Текст книги "Стихи и другие стихотворения"

Олег Юрьев
Стихи и другие стихотворения

I

ПЕРВЫЕ С ТИХИ ГОДА

 
Отдаляясь, меркнет снег —
подожди, пока не смерк
и не сделался дождем
– Хорошо. Подождем —
 
 
Отделяясь, меркнет снег —
подожги, чтобы не смерк
и не сделался дождем
– Хорошо. Подожжем —
 

I, 07

НА НАБЕРЕЖНОЙ

 
…а едва из башенки мы сошли
в те накатанные из мягкого дымного льда
небеса, что так сизо-розовы и покаты,
как всё и опять мы увидели, но не так, как с земли:
 
 
Цыгане, поклевывающие с моста.
 
 
Цыганки, поплевывающие на карты.
 
 
Утки, поплавывающие в пенной пыли.
 
 
Собачки, курчавые, как борозда.
 
 
Младенцы, щекотаны и щекаты.
 
 
(И низкие покоробленные корабли.)
 
 
(И черные опаздывающие поезда.)
 
 
(И белые ослепительные закаты.)
 

II, 07

ФЕВРАЛЬ НА ХОЛМЕ

Ольге Мартыновой

 
Из небес, как баночка, пустых
с толстыми гранеными боками
на дуршлаг откинута вода.
Все затычки-марлечки невстык —
проползают медленно, пока не
валятся в брусчатый снег, сюда.
 
 
Мы живем, как водоросль, на дне
смутностенного пустого неба,
где на ситах носится вода.
И со вжиком – бритвой на ремне —
облетают нас по краю недо —
переправленные поезда.
 
 
А когда колесный перестук
замерзает где-то за краями,
в капле каждой гасится вода.
И тогда выводит нас пастух
поглядеть с холма, как в черной яме
дышат золотые города.
 

 
О холмы, облитые брусчаткой,
Лязгнул быстрый луч и был таков,
И пропал – над смотровой площадкой,
В набеленных лицах облаков.
 
 
Луч зеленый, новый штык трехгранный,
Бескозырка – ленточки до пят…
– Облака, не спите под охраной,
Под охраной облака не спят.
 
 
– И не жмите к холодящей грани
Ваши щеки, вспухлы и нежны,
Ведь уже в ущелья за горами
Узкие откинуты ножны.
 
 
Сизый дым взвивается по мачте…
Ржавый пар на куполе – как йод…
– Вы его, бессонного, не прячьте.
Вот он выйдет и вас всех убьет.
 

 
– Не по склону, а по небо-склону,
По скрипящей звездной шелухе,
Побежать бы тополю и клену,
И сосне, и вязу, и ольхе… – —
 
 
…Ах, куда ж там… Да и по площадке
Им не разбежаться смотровой,
Где в своей железной плащ-палатке
Каменеет тенью часовой.
 
 
– Не по своду, а по небо-своду,
Чтоб получше звезды полущить,
Вон на том Шляху на ту подводу
Хорошо бы лучик получить… – —
 
 
Но куда ж там… Замер свилеватый
Постовой – приклад у каблука,
И, сияя броненосной ватой,
Над холмом сомкнулись облака.
 

 
Поглядишь со смотровой площадки
Пóд гору, в тускнеющую мглу —
Там, надевши черные перчатки,
Замерзают óльхи на углу,
 
 
Там, на мельничном плече повесясь,
Зеленеет в сыпких облаках
Утлый месяц, захудалый месяц
В каменных железных башмаках,
 
 
Там по раскореженному шляху
Розлит позолоченный мазут,
И по расхоложенному шлаку
Мотоциклы черные ползут,
 
 
A за вахтой пляшут, за корчмарней,
Прыгая, вертясь и семеня
Всё быстрей, кромешней и кошмарней,
Вугленные яблоки огня.
 

 
Как двойная водоросль в окне
меж двойным стеклом, попеременно
изгибаясь и прямясь, мы спим,
но – одновременно видно мне —
черной лестницей одновременно
мы сбегаем изгибаньем спин.
 
 
…А когда мы вышли за порог
и, вступивши в фосфорный аквариум,
побрели (мерцанье – по глаза),
черный порох обходных дорог
вспыхивал зигзагами по хмарям —
стало быть, готовилась гроза.
 
 
Всё, что в облаках оттиснено,
вся ручная азбука ночная,
все насечки с блеском голубым —
всё на край земли оттеснено
(вспыхивать и пухнуть начиная
там, где ствольный чад неколебим).
 

II–III, 07, Schloss Solitude, Stuttgart

ПРОСТОЙ ЗИМНИЙ ХОР

строфа

 
сдутая марля и… сбитая вата и…
 
 
небо в расплоинах зеленовато и…
снег вычищается шнеком – наверх
 
 
ночь освещается снегом
 
 
и одноцветный ее фейерверк
гаснет с набегом
 

антистрофа

 
взбитая вата и… вздутая марля и…
 
 
небо в проплоинах – йоду не мало ли? —
снег воспаленный подтлело померк
 
 
персть полетела
 
 
и – сквозь нее проступает наверх
города темное тело
 

IV, 07

 
1.
…между проволок нежно колючих
и беззвучно поющих колечек
проскакал – по вздыхающим ярусам – лучик,
одноногий кузнечик —
для теней их кольчáтых и клетчатых льющих
он сверкающий метчик
 
 
2.
…клен, и липа, и ясень
в золотых и серебряных сталях,
уколясь им,
расхристались, как если бы враз расхлестали их —
в потных складках очнулся, протерся, стал ясен
поддымлённый хрусталик
 
 
3.
…из бесслезно горючих
облаков, что сверкают, зерцáла раззямши,
на листочек весь в рубчик
из зеленой и дырчатой замши
ну зачем же так падать, голубчик,
ведь преломишься сам же
 
 
4.
отвечает отпрыгнувший лучик
тьме и свету летающий метчик:
– ну и что же, преломлюся
– и навеки поселюся
– среди проволок нежно колючих
– и беззвучно поющих колечек
 

IV, 07

///

 
полетели из дому
по литейному дыму
по сухому седому
голубому подыму
 
 
и до тьмы долетели
где лишь звезды в засаде
и назад поглядели
и увидели сзади
 
 
реку полную блеску
переплеску и лоску
вон к тому перелеску
подтянувшую лёску —
 
 
за литую железку
золотую желёзку
 

V, 07

БАЛЛАДА

 
1.
Запах потопа былого.
Запад подводный в огне.
Выпукло, криво, лилово
облако всплыло в окне…
…выпукло-криво, лилово
облако с пыла в окне…
… выпукло, криво-лилово
облако стыло в окне…
…выпукло-криво-лилово
облако с тыла в окне…
 
 
2.
Плачет под облаком ива
в стёкла ногтями скребет —
зелено, выпукло-криво
дрожит ее жидкий хребёт…
…зелено-выпукло, криво
дрожит ее, рыбки, хребёт…
…зелено-выпукло-криво
лежит ее, рыбки, хребёт…
…зелено, выпукло, криво
плавник ее зыбкий гребет…
 
 
3.
…Выпукло, криво и сине
в слезы вливается мгла…
– Скажи мне, в каком керосине
последнее море ты жгла?
…и что ж ты так плачешь?
 
 
4.
– Одна я
на краешке неба стою,
погашенной пеной пятная
зажженную кóсу свою…
…влагой небесной пятная
светлую кóсу свою…
…подвижною тенью пятная
кóсу косую свою…
 
 
5.
Это последняя старость,
это последний костер —
уже никого не осталось
с косыми косáми сестер —
уж нас ни одной не осталось
с сырыми косáми сестер —
 
 
6.
вся растворилась аллея,
все утонули пруды,
одна погибаю во мгле я,
в пожаре небесной воды —
одна волосами белея
в разгаре небесной воды.
 

V, 07

ФРАНКФУРТ, 1840 – Е ГГ

 
Над рекою над Майном Жуковский опарный живет.
Он из сада из черного женихам мужиковским грозит,
Он из лука из лунного обложных паразитов разит —
И дрожит под халатом его бело-холодный живот.
 
 
За рекою за Майном на осевших во мглу теремах
Свет блуждает болотный в становищах тех половчан,
И черкасскими стрелами полный колчан
Ему Гоголь подносит, голубой Тилемах.
 
 
А из бледно-блестящей листвы, со стремянки простой,
Из пробирки из лунной, из лопнувшей стклянки пустой
Им хохочет и кычет свой двоюродный брат холостой —
Алексей Константиныч Толстой.
 

VII, 07

ЭЛЕГИИ НА ПЕРЕМЕНЫ СОСТОЯНИЙ ПРИРОДЫ

///

 
Ein verweintes Pferd sah mich aus Linsen an.
Arno Schmidt, “Das steinerne Herz ”
 

 
Из-за стеклянных наклонных стрел
конь заплаканный посмотрел
сквозь чечевички огня и сна
 
 
туда, где сырная ночь ясна.
 
 
По наклону из облачных тел
клен заплатанный полетел,
платан заклеенный побежал
 
 
туда, где синий лежал пожар
гнутой гаснущей полосой,
а ночь по склону всходила босой,
 
 
и, разгораясь, сырая мгла
сквозь черевички ее росла.
 

VI, 07

МЫ ПОГЛЯДЕЛИ С НОЧНОГО ДНА:

 
1.
…весь скат небeсный был, как одна
нетуго скатанная папироса —
полурассыпана, полуполна;
и тонкого дыма ползла волна,
разноизогнутая равнополосо,
а сверху падали искры на…
 
 
2.
 
 
Или нет:
 
 
…весь сад небесный был ветвь одна,
равноизогнутая разнополосо,
на ней разрозненная роза
– разоблачённая луна —
лежала, изнутри темна.
И жала падали сверху на.
 

VI, 07

ТРИ ТРЕХСТИШИЯ ПЕРЕД ГРОЗОЙ

 
И клены с лапками, и липы с лапотками
и хлопали, и топали на лестнице с лотками,
и нагибались, будто их толкали.
 
 
И в свете медленном, дошедшем недосюда,
и петли нам, и полосы чертила мгла-постуда
и поворачивалась посуда.
 
 
И воздух поднялся и щелкнул плетью óб стол,
и клены окружил, и плотно липы обстал,
и где был неба тыл – там лоб стал.
 

VII, 07

ДВУСТИШИЕ С НЕВИДИМОЙ ЧАСТЬЮ

 
Воздух в межгорьях грузнеющий —
Так начинается ночь
 
 
(чтоб показаться грозней – еще ей
надо его подтолочь
в вывороченно зияющей
стоптанной ступке-луне
 
 
а чтоб оказаться грозней еще – ей
надо его разволочь
по мягкой сырой и сияющей
низкопарящей луне —
 
 
но эта земля не своя еще ей,
и весь этот сад еще не).
 

IX, XI, 07

ВНИЗУ, У ДОРОГИ

 
К машине, едущей с горы
(хворост небесный растворя)
во мглы сияние дождевое,
зачем приделаны шары
из выщелоченного хрусталя
со смятой сеточкой в обвое?
 
 
Зачем искрится головой
(раствор надземный раздвоя
на пресное и дрожжевое)
дождик дорожный угловой
из вышелушенного хрусталя?
 
 
…или же нет, и их тоже двое?
 

IV, 08

В ДЕКАБРЕ ПОПОЛУДНИ

 
будто ниоткуда вынутый
через тлеющий прожог
в смутной линзе опрокинутый
появляется снежок
 
 
подпускает пара чуточку
в бело-черный фейерверк
распускает парашюточку
и спускается наверх
 
 
в небо ветхое господнее
а под тем еще одно
под исподним подысподнее
а под ним еще – свободнее
и светлее и безводнее
и – последнее оно
 

XII, 08

ОБЛАКА, МАРТ

 
Латынский небосвод латунный
Шелестит, как колокол без языка —
Чем ослепительнее луны,
Тем ослепленнее облака.
 
 
Но чем слепее облака те,
Тем слепленнее огня шары,
Что на подпрыгивающем самокате
Взлетают в гору, как с горы.
 

III, 09

ТРИ РАЗА О ГРОЗЕ

1.

 
Где гром был кругл, там бегл стал блиц.
 
 
И небо вспыхнуло, oгрузло…
И глина, сметена с таблиц,
Кусками застучала в русло.
 
 
2.
Где холм был обл, там шпиль стал длинн.
 
 
И в облаках померкли соты…
И по краям ночных долин
Огней обрушились высоты.
 
 
3.
Где небо шар, там дело швах.
 
 
И свет шарахался в аллее…
И сердце скрипнуло на швах
И, может быть, еще левее…
 

VII, 10

///

 
загород черный светом зарос
в форме наклонно-ходящих полос
ростом с нас
 
 
пригород белый тенью прирос
как на желéзе подтек купорос
просто снясь
 
 
подгород желтый прахом подрос
как от надпоротых папирос
ростом с нас
 
 
город незримый в воздухе рос
весь наплоенье невидимых роз
просто снясь
 

VIII, 10

СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ В ПЕТЕРБУРГЕ

<…>

 
Мы были отблеском и тенью,
Багровой пылью полутел,
Когда к небесному растенью
По тучных волн переплетенью
Безвидный всадник полетел.
 
 
Греми, река. Мигай, зарница.
Неси, сова, лицо свое.
Свисти, подводная цевница,
Стучи, стучи, пороховница
О запотевшее цевье!
 

<…>

 
Мы были эхом и молчаньем
Над костяного блеском льда,
Когда под знаменем мочальным
В огне молочном и печальном
Сирена выла никуда.
 
 
Слезись, заря. Дымись, Селена.
Река, седые клочья дыбь!
Не в силах вырваться из плена,
В седые клочья рвись, сирена,—
Екатерина, плачь, как выпь!
 

VII–VIII, 07

ВИНОГРАДНЫЕ ПЕСЕНЬКИ

ПЕСЕНЬКА

…hier wächst der Wein…

 
На ходу вино растет,
Уцепясь за посошок,
По нему везде растерт
Золотильный порошок,
 
 
Но везде ли он везде
И всегда ли он везде —
То при той видать звезде,
Что видать при той звезде:
 
 
Чуть взойдут они на склон
неба, Как заведено,
Так серебряным стеклом
И нальется то вино;
 
 
Чуть сойдут они за скат
неба, Перейдет, дрожа,
Постоянный ток цикад
В переменный ток дождя,
 
 
Потому что не всегда,
Не всегда и не везде
Та звезда не та звезда
И вода не в той воде.
 

VIII, 07

ПЕСЕНЬКА (II)

 
Виноградною тенью тмим
Поутру-поутру
Кориандр, анис и тмин
На-ветру-на-ветру,
 
 
Лезвьем свищущим обрит
Под ребром, под ребром
И синеющим облит
Серебром.
 
 
Мы выходим на заре, на заре
В наклоненный, как в дыму, вертоград,
И в зеленом и лиловом дому
Пленный брат – в сентябре – синебрад.
 
 
И на этом-то златом серебре
Столько тлеющих полос и полос,
Что в тумане на горящей горе
Что-то – вроде – во тьму сорвалось.
 

IX, 07

ПЕСЕНЬКА (III, ОСЕННЯЯ)

 
Шел одноногий виноград
Склоненными рядками,
Но многорукий винокрад
Украл его руками.
 
 
Что же осталось? – Ничего.
Так тихо отчего-то:
Не слышно свиста ничьего,
Ни посвиста чьего-то,
 
 
На безызвестные кусты
В рядках обезветвленных
Известки падают куски
С небес обызвествленных.
 

X, 07

ПЕСНЯ, ПЕСЕНЬКА (IV, ИЛИ ВТОРАЯ ОСЕННЯЯ)

И ХОР (СКРЫТЫЙ)

<…>

в солнечном тумане

в ослепительной мгле

маленький соколик

стоит на крыле

 
раззолоченное варево
над горою дымный лед:
 
 
разволóченное зарево —
раскуроченное влет —
 
 
посередке пересолено
по краям – пережжено
 
 
распускает парасоль оно
и спускается оно
 

<…>

 
маленький соколик
на крыле висит
вот сейчас вот повернется
и совсем улетит
 
 
засвистали и зачпокали
ласточки врезаясь в чад:
 
 
ворон на вороне сокол на соколе
плачут стучат и кричат
 
 
птичий колокол почат —
где это? близко? далёко ли?
 
 
и кто – во рту кривой свисток
неся – несется на восток?
 
 
<…>
 

XII, 07

///

…золотая, залатала…

Дм. Закс

 
Если бы не из ржавеющей стали
сделаны были бы эти кусты,
так до зимы бы они и блистали
из искривлённой своей пустоты,
 
 
так бы они до зимы и блестели,
перемещая косые края,
и неподвижные птицы б летели
на растроённые их острия,
 
 
так и сопели из них до зимы бы
черных цикад золотые свистки,
так и ползли бы подземные рыбы
тихо под ними, круглы и жестки,
 
 
так и плыла бы из пыльного света
тихо над ними луна-госпожа,
если бы только не ржавчина эта,
эта в три цвета горящая ржа.
 

X, 07

///

 
В ночных колесиках огня
Зияет колбочка зрачка,
Сияет полбочкá волчка —
И всё это едет на меня.
 
 
Но скрип земной и хрип ночной,
И шаг дождя в глухом саду,
Его дыхание на ходу —
Это всё мимо, стороной.
 

IX, 07

ПЛАТАНЫ В ЯЩЕРИЧНОЙ КОЖЕ

 
Платаны в ящеричной коже,
Но посветящееся и поглаже,
С таким кручением в крупной дрожи
Культей всперённых, воздетых в раже,
С такой курчавой детвой в поклаже,
С такой натугой в нагнýтом кряже,
Что кажется: мы взлетаем тоже —
 
 
Что, кажется, мы взлетаем тоже,
Как будто бы тоже и нам туда же —
Туда, где спят на наклонном ложе
Большие птицы в пуху и саже,
И ложе горит изнутри, похоже,
А в верхних подушках снаружи даже…
Так что же, что же, и нам того же?
 
 
– И вам того же, и вам туда же…
 
 
Постой, не стоит – себе дороже.
 

VIII, 07

ОСЕНЬ В ЛЕНИНГРАДЕ
(80 – е гг.)

А не, на прощанье

 
и – как ветер ее сентябрьский ни полоскай —
реке напрягающейся, но всё еще плоской
чаечка светлая под Петропавловской
темной отольется полоской
 
 
и – как их октябрьский дождик ни полощи —
на крыше мечети в ее голубом завороченном желобе
горлышком потускнеют от спеси и немощи
полумертвые голуби
 
 
и – будут деревья сверкающей пыли полны
что полки уходящие в небо натопали
одни только будто из жести синеющей выпилены
будут тополи
 
 
и – трещать будет весело и в ноябре еще им
крылушком кратко стригущим
воробей на бреющем
над «Стерегущим»
 

II, 08

ТОЛСТЫЙ ФЕТ

 
Толстый Фет идет вдоль сада;
ночь сквозь прутья палисада
с трех концов подожжена;
и выходит, полосата,
женщина за Шеншина,
оттого что он печален.
 
 
И пока она без сна
светит скулкой, как блесна,
в круглой комнате без дна,—
в антрацит ночных купален
насыпается луна.
 

III, 08

ОСЕНЬ В ПОЛЯХ
(80 – е гг.)

 
а там – в горах перегородчатых
в темнобородчатых борах
сырые птицы в кожах сводчатых
как пистолеты в кобурах —
вот – подвигáют дула синие
и черным щелкают курком
и прямо по прицельной линии
летят в долины – кувырком – —
 
 
а там – на тушах замороженных
сады вздыхают как ничьи
и в поворотах загороженных
блестят убитые ручьи —
и каждый вечер в час назначенный
под небом в грыжах грозовых
заката щелочью окаченный
на стан вплывает грузовик – —
 

IV, 08

СТИХИ С ЮГА

 
волна наклоненных растений
в наклонное море ушла
и что же светлей и растленней
чем узкие эти тела?
 
 
и что же темнее и тленней
и ниже – длинней и темней
чем отблески – нá море – тéней
и блески – на небе – теней?
 

IV, 08

ПО ЭТУ СТОРОНУ ТУЛЫ

 
Сквозь неясные поляны
и поплывшие поля
Лев Толстой, худой и пьяный,
над тупыми колоколами —
под крылами – под полами —
пролетает тополя.
 
 
Тютчев тучный, ты не прядай
серным пледом на ветру —
гром грохочет сивобрадый:
граф пролетом над тусклым прýдом
осыпает тухлым трутом
сиволапую ветлу.
 

III–VI, 08

ЗВЕНИ, ЗВЕНИ, МАЯК-ГОРА

 
Звени, звени, маяк-гора —
гора обратная, дыра близнечная
под шатким пологом голым-гола
шатра небесного – бесследно-млечная;
над валким порохом, поднятым с тла
костра безместного – мгла бесконечная.
 
 
С твоих ли звуков страшной прелести
гудит на черном желтизна?
Засну ли я, и в моря спелом шелесте
поет, звенит вся жизнь из сна!
 

VI, 08

AN DIE FREIER[1]1
  Женихам (нем.).


[Закрыть]

 
пока мы были на войне
край новомесячья в окне
тугой как слово о полку
перетолкнул по потолку
косые полосы вовне
а косы полые в шелку
до толокна перетолок
и заволок до поволок
 
 
пока мы плыли в облаках
сгоревшим порохом дыша
они на утлых каблуках
по острию карандаша
бежали млея и шурша
в распотрошенных клобуках
и сколько было их во мгле
никто не знает на земле
 
 
когда я милый твой приду
и облаком оболоку
по пóдволоку подволокý
 
 
косые волоса в шелку
кривые голоса в саду
тогда поднимется ура
как поднебесная гора
 
 
а вы пока быкуйте фраера.
 

VII, 08

СТИХИ С ЮГО-ЗАПАДА

1.

 
Дымы распались на горах
распотрошенным гинекеем,
и пеший грак, как некий Гракх,
кричал на мéртвом языке им.
 
 
И слушал, копья наклоня,
наклонный лес над влажным склоном,
и два огня – как два коня —
летели в воздухе зеленом.
 

VII, 08, Looren, Züricher Oberland

2.

 
За боярышник под дождем,
сам себя на себя облокачивающий,
на другой горе подожжен
колкий газ, облака поднакачивающий.
 
 
А за выжженный дочерна
грозный куст – до последнего терния! —
на иных горах дочтена
книга ветреная, вечерняя.
 
 
От нее ж летит на ветру глухом
строчка выветренная, слепая,
самый дальний, последний и светлый холм
мглой дочернею засыпая.
 

VII, 08, Looren, Züricher Oberland

3.

 
Когда сказал зеркальный пух,
протершийся сквозь неба купол,
что свет зерцаемый попух,
что свет зерцающий потух
и в вишнях искрами захрупал,
 
 
что пал боярышник, что пал
с горы туман – как между стекол
разъятых капель накопал —,
что пар погас и газ попал
в жерло небес и там зачпокал,
 
 
что крылья длинные свернул
короткий ястреб – и свернулся,
и тенью выгнутой сверкнул,
как будто сверху бездну ткнул
и к верху, в бездну, вертанулся… —
 
 
сейчас же знали мы: ага,
ночные зеркала прорвало —
вторая армия врага,
поднявши тучи на рога,
уже стоит у перевала.
 

X, 08

4.

Ильме Ракузе

 
солнца сушеная жёлчь, неба прожженная синь;
 
 
лавровишенье – бело-пронзительный блеск;
дуболиственье – мелкозýбчатый плебс
 
 
в золотых париках, как Расин;
богумильские сосны в рыжей полуистлевшей золе;
лигурийского войска соломенный строй
пóд гору лёгший окровавлéнной махрой;
 
 
розоперстье прованское, сладкое, как керосин, —
 
 
всё отливается в сизомолочном стекле
поперечного воздуха; и если долго глядеть на скалу,
то из окон в скале
выйдут ласточки-люди и поползут по стеклу —
направо и в рост,
 
 
а лодочки-птицы, голýбки, сестра за сестрой,
крыльями быстро скрипя, полетят под горой
на ущерб и налево – во мглу виноградных борозд;
 
 
и провожатый жужжащий замолкнет.
 

VIII, 09, Venasque, Provence

СТИХИ С СЕВЕРА

 
полусумраком полны
полусомкнутые купы
снизу – вдоль заострены
сверху – поперечно тупы
 
 
снизу – хлещут второпях
длинноплечие мотала
сверху – блещут в тополях
искры белого металла
 
 
снизу косная вода
в прорезиненных прорезах
сверху – полыханье льда
и негромкий гром железок
 
 
едем-едем в полумгле
по сверкающей дороге
снизу – небо на земле
сверху – море на пороге
 

VIII, 08

ПЕТЕРБУРГ

 
Спустился сон еще до тьмы
на сад, закрывшийся руками
своих смутнобелеющих камней.
 
 
Мы засыпали стариками,
а просыпаемся детьми
и даже лучше, кажется, – умней.
 
 
Над садом шелк небесный туг
и солнечно круглеет боком
над твердым шевеленьем вод —
последний щелк, последний стук,
и вот, как в выдохе глубоком,
корабль, шар и сад и небо поплывет —
 
 
тогда очнемся и начнем,
гудя свежеподдутой пневмой,
о человечестве ночном
и о России полудневной.
 

IX – Х, 08

ЗИМА 2008

1.

 
изгибаясь как пила
река в небо заплыла
 
 
и где она заплыла
пыльной пеленой
вылеплен из пыла
алый шарик ледяной
 
 
и где ракета взмыла —
ускользая вслед
вырезан из мыла
оплывающий свет
 
 
как бездымный порох
как бездомный прах
пар парит вращающийся
на двойных ветрах
 

2.

 
и никуда не деться
от бездыханных вьюг
даже если с дамочками
улететь на юг —
 
 
на мазутных пляжах
не пересветить
мрáмористость ляжек
известковость тить
 
 
даже и на поезде
даже из ума
из-за того что тьма везде
и везде зима
 
 
вставшая на два угла
зима в море заплыла
 

XI, 08

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ О ПАВЛОВСКЕ

1. В ПАВЛОВСКОМ ПАРКЕ – ВЫХОДЯ

 
как в оплетенные бутыли
в деревья розлили луну
а чуть оглянешься – не ты ли
скользишь перекошенный по дну?
 
 
и свет сквозь ветки заголенный
и ветер в дереве пустом
и вечер белый и зеленый
и скрип и шорох и стук и стон
 

XII, 08

2. ПАВЛОВСК – ВО СНЕ

 
за полоненною луной
в слезах – бежать – в одной сорочке
в заполоненное луной
тьмы облако без оболочки
 
 
остановиться не дойдя
до круга света и распада
и в черных пóлосах дождя
среди – застыть – глухого сада
 
 
и засыпая до весны
свежо и горько пахнуть тленом
в зеленых волосах луны
плечом смутнея и коленом
 

VIII, 10

II

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Д. Ю.

 
Я забыл эту зиму, слюдяную грозу,
от нее даже дыму не осталось в глазу,
даже в горле – намокшего меха.
Двадцать лет я не помнил ни сон, ни слезу,
ни растущую в сердце ледяную лозу,
ни под сердцем жужжащее эхо.
 
 
Двадцать лет я не помнил и столько же зим
этот сладкий, прозрачный и плачущий дым,
этот запах прощанья и страха.
Двадцать лет мы – почти что незримо – кружим
и над садом седым, и над рядом чужим
в плотном небе слоистого праха.
 
 
Что ж, пчела дорогая, теперь ты – сама,
оттого что кончается эта зима,
оттого что исполнились сроки.
Неслучайно опять зазвенело ледком
незнакомое небо, чей холод знаком —
скоро в сердце подтает иззубренный ком,
скоро снова откроется путь над летком —
и свободы шажок неширокий.
 

I, 09