Текст книги "Все без ума от Евы"

Мужчина подошел к ветхой деревянной лестнице, легко поднялся вверх и осмотрел крышку.

– Надо бы заклинить вход, – пробормотал он.

– Вася, – спросила Даша дрожащим голосом, – ты из-за нас сдался, да?

– А что мне оставалось делать? – пожал плечами Юдин. – Я дождался «Скорую», передал им Валентину Петровну и пошел сдаваться своим преследователям. Не мог же я допустить, чтобы вы томились тут в плену без меня!

Вася спустился на пол и отодвинул лестницу в сторону.

– Заклинить люк не удастся, он гладкий и открывается вверх, – пояснил астроном. – Мы можем только лестницу убрать, к сожалению.

Юдин забрался на картошку и протянул руку вверх, коснувшись стекла в окне.

– Нам надо либо ломать решетку, либо искать лопату и прокапывать туннель, – сказал он. – Вам следует отсюда уходить.

– Нам? – переспросила Ева. – А ты?

– А я останусь, – сказал Юдин. – Хочу узнать наконец, кто такой доцент и зачем я им нужен!

Сверху послышались какие-то ритмические звуки.

– Идут, – выдохнула Дарья. – Вася, они за тобой уже идут!

– Быстро, – сказал Василий, – вам надо бежать, я их задержу!

Дарья схватила картофелину и метнула ее в стекло. Раздался мелодичный звон, на пол посыпались осколки. Вася протянул руки и ухватился за прутья решетки.

– Ты что, надеешься ее сломать? – проговорила Ева, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху. – Решетка же стальная.

– Зато рама деревянная, – парировал Юдин, – она только на вид кажется неприступной, а на самом деле все это – одна видимость.

Он повис на решетке всем телом.

– Рама плотно вмурована в цемент, – покачала головой Ершова. – Ее не вырвать!

– Цемент наполовину растрескался, – не согласился Вася, дергая решетку со всей своей богатырской мощью, – если ее подвигать вперед-назад, а потом еще раз вперед-назад…

Раздался скрежет. Решетка сдвинулась на пару миллиметров и снова замерла. Люк открылся, в подвал заглянул человек.

– Я так и думал, что лестницу вы уберете, – весело сказал он, – но ничего, у нас есть другая. Доцент прибыл, так что начнем!

– Степан?! – спросил Юдин, не веря своим глазам.

– Привет, брат, – ответил ему Касьянов, – ты готов отдать мне свои почки?

Вася отпустил решетку, которую так и не смог вырвать, и медленно вышел на середину подвала.

– Ах ты, гнида! – сказал он спокойно.

– Ну зачем же ругаться? – парировал Степан. – Получилась явная несправедливость. Ты родился у мамы здоровым, а я – больным. Куда это годится? Правда, от тебя мамочка отказалась, и ты отправился в детский дом, а я родился от высокопоставленного папочки, и меня она любила.

Вася расхохотался.

– Вот как, – сказал он, отсмеявшись. – Так вам были нужны мои почки? А я так надеялся, что все дело – в моем таланте ученого!

– Увы, – подтвердил Степан, – мозги твои нам ни к чему, а вот почки мы заберем. И резать будет не абы кто, а доцент, врач с ученой степенью! Ты же мой идеальный донор, у нас даже группа крови одинаковая. Хорошо, мамочка меня надоумила, что можно тебя найти и разобрать на органы. Я и офис-то в твоем НИИ вонючем снял, чтобы за тобой наблюдать, и с Захаровой вашей начал шашни крутить именно для этого, и крысиный яд в варенье подсыпал, чтобы отвести от себя подозрения и покинуть институт, сказавшись больным. Я-то думал, что Михалыч тебя привезет в багажнике «копейки» в целости и сохранности, а ты, ай-ай-ай, опять убежал тогда! Но ничего, сегодня мы с мамой доведем дело до конца.

«Давай разговаривай подольше, – подумала Ева. – Чтобы они пока сюда не спускались».

Она подпрыгнула, как это чуть раньше сделал Вася, и повисла на решетке. Рама по-прежнему не поддавалась. К Еве подбежала Даша. Невысокая и полненькая, она прыгнула несколько раз, прежде чем ей удалось уцепиться за прутья.

– Ты хоть знаешь, в какую сторону бежать за помощью? – спросила Даша, извиваясь и дергая решетку вниз.

Рама затрещала, на голову девушкам посыпалась цементная крошка. Ева украдкой оглянулась. Степан их не видел. Он стоял на краю квадратного проема и торжествующе смотрел вниз, на Васю, наслаждаясь триумфом. На его отечном лице сияла какая-то змеиная улыбка.

– Дергай, дергай, – умоляла полненькую Гусеву худенькая Ева, – это единственный шанс спасти Васю!

Внезапно решетка оторвалась. Обе девушки упали на кучу картошки. Через секунду Ева и Даша были уже на ногах.

– Лезь, – сказала Гусева. – Быстрее!

Ершова залезла Даше на плечи. Та с трудом устояла на ногах, балансируя на куче корнеплодов. Потом Ева ухватилась за внешний край окна и подтянулась. Секунду спустя она нырнула в оконный проем и выползла на улицу.

Квартира Касьяновых была наполнена людьми в форме.

– Никого. Пусто, – сказал Рязанцев, обойдя жилище, – мы опоздали!

– Почему вы решили, что это Касьяновы? – спросил Владимира Денис. – Я ни разу не рассматривал их в качестве подозреваемых.

– Я уверен, – сказал полковник. – В тот момент, когда выяснилось, что Васю усыновили, я стал рассматривать коллег Юдина в качестве его потенциальных родственников. Я бы решил эту загадку гораздо быстрее, если бы Степан не был сыном моего покойного коллеги. Но когда акушерка передала мне слова матери Васи: «Я рожу себе другого», все встало на свои места. Они охотились за Юдиным давно. У Степана больные почки! Ему нужен был донор, а Вася совершенно здоров.

– Я не верю, – пробормотал Чабрецов, – неужели биологическая мать Васи была готова зарезать старшего сына ради младшего?!

– Она не считала его сыном. Так, ошибкой молодости, – пожал плечами полковник. – Касьяновы все устроили просто идеально. Но Вася оказался крепким орешком.

Полковник замолчал.

– Где они сейчас? Все трое? – спросил Чабрецов.

– Неизвестно, – покачал головой Рязанцев, – все телефоны выключены – и Касьяновых, и Юдина, и Евы, и Даши. Засечь их невозможно. Соседей сейчас опрашивают, может, кто-то что-то видел, но я думаю, что шансов найти их у нас – никаких. Мы можем только надеяться на опыт Евы, силу Васи и преданность Даши. Зло должно быть наказано! Но, если честно, мне очень стыдно, что я только недавно все понял. Я должен был догадаться раньше, гораздо раньше!

В земляной пол уперлась лестница. По ней спустились длинный главарь с перевязанной ногой и картавый. За ними торжественно шел Степан.

– Допрыгался, кузнечик, – весело сказал он Васе, – ты даже не представляешь, как ты меня раздражал. Я тебя просто ненавидел, Никита Кожемяка, блин! Мне было постоянно плохо. Диализ, таблетки, того нельзя, сего нельзя, поднимать три килограмма, в то время как ты легко носил на руках свою толстую Дашку, словно она из пенопласта сделана. А у меня секс был только с виагрой. Тьфу! Но я наконец-то с тобой поквитаюсь!

Степан поднял пистолет. Даша всхлипнула и подняла с пола картофелину.

– Шеф, – испуганно сказал длинный, – если вы его сейчас застрелите, как мы поднимем его наверх, в комнату, где мы соорудили операционную? Он же весит центнер, не меньше. Пусть он сам поднимется, а потом мы его застрелим.

Рука Касьянова дрогнула. Он посмотрел на деревянную лестницу. Даша молилась, чтобы он, сконцентрировав внимание на Васе, подольше не замечал исчезновения Евы и разбитого окна.

– Иди, – сказал Степан Юдину, махнув рукой вверх. – Живо!

Вася набычился.

– Ты за кого меня держишь? – спросил он, сделал шаг назад и встал в боксерскую стойку.

– Тебе не страшно? – спросил Степан, вынимая пистолет.

– Да пошел ты! – сказал Юдин.

Касьянов прицелился. Дуло его пистолета смотрело прямо Василию в лоб. Руки Степана подрагивали. Он слегка пошевелил ими, они вспотели. Даша сжимала в ладонях картофелину. Ей ничего не стоило выбить пистолет из рук Степана, но врагов было много, слишком много! Юдин посмотрел на подругу.

– Отпустите Дашу, – сказал он. – И я не буду сопротивляться.

Степан вскинул свое опухшее лицо.

– Какая трогательная забота, – сказал он. – Как меня умиляет это гнилое благородство!

Ступеньки заскрипели. Из люка появилась фигура в белом. Человек в медицинском халате и белой маске спускался медленно, и от его точных, как у робота, движений кровь стыла в жилах.

– Доцент, – с благоговением сказал Степан, – познакомься, Вася.

– Отпустите Дарью, – повторил Юдин, – и я обещаю, что ты получишь мои почки.

Доцент медленно спускался. В полумраке подвала его белая фигура напоминала привидение.

– Отпустить Дашу? Как ты себе это представляешь? – сказал Степан. – Раньше надо было думать, Васенька, раньше! Не сбежал бы ты из багажника, все бы уже давно закончилось, и подруга твоя была бы в полной безопасности. Тебя бы искали где-нибудь в Северной Корее, или у Аль-Каиды, или в Иране, или еще где-то, где нужны системы наведения крылатых ракет. А ты на самом деле тихонько лежал бы в могиле, а твои почки принесли бы большую пользу новому хозяину.

Доцент ступил на пыльный неровный земляной пол.

– Хватит болтать. Когда начнем? – глухо спросил он из-под медицинской маски.

– Да, забыл сказать, – безмятежно добавил Степан, – у доцента уже скопилась целая очередь из желающих заполучить твои органы. В частности, ждут роговицу, печень, костный мозг и сердце.

Касьянов подло захихикал. В этот момент лестница снова скрипнула, и на деревянных ступеньках появилась полная женская фигура.

– Добрый вечер, – сказала Валентина Петровна, обозревая стоявших в подвале людей.

– Здравствуй, мама, – сказал Вася.

Даже в темноте было видно, как лицо Касьяновой исказилось от злости при этих словах. Она обвела взглядом подвал.

– А где Ева? – спросила она.

Степан впервые поднял глаза и посмотрел на разбитое окно.

Ева бежала по лесу. Штанина ее джинсов промокла от крови – во дворе дома, который ей удалось покинуть, Ершова была атакована двумя огромными псами. Девушка уже успела залезть на забор, когда черная собака подпрыгнула и вцепилась в Евину ногу. Было совершенно тихо – ни ветерка, ни шума машин вдали.

«Где же я? – думала Ева. – И где мне искать людей?»

Она запнулась за корень и упала, но тут же вновь вскочила. Где-то вдалеке послышался собачий лай.

«Друзья? Враги?» – подумала Ершова.

Пес лаял хрипло и надсадно. Звук шел именно с той стороны, откуда бежала Ева. Казалось, собака была возбуждена.

– Охота! И, видимо, за мной, – пробормотала девушка.

Она посмотрела на свою промокшую от крови штанину.

«Конечно, собаке ничего не стоит взять след», – подумала Ева.

Лай приближался. Девушка побежала, хромая. Местность постепенно понижалась. Где-то внизу могла обнаружиться вода – ручеек, река или озеро. Это помогло бы Еве сбить собак со следа. Земля в лесу была усыпана мягким ковром из листьев, травы почти не было. Кроны смыкались над головой Ершовой, было сумрачно и сыро. Вскоре под ее ногами зачавкала грязь. Посветлело, появились заросли осоки. Деревья стали тоньше. Через несколько минут Ева выбежала на открытое место. Низина представляла собой небольшое болотце, покрытое осокой и редким кустарником. Листья кустов уже начинали желтеть. На другой стороне оврага виднелся лес – местами зеленый, кое-где желто-красный. Среди зарослей осоки светились красивые лиловые звездочки – на болоте цвели последние осенние цветы.

Псы лаяли уже совсем близко. Ершова побежала по грязи, глубоко увязая ногами в мокрой почве. Ее движение замедлилось. Ева обернулась. Псы выскочили из леса. Вслед за ними появились две лошади. На одной из них сидела Касьянова, на другой – толстяк.

– Стреляй! Убей ее! – пронзительно завизжала Валентина Петровна.

«И этой женщине мы с Дашкой хотели купить нитроглицерин!» – подумала Ева, припустив по болоту.

Два черных ротвейлера ринулись за ней. Грянул выстрел, Ершова пригнулась, упала на колено, скрывшись от глаз преследователей в гуще осоки, потом снова выпрямилась. Растительность становилась выше, слой грязи углублялся, еще через пару шагов Ева провалилась по пояс. За спиной девушки слышался шелест: собаки мчались через осоку. Прямо перед Евой мелькнула вода. Девушка рухнула в грязную лужу и нащупала ногами дно, стараясь переместиться как можно дальше от берега. Почти сразу же после этого раздался плеск, и в воду прыгнул черный ротвейлер. Прямо перед Евой мелькнули оскаленная пасть с острыми зубами и налитые кровью глаза. Когда собака подплыла поближе, девушка схватила ее за ошейник и изо всех сил навалилась на пса, увлекая его под воду. Огромный злобный ротвейлер отчаянно боролся и отбиваался от Ершовой сильными лапами. Осока вновь зашелестела, и в воду прыгнул другой пес. Он был еще больше первого, в глазах его светилась злоба, с острых зубов капала слюна. В то же время, как Ева отчаянно боролась с первой собакой, вторая подплыла к ней с явным намерением вцепиться в горло.

– Фу! – прохрипела Ева.

Ей казалось, что ротвейлер засмеялся. Он обнажил зубы. Его глаза горели мрачным огнем. В этот момент Ершовой показалось, что сопротивление собаки под водой начало ослабевать. Она тяжело подпрыгнула в воде, с трудом оттолкнувшись от илистого дна, и зажала извивавшегося пса коленями. Освободившимися руками Ершова схватила за ошейник второго пса и рывком отправила его под воду. При этом ротвейлер успел вцепиться девушке в руку, и Ева едва не закричала от боли. Сквозь заросли осоки девушка увидела приближавшихся к ней всадников. Теперь обе собаки находились под водой. Вода бурлила, словно в болото опустили кипятильник. Сопротивление первой собаки окончательно прекратилось, пес затих, и Ева разжала колени. Тело собаки медленно всплыло. Всадники приближались. Ершова слышала их голоса.

– Где эта мерзавка? – спросила Валентина Петровна.

– Где-то здесь, где же ей быть. Ее наверняка разорвали собаки, – усмехнулся толстяк.

В этот момент второй ротвейлер тоже прекратил дергаться и выпустил из зубов Евино запястье. Ева нырнула и выплыла в гуще веток ближайшего куста – уже слегка пожелтевшего, но все еще покрытого густой зеленью. Всадники приближались. Ершова, собрав все силы, опять нырнула, пересекла лужу по диагонали и выплыла на той же стороне, где стояли преследователи.

– Что это? – громко спросила Валентина Петровна.

Перед ней в воде плавали два мертвых пса.

– Она что, была вооружена? – хрипло спросил толстяк, озираясь. – Как она смогла справиться с двумя собаками?

– Видимо, у нее был нож… – сказала Касьянова.

– Она не могла далеко уйти, – сказал толстяк и несколько раз выстрелил в сторону куста, где Ева пряталась буквально десять секунд назад. Ершова мысленно поздравила себя.

– Проверь, – сказала Валентина Петровна.

Опустошив обойму, толстяк слез с лошади – ее ноги глубоко ушли в грязь – и полез в воду. Вода оказалась холодной, и мужчина поежился. Погрузившись по грудь, он добрел до куста и нырнул в ветви.

– Ее тут нет, – сказал он глухо, – но есть кусок ее одежды!

И он вылез, держа в руках окровавленный кусок рукава Евы, порванный ротвейлером.

– Видимо, труп утонул, – сказал толстяк и поморщился: – Тряпка еще теплая.

От взбаламученной воды сильно воняло сероводородом. Ершова, по самый нос погрузившаяся в грязь, смотрела сквозь осоку на Касьянову. На ее груди болтался мобильный телефон. Этот телефон сейчас был очень и очень нужен Еве, но получить его было нереально.

– Ладно, поехали, – сказала Касьянова, – будем надеяться, что ты ее прикончил. Главное сейчас, чтобы операция Степочки прошла благополучно. Мы так долго ждали этого дня!

Ева охнула. В глазах у нее защипало.

– Давайте быстрее резать, – нервно сказал доцент, когда Касьянова и толстяк покинули подвал, пустившись в погоню за Евой, – а то у меня еще клиенты ждут.

«Черный трансплантолог», весь одетый в белое, посмотрел на часы. Касьянов кивнул. В этот момент Юдин резко размахнулся, прыгнул вперед и изо всех сил ударил Степана в челюсть. Тот пролетел пару метров, ударился о земляную стену и обмяк. Следующим точным ударом Василий завалил высокого и повернулся было к доценту, когда острый шприц вонзился Юдину в шею. Вася поднял руку, хотел было схватить иглу, но его руки обмякли, а глаза остекленели.

– Вася! – закричала Даша.

Выпустив под кожу Юдину все содержимое шприца, трансплантолог выпрямился.

– Сила есть, ума не надо, – усмехнулся доцент, глядя на Васю, который медленно опускался на пол. На полпути его подхватила Гусева.

– Несите его, – сказал трансплантолог Касьянову, с трудом приходившему в себя, – а девушка пойдет сама.

– Я не пойду! – с ненавистью сказала Даша, с трудом удерживая Васю в объятиях.

Доцент вынул второй шприц и стал неспешно приближаться к Гусевой.

– Иди сюда, – сказал он голосом, от которого в жилах стыла кровь, – это всего лишь маленький укольчик. И больше ты никогда ничего не почувствуешь…

Вася обмяк, как мешок картошки.

Ева увидела дымок костра издалека. На пригорке, развалившись, сидели два пожилых охотника. Пасторальную картинку дополняла стоявшая перед мужчинами початая бутылка водки и кое-какая закуска. Ершова подошла, пошатываясь, и села у костра.

– Пожалуйста, дайте телефон, мне надо позвонить, – попросила она.

Один из охотников протянул Еве мобильный и отодвинул от себя бутылку водки, бросив на нее подозрительный взгляд.

– Нет, это не белая горячка, – сказал его коллега, – я тоже ее вижу.

– Девушка, с вами что-то случилось? – спросил первый охотник, с ужасом глядя на разорванную штанину, пораненное зубами запястье и заплывший глаз Евы. – Неужто волки?

Пожилой охотник потянулся к ружью, озираясь на кусты. Его усатое лицо выражало крайнюю степень смятения.

– Нет, – покачала головой Ершовой, набирая номер, – это не волки.

– Но я же ясно вижу следы зубов, – не согласился второй мужчина.

– Это зубы ротвейлера, – пояснила Ершова, поднося трубку к уху.

– Бешенство?! – ахнул первый охотник. – Помнишь, Петрович, я тебе давеча рассказывал про лисицу бешеную, а ты не верил!

Рязанцев взял трубку почти сразу.

– Але, – сказала Ева. – Володя, это я.

Она спинным мозгом почувствовала, как расслабляется где-то вдали сжатая пружина и как ее муж наконец-то легко вздыхает.

– Вася в их руках, – быстро проговорила Ершова, – и Даша тоже. Ты можешь засечь местонахождение мобильного, по которому я сейчас разговариваю?

– Да, – коротко ответил полковник.

Через пару минут он уже смотрел на красную точку среди бескрайней зелени подробного спутникового снимка.

– Я тебя вижу, – сказал полковник, – где Вася и Даша?

– Ищи дом с медной крышей, – сказала Ева, – он похож на букву «Г».

Рязанцев провел пальцем по снимку. Нужный дом обнаружился почти сразу. Это была дача покойного генерала Касьянова.

Когда в дом ворвался спецназ во главе с Олегом Скляровым, Вася лежал, привязанный к медицинской кушетке, а доцент уже занес над ним скальпель. Даша, прибинтованная к каталке, визжала так громко, что обнаружить «операционную» было легко. Первым в комнату, где отвратительно пахло лекарствами, ворвался Олег, за ним остальные бойцы. Степан Касьянов стоял у тумбочки, на которой возвышались несколько пустых контейнеров для хранения человеческих органов. На столике, накрытом белой скатертью, ярко сверкал ряд хирургических инструментов – пока абсолютно чистых.

– Положите скальпель! Ложитесь на пол! Руки за голову! – загремел Олег.

Его лицо было покрыто какими-то нездоровыми пятнами. Открылась дверь, и два бойца ввели в комнату Валентину Петровну.

– Это ваш сын, – сказал Рязанцев Касьяновой, показывая на Юдина, – неужели вам не было его жаль?

– Я родила себе другого, – равнодушно ответила Валентина Петровна, вскинув голову, – и не надо мне читать мораль!

Степан безумными глазами смотрел на пустые контейнеры, покрытые мельчайшими капельками влаги.

– Это нам наказание, – вдруг сказал Степан, приваливаясь к стене, – мы не должны были так поступать с ним. Он же все-таки мне… брат!

Касьянов замолчал, пробуя на вкус новое слово.

– Он сказал мне, что и так бы отдал мне почку, по дружбе, – продолжил Касьянов. На его лбу выступила испарина. – Он хороший человек.

Степан закрыл лицо руками.

– Не раскисай, – жестко сказала Валентина Петровна, – мы еще можем дождаться почек по официальным спискам очередников! Правда, совместимость будет ниже, но…

– Мама, что ты несешь? – устало пробормотал Степан, сползая по стене на пол. – Меня посадят в СИЗО, и через несколько дней я умру. Нам надо просить у Васи прощения, умолять, чтобы он простил тебя и отдал мне почку. Надо искупить вину…

Степан бессильно замотал головой. В комнату вошла Ева. Она увидела дрожавшую Дашу, спавшего Васю, чистые инструменты, лежавшего на полу трансплантолога, пустые контейнеры, Степана, Валентину Петровну и своего улыбавшегося мужа.

Ева подошла к Даше и наконец освободила ее, разрезав путы, удерживавшие девушку на каталке. Потом подруги крепко обнялись…

Утром следующего дня Жанна изящно опустилась в кресло напротив Рязанцева. На ней было коротенькое золотистое платьице и жакетик цвета сливочного мороженого.

– Владимир Евгеньевич, – пропела криминалист, – мы отследили происхождение крысиного яда. Он был куплен…

– Жанна, дорогая, – прервал женщину полковник, потирая уставшие глаза, – все уже закончилось. Преступники в тюрьме, жертва спасена, хотя и в самый последний момент. Все загадки этого дела раскрыты. И, честно говоря, я в шоке! Мы-то все думали, что самый ценный орган блестящего ученого – это его мозги. А оказалось…

– Оказалось – что? – подалась вперед Жанна. – Кто в ту ночь вытащил четверку из туалета и помог им уйти по крышам? Что значили буквы «ВА», которые написал отравленный мужчина?

– Ты не поверишь, – улыбнулся Рязанцев, – но четверку никто не выводил, а мужчину никто не травил.

Лицо Егоровой недоуменно вытянулось.

– В то время, когда мы прочесывали здание НИИ, все они сидели в маленькой комнатке без окон, расположенной позади кабинета Степана Касьянова. А тросик с крыши на крышу без переброшен просто для отвода глаз. Так же, впрочем, как и ботинки, один из которых обнаружился на крыше соседней десятиэтажки, а второй – внизу, на дороге. Все это было бутафорией!

– То-то мы не нашли в этой обуви следов пота, – пробормотала Жанна. – Я с самого начала подозревала, что эти ботинки вообще никто никогда не надевал!

– Увы, – кивнул полковник. – Ты была права.

– И все-таки странно! – покачала головой Жанна. – Четыре человека сидели в маленькой комнатке позади кабинета… Почему же вы их не нашли? Вы же проверяли все помещения.

– Мы заглянули в кабинет для проформы, – объяснил Рязанцев, – но на первый взгляд он был абсолютно пуст. Там просто имелась гипсокартонная перегородка, заклеенная обоями под цвет стен комнаты. К тому же в кабинете работала маленькая декоративная мельница. Она скрипела, жужжала и журчала, заглушая любые звуки, доносившиеся из потайного помещения.

– А дверь туда была? – спросила криминалист, вскинув голову на тонкой изящной шее.

– Была! Но ее замаскировали шкафом для одежды. К преступлению готовились долго и тщательно. Им очень нужен был Вася, это было вопросом жизни и смерти. У Васи, ребенка, когда-то брошенного Касьяновой и отданного в детдом, имелись ткани, идеально совместимые с органами ее младшего сына – любимого, обожаемого, но тяжело больного человека. Она решила пожертвовать своим первым ребенком ради второго, но справедливость восторжествовала… К счастью! Я, если честно, несколько суток практически не спал.

Егорова смотрела на полковника во все глаза.

– Что-то я не пойму, – сказала она после паузы, – Степан сам себя отравил, получается?

– Ну конечно! – кивнул Рязанцев. – После того, как наемники на «копейке» захватили Васю, Степану нужно было срочно выйти из игры, покинуть НИИ и отправиться туда, где ему провели бы трансплантацию почек, забранных у Юдина. Он исполнил все просто идеально! Мы и не догадывались, что он всех нас одурачил. Степан благополучно отправился в клинику, но Васе удалось в очередной раз вырваться. К тому моменту Касьянов уже был на пределе своих физических возможностей, ему срочно нужна была пересадка, он умирал от почечной недостаточности. Поэтому они с Валентиной Петровной отбросили всякую осторожность и предложили Васе, Даше и Еве спрятаться у них дома. Там Касьянова сымитировала сердечный приступ, девушки бросились за лекарством, их схватили, а Вася сразу же после этого сдался. Не мог же он оставить женщин в беде? Их отвезли в загородный дом Касьяновых, куда уже прибыл трансплантолог. Когда Еве удалось подать сигнал и в дом наконец нагрянула ФСБ, Вася уже лежал на операционном столе. Еле успели, если честно… Я слишком поздно догадался, что к чему.

– Классно, – сказала Жанна, вставая и поправляя свое невесомое платьице, – ну, я пойду. Мне надо работать.

Полковник зевнул. Жанна пошла к двери, но на пороге остановилась.

– А что такое было это «ВА»? – спросила она.

– О, это отдельная история, – оживился Рязанцев, – Степан был настолько уверен в своей неуловимости, что решил над нами подшутить! Это было не «ВА», а «8А» – намек на адрес, по которому располагался детский дом, откуда приемная мать когда-то забрала маленького Васю. Касьянов дал нам прямую подсказку.

– Но ее, конечно, никто не понял, – вздохнула Жанна.

– Почему же, – улыбнулся полковник. – Я понял, но не сразу. Хотите чая с халвой?

– Не хочу. Фигуру берегу, – замахала руками криминалист и выпорхнула за дверь.

А Рязанцев поудобнее устроился в кресле, чтобы немного поспать, пока его никто не видит.

Полгода спустя Вася сидел за своим компьютером и смотрел на графики. Свидетельство из Роспатента висело в отделе пульсаров в золоченой рамке под стеклом. Растрепанная Даша в платье-разлетайке расставляла на столе чашки.

– Только я варенье не буду! – закричал Белобородов. – Вдруг там опять крысиный яд?

Сичкарь засмеялась, Захарова разозлилась.

– Ладно-ладно, – сказал Алексей Михайлович, подходя к столу, – мы варенье действительно сегодня не будем есть, но не потому, что оно может оказаться отравленным, а потому, что наш самый молодой сотрудник сейчас сходит за печеньем.

– Союзным, – подсказала Алена.

– Можно еще мармелада купить, он полезный, с пектином, – вставил Копейкин.

– И бананов килограммчик, – напомнила Дарья.

– Ладно, – кивнул Вася и встал.

Он накинул зимнюю куртку на богатырские плечи и пошел к выходу.

– Вася, – сказала Даша, – подожди, я пойду с тобой.

– Ты что? – удивился Вася, махнув Гусевой рукой. – Сиди, отдыхай.

Со своего рабочего места поднялся седой Копейкин. Глава отдела подошел к шкафчику, открыл его, вытащил сушку и понюхал ее, потом поднес к свету и осмотрел со всех сторон.

– Они еще на прошлой неделе позеленели, – сказала Маргарита, – эти сушки надо выбросить, а то Даша, которая сейчас метелит все подряд, возьмет и отравится.

И Захарова бросила выразительный взгляд на слегка округлившийся животик Гусевой.

– Я не все подряд ем, – сказала Дарья, раскладывая чайные ложечки. – А ваши шуточки насчет бананов мне уже надоели!

– Ну ладно тебе обижаться, – примирительно сказала Алена. – Давай я ложки разложу, а ты посиди, отдохни. Кстати, кого вы ждете – девочку или мальчика?

Гусева смутилась. Юдин уже всему институту рассказал, что его жена беременна.

– Девчонка вроде, – ответила Даша.

Алена опустила глаза, чтобы скрыть свою жгучую зависть. Ее-то фотограф все никак не спешил делать Алене предложение, придумывая всяческие отговорки.

– А вы имя уже придумали? – спросила из угла Захарова.

– Вася хочет назвать дочку Аней, в честь бабушки, – ответила Гусева.

– Это твоя свекровь? – поддела Сичкарь.

– У меня золотая свекровь! – гордо ответила Гусева. – У меня идеальный муж и идеальная свекровь. Ясно?

– Ну разве кто-то спорит? – кисло согласилась Алена. – А крестить будете?

– Сначала надо родить, – подал голос Белобородов, – это дело важное и ответственное. Не нужно бежать впереди паровоза.

– Конечно, окрестим, – сказала Даша. – Мы уже и крестных нашли. Это Ева Ершова и ее муж, полковник Рязанцев. Они сделали все, чтобы спасти Васю. А Ева вообще все происходящее с нами принимала очень близко к сердцу и рисковала своей жизнью. Если бы не она, все бы плохо закончилось!..

Даша опустилась на стул, почувствовав, как толкается в животе ее дочь.

– Нет, Вася, я не могу, не могу. И не скажу папе об этом никогда! Ну как я могу признаться, что мой настоящий отец – камерунский бегун? Да у отца приступ сердечный будет. Такое потрясение! И вообще, я не хочу творога. Можно мне бананчик?

Даша отставила в сторону тарелку.

– Он полезный, там кальций. Ты же хочешь, чтобы наша девочка была с крепкими костями и зубами? – сказал Юдин, блаженно улыбаясь.

– Она, кстати, может оказаться вся черненькая, в смысле, с черной кожей. Так бывает, – осторожно сказала Даша. – Вдруг она в своего дедушку пойдет? Ну, в смысле, в настоящего дедушку… африканского.

– А вдруг из нее новый Пушкин получится? – предположил Вася. – Представляешь, как классно было бы? Ты все еще не хочешь признаться своему папе в том, что ты ему – неродная?

Гусева помотала головой.

– Ну представь себе, – сказала она, – вот он – вдовец, он и так совершенно одинок, он всю жизнь верил своей жене, думал, что у него есть дочь, а теперь надеется, что будет внучка. Как ты думаешь, легко ли ему будет узнать, что это все – ложь и миражи?

Вася задумался:

– Ты думаешь, правда в этом случае вредна?

– Убеждена!

– Но я все равно за правду. Пусть она будет неудобной, пусть она будет неприятной, но правда все равно лучше, чем ложь.

– Не лучше, – ответила Даша. – Поверь мне, это не лучше.

Саша насупился.

– Тогда я тоже должен тебе кое-что сказать, – произнес он. – Твой папа Толик встречается с моей мамой Аней. Они, правда, это не афишируют.

– Ой, как хорошо, – просияла Дарья. – Как здорово!

Она метнула банановую шкурку. Та пролетела по пологой дуге через всю комнату, влетела в кухню и шмякнулась точно в центр ведра.

– Я счастлива до ужаса! – повторила Гусева. – Возраст счастью не помеха. А у них все… серьезно?

– По-моему, да, – кивнул Вася.

В прихожей зазвенел звонок.

– Это они, – сказал Юдин, вставая. – Наши родные и любимые люди. Будем надеяться, что у них тоже все будет хорошо!

Он пошел открывать дверь.