Текст книги "Ангел на каникулах"

Ольга Тарасевич
Ангел на каникулах

За окнами кружился снег. Сначала белые хлопья припудрили раскидистые лапы елочки, всегда с любопытством скребущейся в окно офиса. Потом ватный пушистый слой укрыл капоты автомобилей, припаркованных возле здания. Когда внизу раздался противный скрежет – дворник, вооруженный лопатой, вступил в активную борьбу со снегопадом, – Сергей Петрович Дымов довольно улыбнулся.

Вот и зима пришла. И снег выпал. Морозец – небольшой, но щиплет, пора менять кожаную куртку на что-нибудь потеплее. Только бы такая погодка продержалась до Нового года! В принципе на календаре – Дымов, массируя виски, обернулся на стену – только двадцать четвертое декабря, и снежный хрустящий белый покров запросто еще может растаять, превратиться в серую хлюпающую кашу.

«Но не будем о грустном», – решил Сергей Петрович, любуясь видом из окна.

Несмотря на дикую головную боль, настроение у Дымова улучшилось.

Новый год скоро! Это же радость какая! Загадывать желание под бой курантов, глоток шипящего золотистого шампанского из тонкого хрустального бокала, запах мандаринов и хвои, сияющие разноцветные огни, подарки в красивой обертке… Если разобраться, в жизни не так уж и много праздников. Чем лучше обстоят дела на работе – тем меньше остается времени на отдых. Но Рождество и Новый год – это святое. Никаких трудовых подвигов, весь год для них впереди. Только веселье, романтика, вкусная еда и здоровый сон! Как же все-таки приятно ждать, считать дни, предвкушать! А потом, когда все новогодние ритуалы будут выполнены, можно забаррикадироваться в спальне и спать, спать, спать, отсыпаясь за все перелеты, переговоры, состоявшиеся и сорвавшиеся сделки, вместе взятые…

Мысли о сне окончательно разозлили головную боль.

Сергей Петрович поморщился – ему показалось, что на лысину, окаймленную светлыми кудряшками, вскочила свирепая кошка и стала увлеченно точить острые когти прямо о череп. Потом в глазах потемнело, и воздух словно закончился, а еще мучительно захотелось пить. Дымов потянулся к телефонной трубке – надо скорее дать знать секретарше Солнышку, пусть вызовет врача, так и коньки от таких перегрузок отбросить недолго, – но рука, слабо шевельнувшись, осталась лежать на столе. Сил поднять ее больше не было…

– Ну привет, Дымов! Дорогой ты мой Сергей Петрович! Не ждал, да?.. Знаешь, я и сам бы тебя не тревожил. Ты мне симпатичен, погулял бы еще. Хотя работки ты раньше задавал – мама не горюй. Помнишь, когда только начинался твой бизнес, Вован-пахан пришел к тебе с пистолетом разборки клеить? Он в тебя пиф-паф, прямо в сердце, врачи еще удивлялись – как ты выжил, еще бы на миллиметр, и все, кирдык?.. Но ты не умер. А знаешь почему? Ой, я прямо весь распереживался от воспоминаний. Какой все-таки дурак этот Вован! Крыло мне прострелил, бандит злобный, и рука у него не дрогнула. Ладно, ты не подумай, что я жалуюсь. Работа у меня такая – чуть что не так, крыльями тебя прикрывать, беду отводить. А как ты тонул в Красном море, перепив, словно последний сапожник, помнишь? Впрочем, за тот случай я на тебя, Сергей Петрович, не в обиде. Благодаря тебе хоть на пляж выбрался, искупался. В крыльях, между прочим, жарко, потеют они.

Если бы у Дымова, с трудом разлепившего свинцовые веки, имелась в этот момент возможность закричать, двухэтажный особнячок, где располагался офис компании, сложился бы от бешеного воя, как карточный домик.

Невероятно!

В это невозможно поверить!

Просто… просто… ерунда какая-то!

И можно хлопать глазами сколько угодно. Но все равно, хоть ты тресни, сидит на краю стола светловолосый мальчонка в белой длинной рубашечке и увлеченно болтает ногами. А прямо из спины, на уровне лопаток, выступает пара небольших белоснежных крыльев. Крылья аккуратно сложены, белые перышки лежат ровненько, как по линеечке…

«Я сошел с ума, – констатировал Сергей Петрович, с ужасом разглядывая мальчонку. – У меня от перегрузки развились галлюцинации. Впрочем, спокойно. Надо собраться. Давай-ка, старик, без паники. Даже если по-прежнему не будет сил связаться с секретаршей, через час в моем кабинете назначено совещание. Меня найдут сотрудники и смогут вызвать врача. Новый год, похоже, отменяется. Нужно еще дать знать о произошедшем партнерам. Ох, как это все не вовремя, какие контракты выгодные я упускаю».

– Контракты, контракты. – Мальчонка надул пухлые губы и посмотрел на Дымова с невероятнейшей тоской. – Каким же ты стал занудным! Если бы ты только знал, как скучно с тобой сейчас работать! Ну аварию твоему джипу небольшую устроил – все лучше, чем если бы ты попал на самолет, который разбился. Ну усадил тебя на унитаз (помнишь, диарея случилась, ни одно лекарство не помогало?) – зато ты не подписал договор с жуликом, который бы оставил от твоего бизнеса рожки да ножки. Что, думаешь, весело мне всю эту мелочовку терпеть? То ли дело у других ребят! Их клиенты в офисе штаны не просиживают, жизнь кипит: то альпинизм, то горные лыжи, то прыжки с парашютом, то любовь-морковь! Есть где развернуться! А ты, эх…

Мальчонка, махнув рукой, спрыгнул со стола, зашлепал босыми ножками по полу.

«А не простудится ли он? – неожиданно забеспокоился Сергей Петрович, с тревогой наблюдая за галлюцинацией. – Впрочем, глупости – это же все плод моего воображения, как он может простудиться?! К тому же на полу мягкий пушистый ковер».

– О себе лучше побеспокойся! – Мальчик забрался в кресло, натянул рубашечку на круглые коленки. – Я ведь за тобой пришел, понимаешь? Финита, Сергей Петрович, путь твой здесь окончен. Пришла пора платить за все, что ты тут наворотил. Жалоб в твой адрес много. На тебя три киллера охотятся. Никакой романтики, сплошная проза смерти. Устал я, понимаешь? И вообще – у нас рождественские каникулы. Улавливаешь, какое дело? Я, может, тоже отдохнуть хочу. Каникулы! Чем ангелы хуже людей? Ничем, мы только лучше и работаем уж побольше некоторых. Так что имеем полное право на отдых!

От волнения Сергея Петровича прошиб холодный пот.

Это что же такое получается?

Вот так раз и… И все? Навсегда?

– Послушай, мне всего сорок два года, – охрипшим голосом просипел Дымов.

Крылья, белая рубашка, пухлые щечки, золотые волосы.

Действительно, ангел, раньше можно было догадаться.

Говорят, ангелы прилетают за душой человеческой…

– Мне всего сорок два года, – повторил Сергей Петрович, лихорадочно прикидывая, как бы подлизаться к ангелу-малышу. Может, отправить секретаршу Солнышко в «Детский мир»? Пусть купит там ему игрушек, елочных украшений, гирлянд, да чего угодно! – Мы с Зайкой еще ребенка не завели. А ведь Зайка хочет.

– А чего хочет Котик? – лукаво улыбнулся ангел. – А чего хочет Солнышко?

Невероятно, но нежданный гость все знал.

Про жену. Про любовницу. Про секретаршу, которая хочет стать сначала любовницей, а потом, естественно, женой.

Но все-таки не зря, не зря они были, все эти годы напряженной работы. Добавив морщин, не пощадив тела, они выработали ценный рефлекс – собираться и думать в любой стрессовой ситуации. Чем серьезнее проблема, тем лучше.

– Но ведь ты жаловался на скуку, – нашелся Дымов, осторожно поводя шеей по сторонам. Кошка, точившая когти о череп, или притаилась, или ушла – голова, похоже, больше действительно не болит. – А тут… Ты говоришь, три киллера, да?

– Да.

– Смотри, сколько драйва, адреналина. Какие горные лыжи, ты о чем? Ты будешь круче других ваших… так сказать, ребят.

– Дымов, собирайся. – Ангел зевнул, деликатно прикрывая рот ладошкой. – Все-таки ты неисправимый зануда. Какой адреналин на каникулах?

– Послушай, но ведь действительно… Такое время, такой день! Сегодня рождественская ночь. Пожалей меня! Кто покажет пример истинного милосердия, если не ты, да еще в такой день!

– Вот именно. Все будут отдыхать, а мне работай? Ты обо мне раньше должен был думать. Даже ангельскому терпению приходит конец, понимаешь? Мы с ребятами все решили. Вот заберу тебя, а потом все. Каникулы. Две недели. Имею право.

Вот и все?! Нелепость! Но, несмотря на весь комизм происходящего, ноет сердце, во рту сухо, а на спине наоборот – мокро. И холодно.

Сергей Петрович с ужасом уставился на свой стол, заваленный бумагами.

Вся жизнь была в них.

Какая же это ерунда!

Вот теперь, в последние минуты, оказывается, совершенно не о чем вспомнить. Мысли лихорадочно мечутся, пытаясь сформировать хоть какое-нибудь приличествующее ситуации умозаключение. А ничего не получается.

Не детали же договоров анализировать перед смертью…

На ум вообще ничего не приходит.

Неожиданно это все. И страшно. Хотя…

– Ты говорил про трех киллеров, – Дымов встал из-за стола, подошел к висевшей на стене картине, маскирующей дверцу бара. – Расскажи мне, кто их нанял? У меня ведь есть право на последнее желание?

На круглом личике ангела появилась хулиганская улыбка.

– А может, ты лучше виски напоследок жахнешь, а? Вообще-то я тороплюсь. Ой, вот только не надо на меня так злобно смотреть. Я, между прочим, точно для тебя киллеров не нанимал. Хорошо, уговорил, так и быть…

Ангел потянулся к пульту телевизора, вспыхнул огромный, в полстены, экран плазменного телевизора.

И Сергей Петрович, к своему огромному удивлению, увидел не привычный канал «Евроньюс», а собственную, оформленную в дичайших малиново-розовых тонах, спальню.

* * *

Зайка подошла к комоду. И, прикусив губу, внимательно уставилась в висевшее над ним зеркало.

Так. Так и вот так. Хм…

Да, пожалуй, все в идеальном порядке.

Губы – super pink, румяна – gentle pink, а еще тут у нас такая симпатичная розовая резиночка, стягивающая платиновые кудри. Малиновый коротенький халатик плотно облегает умеренно силиконовые грудки. Ногти – девушка скосила глаза на гелевые острые коготки – ultra pink, такой обалденный перламутровый оттенок, что просто жесть, кул и полный улет. И даже тапки розовые и с розовыми помпончиками. Все очень даже в тему. Можно принимать любовника во всей своей красе!

В унисон ее мыслям раздался звонок в дверь, и Зайка пулей помчалась в прихожую.

– Вау! Миленький! Пупсик мой!

Высокий широкоплечий парень с бритой головой и квадратным подбородком заграбастал Зайку в охапку. Ненадолго отвлекся – надо снять засыпанную снегом куртку и ботинки на толстой рифленой подошве – и снова потянулся к упругим Зайкиным ягодицам.

Девушка довольно жмурилась, старательно подставляла губы под торопливые жадные поцелуи, многообещающе водила пальчиком по застежке джинсов. А потом взяла парня за руку и потянула его за собой. Пупсик сделал пару шагов, остановился и вдруг простонал:

– Дорогая, только не в спальню.

Зайка сурово нахмурила брови:

– Это еще почему? Тебе что, как моему мужу-козлу, тоже цвет обоев не нравится?!

– Нет, что ты. Нравится. Очень нравится. Прекрасный цвет. Безумно красивый, безумно! Только давай все-таки лучше сделаем это где-нибудь еще…

– Разнообразие? Кул! Квартира большая. Ты только подумай, Пупсик: один миг – и все это будет нашим. Пентхаус в Москве, студия в Париже, загородный дом на Рублевке, машины, бизнес!

– Не говори гоп. – Парень деловито распаковал Зайку, розовые тряпки полетели на пол. – Сначала надо расправиться с твоим стариком…

… – Выключи! Немедленно убери эту гадость! – заорал Сергей Петрович, с трудом сдерживая желание помчаться домой и надеть Пупсику на голову большую вазу с гравировкой «Лучшему директору от благодарных сотрудников». – Ты еще маленький, чтобы на такое смотреть. И… и вообще! Откуда у нее любовник?! Я был уверен, что Зайка ненавидит секс. Что ее единственная страсть – это перекрашивать все вокруг в розовый. И… какой же я старый?!

– Зануда, – вздохнул ангел, послушно щелкая пультом. – Твоей жене сейчас двадцать, когда вы поженились, ей было семнадцать. Конечно, для нее ты – старик, она тебя не любит. А этот крендель – ее тренер из фитнес-центра. Старая любовь не ржавеет – так у вас, кажется, говорят?

– Но почему тогда она вышла замуж за меня, а не за него?! Зайка ведь так настаивала! Я сам мучился, не дело это, когда жена настолько моложе – но ведь в нашей среде так живут все!

– Все живут, а потом все платят. И твоя очередь пришла. Так, все, не утомляй меня. – И ангел снова потянулся к пульту. – Давай посмотрим очередное шоу. И в темпе!

* * *

Это кафе уже давно готово к встрече Рождества и Нового года. Еще в начале декабря к тонким ароматам ванильного крема и бодрящего свежемолотого кофе добавился праздничный запах хвои. Ради наряженной в центре небольшого зала елки пришлось теснее поставить столики. Но роскошная лесная красавица с красными шарами и бегущими по колючим веткам разноцветными огоньками того стоила.

Сначала Котик радовалась, что назначила встречу с киллером именно в этом кафе. Витрина с тортами, украшенная елка, яркие гирлянды на стенах – все это чуть отвлекало от ужасной темы, которую предстояло обсудить. Но чем больше проходило времени, тем мучительнее терзали воспоминания. И яркий праздничный декор их только подстегивал, как плетка.

Сергей ведь так любил Новый год! Возможности встретить его вместе никогда не было, но он старался дарить такие дорогие подарки, что это с лихвой компенсировало его отсутствие. И вот именно теперь, на Рождество, когда повсюду сияют праздничные огни, с любовником будет покончено навсегда…

«Не расслабляться, – приказала себе Котик и сделала глоток чая с бергамотом. – Все уже решено. Мне двадцать восемь лет. Молодости нет, детей нет, семьи нет. Ничего нет. Или почти ничего. Что толку от машины, бриллиантов и красивых тряпок, которые мне всегда дарил Сергей? После того как проходит первая радость, понимаешь – никакого прока в вещах нет. Хочется чувств, отношений, любви, стабильности и определенности. Сначала Сережа обещал, что женится на мне, потом встретил свою обдолбанную Зайку, «Мисс Сумасшедший дом районного масштаба», повел в загс ее. Через полгода после свадьбы, когда я все уже оплакала и забыла, пришел, вернулся, как побитая собака, попросил прощения и обещал развестись. Я знаю – дальше будет только хуже. И без него не могу, и с ним пропадаю. Все решено. Он виноват передо мной и пусть заплатит самую высокую цену…»

– Здравствуйте. Мы с вами договаривались встретиться. Извините, опоздал, пробки. Но вы ведь недолго меня ждете, правда? Показывайте фотографию объекта, говорите, что именно надо делать.

Вздрогнув от неожиданности, Котик нерешительно посмотрела на стоявшего перед ней мужчину. Невысокий, курносый и по-своему обаятельный, он казался совсем не страшным – и Котик с облегчением махнула рукой на соседний стул.

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Девушка достала из черной лаковой сумочки конверт. – Вот, половина суммы, как договаривались. Вторую вы получите после завершения работы. Я думаю, что у вас не возникнет никаких проблем с выполнением моего заказа. У Сергея большой бизнес, но он никогда не нанимал охрану. Считал, что от судьбы не уйдешь. И в этом он оказался прав. Способ, которым вы с ним расправитесь, мне не важен. Хотя, я думаю, лучше обойтись без стрельбы. Все-таки мы с вами оба не заинтересованы в огласке. И какой-нибудь несчастный случай был бы предпочтительнее. И еще я хочу… чтобы все было кончено поскорее. Понимаете? Да, я знаю, что вы скажете: в любом деле спешить нельзя, в таком и подавно. Но мне будет очень тяжело ждать. У меня и так нервы на пределе. Поэтому чем скорее вы решите мою проблему, тем лучше. Цена вас устраивает? Более высокую я предложить не могу, я продала машину и украшения, а больше у меня ничего нет. Вы жалеете своих жертв? Если вдруг невольно вам станет жаль этого человека, просто знайте: он украл мою жизнь, разменял на мелочовку, растоптал. И хотел, чтобы вся эта пытка продолжалась вечно…

– Эй! Ты как? С тобой все в порядке? Да не расстраивайся ты так, в конце концов, твоих женщин можно понять. – Ангел забрался на столик, стоящий между двумя креслами, вцепился Дымову в плечо и энергично его встряхнул.

– Невероятно, – прошептал Сергей Петрович побелевшими губами, – какое коварство! Это же все ложь, от первого до последнего слова. Котик хотела выйти за меня замуж. Мне она никогда не нравилась, но как-то она подпоила меня… Потом сказала, что делала аборт… Мне было жаль ее. Я пытался разорвать эти отношения, но она пугала суицидом. Мне никогда не хватало решимости сказать ей в лицо, что не люблю ее. Обычно она спрашивала: «Ты ведь женишься на мне?» Я ничего не обещал, я молчал, потому что не мог сказать, что больше всего на свете хочу уйти. И вот…

– Да, что-то ты совсем плох. Нет, про Солнышко кина в таком случае не будет. А то ты окончательно расклеишься. Но там все просто – от горя она сошлась с твоим компаньоном и хочет, чтобы он заграбастал твои акции. И за себя отомстить тоже хочет. Дурочка, между нами говоря. Ты же не виноват, что любишь с ней работать, а не спать. Я думаю, это тебя прекрасно характеризует. Но ты же понимаешь: женская логика! Ой, не завидую я тем, кто с девочками работает. От девчонок чего угодно ждать можно! Хотя в принципе все люди часто бывают непредсказуемы.

– Так ты мальчик? – равнодушно поинтересовался Сергей Петрович, разглядывая носок своего начищенного до блеска ботинка.

– Я не мальчик и не девочка, я ангел, – расхохотался гость, но тут же стал серьезным: – Короче, Дымов, ты теперь все знаешь, так что готовься. Времени у тебя осталось всего ничего. Советую им распорядиться с умом, а не тратить его на всякие совещания. Совещания… Совещание… Совещание… Сергей Петрович, у вас назначено совещание…

– А-а-а! – заорал Дымов, вскакивая с кресла.

Невероятное видение исчезло без следа. Слава тебе господи, никаких ангелов! На самом деле это просто секретарша! Деликатно прикоснулась к плечу, потом, понимая, что разбудить шефа не получается, чуть подергала за пиджак, напомнила о предстоящем мероприятии.

Но какой же снился яркий жуткий сон – ужас, аж мурашки по телу до сих пор бегут…

На всякий случай Дымов решил уточнить:

– В мой кабинет никто не заходил? Когда ты начала меня будить, здесь был кто-нибудь?

– А кто здесь должен был быть? Вы вызывали заместителей? Я могу им перезвонить, – деловито отозвалась девушка.

Сергей Петрович внимательно посмотрел на круглое личико с розовыми щечками, светлые кудряшки – и счастливо улыбнулся.

Совсем заработался. Вот уже ангелы с чертами лица Солнышка снятся. Странные, конечно, ассоциации. Эта девочка ведь на самом деле – сущий бесенок. Прет к своей цели как танк, напролом. Одно время до такого дошла – смотреть стыдно, вместо юбки – поясок, вместо блузки – сверкающий лифчик. Пришлось попросить ее придерживаться правил дресс-кода, а то партнеры начали пугаться…

– Так, ничего, приснится же такая ерунда. Приглашай всех на совещание, Солнышко. Я буду готов через пять минут. – Сергей Петрович пригладил волосы, поправил пиджак и прошел к стоящему возле окна длинному столу. – И чай принеси, пожалуйста.

* * *

– Мы вас беспокоим в связи с Сергеем Петровичем Дымовым. Наверное, вы уже и не помните такого. Сергей Петрович мне говорил, что вы учились вместе в одном классе. К сожалению…

Приятный баритон что-то продолжал ворковать в трубку, но Анна больше уже ничего не слышала.

Пусть голос. Пусть рассыпавшаяся стопка тетрадей с сочинениями. Пусть закипел чайник. И, возможно, подгорает праздничный пирог в духовке. Все это не имеет ровным счетом никакого значения.

Замереть. Не двигаться. Остаться наедине со своим собственным счастьем, разросшимся за какую-то секунду до размеров Вселенной. Всей превратиться в нежно стучащее наполненное любовью сердце.

Сережка.

Сережка-Сережка-Сережка!!!

Милый.

Наконец-то…

Дождалась!

А в воспоминаниях уже все кувырком.

Запах цветущего жасмина… высокий мальчик, бледнея, краснея, решился на поцелуй, и хочется ему ответить, вот-вот осуществится мечта, и глаза сами собой закрываются, а губы Сережки все не встречаются, где-то пропали. И потом вдруг оказывается, что уже не сидишь на лавочке, а лежишь на земле. Хорошо хохотать. А целоваться все-таки еще лучше!

Вот уже зима, каток. Искрится снег на морозе, задорная музыка. Стянуть варежки, не сговариваясь, вместе, какая обжигающе жаркая широкая ладонь у него, просто взяться за руки, и больше ничего не надо, и пусть это длится вечно.

Проклятый любимый филфак все испортил. Такая интеллигентная студентка – и что у нее за парень? То строитель, то автослесарь, то таксист – словом, кто придется и, с маминой точки зрения, вообще непонятно кто. «Мы с тобой не пара, – решил Сережка, старательно отводя взгляд. – Это очевидно. Я мужчина, значит, я должен быть сильнее». Как все глупо, неожиданно. Со временем стало ясно: вот тогда в него, прячущего слезы, прикусившего губу, вцепиться, впиться, опутать его своими ласками, волосами, бесконечными разговорами. Чтобы не дергался, не вздумал, а если бы и хотел – то не смог. Но когда удалялась его спина, все происходящее казалось совершенно нереальным, ненастоящим. Буйное, щедро накормленное всякой разной литературой воображение даже нашло какие-то плюсы во всей этой истории. Какой сюжет может быть: она, оставленная, утешается учебой – а он все-таки понимает, что без нее не жить, штурмом берет филфак, и так хорошо сидеть в библиотеке, склонившись вдвоем над одним учебником. Или еще вариант: она становится директором школы, он – каким-нибудь ответственным прорабом, они встречаются для обсуждения, допустим, ремонта здания, смотрят друг другу в глаза и чувствуют, что между ними ничего не изменилось, и не понимают, как можно было столько времени потратить впустую. Только вот жизнь всегда прозаичнее и жестче литературы. И поворотов в ней мало. А может и вообще не быть – как с Сережкой. Уехал из Москвы, куда-то пропал. На встречи выпускников никогда не приходил. И что-то река жизни, конечно, и после Сережи прибивала к берегу – но не избавиться было от ощущения, что все не то, не так. Не те мужчины, чужие глаза, холодные потные руки… Потом уже заблистал, засиял, и все сразу же узнали о Сережке последние новости. Хорошие пришли вести! Крупный бизнес, благотворительные акции, молоденькая жена. Про него писали в газетах – нечасто, но писали. У строительной компании, которую Дымов вырастил из малька-фирмочки по продаже стройматериалов, имелся свой сайт, и там были указаны адрес офиса и телефон приемной. И возник соблазн позвонить – но что сказать секретарю, кто спрашивает, первая любовь, любовь ли?.. И что сказать Сережке? Что за эти долгие годы он каждый день ныл в сердце, как заноза, принося то боль, то радость, то надежду?.. Нет-нет. Пусть лучше в его памяти останется невысокая хрупкая девушка, листающая том «Преступления и наказания». А не сорокалетняя уставшая фантазерка, с лицом, на котором старость начинает намечать фронт предстоящих работ…

Но все-таки правду говорят: если чего-то очень, очень, очень хотеть, то желание сбывается. Может, не сразу. Иногда для его исполнения требуются долгие выстуженные одиночеством, прокуренные чужими невнимательными мужчинами годы. Но тем больше радость, тем слаще подарок судьбы!

– К сожалению, Сергей Петрович сегодня погиб. Я – один из его адвокатов, мне было поручено в случае внезапной кончины заниматься завещанием. И вот я вам звоню, чтобы сообщить: согласно воле покойного, вам причитается…

На какую-то долю секунды Анна впала в ступор. Она даже не понимала, что с ней, где в настоящий момент происходит. А потом вся душа ее вывернулась наизнанку.

– Нет! Нет! Нет! – захлебывалась слезами женщина. Размахнувшись, она швырнула мобильник об стену, легкий пластмассовый корпус брызнул осколками. Но легче не стало, боль продолжала истошно кричать: – Я не верю! Это неправда! Мой Сережка жив!

* * *

Когда не осталось сил кричать и закончились слезы, Анна легла на пол, прижалась щекой к чуть колючему ковру, закрыла глаза.

Сережи больше нет.

В это невозможно поверить.

Так глупо, такой молодой.

Наверное, с его смертью и ее жизнь кончена. Теперь, во всяком случае, именно так и кажется. Можно долгие годы находиться в мире фантазий. Но эти фантазии теоретически могли осуществиться. И от этого становилось легче, в этом был смысл…

– Не открою, – прошептала Анна заливающемуся звонку во входную дверь. – Тот, кто мне всегда был нужен, уже никогда не придет. А все остальное мне не важно.

Трезвон прекратился буквально на пару секунд. Потом в дверь негромко, но настойчиво застучали.

Анна с трудом поднялась, дотащилась до прихожей, прильнула к «глазку». На коврике переминался с ноги на ногу симпатичный русоволосый парень лет двадцати пяти максимум.

– Вы кто?

– Адвокат. Я в связи с завещанием. Вам Сергей Петрович оставил часть имущества, и я должен разъяснить порядок наследования.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Анна пробормотала:

– Как все это случилось? Когда похороны?

Молодой человек, сочувственно изучая «глазок», вздохнул:

– Дверь откройте. Неудобно на весь дом кричать.

Она, послушный робот, сразу щелкнула замком.

Слова адвоката доносились до Анны как сквозь вату.

Ничто не предвещало. С утра Сергей Петрович просматривал документы, позднее удалось и немного подремать. Потом, наверное, Дымов плохо себя почувствовал. Велел секретарше отменить назначенное совещание, спустился к машине, сел за руль и уехал. Через полтора часа в офис позвонили. Автомобиль мчался по шоссе с огромной, под двести километров в час, скоростью. Не вписался в поворот, вылетел на обочину, несколько раз перевернулся и взорвался. Пламя, охватившее машину, было настолько сильным, что, когда приехали пожарные, тушить было нечего, спасать – некого.

– Вдова собирается кремировать останки. Понимаете, ведь пожар был очень сильным… Похорон не будет, поминок тоже. Вдова говорит, что полностью раздавлена произошедшим и не вынесет многочасового напоминания о трагедии. – Адвокат грустно вздохнул. – Хотя, конечно, все это как-то не по-людски… Теперь, если позволите, я бы перешел непосредственно к завещанию. Это не отнимет много времени. Сергей Петрович оставил вам дом в деревне. От Москвы, правда, далеко – около трехсот километров. Постройка старая, не современная, ремонтные работы там не проводились.

Удушливая боль чуть ослабила хватку.

Тот самый дом, на окраине деревни, возле леса. Зимой в нем было немного страшно – потому что завывал ветер, скрипели сосны, и снег все норовил навалить огромный сугроб, подпирающий дверь. Но никогда и нигде не было теплее и уютнее, чем в той простой избушке. Потому что рядом находился Сережа. Он растапливал печку, неторопливо заваривал чай с мятой и говорил, что хотел бы провести здесь всю жизнь.

Значит, он тоже все-таки помнил.

Впрочем, это еще обиднее. Один шаг был от прошлого до будущего. Сергей мог бы его сделать. Теперь же слишком поздно…

– А когда кремация? – Анна смахнула вновь заструившиеся по щекам слезы пальцами. – Поминок не будет, но все равно, ведь у Сергея столько людей работает. Наверное, перед тем как прах захоронят, можно будет попрощаться?

Адвокат отрицательно покачал головой:

– Увы. Вдова настаивает на том, чтобы никакого прощания не было. Близких родственников у Сергея Петровича не осталось. Вдова совсем молоденькая, глупая, не понимает, что так нельзя. Но образумить ее некому.

– Какая подозрительная спешка…

– Согласен. Но девочка, мягко говоря, отличается эксцентричным поведением. Как-то она купила банку розовой краски и попыталась перекрасить серебристый «Мерседес» Сергея Петровича. Такие девицы всегда ведут себя так, как считают нужным, и плевать они хотели на все порядки и обычаи, вместе взятые. Только не вздумайте что-либо выяснять самостоятельно. Прах будет захоронен в специальном колумбарии для состоятельных людей. Там такая охрана, что любые попытки проникнуть на территорию грозят вам крупными неприятностями.

Адвокат оказался очень славным, душевным. Словно почувствовав, что Анне требуется поддержка, он накапал ей валокордина, потом заварил чай. Посмотрев на часы, сделал телефонный звонок, отменил встречу и снова заговорил, интуитивно понимая: именно это теперь для Анны очень важно…

Рассказ парня о последних днях жизни Дымова был мрачным и безрадостным. Много работы, ухудшившаяся из-за кризиса ситуация в компании, глупая жена, постоянно изводившая Сергея Петровича то страстью к покупке розовых тряпок, то ревностью.

– Впрочем, я думаю, ревность ее была искусственной, скорее для отвода глаз. Мы все видели – Зайка Сергея Петровича совершенно не любит. Он ей даже противен был, невыносим просто на физиологическом уровне. Я как-то наблюдал: шеф к жене прикоснулся, хотел волосы ей поправить, а она как скривится, как отпрыгнет. А еще, кажется, у нее роман был с инструктором из фитнес-центра. Я тоже в том тренажерном зале занимаюсь и пару раз слышал, как она с тренером флиртует. Честно говоря, я бы не удивился, если бы узнал, что Зайка причастна к смерти Дымова. Сергей Петрович всегда водил машину очень аккуратно. За техническим состоянием автомобиля, конечно, следил – машина почти новая, еще на гарантии. И то, как произошла авария, наводит на мысли о том, что машину сознательно повредили.

Отодвинув пустую чашку, Анна недоуменно посмотрела на сидящего напротив парня.

– Послушайте, но ведь если есть такие подозрения – то о них надо в милицию сообщить! Пойдемте! Скорее пойдемте! Это наш гражданский долг! Это единственное, наверное, что можно сделать для Сергея. Пусть милиция разбирается. Ведь если действительно произошло убийство – преступник должен быть наказан!

Адвокат лишь махнул рукой:

– У нас нет никаких доказательств. Искать их никто не будет. Поверьте мне, это только в книгах доблестные следователи с нескрываемым удовольствием ловят преступников. В нашем случае даже не получится настоять на проведении предварительной проверки, не говоря уже о возбуждении уголовного дела. Но даже если вдруг случится что-то невероятное и оперативники начнут работу, никакого результата все равно не будет. Вдова располагает огромными деньгами. А в этом мире все продается и покупается.

– Не все, – невольно вырвалось у Анны.

– Все. К сожалению…

На «дворники» налипла корка льда, поэтому со своей работой они не справлялись. Елозили по лобовому стеклу старенькой «девятки», а снежную кашу не отбрасывали.

Дождавшись, пока впереди загорится красный сигнал светофора, останавливающий транспортный поток, Егор выскочил из машины и стал отдирать наледь от щеток. «Фольксваген», за которым приходится следить уже третий день, стоял в соседнем ряду, чуть впереди. Сидевшая за рулем девица давно могла бы обнаружить «хвост» – по московским дорогам чаще стоишь, чем едешь, а что делать в пробках, если не смотреть по сторонам. Но хмурая хозяйка «Фольксвагена» сама следила то за одной машиной, то за другой. А о том, что ее собственное авто под присмотром, даже не подозревала.