Текст книги "Житейская суета"

Оуян Шань
Житейская суета

На Безмятежную улицу пришла суета. Отцы не успевали вырастить сыновей и отдать их учениками в лавки, как ими овладевала подозрительность, враждебность друг к другу, и многие приохочивались к опиумному дурману. Уж на что достойным человеком был сапожник Се Сюань, а и тот стал играть в «девятку», доигрался до убийства и скрылся в Макао. Изо дня в день, возвращаясь за полночь из захудалого кинотеатрика, где он работал, Чжу Лао-ба кулаками наставлял свою супружницу уму-разуму.

Наблюдая эту злосчастную жизнь, старая У Сы-тай бормотала: «Не понимаю, ничего не понимаю, да и кто тут что поймет?» Но дальше причитаний она не шла. Все свои прекрасные, но призрачные надежды У Сы-тай возлагала на шалопая-внука – веселого, еще холостого крепыша лет двадцати семи – двадцати восьми, работавшего в красильне у Малых Северных ворот. Бабка с внуком – это все, что осталось от семьи из восьми мужиков-работников да шести баб-дармоедок, лет тридцать назад перебравшихся в город из деревни Ореховый Пруд.

Жилось им все хуже и хуже. Человеческую выносливость вернее всего можно замерить страданиями, а их У Сы-тай было отпущено полной мерой, больше, чем любому герою, идущему сквозь муки. И все же, когда парень, толкнув источенную червями дверь, протягивал ей горсть медяков – свою получку – и убегал к собутыльникам, – она воображала себе его сильным, полным достоинства, красиво одетым…

Но действительность была другой: бедность, болезни, низкие, мерзкие людишки… Ее мир был тускл, мрачен. Солнечные лучи пробивались и на Безмятежную улицу, но от яркости высвеченных белых камней, в два ряда вымостивших улицу, у старухи кружилась голова, когда она сидела на бамбуковой скамеечке, прислонясь к дверям, сидела, пока на землю не спускалась ночь… Здешнее солнце несло не жизнь, не радость, а только тоску, подозрительность, раздражало слабые нервы, заставляло людей злиться и ссориться.

Как надоедливый шум воды, носились над улицей голоса торговок, слабея вдали, словно замирающий звук выключенного мотора. Непонятно почему, но Чжан Эр-гу, работница небольшого завода «Свет», выпускающего электрические фонари, терпеть не могла этих торговок. Гоняя их метлой, она ругалась.

– Чего орешь, дурья башка? Пошла отсюда! Кому тут что нужно, кому чего не хватает? – кричала она лотошницам, предлагавшим нитки да наперстки.

– Ну и беспамятливая! – сокрушалась У Сы-тай. – Сама-то небось все подряд у соседей тащишь, меня вот обчистила… Гадишь, что кошка на алтарь. Подсунула же мне судьба пакость этакую!

– Это я-то пакость?!

У Сы-тай приподнималась и, покачнувшись, шарила руками позади себя, цепляясь за дверь, чтобы не упасть, затем сердито склоняла голову – первое ответное движение, суровое, не скрывающее ее раздражения. Казалось, женщины вот-вот бросятся друг на друга.

«Ничего не поделаешь, – думала потом У Сы-тай. – И все потому, что каждый мнит о себе невесть что. Нет уж, дай другим решать, хорош ты или плох».

Особой известностью среди жильцов Безмятежной улицы пользовались Чжу Ба-сао, жена Чжу Лао-ба, и А Ли-цзе, сожительница сапожника Се Сюаня.

– Столько людей на свете помирает, а ты, как назло, все мозолишь глаза!

– А и умру, долг все одно не спишешь. Дрянь бесстыжая, ведь у нас есть посредница! У Сы-тай рассудит нас.

Когда полгода назад сапожник Се Сюань собрался бежать в Макао, А Ли-цзе заняла для него у Чжу Ба-сао один юань двадцать мао, упросив У Сы-тай поручиться за нее. Из-за этого долга и вспыхивал

...

конец ознакомительного фрагмента