Текст книги "Батилиман"

Олег Синицын
Батилиман

***

Солнце палило нещадно. До дельфинария оставалось порядка пятисот метров, когда я заметил мальчика лет пяти. Он сидел на большом бордовом покрывале, дальше всех от моря, и тихо плакал, между всхлипываниями зовя маму.

Я остановился. Марина, шедшая сзади, ткнулась мне в спину.

– Ты чего встал? – спросила она, поправив солнцезащитные очки. – До представления осталось десять минут, а нам еще топать по этой жаре.

– Не выношу, когда дети плачут.

– Это еще щадящий режим. Наверное, в очередной раз испытывает терпение мамы. Пошли.

– Но, может, что-то случилось?

Со вздохом недовольного повиновения Марина направилась к мальчику. Я хоть и люблю детей, но всегда был неуклюж в общении с ними. А Марина… Марина прирожденный педагог.

– Ну, чего плачешь? – деловито спросила она, опустившись перед ним на колени.

Малыш посмотрел на нее глазами, полными слез.

– Где твоя мама?

Он часто задышал и закатил рев на полную.

– Как маме фамилия? – всунулся я.

Маринка глянула на меня с укором, а ребенок продолжал реветь.

– Погоди плакать, – пыталась утешить она. – Тебя как зовут?

– С-саша, – ответил малыш.

– А маму?

– Мама Вера.

– Куда ушла твоя мама Вера?

– Купаться.

– Давно?

– Да.

К нам стали подходить отдыхающие.

– Кто-нибудь видел его маму? – спрашивал я.

Люди отрицательно качали головами.

– Я, кажется, их знаю, – сказала женщина лет сорока в соломенной шляпе. – Мы с ними живем на одном этаже в санатории. Фамилия их, кажется… то ли Северо…, то ли Серогородские.

– Вера Серогородская! – крикнул я громко. – Подойдите к ребенку! Вера…

– Что случилось? – К нам подбежала пожилая женщина в закрытом купальнике.

– Вы Вера?

– Нет.

Я мысленно выругался.

– А папа где? – продолжала расспросы Марина.

– Папа в Харькове. Мы сюда с мамой приехали.

– Ты видел, куда мама ушла купаться?

– Туда. – Малыш указал на огромный валун, торчащий из воды метрах в пятнадцати от берега.

– Витя, – обратилась ко мне Марина, – сплавай туда.

Я мигом освободился от майки, шорт и шлепанцев. Двое мужчин, стоявших рядом, уже заходили в воду.

К камню мы подплыли почти одновременно. Он поднимался над водой – массивный, сверху высушенный солнцем, снизу обросший щетиной водорослей.

– Я на дне поищу, – сказал мужик в плавательных очках.

Я тем временем взобрался на камень и стал осматривать дно сквозь прозрачную толщу воды. Ничего. Лишь прошмыгнула пара серебристых рыбешек.

…Мы ныряли по очереди больше получаса, но так и не нашли пропавшую маму. Мои коллеги по поискам вернулись на берег, а я, напоследок, снова вскарабкался на камень. Небольшие волны ударялись о него, в ноги летели брызги.

Вдалеке море было гладким, словно лист бумаги, ближе к берегу нехотя морщилось волнами. Но впечатление безмятежности обманчиво. Ни одна из стихий еще не познана до конца, особенно море.

Когда я спустился в воду, собираясь плыть к берегу, то ощутил в ноздрях запах рыбной гнили. Покрутив головой по сторонам, я не обнаружил источника зловония. Разве что в полуметре покачивался осклизлый пучок травы, но он не мог бы…

Я ощутил прикосновение к ноге.

Словно кто-то провел пальцами по икроножной мышце. Кошмарное чувство. Не менее кошмарное, чем когда получаешь внезапный удар в спину.

Я опустил лицо в воду. Кроме стелящихся по дну бурых водорослей и темных камней подо мной было пусто. Остановившееся сердце вновь начало биться. Я торопливо поплыл к берегу.

Вечером, когда я сидел на лавочке возле здания санатория и курил, выпуская дым в звездное небо, ко мне подсела наша горничная, крашенная блондинка с возрастом, приближающимся к сорока, и множеством волосиков на верхней губе.

– Можно сигаретку? – попросила она.

Я протянул ей пачку «L&M».

– Я возьму две, – сказала она. – Это ведь вы нашли мальчика, у которого пропала мама?

Я кивнул.

– Да, молодая еще. Хорошо, у ребенка хоть отец остался. А то в прошлом году девочка вообще лишилась родителей.

– А что было в прошлом году?

– Зажигалочку можно? – Она прикурила. – Папа с мамой пошли купаться. Девочка осталась на пляже одна. День был солнечный, народу тьма. Но ни один не видел, куда они подевались. Когда купаешься, то не смотришь за остальными. Нырнул человек, так ты что, будешь ждать, пока он вынырнет? Конечно, нет! Так никто ничего и не видел.

– И никаких следов?

– Никаких. Тито, наш старый милиционер, он сейчас на пенсии, сказал, что водолазы всю бухту обшарили, но ничего не нашли. Впрочем, как и раньше.

Теперь я смотрел на нее с интересом.

– Что значит «раньше»?

Она огляделась украдкой и воровато затянулась сигаретой.

– Нам не разрешают об этом распространяться, – заговорила она, выпуская изо рта вместе со словами маленькие клочки дыма. – Батилиман переводится как чистая, глубокая вода, и это правда. Вода у нас одна из самых чистых на побережье Крыма. А природа, горы, леса? Настоящий заповедник. Рай для отдыха. Но кто купит путевки в санаторий, в котором бесследно исчезают люди.

– И все-таки, похожие случаи были? ¬

– Были, были. Я здесь пятнадцать лет, так в мой первый год пропал человек. Здесь, в Батилимане, не в Ласпи. Через год пропали сразу трое. Два года ничего, на следующий – пятеро. И так далее. В прошлый и позапрошлый года тихо было. В этот – уже трое, а сезон ведь только начался.

– А что милиция?

– А шо милиция. – Она взмахнула рукой, и накопившийся на сигарете пепел упал ей на ногу. Она элегантно сдула его. – Работают по стандартной схеме: катер, аквалангисты, эхолокация дна. Вот и сегодня, я слышала, опять аквалангисты плавали. Один наш, другой из дельфинария. Только все впустую.

– Где же это происходит? – Я нахмуренно разглядывал темный берег. – В Батилимане или Ласпи?

– А какая разница! Один залив-то. С одной стороны – мыс Айя, с другой – вон та гора, тьфу, как ее, заразу… Краб, что ли. Там еще внизу вышка, видите? Это Форосс и бывшая дача Горбачева. И Батилиман, и Ласпи – все в одном месте. Может и причина одна?

Я отплыл далеко от берега, и мне открылся весь комплекс санатория «Батилиман». Он стоял на склоне горы Кушкайя, что в переводе с тюркского означает «Спящая красавица». Если ехать по дороге из Ялты, то, действительно, можно увидеть в этой громадине голову, плечи и бедра лежащей на боку женщины.

Вообще, горничная права, бухта действительно уникальная. Морское побережье отделено от остальной части Крыма горной грядой. Наша «Спящая красавица» располагалась к морю ближе остальных, благодаря чему в бухте создавался неповторимый микроклимат. Летом флора побережья согревалась лучами щедрого южного солнца, зимой – теплом, накопленным за лето горой Кушкайя. Именно ее я сейчас и разглядывал, качаясь в волнах на черт знает каком расстоянии от берега.

Надо возвращаться на берег. Пока есть дни, пока не вышел срок путевки, нужно валяться на пляже и поджаривать себя на солнышке, как это делает сейчас Марина.

Едва я сделал первый гребок, как почувствовал прикосновение к лодыжке. Легкое, скользящее, похожее на то, которое я ощутил в бухте Ласпи.

Расстояние до дна подо мной было приличным. Я живо представил, как меня хватает за ногу подводное чудовище и утаскивает задыхающегося на глубину. Еще в детстве, плавая по родимой Печужке, меня всегда ужасала эта воображаемая ситуация, соединяющая в себе неожиданность и неизвестность, заставляющая леденеть кровь.

Я вылез из моря и плюхнулся на покрывало. Пляжная галька больно врезалась в грудь. Марина, сквозь дрему, что-то пробормотала, обращаясь ко мне.

– Что? – не понял я.

– Сходи в душ, – повторила она, не открывая глаз. – От тебя потом несет.

Я потянул носом воздух и, действительно, почувствовал запах… гниющей рыбы. Зловоние, которое я уловил еще тогда, в бухте Ласпи. Источник запаха обнаружился на левой щиколотке – два небольших пятна грязно-зеленой слизи.

…Слизь оттиралась плохо. За неимением мочалки, я тер ее водорослями, смоченными в морской воде. К какой же ноге я почувствовал прикосновение? К правой или левой?

Пятна наконец сошли – а куда они денутся, после знакомства с крепкими руками слесаря? Бормоча “правая, левая", я вновь опустился возле Марины; ткнул ее локтем, чтобы она перевернулась на живот, во избежание ожога. Она пробормотала наперекор что-то нечленораздельное, но все же перевернулась. Я закрыл глаза.

Надрывный крик женщины, раздавшийся сквозь шум детей, людей и прибоя, вырвал из дремы. Я открыл глаза и понял, что незаметно уснул. Солнце спалило грудь и живот.

– Помогите кто-нибудь! – Пожилая женщина в большой панаме показывала в сторону моря. – Мой мальчик исчез под водой!

Я мгновенно оказался на ногах. Что бы это ни было: оно случилось опять!

– Где? – спросил я, подбежав к ней.

– Он плавал возле скал на матраце. Матрац там, а моего мальчика на нем не-е-е-т!!! – Она залилась слезами.

Я кинулся в море.

У кромки прибоя мне встретился подросток, который выходил из воды с маской для ныряния, наполненной мидиями. Я отобрал у него маску, пообещав, что верну через пять минут. Сзади какой-то мужчина, возможно отец, закричал «Эй-эй!», но я не обратил внимания. Вытряхнув мидий, спешно промыл стекло и, присосав маску на лицо, быстро поплыл к нагромождению скал.

Возле одинокого надувного матраца, качающегося на слабых волнах, огляделся. Мальчика не видать, зато явственно ощущалось уже знакомое зловоние. Я набрал воздуха в грудь и нырнул.

Под водой было тихо и на первый взгляд пусто. Все те же колючие бурые водоросли, обросшие ракушками валуны. Мальчика не было и под водой. Я вернулся на поверхность.

Где он может быть? Возле пляжа – вряд ли. Там неглубоко и много купающихся. Унесло в море? Маловероятно…. Почему-то мне казалось, что искать надо возле скал.

Я снова нырнул и по-лягушачьи поплыл вдоль гигантских камней, образующих берег. Глубина здесь небольшая, три-четыре метра. Часто поднимая голову, чтобы глотнуть воздуха, я поймал себя на мысли, что надо было забрать у подростка и трубку.

И ласты бы не помешали.

Что-то белое мелькнуло впереди в серо-зеленой мгле. Кажется, детская нога…

Я поднял голову и, глубоко вдохнув, погрузился метра на три.

Сквозь запотевшую маску открылось нечто большее. Побелевшее неподвижное тело плыло со скоростью, примерно равной моей. Что-то несло мальчика. Оно было чуть темнее воды, такого же темно-зеленого цвета, и довольно крупных размеров. Трудно сказать, за счет чего оно двигалось, но делало это весьма проворно.

Воздух закончился быстро, и мне пришлось быстро вынырнуть. Когда я вновь очутился под водой – ни существа, ни мальчика там уже не было.

После я долго нырял возле скал; порядком нахлебался, в уши набилась вода. Так ничего и не нашел. Более того, я потерял место, где видел мальчика и существо.

Подплыли еще трое в масках и ластах. Мы разделились: двое отправились за камни, а я и еще один полный украинец стали нырять возле скал.

– Шо вы увидели? – спросил он меня после очередного погружения, выплюнув загубник трубки.

– Не знаю. Что-то тащило мальчика.

– Он был невредим?

Чернявый лейтенант милиции смотрел исподлобья. Я сидел на лавочке летнего кинотеатра, тупо уставившись в одну точку и беспрерывно куря. Впервые за восемь дней моего пребывания в «Батилимане» вечером не показывали фильм. Солнце уже село. Вокруг, по одному, стали зажигаться тусклые фонари, искусно заправленные в резные стволы деревьев.

– Вы видели какие-нибудь раны, укусы на теле?

– Да нет, ничего такого не заметил.

Вокруг нас собралось человек двадцать любопытствующих. Все смотрели на меня. Я не мог быть центром внимания у такого количества людей, я смущался, мне было стыдно, что я не успел спасти мальчика и, к тому же, рассказывал историю, которой никто не верил и в которой каждое слово звучало, как ложь.

– И большое было существо? – Может, мне показалось, но в голосе милиционера слышался сарказм.

– Не знаю. Не разглядел. У меня запотела маска… Но оно было больше человека.

– Может, это была рыба?

– Вы знаете в Черном море такую большую рыбу?

– Но, похоже, вы ее знаете!

– Може, це был дельфин? – спросил меня полный украинец, с которым мы вместе искали мальчика.

– Чушь! – фыркнул лейтенант. – Все это чушь.

– Это не чушь, молодой человек, – раздался из задних рядов звучный голос.

Люди стали оглядываться. Толпа расступилась. Я поднял голову и увидел старика в водолазном костюме, с аквалангом и ластами в руках. Его бронзовое от многолетнего загара лицо прорезали глубокие морщины. Волосы были белыми и сырыми.

– Это не чушь, – повторил он. Люди едва заметно попятились от него. – Еще со времен киммерийцев здесь обитает морской дьявол. Он живет в подводной пещере, где-то под нами. И лакомится купальщиками, такими вот, как вы!

Повисло молчание.

– Что, Леонидыч, не нашел мальчика? – задиристо, показывая свою власть, спросил лейтенант. Наша горничная говорила, что он здесь первый год.

– Мальчик был жив до заката.

– Чего? – сказал милиционер.

– Дьявол хватает людей за ноги. – При этих словах у меня по спине пробежал холодок. – Утаскивает их на глубину, в свою пещеру, и пожирает на закате. Пока не зашло солнце, мальчик был жив. Я искал пещеру, сколько мог. Я все время ищу ее, но она имеет секрет…

– Ладно, – озадаченно произнес молодой лейтенант, – иди, Леонидыч, ты сегодня устал.

Леонидыч тяжело посмотрел на лейтенанта, повернулся и медленно побрел к маленькому домику за столовой. Я запомнил этот дом.

– Больше я ничего не могу сделать, – сказал милиционер кому-то. —Завтра с утра приедет следственная бригада, они разберутся.

– Ему нравится человечина! – громко произнес Леонидыч, обернувшись. – Морскому дьяволу, мать его!

– Это наш инструктор, – прокомментировала дородная женщина-директор.– У него бывает.

– А вы никуда не уезжайте, – сурово сказал милиционер. Через секунду я понял, что он обратился ко мне. – Завтра приедет бригада, они захотят с вами поговорить.

– Не волнуйтесь, – ответил я, слыша свой голос издалека. – Мой поезд отбывает из Севастополя лишь послезавтра.

Позже, когда Марина уснула, я тайком выбрался из номера. Едва я оказался на улице, как на меня накатилась волна запахов зелени и свежего воздуха с моря. Тьма стояла непроглядная. Я стал спускаться по бетонной дорожке, ведущей к столовой, за которой находился домик Леонидыча.

Над порогом горел тусклый фонарь. На мой стук дверь открыл хозяин.

– Добрый вечер! Я…

– Заходи.

Я молча вошел и закрыл за собой дверь.

Леонидыч жил один. В двух тесных комнатах все было прибрано, все стояло на своих местах. Но в этом порядке угадывалась рука не женщины, а опытного холостяка.

– Выпьешь, парень? – спросил он. – Тебе надо бы.

Я помотал головой.

– Всю жизнь здесь работаю, но не могу привыкнуть к этим смертям. – Он сел. – Каждый раз это бьет по моему сердцу… А они замалчивают, не верят.

– Я тоже не верю, – тихо сказал я.

– Ты уже веришь. – Он глянул на меня искоса. – Иначе бы не пришел. Он ведь дотронулся до тебя, так?

– Мне казалось, что это была рыба.

– Нет, это был он, морской дьявол! Меня он не касался, но я слышал об этом от других людей. В летнем ресторане, за бутылочкой Массандровского вина они рассказывали, как им было страшно в тот момент, как кровь стыла в жилах. Они представляли жуткое чудище, которое хватает их за ноги и тащит на глубину. Они веселились над своими страхами… А сами не догадывались, что были на волосок от гибели.

– Оно пахнет протухшей рыбой?

– Да, и оставляет после себя слизь. Я искал пещеру на протяжении многих лет, но все напрасно. Вход находится под водой и закрыт валуном, который открывается ключом.

– Откуда вы знаете, что это… морской дьявол?

Он встал.

– Пошли.

Мы вышли из домика и нырнули в непроглядную ночь.

Фонари санатория остались где-то в стороне. Мы поднимались куда-то в гору по неизвестной тропе. То ли случайно, то ли нарочно Леонидыч не захватил с собой фонарь. Он шагал быстро, прекрасно ориентируясь в темноте, словно имел на глазах прибор ночного видения. Я же несколько раз запинался о камни и корни, а однажды получил по глазам веткой.

Наш путь завершился на огромном валуне, покоящимся над обрывом. С него открывался вид на побережье и море. Ночная красота этой древней, но в то же время вечно юной стихии поразила меня. Бесконечная плоскость воды показалось мне черной бездной. Луны не было. Я отчетливо слышал далекий шелест прибоя, видел ясные южные звезды, но луна, единственная на ночном небосводе, которая могла бы рассеять этот мрак, отсутствовала.

– Впечатляет? – спросил Леонидыч. Я различал только белки его глаз.

– Зачем мы пришли сюда?

– Встань на колени.

Я пожал плечами и последовал указанию. Камень был ровным и гладким, как шлифованный мрамор.

– Положи на него ладони.

Когда я сделал это, то понял, что ошибался. Поверхность камня была испещрена мелкими выбоинами, которые прощупывались лишь кончиками пальцев. Они располагались строгими рядами и простирались во все стороны, насколько хватало моих рук. Я не нашел ни единой помарки. Это был огромный непрерывающийся текст. Текст с очень мелкими буквами и тысячами строк. Когда я нащупал край валуна, то обнаружил, что надписи уходят вниз, под него.

– Текст опутывает весь камень?

– Опутывал. Рабочие скололи часть камня, когда прокладывали к санаторию водопровод.

Я ничего не понимал.

– Что это?

– Это заклятие. Камень заклятия. Он положен скифскими колдунами на склоне Кушкайя, как говорят, за много веков до нашей эры. Всю его поверхность покрывал текст заклинания. Тут рядом на скале есть послание, которое повествует об этом. Перевести его мне помог друг из МГУ… Он тоже исчез в море.

В темноте его слова прозвучали зловеще.

Я зажег спичку. Трепещущий огонек осветил участок валуна вокруг моих коленей: мелкие строчки, составленные из крохотных букв, похожих на перекрещенные сабли.

– Этим заклятием скифы удерживали морского дьявола под землей, – продолжал Леонидыч. – Оно было написано кругом, то есть, повторялось бесконечно. Пока камень был цел, морской дьявол оставался в заточении. Помню, здесь всегда стоял такой гул, как шепот тысячи голосов. В шестьдесят девятом при прокладке трубы кусок камня откололи, и гул исчез. В шестьдесят девятом и начались пропажи людей.

– Бред какой-то.

– Нет, не бред. Ты видел дьявола…

– Какой дьявол, о чем вы?

Леонидыч посмотрел на меня с досадой.

– Но камень, текст…

– Ну и что. Я ничего в этом тексте не понимаю. Он может быть чем угодно!

– А те, кто исчез в море?

– Но зачем мне все это? – Я вскочил на ноги. Справа был обрыв, оканчивающийся кривыми стволами можжевельника. – Я уезжаю послезавтра, на кой мне сдались ваши дикие истории?

– Не я к тебе пришел, – сказал Леонидыч, наливаясь гневом. – Если тебе ничего не нужно, если тебя ничто не касается – зачем ты явился?!!

Последнюю фразу он прокричал. Я бросился от него бегом по тропинке. Где-то на середине спуска нога зацепилась за корень, и я кубарем покатился вниз.

Если бы не ствол южного дуба, в который я врезался грудью, падение могло закончиться очень плачевно. С кряхтением поднявшись на ноги, я продолжил путь к огням санатория, прихрамывая.

Когда я вернулся в номер, Марина по-прежнему спала. Моего отсутствия она не заметила. Я разделся и тихо прильнул к ней. Лицо, исхлестанное ветвями, саднило, ребра болели, правая кисть, которую я ушиб при падении, распухла.

«Проклятый старикан!» – подумал я.

Утреннее солнце будило ласково, словно любящая мама, которая шепчет «пора вставать» и нежно поглаживает по волосам. Лучи сначала согрели щеку, заставив улыбнуться, затем настойчиво посветили в глаза.

Разлепив веки, я почувствовал себя заново родившимся. Из приоткрытой балконной двери в ноги дул легкий ветерок. Небо за окном было пронзительно ясным, море бирюзовым и теплым. Хороший денек. Мои ночные похождения отступили на второй план и казались нереальными, о них напоминала лишь тупая боль в выбитом запястье.

Солнце светило уже нагловато, и я закрылся от него ладонью.

Марины рядом не было.

Осталось полтора дня отдыха в «Батилимане». Срок путевки заканчивался, и нам предстояло вернуться домой, в наш холодный северный край. Предстоит утомительный путь в плацкартном вагоне, но думать о нем пока не хотелось. Как не хотелось думать о тех, кто пропал в заливе.

Куда подевалась Марина? Сегодня надо, наконец, подняться на гору Кушкайя. Мы собирались это сделать еще во второй день заезда, но тогда возникли какие-то важные дела, и мы отложили восхождение сначала на сутки, затем на двое… А еще нам рассказывали о местечке "затерянный мир". Это участок берега, окруженный с трех сторон скалами. Пробраться туда можно только вплавь. Говорят, именно там Говорухин снимал легендарных "Пиратов двадцатого века".

Я потянулся к тумбочке за сигаретами. Марина не разрешала курить в номере, но пока ее не было, можно потихонечку нарушить запрет… Вместо сигарет в руку попала бумажка. Я поднес ее к глазам.

То, что на ней было, заставило меня подскочить на кровати. По спине пробежал колючий озноб.

В записке было всего два слова:

«Ушла купаться».

Я бросился на балкон, с которого открывался вид на пляж. Марина была там. Стоя неподалеку от линии прибоя, она стягивала свой ярко-зеленый сарафан. Только у нее был такой, это могла быть только она.

Она каждый день купалась по утрам.

– Марина!! – заорал я что есть силы.

С такого расстояния она не могла услышать мой крик, к тому же ветер дул в мою сторону. Так и есть, она скинула сарафан и направилась к воде.

– Марина!!

– Хватит орать! – раздался заспанный голос с нижнего этажа.

– Напьются с вечера и орут! – недовольно рассудил голос с другой стороны.

Мои вопли – пустая трата времени. Пока я кричал, она уже вошла в воду.

Я спешно покинул балкон и, подскочив к тумбочке, вытащил из нее охотничий нож с широким лезвием. Мы использовали его для разделки мяса на шашлыки. Сейчас он может мне понадобиться для иных целей.

Я выскочил на улицу и понесся вниз по бетонной дорожке. Тапки свалились, и я бежал босиком. Пробегая мимо столовой, мимоходом отметил, как удивленно вытаращились на меня поварихи и официантки. Сейчас не до них…

Затормозил я на самом верху змеящейся меж огромных валунов лестницы на пляж.

– Марина!

На этот раз она услышала. Повернула голову.

– Плыви к берегу! Быстрее!

Она не поняла и, качаясь на волнах, радостно помахала рукой.

– Быстрее! К берегу!!

Я стал спускаться вниз, не теряя ее из виду. Она поняла, что мне от нее что-то нужно, и нерешительно поплыла назад.

Деревянные ступеньки мелькали под ногами, лестница казалась бесконечной. В какой-то момент море загородили деревья, непонятно как устроившиеся на этих скалах. Я быстро пролетел мимо них и почти скатился по оставшемуся маршу на пляж.

Марина находилась метрах в пятнадцати – одна голова над водой. Волосы собраны на затылке в пучок.

– Мариночка, милая, плыви сюда!

– Это зачем?

– Пожалуйста. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Я с облегчением увидел, как она встала на дно и, преодолевая сопротивление волн, начала приближаться к берегу. Я зашел по щиколотки, встречая ее.

– У тебя такой взволнованный вид, – сказала она, щурясь от солнца. – А нож тебе зачем?

– Потом расскажу. – Я взял ее за руку.

Марина вскрикнула. Уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

– Ты чего, Марин?..

И тут она упала. Лицом в воду.

Ее щиколотку стиснула темная рука. В тот же миг я ощутил запах. Тот самый.

Я крепко ухватил Маринкино запястье и попытался вытащить ее на берег. В ответ последовал сильный рывок, который бросил меня в воду. Я выпустил руку. Тело Марины скользнуло под пленкой воды и ушло на глубину.

Со страшным криком я бросился в море, ожесточенно разгребая воду зажатым в руке ножом. С поверхности разобрать что-либо было невозможно. И я нырнул.

В первый момент соленая вода обожгла роговицы, но все-таки сквозь мутноватую пелену я увидел темный силуэт, который тащил Марину. Чудище плыло очень быстро. Мне пришлось вынырнуть, чтобы разобраться, куда оно держит путь. Кажется, к мрачному массиву застывшей лавы, над которым расположился летний ресторанчик санатория. Я быстро погреб туда.

Метрах в десяти от скал нырнул. И увидел морского дьявола воочию.

Он был огромным, раза в полтора больше человека. Зеленые мускулистые руки обхватили Маринку вокруг талии. Расплющенные ступни напоминали плавники и непрерывно двигались. Тело было горбатым, а широкую голову опутывали похожие на водоросли волосы. Из-под верхней губы торчали два грозных клыка.

В скале за его спиной чернел проем.

Дьявол повернулся и посмотрел на меня. Взгляд узких, неожиданно голубых глаз пронзил насквозь. Страх сковал мои члены. Я чувствовал, что вот-вот камнем пойду на дно.

Издав глухой рык, двинувший по ушам, чудище скрылось под скалами вместе с моей женой.

Грудь заломило, и я вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Меня трясло. Когда я вновь вернулся под воду, проема уже не было. Опустившаяся скальная плита плотно закрыла его. Я попытался ее сдвинуть, вонзить нож в щель по краю, но результат оказался нулевым.

Леонидыч говорил о секрете пещеры. Вход открывается при помощи ключа. При следующем погружении я лихорадочно ощупал плиту, но не нашел ни единого отверстия.

«Мальчик был жив до заката», – вспомнились слова старого водолаза. Значит у меня есть время. Нужны домкраты, чтобы сдвинуть плиту. Нужен акваланг – без него много не сделаешь. Не обойтись и без помощи самого Леонидыча.

Я вылез на берег возле темной скалы и вскарабкался на площадку ресторана. Ресторан был пуст, виниловые стулья ночевали на столах. Когда я бежал от него к домикам возле столовой, то попадавшиеся навстречу пожилые пары шарахались от меня.

У домика Леонидыча я столкнулся с молодым лейтенантом. Мне не хотелось тратить время на разговоры, но он схватил меня за руку.

– Куда торопишься? – улыбаясь, спросил он.

– Извините, я спешу.

– Да погоди, успеешь. – Он опустил глаза. – Какой нож! Можно взглянуть?

– Мою жену схватил морской дьявол.

Он не прореагировал на эти слова и вытащил нож из моих пальцев. В ту же секунду я почувствовал, как кто-то заломил мне руки за спину и пригнул к земле.

– Каков подонок, – произнес молодой женский голос. Я понял, что это относится ко мне. Сзади послышался щелчок, и мои руки оказались скованы. – А вы молодец, Филипп!

– Я в десанте служил, – с гордостью ответил лейтенант.

Рядом с ним появилась женщина в милицейской форме с капитанскими погонами на плечах.

– Что вы делаете? – выдавил я сквозь боль заломленных суставов.

– Виктор Кормильцын. Вы подозреваетесь в убийстве Веры Николаевны Серогородской, двенадцатилетнего Александра Хлопко и… в убийстве своей жены, которое совершили только что на пляже.

– Вы с ума сошли?

– Неужели вы будете отрицать последнее? Этот чудовищный акт наблюдало не меньше двух десятков свидетелей. Вам не отвертеться.

– Но послушайте… Я никого не убивал! Клянусь! Я…

– Не клянись зазря! – перебил громадный сержант, который скрутил мне руки.

– Запишите, – сказала капитан кому-то, – у подозреваемого на момент задержания был обнаружен нож длиной… тридцать сантиметров. Нож на экспертизу… А теперь уведите его.

Сержант грубо толкнул меня, и я, не удержавшись на ногах, упал на бетон. Меня тут же подняли.

– Где тело? – спросил напоследок молодой Филипп.

– Дьявол утащил его в подводную пещеру под рестораном!

– Под рестораном нет никакой пещеры, – презрительно произнес лейтенант.

– Придется искать тело самим, – вздохнула женщина-капитан. – Или все-таки скажешь правду?

У меня не нашлось слов, чтобы ей ответить.

Сержант сказал, что как только найдут тело, меня отправят в Севастополь. Комната, в которой меня заперли, была без мебели. Небольшое окно закрыто решеткой, проникающий сквозь него солнечный свет образовывал на полу матрицу из квадратов.

По моим подсчетам, сейчас было около двух часов дня. Я провел взаперти не меньше четверти суток. Первый час я только и делал, что колотил скованными руками в дверь и пытался вышибить ее ногой. В ответ вошел уже знакомый сержант и нехотя огрел дубинкой по плечу. Не помню, что я делал дальше. Кажется, умолял его через стену и даже плакал. Драгоценное время утекало, словно сквозь сито. Моя Маринка была еще жива, но я бессилен помочь ей, и с каждой минутой надежд становилось все меньше.

Вскоре мысли приняли иной ход. Стало ясно, что меня считают убийцей и мне не доказать обратное. Единственное, что оставалось – бежать.

Первое, что пришло в голову, решетка на окне. Она не выглядела надежной, но, рассмотрев ее ближе, я убедился, что здесь ничего не светит. Выдрать решетку не составляет проблемы, но крутой обрыв за ней превращал побег в последний бесперспективный полет.

Мысль о подкопе была глупой. Вот и получалось, что кроме как через дверь мне не выйти. А за ней – здоровенный сержант.

Что придумать? Допустим, я кричу. Жалобно зову на помощь, умоляю. Мне больно. Он не очень-то поверит. Потом я замолкаю. Возможно, тогда он и войдет… Допустим, если войдет, что я сделаю? Кинусь на него из-за двери? У него, кажется, был пистолет. А если он войдет с пистолетом наготове? Тогда я вряд ли смогу его обезвредить. Что же придумать?

Целый час я мучился, пытаясь найти выход. Наконец не выдержал.

– Послушай, – сказал я через дверь. – Как тебя зовут?

Молчание.

– Ты там, я знаю. Можешь не отвечать, но мне кажется… да я почти уверен, что тебя зовут Михаилом.

– Меня зовут Анатолием, – недовольно проворчал охранник.

Я молча торжествовал.

– Слушай, Толя, я не убивал никого.

– Угу, – пробурчал тот.

– Я клянусь. Вы держите взаперти невинного человека! Это огромная ошибка… Ты знаешь, что пропажи людей происходили здесь на протяжении многих лет?

– Ну и что.

– Здесь орудует маньяк. Ты можешь поговорить со здешним спасателем Леонидычем…

– А как фамилия?

– Понятия не имею. Но его тут все знают. Понимаешь, он следит за этими случаями. Он все знает об убийце. Он может доказать, что я невиновен. Поговорите с ним.

– А ты сам знаешь, кто убийца?

– Да, – после паузы ответил я.

– И кто?

Я вздохнул.

– Ты, конечно, можешь не поверить. Но обрати внимание, что убийства всегда связаны с морем. Люди исчезают во время купания. Даже в древности, во времена скифов, люди здесь тоже пропадали… Это морской дьявол.

Я лихорадочно подыскивал слова.

– Это правда, клянусь! Леонидыч с помощью московского профессора перевел древний текст на скале. Там сказано об этом. Дьявол живет в пещере под нашей базой. Он утаскивает людей и пожирает их на закате. Он утащил Марину прямо у меня из рук. Я отыскал его нору, но мне туда не войти. Нужен акваланг и помощь Леонидыча. Понимаешь, времени осталось только до заката. Потом он ее убьет, понимаешь?

Он нерешительно ответил:

– Кажется, да. Я действительно начинаю убеждаться… – Солнечные квадратики на полу стали ослепительно яркими. – Я начинаю убеждаться, что ты не просто убийца. Ты – сумасшедший психопат, понимаешь? Заткнись лучше, а то я тебе ребра пересчитаю.