Текст книги "Все без ума от Евы"

– Спасибо, – сказал полковник профессору, – вы нам помогли.

– Если я что-то еще вспомню, сразу скажу, – сказал Копейкин и вышел.

Его проводило молчание.

Несколько секунд Чабрецов, Рязанцев и Ева просто сидели за столом и молчали, глядя на список.

– Что такое «ВА»? – спросил Владимир Евгеньевич, подтягивая к себе листок. – Точно «варенье»? Или «Вася»? Или что-то другое?

Полковник тяжело вздохнул и позвонил маме Касьянова. Он испытывал перед Валентиной Петровной большое и острое чувство вины – Рязанцев не исключал, что отравление Степана было связано с его согласием помочь ФСБ.

– Да, – прошелестел в трубке горестный женский голос.

– Валентина Петровна, – сказал Рязанцев, – я звоню узнать, как себя чувствует ваш сын.

– Он в коме, – коротко ответила Касьянова, начиная плакать, – у него слабые почки, и ему ничего нельзя давать из-за этого, никаких лекарств!

– Он в коме, – пояснил полковник, завершив разговор. – Степан нам ничем сейчас не поможет. Он хотел нам что-то сказать и написал две буквы. Это все, что у нас есть. Где этот лист?

Ева пошарила по карманам и вытащила мятый листок.

– Да. Это «ВА», – сказал Чабрецов.

В дверь постучали. Вошла Жанна.

– Крысиный яд, – сказала криминалист. У нее был такой довольный вид, словно она обнаружила в банке не отраву, а цветочный нектар.

– Много яда? – спросил Рязанцев.

Жанна пожала плечами.

– Следы. Банку же вымыли, – сказала она.

– А отпечатки?

– Даже не искали. Сто процентов – на ней есть отпечатки всего отдела, – сказала Егорова, светски улыбаясь. – Мы только можем попытаться выяснить, где покупали этот яд, какой он марки и где изготовлен. Но результаты будут только через неделю, и то при самом благоприятном раскладе. Я прямо сейчас этим займусь.

– Спасибо, Жанна, – сказал Чабрецов, – пожалуйста, посмотри на эти буквы. Что это?

– «ЗА», – тут же ответила Егорова. – А может быть, «РА».

Лица у Чабрецова, Рязанцева и Евы вытянулись.

– Мы думали, что это «ВА», – сказал Рязанцев.

– Может быть, и «ВА», – согласилась Жанна, – но не забывайте, что рукописное «А» бывает похожа на «Д», и наоборот. Не исключено, что это даже не «А», а «Л», а палочка появилась потому, что рука писавшего дрогнула.

– Это именно «ВА», – не согласилась Ева.

– Все-таки «ЗА», – покачал головой Чабрецов. – Это может быть указанием на место, где искать улику. Например, «за шкафом».

– Или указание на имя. Я имею в виду Захарову.

– Это его подруга. Вряд ли он стал бы показывать на нее пальцем, – не согласился Рязанцев.

– Не надо считать Степана идиотом, – сказала Ева. – Он мог подозревать, что у Маргариты имеются меркантильные интересы. В частности, я думаю, что Захарова планировала женить Касьянова на себе, а потом дождаться его смерти и получить ООО «Лючок» в наследство. К слову, кроме фирмы, у Степана есть две машины и дом за городом, он показывал мне фотографии. Я верю в любовь, но подозреваю, что серьезно больной мужчина-импотент, который каждый час звонит своей маме, мог привлечь женщину прежде всего своим хорошим материальным положением.

– Это неважно, они в любом случае еще не женаты, Захаровой пока ничего не светит, – пожал плечами Чабрецов, – имейте также в виду, что в случае кончины Степана Маргарите не на что стало бы содержать своего молодого любовника-студента.

– Я думаю, – протянул Рязанцев, – что Степан мог действительно указывать на свою подругу, но не как на виновную в чем-то, а как на человека, который сидел рядом с ним и видел и слышал то же самое, что и он, Касьянов. Маргарита – не виновная, а свидетель. Возможно, именно это и хотел сказать нам Степан.

– И все-таки, вероятнее всего, он хотел написать «ВАРЕНЬЕ», – не согласилась Ева. – Хотел всех предупредить.

– Да. Но к тому моменту варенье уже закончилось. Именно Касьянов его и съел, – покачал головой Чабрецов.

– Давайте поговорим с Захаровой, – предложил Рязанцев. – Может, она ответит на наши вопросы.

Минуту спустя Маргарита вошла в лабораторию.

Захарова сидела на стуле и тяжело дышала. Видно было, что она нервничает и боится, что ее откровенность обернется против нее же.

– Скажите, – обратился к Маргарите Чабрецов, – почему Степан, когда ему стало плохо и он уже не мог говорить, написал на салфетке ваше имя?

Женщина выпучила глаза. У нее было красивое лицо, только нос, пожалуй, был чуть-чуть длинноват и костюм выглядел излишне консервативным, как у школьного завуча. Трудно было поверить, что эта женщина средних лет, одетая в глухой свитер, имеет двух любовников и крутит интриги.

– Да? Написал мое имя? – переспросила она. – Интересно. Может, он хотел успеть написать завещание? То есть, – смутилась Маргарита, – я предполагаю, что…

– Ага, – устало сказал Чабрецов, – вы надеялись попасть в завещание Степана, ожидая, что он скоро умрет? Вы же знали, что он проходит диализ, да?

– По закону, – отрезала Захарова, – все досталось бы его маме.

Ее лицо стало каменным.

– А может быть, Маргарита надеялась, – невозмутимо сказал полковник, – что Валентина Петровна ненадолго переживет любимого сына. Не исключено также, что госпожа Захарова надеялась ускорить процесс отхода Касьяновых в мир иной.

Лицо Захаровой покрылось алыми пятнами.

– Что за чушь! – воскликнула она. – Да, у меня был в этом свой интерес. Но я не настолько беспринципна, чтобы… чтобы…

Ее голос сорвался.

– Зато потом бы вы зажили припеваючи с вашим молодым любовником, – подсказал Чабрецов. – Разве не так?

– Не так! – закричала Маргарита.

По ее лицу потекли слезы. Капли промыли на коже дорожки, и стало видно, что лицо Захаровой покрыто толстым слоем тонального крема и пудры.

– Я думаю, вы что-то недоговариваете, – сказал Рязанцев, и голос его прозвучал обманчиво мягко, – ваш юный дружок поставил вам ультиматум? Ему надоело, что вы просто даете ему деньги? Он захотел жить по-царски? В доме за городом, кататься на двух машинах и управлять фирмой по производству пластиковых канализационных люков? И поэтому он попросил вас поторопить Степана в деле перехода в мир иной? Не так ли?

Маргариту била дрожь.

– Не так, – сказала она, – честное слово! Это не так.

– А что, – улыбнулся Чабрецов, – получилось очень удобно. Мы все подумали, что отравление Степана связано с Юдиным. А оказалось, что на самом деле эти преступления никак не связаны. Просто Маргарита решила воспользоваться ситуацией.

Захарова тем временем перестала рыдать и постаралась взять себя в руки.

– Ну что вы такое говорите, – прохрипела она, – за кого вы меня держите? Я бы никогда не смогла убить человека, тем более – Степана! Мне каждый раз было стыдно, когда он давал мне деньги или что-то дарил. И уж тем более мне было тысячекратно стыдно, когда я отдавала деньги Георгию.

Она сделала паузу.

– Я не рассматривала Георгия в качестве партнера для брака, – добавила она.

– Я так понимаю, – сказал полковник, – что ваш молодой друг значил для вас довольно много. И это свидетельствует не в вашу пользу. Поскольку это значит, что Степан вполне мог стать для ваших чувств… разменной монетой.

В комнате становилось душно. Ева встала и распахнула форточку. В лабораторию ворвался холодный ветер.

– Мне было жаль Степана, – призналась Маргарита. – Я пыталась по мере сил скрасить его жизнь.

– Я думаю, вы выдаете желаемое за действительное, – сказал полковник, взглядом поблагодарив супругу за открытое окно. – Степан – не объект для жалости. Да, у него проблемы со здоровьем, но он вовсе не инвалид. У него бизнес, активная жизнь, дом, любимая мать. Я не думаю, что вы на самом деле пытались ему что-то там скрасить. Скажите честно, что вы пользовались им, тянули из него деньги, а он верил, что вы им искренне интересуетесь.

Захарова покраснела до корней волос и низко опустила голову.

– Хорошо, все это – правда, – сказала она, заливаясь слезами, – но я не убивала его! У меня просто не было повода. Мы не были женаты, не собирались оформлять отношения, я никак не подхожу на роль жены. Жена – это прежде всего мать детей, а мне уже сорок, и на роль матери я не гожусь. Меня все устраивало. Касьянов давал мне деньги, я отдавала часть Георгию, а часть оставляла себе. Если Степан умрет, я не получу ничего. Вы думаете, я этого не понимаю? Подумайте, как я могу быть виноватой, если я сама рассказала вам о любовнике! Я же сама в этом призналась. Мне на самом деле нечего скрывать от вас.

Захарова подняла голову и внимательно посмотрела на Рязанцева.

– Но мне тоже интересно, что происходит, – добавила она, – и я тоже хочу знать, кому и зачем понадобился Юдин и кто отравил Степана. Я думаю, что два эти события тесно связаны. Степа что-то знал! Вы говорите, он написал мое имя?

Чабрецов протянул женщине лист бумаги.

– Это больше похоже на «ВА», чем на «ЗА», – сказала она. – Вася, варенье, чьи-то инициалы, – начала перебирать она варианты. – А может, это такое «КА»? Не очень похоже, конечно, но и не исключено.

«„Ка“? – подумала про себя Ева. – Не является ли это намеком на Карину Рубцову, тайную подругу Белобородова?»

У Ершовой голова шла кругом. Она никак не могла вычленить из потока событий и информации то, что является важным на самом деле, а что – шелуха, только забивающая ясность восприятия.

– Вы ели варенье? – спросил Маргариту Чабрецов.

– Нет, – ответила Захарова, – я же сама его сварила, месяца два назад принесла банку в отдел, и с тех пор его понемногу ели.

– Такое впечатление, что ели его медленно. Я правильно понимаю? – спросила Ева. – Если за два месяца съели только полбанки.

– Нет, – покачала головой Маргарита, – ели его как раз неплохо. Только обычно Юдин ходил в магазин, как самый молодой мужчина в отделе, и покупал печенье, или тортик, или коробку с пирожными. А варенье было так, для страховки. Но сегодня Вася не вернулся, мы ждали, ждали и в конце концов сели пить чай без него. Дело в том, что Даша тоже вышла и не вернулась, и мы были уверены, что это неспроста, что они – вместе. Ну мало ли, заговорились, или вдруг страсть напала на них, или решили пойти и что-то для дома купить. А еще бывало пару раз, что Вася просто с кем-то забалтывался. Он встречал знакомого, начинал общаться и забывал обо всем на свете, в том числе и о времени. В общем, мы не слишком удивились. Поэтому старые сушки и варенье пошли на ура. Степа съел половину банки. Он сидел рядом.

– Вы не заметили в варенье ничего необычного? Запаха? Или изменения цвета? – спросила Ева.

– Нет, ничего. Разве что бросалось в глаза, что варенье сильно засахарилось, – сказала Захарова.

– Алена Сичкарь утверждает, что видела, как Даша Гусева достала из сейфа варенье и перемешала его, – сказала Ева.

Маргарита засмеялась. Ее глаза от слез стали красными, как у кролика.

– Я думаю, она врет, – сказала женщина, – все знают, что Сичкарь умирает от ревности и обиды. Она надеялась, что Вася выберет ее. Он вначале вполне благосклонно и часто с ней разговаривал и даже ходил пить с Аленой кофе, но потом оказалось, что ему просто интересно общаться с ней на научные темы. Для Сичкарь это было большим ударом. Особенно когда он без особых сантиментов и длинных прелюдий забрал Гусеву жить к себе. Дашка чуть с ума от счастья не сошла тогда. С тех пор Сичкарь поливает нашу лаборантку грязью на всех углах и отчаянно ей завидует. И если бы только это! Алена Дашке на стул кнопки подкладывала и в туфли тухлое яйцо выливала, пока никто не видел. Детский сад какой-то! Свихнулась прямо на почве своего Юдина ненаглядного.

– У Алены же вроде есть молодой человек. Фотограф, – подсказала Ева.

– Ну, а что же делать? Она от безысходности завела себе кого-то, куда же деваться, – пожала плечами Захарова.

– Хорошо, спасибо за беседу, – сказал Рязанцев женщине, – думаю, что скоро мы с вами еще поговорим.

Маргарита торопливо вышла, часто моргая припухшими глазами.

Вася открыл глаза. У него ужасно болела голова. Перед глазами мелькали разноцветные мушки. Юдин со стоном прикрыл веки и снова поднял их. Мельтешение прекратилось. В маленьком чемодане, в котором он лежал, скрючившись, было совершенно темно. Чемодан ритмично покачивало. Что-то скрипело. Вася кое-как ощупал тесную «коробочку». Под ним была какая-то рогожка, мягкая, но засаленная и пахнувшая машинным маслом, бензином и каким-то растворителем. Возле собственного лица Юдин обнаружил небольшую, но отвратительно вонючую тряпицу. От нее несло чем-то медицинским.

«Хлороформ, – подумал астроном. – Но дозу не рассчитали, недоучки!»

Вася отбросил тряпку как можно дальше от своего носа и вытянул руку вверх. Ладонь уперлась во что-то металлическое.

«Я в багажнике, – понял Юдин, постепенно приходя в себя. – В багажнике, а не в чемодане».

Ему очень хотелось пить. Во рту пересохло, в носу щипало, голова была чумной и соображала туго.

Быстро-быстро Вася ощупал дно багажника в надежде, что найдется какая-нибудь монтировка или иной тяжелый и желательно металлический предмет. Астроном понимал, что рано или поздно багажник обязательно откроют, и хотел встретить этот момент во всеоружии. Но ничего не было. Юдин изучил собственные карманы, но и там он не обнаружил ничего, кроме выключенного мобильника, аккумулятор которого полностью разрядился. Затем Вася протянул руки и аккуратно открыл багажник «Жигулей» изнутри. Машину сильно трясло на ухабах, и астроном не сразу нащупал нужный рычажок.

«Идиоты, – подумал Юдин, – за кого они меня принимают? Я же бывший хулиган! Меня трижды приводили в детскую комнату милиции. Однажды мы с друзьями угнали „Запорожец“, но потом раскаялись и вернули. И эти люди думают, что я не открою изнутри багажник „копейки“?!»

Астроном осторожно приоткрыл крышку и выглянул. Автомобиль ехал по промзоне, подпрыгивая на ухабах разбитой, давно не ремонтированной дороги. Справа и слева были заборы. Промзона была почти сплошь темной. Кое-где виднелись желтые лампочки под стальными абажурами. Слышался лай собак. От холодного ветра, врывавшегося в приоткрытый багажник, Васина голова немного прояснилась.

«Надо прыгать, – решил он было, но остановился. – И тогда я так и не узнаю, кто и зачем за мной охотился», – подумал он.

Вася закрыл крышку и снова улегся на дно багажника.

– Я ничего не делала, просто проверила, нет ли там плесени, – твердо сказала Даша.

Рязанцев внимательно посмотрел на нее.

– Вы перемешивали варенье, – сказал он.

– Потому что оно засахарилось. Я надеялась, что оно засахарилось только сверху, а не до самого дна, – ответила Гусева.

– Вспомните, когда вы в последний раз видели Васину фотографию в своем портмоне? – спросил Чабрецов.

Дарья растерялась.

– Я не помню, – сказала она, прижав руки к вискам. – Я так привыкла, что снимок там лежит, что не фокусировала на нем внимание. В общем, если честно, я поняла, что фотографии на месте нет только после того, как Вася сказал, что нашел ее в кармане одного из тех людей, что за ним охотились.

– Ясно, – кивнул полковник, хотя ему совершенно ничего не было ясно.

– Даша, – обратилась к девушке Ева, – попытайся подумать. Кто-то снимает у тебя с плеч волосы и подбрасывает их в качестве улик. Кто-то вытаскивает у тебя из портмоне, лежавшего в сумке, фотографию. Кто-то травит Степана прямо во время чаепития. И это все – один и тот же человек. Кто все это мог сделать?

– Я не знаю, – проговорила Гусева, – если бы я хоть раз заметила что-то подозрительное, я бы тут же сказала. Но – никогда и ничего!

– Расскажите о своих отношениях с Сичкарь, – попросил Рязанцев, меняя тему, – говорят, она вас сильно ревновала?

– Да, – покраснела Даша, – это просто ужас какой-то! Она совсем помешалась. Я ее не виню, я сама очень люблю Васю и даже не знаю, как бы отнеслась к тому, что он выбрал бы не меня. В общем, я ее понимаю, но она меня ненавидит. Алена-то считает себя девушкой умной, а меня – дурой набитой. Почему-то ей казалось, что Вася должен обязательно полюбить ее за выдающийся интеллект. Но у Васи своего интеллекта выше крыши, понимаете?

– Не могла все это устроить Сичкарь в качестве мести? – спросил Чабрецов, глядя в потолок. – Возможно, в какой-то момент, отчаявшись, она начала ненавидеть не только вас, но и самого Юдина. Месть отвергнутой женщины – это иногда очень страшно.

– Нелогично, – покачала головой Ева. – В таком случае Алена просто-напросто отравила бы Дашу. Юдин бы погрузился в траур, а тут и утешительница подоспела бы. К тому же у меня сложилось впечатление – и, я думаю, не только у меня, – что похитители Юдина очень спешили. Они атаковали его снова и снова, словно их поджимало время. Я не думаю, что у Сичкарь хватило бы ресурсов организовать такую масштабную операцию. К тому же ей некуда спешить. Напротив! Как умная женщина, она не может не понимать, что даже самая горячая мужская любовь со временем угасает и покрывается пеплом. Так что, возможно, в ее случае нужно было просто немного подождать.

Дарья скептически подняла одну бровь, но ничего не сказала.

– Телефон Василия не отвечает. Видимо, разрядился, – сказала Гусева наконец.

– Мы уже звонили ему, – вздохнул Рязанцев. – Спасибо, Дарья, идите. Может, мы потом еще побеседуем.

Гусева вышла. Еве показалось, что за последние пару часов лаборантка похудела килограммов на пять. Во всяком случае, о бананах она больше не вспоминала.

– Мне нечего добавить, – устало сказал Белобородов, – совершенно нечего. Да, я потрясен отравлением Степана, но не имею к этому никакого отношения! Я понимаю, что вы меня подозреваете. В ту ночь, когда на Васю напали в туалете, я был в НИИ с Кариной, и вы думаете, что это неспроста. Но, уверяю вас, я даже не поднимался выше второго этажа! А совпадение объясняется просто – мы проводили ночи вместе с Кариной примерно дважды в неделю. То есть часто.

Алексей Михайлович замолчал.

– Вы съели за обедом две ложки варенья, – сказал Чабрецов, – в то время как обычно ели гораздо больше.

– Да не ел я больше! Ну как я мог есть больше, если за месяц мы съели всего полбанки? – рассердился Белобородов. – Так по паре ложек и ел. Но сегодня, – ученый запнулся, – мне действительно показалось, что в варенье появился какой-то новый привкус, но я решил, что это из-за того, что оно засахарилось или заплесневело слегка.

– Привкус был неприятным? – уточнила Ева.

Белобородов опустил глаза.

– Ну да, – сказал он.

– Но вы ничего не сказали, а спокойно смотрели, как Степан уминает полбанки, – сказал Чабрецов.

Алексей Михайлович молчал.

– Позор вам, – сказал Рязанцев. – Даже если не вы его отравили, то все равно – позор! Почему вы не предупредили Касьянова о том, что варенье имеет подозрительный вкус?

– Потому, что рядом сидела Захарова! – взвизгнул Белобородов. – А это варенье готовила она! И Степан его поэтому и ел, что дама сердца на него пристально смотрела! Он, может, и давился, но хотел сделать ей приятное! Как бы я выглядел, если бы сказал, что варенье сегодня какое-то невкусное? Зачем мне врага наживать в собственном отделе?

– И, конечно, вы не видели, чтобы кто-то что-то подмешивал в варенье?

– Нет, – твердо ответил Алексей Михайлович. – Я бы не удивился, если бы Алена отравила Дашу, а так… мне совсем непонятно.

– Хорошо, идите, – вздохнул Чабрецов.

Белобородов вышел, стараясь держаться прямо.

Машину дважды сильно подбросило, как будто автомобиль переезжал железнодорожный переезд. Спустя некоторое время «копейка» остановилась. Вася услышал скрип и скрежет.

«Открывают ворота. Ржавые», – понял Юдин.

Похоже, его путешествие подходило к концу. Машина снова поехала, на этот раз медленно, и вскоре опять остановилась. Двигатель заглушили. Хлопнула дверца, потом еще и еще раз.

– Он там хоть жив? – спросил низкий мужской голос. – Только бы не подох! Вдруг передозировка получилась гадости этой? На нас же всех собак спустят!

– А с чего ему клеить ласты? – картаво хохотнул еще один голос, похожий на «Весельчака У» из известного детского фильма. – Думаю, чувак он здоровый, выдержит.

Багажник распахнулся. Вася закрыл глаза, глядя сквозь прикрытые веки. Над ним склонился длинный и ткнул пальцем в вену на шее.

– Пульс нормальный, – сказал главарь спустя несколько секунд.

Он захлопнул крышку багажника.

– Пусть полежит здесь, – продолжил он. – Доцент, видимо, еще не прибыл. Его машины пока нету. Как приедет, сразу приступим.

Голоса отдалились. Похитители астронома отошли в сторону. Вася быстро открыл багажник, стараясь не шуметь, и выглянул. Темные фигуры шли к небольшой сторожке, ее окна ярко светились.

«Как приедет, сразу приступим, – эхом повторил про себя Юдин. – Кто такой доцент и что они собираются со мной делать?»

Вася перевалился через край багажника и присел у «копейки» на корточки, запоминая номер автомобиля. Затем он огляделся. Под его ногами был выщербленный грязный бетон. Двор окружал высокий забор с колючей проволокой наверху. Вася на мгновение замешкался. Ему захотелось подойти к сторожке и послушать, о чем говорят похитители. В ту же секунду что-то большое и черное метнулось в сторону астронома. Тень мчалась молча и сосредоточенно. За ней бежала вторая.

Тишину двора взорвал оглушительный лай. В ногу Юдина впились острые зубы. В ботинке сразу стало мокро и горячо. Мощным толчком Вася отбросил пса в сторону и побежал к забору. В ту же секунду в кисть руки ученого вцепилась другая собака. Кости затрещали, но выдержали. Дверь сторожки распахнулась, двор залил яркий свет.

– Уходит! – заорал длинный. – Стреляйте! В ноги цельтесь!

Забор был высоким. Вася подпрыгнул, схватился рукой за край, но на его ногах повисло сразу две собаки, и Юдин упал на бетон. Он тут же вскочил, стряхнул с себя собак, как медведь, и снова подпрыгнул, хватаясь за край забора. Рядом с ним о металлическую поверхность ударилась пуля. Потом – еще одна. Вася подтянулся и, обдирая кожу о ржавую колючую проволоку, перевалился через ограду. Перед ним была узкая дорога, по ее обеим сторонам шел глухой забор. Вася побежал, не чувствуя боли. Он несся, как торпеда. Кровь хлюпала в ботинке. Юдин не сомневался, что по такому следу его быстро отыщет любая собака. Теперь его единственным спасением была скорость. Ворота за его спиной со скрежетом распахнулись. Оттуда с лаем выбежали собаки, а потом и люди. Длинный выстрелил еще раз. Астроном пригнулся, но не остановился.

– Стой! Убью! – прохрипел кто-то сзади.

Впереди что-то засвистело и застучало. Вася споткнулся, упал, тут же вскочил и увидел в темноте два светлых параллельных бруса.

«Рельсы», – понял Юдин.

В глаза ему ударил яркий свет. Вася отпрыгнул в сторону – так, чтобы поезд отрезал его от преследователей, – подпрыгнул и залез на подножку товарного вагона.

– Где он, где?! – услышал астроном яростный крик лысого.

Вася пригнулся. Поезд провез его мимо растерянных преследователей. Юдин лег на металлическую площадку и прижался щекой к холодному железу.

Рязанцев сидел, закрыв глаза. Казалось, он медитировал. Ева молчала. Ее муж думал, и девушка не хотела ему мешать. Чабрецов ходил из угла в угол. На его лбу залег ряд горизонтальных складок.

– Четыре нападения подряд! Атака в туалете НИИ. Исчезновение подозреваемых и их уход по крышам. Ботинки, оброненные преследователями на крыше десятиэтажки. Фотография из портмоне Даши. Ее волосы на четвертом, пятом и восьмом этажах. Карина Рубцова и Алексей Белобородов на втором этаже НИИ, ночью. Похищение Юдина. Отравление Степана вареньем. Буквы «ВА», написанные Касьяновым перед тем, как он потерял сознание…

Чабрецов вытер со лба пот.

– Ты хочешь знать, какое звено в этой цепочке лишнее? – спросил он полковника.

– Да, – кивнул Владимир Евгеньевич. – Например, я хочу знать, имеет ли отравление Степана какое-либо отношение к похищению Юдина или кто-то просто улучил подходящий момент?

– Думаю, имеет, – подала голос Ева, – потому что иначе надо принять на веру тезис, что среди пятерых сотрудников отдела аж два преступника, а мне это кажется сомнительным. Думаю, злодей всего один. Сначала этот человек информировал своих сообщников о времени, когда Юдин уходил с работы, а те поджидали его по дороге домой. После того как три такие попытки провалились, ибо Вася наш – сущий Терминатор, его подкараулили в туалете, причем наш мистер или миссис Икс за пару минут предупредил сообщников о том, что Вася идет посетить удобства. Далее! Наш Василий благополучно отметелил четверку, повредив одному из преступников руку, а второму сломав ногу. Тогда наш мистер – или, повторюсь, миссис – Икс скинула из туалета пятого этажа веревку в туалет четвертого, после чего преступники поднялись на крышу по пожарной лестнице и перебросили на крышу десятиэтажки тросик с металлическим якорем на конце. При этом один из злодеев потерял ботинки – тот, видимо, кого транспортировали в бессознательном состоянии.

Ева перевела дух, смутилась и замолчала.

– Но миссия нашего Икса на этом не завершилась, – продолжил Чабрецов, перехватив инициативу. – Когда Юдин на следующий день пошел за печеньем, наш неизвестный враг тут же сообщил об этом людям, поджидавшим внизу, в машине. Вася был перехвачен неизвестными на пешеходном переходе, причем даже вооруженный агент, проследовавший за Юдиным, ничего не смог сделать. Получив сигнал о том, что астроном схвачен, Икс отравил варенье и подвинул банку поближе к Степану.

Рязанцев наконец открыл глаза.

– Даша, – сказал полковник. – Больше некому.

Ева схватилась за голову.

– Только она могла знать, что через несколько минут Юдин пойдет в туалет, – сказал Чабрецов. – И волосы ее, возможно, вовсе не подброшены для отвода глаз, а сами упали с ее головы. Что касается фотографии, то Даша была уверена, что Васю схватят, вследствие чего у него не будет возможности проверить карманы похитителей.

– Откуда она знала, что варенье съест именно Касьянов? – спросил Денис.

– Потому что Даша поставила банку именно рядом с тем местом, куда должен был сесть Степан, – ответил полковник.

Чабрецов потянулся, разминая спину, встал на цыпочки и потянулся вверх, сцепив руки в замок.

– Ладно, – сказал полковник, – примем версию о Гусевой в качестве наиболее вероятной, но не будем на ней зацикливаться. Может быть, Икс не знал, что варенье съест Степан. Он, может, всех хотел отравить? Может, этот человек ненавидит всех своих коллег? Икс-то знал, что Юдин не вернется с союзным печеньем. Он надеялся, что уложит весь отдел.

– Но он-то варенье не ел, – заметил Чабрецов, – не станет же он сам есть крысиный яд.

– Ха-ха, – засмеялся Рязанцев. – А вот и нет! Для отвода глаз наш Икс должен был съесть пару ложек.

– Вот Белобородов и съел. Как раз две ложки, – заметила Ева.

– Сейчас мы придем к выводу, что Даша и Алексей Михайлович действуют в паре, – скептически поднял бровь полковник, – поэтому они неуловимы. Но я почему-то думаю, что это не так. У нас имеется только один преступник. Он просто чрезвычайно хитер и осторожен. И это тоже больше похоже на Белобородова. Я не верю, что простодушная Даша, бывшая учительница младших классов, могла все это провернуть и не попасться. К тому же у нее нет мотивов.

– Мотивов нет ни у кого, – вздохнул Чабрецов.

Полковник подтянул к себе лист бумаги.

– И все-таки что такое «ВА»? – спросил он.

Часы пробили двенадцать ночи. Начались новые календарные сутки…

Анна Юдина открыла дверь и в ужасе закрыла рот рукой, чтобы не закричать. За косяк держался Вася. Он вошел, с трудом переставляя ноги, и сел на пуфик в прихожей. В его ботинке хлюпнуло. На коврике расплылось красное пятно.

– Сынок, – проговорила Анна, протягивая руку к телефону, чтобы позвонить в «Скорую», – сынок, что с тобой случилось?

– Собаки. Пуля. Колючая проволока, – коротко перечислил Вася.

Он поднял штанины искусанными и исцарапанными руками. На ногах были кровавые раны от собачьих зубов. Поморщившись, Вася взял с полки зарядное устройство, сунул в розетку, вынул из кармана телефон и поставил его на зарядку.

– Не надо никуда звонить, – сказал Юдин. – Давай промоем и перевяжем, что можно, а потом я сам схожу в травмопункт и попрошу зашить раны и сделать мне прививки против бешенства и от столбняка.

Анна кинулась в кухню, где была аптечка. От слез и потрясения она ничего не видела и только тихонько подвывала от ужаса.

– Ма, – сказал Юдин, – мне еще очень повезло. Точно. Не плачь.

Мама поставила перед Васей таз с водой, флакон перекиси, зеленку, бинты и вату и принялась промывать его раны, обильно поливая их слезами. Юдин стиснул зубы, чтобы не застонать.

– Скажи, сынок, кто это сделал? – сказала Анна.

– Кто мой отец? – ответил Василий вопросом на вопрос.

Анна закашлялась.

– Ты не пошел сразу в больницу, потому что хотел задать мне этот вопрос… – ответила она.

– Да.

Анна густо поливала истерзанные ноги сына зеленкой и туго их бинтовала. На белой ткани тут же проступали красные пятна.

– Я не знаю, – ответила мама. – Честно! Я не знаю, кто твой отец.

Вася вздохнул.

– Это важно, – ответил Вася. – Пожалуйста, скажи мне. Когда-то, когда мне было шесть, ты мне сказала, что он был военным и погиб на войне. Но я уже тогда понял, что это неправда. Даже если ты не знаешь имени моего отца, даже если это была случайная страсть, даже если он был женат и ты пообещала ему молчать – расскажи мне.

Анна молчала.

– Пожалуйста, ответь, – попросил Юдин. – Что бы и как бы там ни было, я хочу это знать.

Мать задрожала.

– Сынок, – сказала наконец Анна, – я не знаю не только кто твой отец, но и кто твоя мать. Я взяла тебя из детского дома, когда тебе было семь месяцев!

Василий сидел, не в силах осознать правду. Потом, поняв все, он взял мать за руку и поцеловал ее морщинистую ладонь, измазанную зеленкой и покрытую перекисью.

– Спасибо тебе за все, мама, – сказал Юдин. – И родных детей не все так любят, как ты меня.

Юдин встал, вытащил из зарядного устройства телефон и вышел, хромая, из квартиры. На пороге Вася остановился.

– Как меня звали? – спросил он. – Ну, до того, как я стал Юдиным?

– Не знаю, – покачала головой мама, – просто показали мне тебя – и я сразу поняла, что ты и есть мой сын. А через несколько дней выдали мне твое новое свидетельство о рождении на основании документов, которые я предоставила в отдел опеки и попечительства. Васей я назвала тебя в честь своего отца, твоего… деда.

– Хорошо, – кивнул Юдин и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В отделе было душно. Даша сидела в углу, у сейфа. Копейкин расположился за своим столом. Захарова пыталась читать детектив. Алена раскладывала пасьянс на компьютере. Белобородов стоял у окна и смотрел на темную улицу. Олег Скляров сидел в центре отдела на стуле так, чтобы видеть всех пятерых подозреваемых. За столом, где еще совсем недавно сотрудники пили чай с вареньем, сушками и крысиным ядом, сидели два спецназовца. У двери расположился милиционер. Рядом с входом в лабораторию на колченогом стуле сидел еще один страж порядка. В комнате было тихо. Некоторые потихоньку клевали носом. Даша открыла ящик стола, порылась там, достала резинку для денег и собрала кудрявые волосы в хвост. Потом девушка незаметно подвинула к себе тяжелую глазурованную вазу, в которую иногда ставили цветы. Цветы обычно выбрасывали не раньше, чем вода начинала вонять болотом. Сейчас керамический сосуд был пуст. У него было светло-коричневое донышко и аляповатый рисунок на боках. Несколько минут Даша сидела, выжидая. Наконец милиционер, которому надоело наблюдать за пятью почти неподвижными фигурами арестованных, стал смотреть в коридор сквозь щель приоткрытой двери. Скляров при этом глядел на экран своего мобильного и набирал кому-то сообщение. Два спецназовца тихо беседовали. Милиционер у двери лаборатории привалился к косяку и с переменным успехом боролся со сном. Дарья зажмурилась, закрыла лицо руками и некоторое время не шевелилась, имитируя дрему. Ей нужно было, чтобы глаза привыкли к темноте.