

– Благодарю Ваше Величество.

И только когда он уже открывал дверь приемной, Людовик не удержался и тихо окликнул его:

– Эдмунт, – де Флери обернулся. – Спасибо, – еще тише сказал король и, опустив взгляд, зашелестел бумагами на столе.

Диэго де ля Рианьо решил сразу же покинуть Францию. Военная карьера здесь закончилась тюрьмой, так что под знаменами Людовика XIV он больше воевать не хотел. Пора немного отдохнуть в родных пенатах, а там будет видно. Его профессиональный опыт и феноменальное умение рукопашных схваток могут по достоинству оценить в любой армии мира. На век дон Диэго войн хватит.

Не желая тащиться через всю Францию на лошадях, что весьма накладно, де ля Рианьо отправился до границы с родиной морским путем. В Гавре он сел на торговое судно, следующее до города-порта Байонна, а там до Испании рукой подать.

Дон Диэго так и не узнал, что такой выбор спас ему жизнь, сбив со следа разыскивающих его по дорогам Франции убийц.

Уолтер Беркли, наоборот, не спешил сразу уехать на родину, он дал себе слово, в память о погибшей Беатрис узнать, что хотела она, то есть о судьбе мужа. Де Фруа, одобрил это решение и привез письмо от государственного министра Кольбера с приказом о всяческом содействии гражданской и военной администрации Уолтеру Беркли в поисках морского офицера англичанина Патрика Клэр.

В портовой таверне в пяти минутах ходьбы от причала, где стояло несколько военных кораблей французского флота, было шумно и душно. И хотя Уолтер сидел в отдельном зале для благородных людей, пьяные выкрики матросов и визги девиц сливались в сплошной гул, от которого у непривычного к такому шуму Беркли разболелась голова. Слава Богу, помогло проверенное средство – пара глотков крепкого рома. Вскоре сюда, на встречу с Беркли должен подойти офицер с того самого корабля, который с год назад отбуксировал захваченный в схватке бриг испанцев, где, судя по всему, находился муж Клэр. Документ от государственного министра заставил военно-морских чинуш засуетиться и найти нужного Уолтеру человека.

– Извините, сударь, можно к вам подсесть? Вы, наверное, скучаете в одиночестве? Но, а мы, с вашего позволения, угощаем.

Беркли поднял голову, возле него, покачиваясь, стояли два человека из младшего офицерского состава флота с любезно-нахальными улыбками, и каждый из них держал в руке кувшин с вином.

– Соседний стол свободен, господа, – Уолтер указал на него рукой. – А за приглашение спасибо. Но я жду одного человека.

– Так вы не француз, сударь? – уловив акцент Беркли, даже почему-то обрадовался один из моряков. – Симон, – обратился он к приятелю, – а может этот господин голландский или немецкий шпион? Наверное, нам надо его задержать.

– Господа, не говорите ерунды. Я вам не мешаю, не мешаете мне и вы. – У Беркли начало портиться настроение. Да где же этот помощник капитана?

– Ага, Симон, – не унимался морской офицер, – не кажется ли тебе, что нас оскорбляют?

– Точно, – закивал в ответ тот, кого называли Симоном, – этот подозрительный тип, оказывается, к тому же просто наглец.

– Господа, через час я к вашим услугам, – Беркли встал, презрительно глядя на подвыпивших задир. – Извольте указать место. Выбор оружия предоставляю вам.

– Ах, какое благородство, – фыркнул напарник Симона, делая шаг назад и касаясь рукой своей шляпы. – Признаться, от шпионов я такого не ожидал.

В последний момент Беркли заметил взгляд офицера, направленный в сторону, но было поздно. Острая жгучая боль в спине пронзила тело, проникнув острием клинка в сердце, и он уже не смог повернуться, чтобы увидеть убийцу. А тот, спокойно поддержав падающего англичанина и закрывая его собой, опустил Беркли на скамью, положив голову жертвы на стол. Затем, взяв плащ, сброшенный с себя Симоном, накинул на убитого, чтобы прикрыть рукоятку кинжала, торчавшего из спины. Ну перебрал господин штатский, с кем не бывает, прикорнул за столом. На все эти действия ушло не более минуты – профессиональные убийцы, работающие на Хранителей, знали свое дело.

– Отдыхай, приятель, – посмеиваясь, «офицеры» похлопали Беркли по плечам, поставив вино на стол. – Мы сейчас вернемся.

Даже наблюдателю со стороны все происходящее показалось бы очень естественным, но никто, ни за кем тут не следил, и три человека, разговаривающие между собой немного заплетающимися языками спокойно прошли к выходу и, разойдясь в разные стороны, затерялись на улицах портового города.

Человек, которого папаша Пьер называл Хранителем, служил в чине полковника королевской гвардии и звали его шевалье Шарль де Суассон – родной племянник Луизы де Бурбон-Суассон, давно умершей первой жены герцога де Лонгвиля. Шарль не являлся гугенотом, но членов Совета Хранителей, завербовавших де Суассона это нисколько не смущало, представителя знатного рода ожидало блестящее будущее и Хранителям на перспективу нужны были такие люди. А двадцать лет назад молодой шевалье, ведущий не посредствам роскошную жизнь и растративший почти все отцовское состояние, отчаянно нуждался в деньгах и юношу со всех сторон осаждали кредиторы. Де Суассон уже решил бежать за границу, чтобы скрыться от назойливых ростовщиков, но именно в этот нелегкий период своей жизни к Шарлю обратились двое очень титулованных особ с предложением, о котором можно было только мечтать. Ему гарантировалось погашение всех долгов и ежемесячная выплата в течение нескольких лет очень приличной суммы, чтобы вести совершенно безбедное существование, к которому он так привык. К тому же в ближайшем будущем представление ко двору и возможность знакомства с наследником короны Франции. И все это за совершеннейшие мелочи: в дальнейшем, когда их протеже приобретет влияние при дворе, выполнять кое-какие незначительные просьбы, в том числе, нужную для благодетелей информацию. Но, а их помощь подавалась под благородным соусом – по причине благодарности за некие очень важные услуги, когда-то оказанные отцом шевалье. И только через несколько лет, когда де Суассон вошел в число доверенных лиц Людовика и его карьера резко пошла вверх, ему открыли правду о тайном фонде и Хранителях, взяв клятву о молчании, за нарушение которой полагалась неминуемая смерть.

Прошли годы, Шарль получил высокое звание полковника королевской гвардии и после этого его удостоили быть членом Совета Хранителей, в общем-то, исполняющим необременительные обязанности: кураторство нескольких действующих отрядов черных стражей. Но так как почти все ценности фонда постепенно переправлялись в иностранные банки, к настоящему времени уже оставался только один отряд по охране клада в Чертовом овраге. Вероятно, это была ошибка Совета, что они тянули с вывозом сокровищ, надеясь, что еще долго никто не сунется в проклятое страшное место. Надо было это сделать прошлым летом, но война с Нидерландами, в которой по своим служебным обязанностям участвовали многие члены Совета, не позволила тогда собраться всем вместе и принять решение. Кто знал, что так выйдет, случайности часто перечеркивают любые планы и надежды.

Вчера в Алантсоне из окна дома, где Шарль остановился у надежного человека, он заметил у входа в постоялый двор мужчину, по всей видимости, дворянина, лицо которого показалось ему знакомым. Но вспомнить, кто это, он так и не смог. А утром следующего дня де Суассон получил ошеломляющие новости: королевские мушкетеры, перебив черных стражей, изъяли клад в овраге, а ночью нашли у старика Мравиньи перевезенную ранее часть сокровищ и, не дожидаясь утра, увезли все ценности и тела своих погибших товарищей, среди которых был монах и одна женщина. Их уже не догнать. Цен Ло тоже погиб. Трупы всего отряда стражей перенесены в холодный карцер полицейского участка, и городские власти начали опрос и вызовы жителей Алантсона на опознание убитых, за любые сведения о них – награда сто ливров.

Шарль пришел в полное смятенье. Такого не может быть! Мушкетеры не могли одолеть стражей! Полный абсурд. Допустим, они проследили доставку груза до дома Мравиньи, это понятно, но справиться в овраге с бойцами Цен Ло просто непостижимо для обычных служак, пусть даже хорошо владеющих шпагами. И вся операция неизвестного противника проведена очень быстро и грамотно, без соответствующей подготовки ее было невозможно провернуть. А он ничего не знал. Какой прокол в порученном ему деле! Что он скажет Совету? Кто в такое поверит?

Шевалье поднял на ноги всех своих местных агентов, и не жалеючи бросал кошельки с ливрами. Через пару часов он узнал, что мушкетеры не принимали участия в схватке, это были совсем другие люди, вероятнее всего, специально подготовленные наемники. А главным среди них по описанию являлся именно тот человек, которого он видел у постоялого двора. Проклятье! Здесь де Суассону уже нечего делать, все следы надо искать в Париже, где у Хранителей куча информаторов и шпионов.

Прошли сутки, в течение которых де Суассон продолжал сорить деньгами, и это понемногу приносило результаты. Один мушкетер из дворцовой охраны оказался падким на дармовое угощение и подшофе указал на своего сослуживца, некого Жана де Милона, по приказу короля участвовавшего несколько месяцев в какой-то тайной миссии и только вчера появившегося в Париже. Шарль почувствовал, что пахнет горячим. Он встретился с де Милоном и хитростью, сославшись на запрос префекта Алантсона (а это сработало!), выманил у мушкетера имя командира спецотряда. Им оказался мэтр де Фруа, по словам мушкетера, доверенное лицо самого короля с неограниченными полномочиями. Это имя ничего не говорило полковнику королевской гвардии, а он при дворе знал всех. Кто же этот таинственный человек, вхожий к королю? Отчаяние начало овладевать де Суассоном, время шло, а он не знает, что докладывать на завтрашнем Совете Хранителей. Потеря таких ценностей ощутима даже для фонда, владеющего огромным состоянием, и кто-то в том виновен, пусть он даже действовал по приказу самого Людовика. Это ничего не меняет, наказание неотвратимо.

Оставалась еще маленькая зацепка – монах, который все время крутился возле мэтра, а если предположить, что и сам де Фруа служитель церкви? Шарль перебрал в уме всех священников, представленных королю и хотя бы изредка общающихся с государем, но никто не подходил под описание командира отряда, дьявол его побери!

Цепляясь за соломинку, шевалье, подобрав какую-то более-менее подходящую причину по вопросам теологии, поговорил с личным каноником короля, осторожно пытаясь хоть что-то разузнать, и ему, наконец, повезло! В беседе с говорливым придворным священнослужителем всплыло имя аббата, в миру Эдмонта де Флери. Точно! Де Суассон еле сдержался, чтобы не запрыгать от радости, он сейчас вспомнил, как более десяти лет назад около короля часто появлялся умненький такой поп, протеже Мазарини, а потом куда-то исчез. Так вот кому король тайно поручил пополнить казну. Тут же всплыло в памяти, что аббат как-то в присутствии шевалье рассказывал о своих приключениях по Тибету. Все сходится! Этот человек мог знать искусство восточных рукопашных поединков и подготовить своих бойцов.

По любезному приглашению Анри де Лажу, аббат переехал вместе со своей библиотекой в его небольшой родовой замок XIV века, находящийся в 15 лье от Парижа.

– Живите здесь, сколько хотите, дорогой Эдмунт, можете считать мое скромное родовое гнездо своим домом, – сказал маркиз, обрадованный тем, что его друг ушел с королевской службы и сейчас ему ничто не мешает вступить в орден розенкрейцеров. Он этого достоин в высшей мере.

На четвертый день после переезда, де Флери с Анри прогуливались по каштановой аллее, ведущей от замка к небольшому пруду, сняв шляпы и подставляя лица мягкому весеннему солнцу. С обеих сторон аллеи зеленели ухоженные поляны, обрамленные аккуратно подстриженным кустарником.

– А знаете, мой друг, если вы не против, я в скором времени намерен предложить вам изучение вихрей-убийц, с которыми вы сталкивались. У нас много интереснейшего материала по этому явлению. Его надо систематизировать, провести определенный анализ и выдать свои предложения по местам возможного появления, а также укрощения этих темных сил. А у нас есть такие возможности. Очень увлекательная, но вместе с тем и серьезная тема, мой друг.

В общем, де Флери не возражал, но понимал, заниматься по данному вопросу он сможет только после посвящения в члены ордена и догадывался, что де Лажу дал ему весьма лестные рекомендации перед Высшей Коллегией.

Их разговор прервал подскакавший на лошади секретарь маркиза Альбер Парэ. Ловко соскользнув с седла, он попросил разрешения поговорить с маркизом наедине. Эдмунт отошел в сторонку, разглядывая пруд и небольшую изящную беседку на берегу. Надо отдать должное Анри как хозяину – примыкавшая к замку территория выделялась своей особенной ухоженностью и приятно радовала глаз.

Через несколько минут его под руку взял улыбающийся де Лажу.

– Могу сообщить вам, дорогой Эдмунт, что сегодняшней ночью нам вряд ли придется прилечь, поэтому советую после обеда как следует отдохнуть.

Шарль де Суассон находился в хорошем расположении духа, за последние три дня он многое узнал о тайном советнике Людовика, и сейчас все складывалось прекрасно.

Во-первых, коварный святоша больше не служит у короля, в данный момент он частное лицо и поэтому его смерть уже не может восприниматься Его Величеством, да и министром Кольбером, как месть или вызов каких-то сил представителям государственного аппарата, просто нападение разбойников. Не будет дотошного и нудного расследования. Во-вторых, известно место, где находится бывший командир специальной группы – у своего приятеля маркиза де Лажу. А это все означает, что де Флери можно смело считать покойником. Девять отборных ловких головорезов во главе с преданным до мозга костей де Суассону армейским офицером дю Руаном уже изучили окрестности замка, а через подкупленного поваренка расположение комнат, а главное – спальню, где почивает аббат. Ночью в конюшне замка поваренок устроит поджог, а когда туда сбегутся слуги, возле спальни де Флери будут находиться люди дю Руана. Жертва сама откроет дверь, там окно выходит во двор, а отблески пламени, ржание коней, крики разбудят хоть кого и аббат обязательно захочет выяснить в чем дело, да и скорее всего, помочь в тушении пожара. В такой сумятице бездыханное тело гостя в комнате обнаружат не сразу, а исполнители, благодаря всей этой шумихе и темноте, уже скроются. Итак, счеты будут сведены – око за око, отряд де Флери за отряд Цен Ло вместе со своими командирами.