Текст книги "Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II"

Петр Валентинович Мультатули
Кругом измена, трусость и обман: Подлинная история отречения Николая II

Предисловие

История знает множество мифов. Мифы бывают иногда настолько живучи, что их воспринимают как истину. Мифы создаются, конечно, конкретными людьми ради конкретных целей, но затем начинают жить самостоятельной жизнью, и бороться с ними бывает крайне нелегко.

При этом, как хорошо сказал доктор исторических наук А.Н. Боханов, исторические мифы при всём их многообразии «сущностно разделяются на две группы. Одна включает мифы созидательные, другая – разрушительные»¹.

Важнейшее значение исторических мифов в жизни народов отмечает в своём глубоком исследовании доктор политических наук В.Р. Мединский: «Мифы рождаются в народном сознании. Но их порой используют и политики. А некоторые мифы специально создаются для ведения политической пропаганды. Целью создания подобных мифов является легитимизация власти, полученной в результате переворота или революции»².

К числу таких разрушительных мифов принадлежит утверждение, согласно которому 2 марта 1917 года Император Николай II добровольно или под нажимом обстоятельств отрёкся от царского престола. Это утверждение воспринимается как аксиома с марта 1917 г. «Отречение» с момента его обнародования и по сегодняшний день является главным обвинением последнему Государю. Уже Михаил Булгаков в «Белой Гвардии» устами Алексея Турбина восклицал: «Ему никогда, никогда не простится его отречение на станции Дно. Никогда».

Интересно, что уже в этой фразе содержится ложь: по официальной версии царь отрёкся не на станции Дно, а в Пскове.

Уже в наши дни недоброжелатели Императора Николая II и даже многие ему сочувствующие ставят в вину последнему царю сам факт «отречения». Так, например, О.А. Платонов, открыто симпатизирующий Императору Николаю II, пишет, что «жертва Царя оказалась для России напрасной и, более того, гибельной, ибо само государство стало жертвой измены»³.

До сих пор бытует и другая версия происшедшего, суть которой выразил генерал Д.Н. Дубенский: «Отрёкся, как будто эскадрон сдал». Таким образом, «отречение» вырывается из общего контекста всех предшествующих событий и превращается в личный почин слабого царя.

«Все разговоры, – справедливо пишет А.Н. Боханов, – «правильно» или «неправильно» поступил Николай II, когда отрекался от престола, возможны лишь в том случае, если эту тему вырвать из конкретных исторических обстоятельств времени и места»⁴.

То, что произошло 2/15 марта 1917 г. во Пскове, до сих пор именуется в истории как «отречение» Императора Николая II от престола. До сих пор историческая наука и общественное сознание воспринимают как аксиому, что Император Николай II добровольно, но под давлением обстоятельств поставил свою подпись под Манифестом, объявлявшим, что он слагает с себя верховную власть.

Практически весь советский период изучение вопроса об обстоятельствах отречения Императора Николая II было невозможным и находилось под запретом. Фрагментарные исследования шли в общей канве, призванной доказать отсталость, реакционность и обречённость царской России, апофеозом разложения которой стало отречение царя. Идеологизация науки, засекреченность большинства архивных фондов, невозможность ознакомления с зарубежными источниками – делали изучение обстоятельств отречения Императора Николая II практически невозможным.

Первые немногочисленные работы советских авторов по этой проблематике стали появляться в конце 20-х – начале

30-х гг. в основном в виде предисловий к публикациям исторического журнала «Красный архив». Следует отметить статьи М.Н. Покровского, Д.И. Заславского, А.А. Сергеева, И. Гелис и др.⁵ Фактически эти статьи являлись своего рода идеологическими комментариями к издаваемым большевиками документам, а то и прямыми фальсификациями.

В 1927 г. к 10-летию свержения монархии вышел сборник «Отречение Николая II», где помимо недоступных для советского читателя воспоминаний участников событий были помещены предисловия Л. Китаева и М.Е. Кольцова, представляющие несомненный исследовательский интерес⁶.

В том же 1927 г. году вышло интересное исследование бывшего генерала императорской армии Е.И. Мартынова «Царская армия в февральском перевороте». Особый интерес этой работы заключался в том, что, с одной стороны, Мартынов хорошо знал многих представителей высшего военного руководства Ставки, а с другой – что ему было разрешено работать с закрытыми архивными источниками⁷. Е.И. Мартынов одним из первых поднял вопрос о решающей роли Ставки в свержении Государя.

После распада СССР исследуемая тема фрагментарно получила развитие в трудах Г.З. Иоффе, В.И. Старцева, В.В. Кожинова, А.Ф. Смирнова, И.В. Алексеевой, А.И. Уткина, А.Н. Боханова⁸. Из последних исследований следует особо выделить монографии С.В. Куликова, А.Б. Николаева и О.Р. Айрапетова, П.А. Николаева⁹.

Однако и у этих авторов вопрос об отречении Императора Николая II не вызывал никакого сомнения или, по их мнению, даже детального изучения.

Тем более вызывает уважение группа энтузиастов, далёких от исторической науки, которая в наши дни предприняла смелые попытки поднять завесу тайны над событиями в Пскове: А. Романевика, М. Сафонова и др.¹⁰

Но в первую очередь мы имеем в виду исследования А.Б. Разумова, который, на наш взгляд, убедительно доказал, что Манифест от 2 марта 1917 г., якобы подписанный Императором Николаем II, является искусной подделкой.

Однако, несмотря на неоспоримость доводов А.Б. Разумова, они являются весьма уязвимыми. Причина этой уязвимости заключается в отсутствии официальных экспертиз на предмет подделки манифеста и дневников Императора Николая II, а также дневников и писем императрицы. Ясно, что пока такие экспертизы не будут проведены, доводы о подделке манифеста, пусть самые убедительные, будут восприниматься в серьёзных научных кругах в лучшем случае как оригинальная версия, в худшем – как околонаучная литература.

Между тем русская история не знала такого факта, как отречение коронованного монарха от престола. Известен случай отказа от престола Наследника Цесаревича Великого Князя Константина Павловича, брата Императора Александра I, сделанного за несколько лет до смерти царствующего государя. Однако акт этого отказа был собственноручно написан Константином Павловичем, после чего 16 августа 1823 г. был составлен манифест Императора Александра I о передаче права на престол Великому Князю Николаю Павловичу. Манифест этот был засекречен и помещен на хранение в Успенский собор Московского Кремля. Три копии манифеста, заверенные Александром I, были направлены в Синод, Сенат и Государственный совет. После кончины Императора Александра I прежде всего надлежало вскрыть пакет с копиями. Тайну завещания знали Александр I, вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, князь А.Н. Голицын, граф А.А. Аракчеев и составивший текст манифеста московский архиепископ Филарет.

Как видим, решение об отказе Великого Князя от престола был заверено многочисленными свидетелями и утверждено манифестом Императора. При этом речь шла об отказе от престола не царствующего монарха, а о наследнике престола.

Что же касается царствующего монарха, то Основные Законы Российской империи вообще не предусматривали самой возможности его отречения. (Теоретически таким основанием могло быть разве что пострижение царя в монахи.)

Тем более невозможно говорить о каком-либо отречении царя, сделанного под моральным воздействием, в условиях лишения свободы действий.

В связи с этим примечательны слова товарища обер-прокурора Святейшего Синода князя Н.Д. Жевахова, сказанные им в марте 1917 г. при отказе присягать Временному правительству: «Отречение Государя недействительно, ибо явилось не актом доброй воли Государя, а насилием. Кроме законов государственных, у нас есть и законы Божеские, а мы знаем, что, по правилам Св. Апостолов, недействительным является даже вынужденное сложение епископского сана: тем более недействительным является эта узурпация священных прав Монарха шайкою преступников»¹¹.

Епископ Арсений (Жадановский), принявший мученическую смерть на Бутовском полигоне, говорил, что «по церковно-каноническим правилам насильственное лишение епископа своей кафедры является недействительным, хотя бы оно произошло «при рукописании» изгоняемого. И это понятно: всякая бумага имеет формальное значение, написанное под угрозой не имеет никакой цены, – насилие остается насилием»¹².

Таким образом, даже если бы Император Николай II и подписал бы под угрозой или под давлением некую бумагу, ни в коей мере не являющуюся ни по форме, ни по сути Манифестом об отречении, то это вовсе не означало бы, что он действительно отрекается от престола.

Со стороны Государя налицо было бы не добровольное отречение, но акт, который, если бы это относилось к епископу, по 3-му правилу Святителя Кирилла Александрийского, имеет следующую оценку: «Рукописание же отречения дал он, как сказует, не по собственному произволению, но по нужде, по страху и по угрозам от некоторых. Но и кроме сего, с церковными постановлениями не сообразно, яко некие священнодействователи представляют рукописания отречения»¹³.

Кроме того, Император Николай II, даже следуя официальной версии, не упразднял монархию, а передавал престол своему брату – Великому Князю Михаилу Александровичу.

Отречение Императора Николая II, таким образом, не обрело силу Российского законодательного акта, поскольку Манифест обретает силу закона лишь в случае опубликования, которое может совершить только царствующий Император (то есть появление текста отречения в прессе не есть автоматическое узаконивание его), а Великий Князь Михаил Александрович таковым никогда не был – ни одной минуты¹⁴.

Таким образом, «отречение» Императора Николая II, даже в случае подписания им известного текста, является юридически ничтожным.

Независимо от того, подписал ли Государь псковский манифест или не подписал – никакого отречения не было. Более того, если бы даже Государь подписал этот манифест и действительно отказался от престола в Пскове, то его действия полностью бы соответствовали переживаемому моменту. Ибо царствовать в условиях всеобщего отступничества и стать начинателем Гражданской войны во время войны внешней накануне судьбоносного для России наступления Государь, конечно, не мог. Но проведенный автором целый анализ совокупности источников свидетельствует о том, что Государь псковского «манифеста» не подписывал.

В связи с этим наш труд преследует не узкую задачу доказать только фальшивость манифеста от 2 марта 1917 г., но показать, что эта подделка стала закономерным этапом в той войне, которую вёл Император Николай II с так называемой внутренней оппозицией. Одним из важным факторов, призванных обеспечить победу в Первой мировой войне, Император Николай II считал «священное единение» между властью и обществом. Поэтому Государь шёл навстречу оппозиции вплоть до готовности привлечения её представителей в состав правительства. Царь до конца был против роспуска Государственной думы. Но, несмотря на то, что Николай II был готов идти на большие компромиссы с оппозицией, он не собирался перед ней капитулировать.

Между тем думская оппозиция в лице Прогрессивного блока стремилась именно к свержению монарха, а не к поиску компромисса с ним. Оппозиция была чужда идеи «священного единения». Также ей не нужно было участие в императорском правительстве. Все цели оппозиции были направлены на одно – захват власти. Таким образом, у Николая II и оппозиции в 1915 – феврале 1917 гг. были разные цели. Царь стремился всеми силами одержать победу во внешней войне, оппозиция – во внутренней.

События февраля – марта 1917 г. и отречение императора Николая II от престола являлись хорошо спланированным государственным переворотом, подготовленным и осуществленным думской оппозицией при поддержке влиятельных промышленных кругов и представителей западных правительств. Однако переворот был бы невозможен, если бы его не поддержали Ставка верховного командования и главнокомандующие армиями фронтов. Неоспорима решающая роль Ставки в заманивании императора в Могилёв, затем в изменении маршрута его поезда, а затем в фактической блокаде и лишении его свободы передвижения в Пскове. Более того, Ставка сыграла важную роль в составлении проекта манифеста об отречении, а главнокомандующие фронтами в давлении на царя подписать этот манифест.

Насильственное свержение Императора Николая II с престола, подделка «манифеста», подделка других документов заговорщиками, упорное сопротивление им со стороны Государя не означает того, что Император Николай II собирался бороться за возвращение к власти. Он действительно отказался от неё, постигнув промысел Божий. Государь сделал всё, чтобы сохранить свою власть земную. Осознав невозможность этого, он смиренно передал эту власть Богу. Явление Пресвятой Богородицы Державной знаменовало, что Господь эту передачу принял. Император Николай II вступил на свой скорбный путь мученичества и обрёл на этом пути венец небесный.

Вопрос о так называемом «отречении» Императора Николая II как нельзя более актуален сегодня с духовной и геополитической точек зрения. Речь идёт не только о правильном понимании подвига Святого Царя, но и о вопросе легитимности власти. Речь идёт, конечно, не о том, что сегодняшняя светская власть нелегитимна с мирской, земной точки зрения. Речь идёт о вопросе духовном. Только та власть в России сможет чувствовать себя надёжно и спокойно, только та власть сможет вывести Россию из тупика нынешнего духовного кризиса, которая будет чувствовать себя наследницей не

богоборческого режима, а тысячелетней российской государственности, которая была насильственно оборвана 2 марта 1917 года.

Все даты, касающиеся истории дореволюционной России, даются нами по Юлианскому календарю; даты же, касающиеся событий в Западной Европе и послереволюционного периода отечественной истории, даются либо по Григорианскому, либо через дробь (Юлианский/Григорианский).

Часть 1
Император Николай II и февралисты 1917 года

Вступление

Так называемое отречение Императора Николая II от престола в феврале 1917 года явилось результатом хорошо спланированного государственного переворота.

Документальные источники убедительно свидетельствуют о том, что в течение 1916 – начале 1917 г. ни в Петрограде, ни в Москве не было ни одной сколько-нибудь серьёзной революционной организации, способной и готовой осуществить революцию. Революционное подполье было дезорганизовано арестами, страдало от нехватки денег и ограничивалось распространением листовок или легальными формами борьбы. Социал-демократы, причём оба их крыла, меньшевистское и большевистское, фактически выбыли из активной борьбы. По оперативным сведениям полиции, меньшевики в начале 1917 г. отказались «от активной работы в подполье, находя ее несвоевременной, так как имеется масса легальных возможностей, использование которых может быть несравненно продуктивнее работы в подполье»¹⁵.

К 1917 г. партия меньшевиков разбилась, по меньшей мере, на две группы: на основную группу, примыкающую к Ю.О. Цидербауму (Мартову), и группу меньшевиков-оборонцев Г.В. Плеханова¹⁶. Лидеры обеих групп находились за границей, и меньшевистские организации были лишены единого руководства и достаточного финансирования.

За границей находился и лидер большевиков В.И. Ульянов (Ленин). Несмотря на то что, по определению правоохранительных органов Империи, «партия с.)д. большевиков была наиболее жизненная», в результате проведённых полицией оперативных мероприятий большевистская партия была приведена «к полной бездеятельности и боролась за своё существование»¹⁷. Материальное положение большевистской партии ненамного отличалась от меньшевистской. Агент Московского охранного отделения «Пелагея» (социал-демократ Андрей Романов18 января 1916 г. сообщал: «Марией Ильиничной Ульяновой получен один экземпляр изданной Лениным и Зиновьевым брошюры «Об отношении Российской социал-демократической рабочей парии к войне», часть которой ею перепечатана на пишущей машинке в нескольких экземплярах, розданных близким её знакомым»¹⁸.

4 февраля 1916 г. тот же агент сообщал: «Служащая в Комитете попечения о беженцах на Неглинной улице сестра «Ленина» Мария Ильинична Ульянова получила 1 экземпляр № 1–2 журнала «Коммунист», издаваемого за границей при ближайшем участии «Ленина» и «Григория Зиновьева». […] № 1–2 журнала «Коммунист» имеются также и у инженера Смидовича. Ульянова и Смидович дают этот журнал для чтения партийным лицам и за это берут с каждого по 3 рубля в партийный с.)д. фонд»¹⁹.

Поражают не только те, прямо скажем, ничтожные масштабы деятельности и возможностей большевистского вождя, но и то, что о любом факте его деятельности в России, даже незначительном, становилось сразу известно Охранному отделению. Революционные группировки были в буквальном смысле слова нашпигованы его агентурой.

В агентурном сообщении от 29 апреля 1916 г. указывается, что большевик В.В. Сухарулидзе на собрании московского партийного актива доложил, что вследствие недавних арестов «Московский комитет РСДРП и «городской социал-демократический район» распались, так как большинство их членов арестованы, […] и что в настоящее время каждую минуту можно ждать ареста»²⁰.

9 января 1917 г., то есть за месяц до Февральского переворота, Ленин писал: «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции»²¹.

Что касается партии эсеров, то её партийные организации были разгромлены уже к началу 1914 г. К началу 1917 г. эсерам приходилось лишь «мечтать о таких организациях и о партийной работе»²².

По свидетельству начальника Петроградского охранного отделения генерал-майора К.И. Глобачёва, эсеры к моменту свержения монархии «влачили жалкое существование»²³.

Что касается анархистских групп, то они последовательно обезвреживались охранными отделениями и губернскими жандармскими управлениями, и «члены их в момент переворота почти все содержались по тюрьмам»²⁴.

Таким образом, ясно, что не революционные группировки совершили государственный переворот февраля 1917 г.

Несостоятельной представляется мысль о том, что Февральский переворот стал следствием «стихийного выступления масс». Сегодня на примере целого ряда «бархатных», «цветных» и «цветочных» революций особенно становится понятно, что никакой государственный переворот, никакая революция не могут происходить стихийно, сами по себе. Революции побеждают не в результате «стихийного» бунта, а становятся результатом деятельности мощной организации, влиятельных сторонников и, главное, большого количества денег. Все эти составляющие мы видим на примере Февральского переворота.

Февральские события были событиями локальными. Они коснулись только Петрограда и в очень небольшой степени Москвы. Вся остальная Россия была спокойна. В феврале 1917 г. начальник Тифлисского охранного отделения сообщал в Департамент полиции, что «по имеющимся агентурным сведениям, никаких намерений со стороны преступного в политическом отношении элемента вести означенную агитацию не возникало. […] Все внимание обращено на Петроград, и инициатива должна исходить оттуда»²⁵.

Примечательно, что подобные сообщения поступали со всех концов необъятной империи. Л.Д. Бронштейн (Троцкийсо знанием дела утверждал, что «Февральскую революцию совершил Петроград. Остальная страна присоединилась к нему. Нигде, кроме Петрограда, борьбы не было»²⁶.

В Петрограде в феврале 1917 г. на улицы вышли не «голодные, доведённые до отчаяния обездоленные массы», а организованные вооружёнными боевиками толпы рабочих, горожан и уголовного элемента.

Великий Князь Михаил Александрович занёс в свой дневник 25 февраля: «Сегодня были беспорядки на Невском проспекте. Ходили рабочие с красными флагами, бросали в полицию ручные гранаты и бутылки, войскам пришлось стрелять»²⁷.

Г.М. Катков пишет, что 26 февраля 1917 г. «в военные отряды бросали бомбы, и они, обороняясь, немедленно пускали в ход оружие»²⁸.

Очевидно, что у рабочих не могло быть ни боевого оружия, ни боевых гранат (бомб). Кто кидал эти гранаты и бомбы в войска? Это делали не большевики, которые, наоборот, «делали всё, что было в их силах, чтобы предотвратить стрельбу на улицах»²⁹.

А.Г. Шляпников, который в отсутствие Ленина был фактическим руководителем большевистской организации, крайне опасался, что «разгорячённый товарищ, пустивший в ход револьвер против солдата, мог спровоцировать какую-либо воинскую часть, дать повод властям натравливать солдат на рабочих. Поэтому я решительно отказывал в поисках оружия всем»³⁰.

Между тем, как мы видели, выстрелы и метание «бомб» по войскам со стороны толпы велись весьма эффективно. Можно с уверенностью сказать, что в войска стреляли профессиональные террористы, организовано задействованные в государственном перевороте.

Любопытные цифры о жертвах «великой и бескровной» приводит Л.Д. Троцкий: «1443 убитых и раненых, в том числе 869 военных, из них 60 офицеров»³¹.

Солдаты могли пострадать только в бою, ибо расправ над солдатами толпа почти не чинила.

Не находит своего подтверждения и версия об активной роли в февральских событиях германской агентуры, которая якобы играла важную роль в беспорядках в России.

Следует сказать, что «поддержка мятежников в России была частью стратегии германского верховного командования с самого начала войны»³².

Общее руководство подрывной деятельностью внутри России осуществлял опытный германский разведчик барон Г. фон Люциус, который в октябре 1914 г. направил из Стокгольма в Россию своих секретных сотрудников «с поручением подыскать агентов для организации противоправительственных выступлений и беспорядков на заводах, обслуживающих военное ведомство»³³.

Однако благодаря умелой работе русской контрразведки большая часть германских планов так и осталась невыполненной.

В декабре 1915 г. известный социал-демократ И.Л. Гельфанд-Парвус пообещал германскому генштабу, что в начале 1916 г. он сумеет организовать по всей России мощные рабочие забастовки и беспорядки. Парвус утверждал, что революцию можно начать около 9 января, то есть в очередную годовщину «Кровавого воскресенья»³⁴. По сведениям австрийской исследовательницы Э. Хереш, немцы выделили Парвусу на революцию в России два миллиона золотых марок³⁵.

Однако результаты деятельности Парвуса были весьма скромными и свелись к 45-тысячной забастовке рабочих Петрограда. Забастовка эта была заранее известна Охранному отделению.

После провала Парвуса, немцы не обращались к его услугам вплоть до весны 1917 г.³⁶.

Таким образом, становится очевидным, что свержение Императора Николая II было осуществлено не в результате революции, а в результате заговора. Тем не менее трудно понять, почему заговорщики, многие из которых позиционировали себя как патриоты и даже монархисты, пошли на переворот во время тяжёлой войны, да ещё накануне наступления русской армии, которое, несомненно, обещало быть успешным. Понятно, что люди, возглавлявшие заговор, поставили свои политические интересы выше интересов Отечества. Но не понятно, почему при этом самую активную помощь руководителям заговора оказало ближайшее окружение Императора Николая II, генерал-адъютанты, члены свиты и даже представители правящей династии? Почему участие в заговоре приняли столь разные по своему социальному статусу и политической ориентации люди? Что или кто их объединил?

Наконец, почему свержению Императора Николая II так способствовали правительственные круги союзных держав? Что подвигло их пойти на столь опасный шаг во время тяжёлой войны, когда её исход был ещё совсем не ясен? Ведь участие западных политиков в этом заговоре, независимо от его успеха или неудачи, грозило ни много, ни мало крахом Антанты с последующим выходом России из войны и даже её сепаратным миром с Германией. Это тем более странно, что западные союзные правительства были полностью уверены в верности Императора Николая II своим союзническим обязательствам. Один из главных участников заговора, сэр Дж. Бьюкенен утверждал: «Мы никогда не имели более преданного друга и союзника, нежели Император Николай»³⁷. Другой соучастник февральского переворота французский посол М. Палеолог писал, что царь являлся «образцовым союзником»³⁸. А французский министр колоний Г. Думерг 19 февраля 1917 г., то есть всего за несколько дней до переворота, был уверен, что у «Императора Николая имеется твёрдое решение довести войну до полной победы»³⁹.

Почему же западные демократические режимы сделали всё, чтобы лишить своего «преданного друга и образцового союзника» его верховной власти? Ни одна из называемых возможных выгод не стоила союзникам тех рисков, которые могли наступить для Запада даже в случае успеха переворота, не говоря уже о его провале. Между тем участие этих правительств в уничтожении монархии в России является важным моментом.