Текст книги "Закулисные игры"

Рона Джеф
Закулисные игры

Глава 1

«В последний раз, честное слово, в последний раз я еду этим чертовым метро», – клялась сама себе Джерри Томпсон, чувствуя себя Скарлетт О'Хара, выкапывающей репу из-под дымящихся руин Атланты. Но это был Нью-Йорк, а не Атланта, и вокруг не было руин. Вокруг была жизнь, ее город, хотя она и родилась не в Нью-Йорке, и сбегала из него, правда, всякий раз возвращаясь. Нью-Йорк казался ей волнующим до глубины души, сумасбродным (и таким безразличным!) любовником. Нью-Йорк – это ее новая работа, новая любовь, запах свежей краски в квартире. Нью-Йорк обещал ей многое, несмотря на то что все окружающие, казалось, терпели неудачу за неудачей. Она продиралась сквозь толпу в утренний час пик, пытаясь не обращать внимание на похмелье, оставшееся после минувшей ночи, она прокладывала дорогу обратно – и наконец, вынырнула на поверхность и пошла по Пятнадцатой улице.

Отель «Плаза» походил на оазис в пустыне ужасающего прогресса. Он всегда представлялся ей в виде семидесятилетнего джентльмена, выглядывающего на улицу из окна верхнего этажа и ни за что не свете не желающего спуститься вниз, в грязный бардак нью-йоркских улиц. Он казался абсолютно чуждым творящейся вокруг суматохе. И именно в этом отеле находился ее новый офис, где Джерри собиралась работать секретаршей знаменитого Сэма Лео Либры.

Она еще никогда с ним не встречалась. Работу ей предложили в агентстве по найму. Сам же Сэм Лео Либра в то время находился в своем главном офисе в Калифорнии. Сейчас он прибыл в Нью-Йорк, чтобы открыть новый постоянный офис на восточном побережье. Женщина из агентства по найму рассматривала ее так, как будто выбирала актрису на новую роль. По ее мнению это должна была быть среднего роста двадцатишестилетняя девушка с блестящими каштановыми волосами, бесхитростными зелеными глазами, непременными веснушками на носу, с достаточно умным, доброжелательным лицом. Девушка, которая любит улыбаться, но которую не так-то легко смутить. В общем, девушка, к которой без колебаний можно обратиться на улице с вопросом и которая, несомненно, вам все подробно объяснит, а не бросится сломя голову от греха подальше – так, на всякий случай, даже если ей ничего и не угрожает.

– Вы пять лет проработали в киноиндустрии сначала здесь, в Нью-Йорке, а потом в Париже и Риме, – задумчиво протянула женщина в агентстве. – Почему вы вернулись? – спросила она.

– Потому что я не видела Парижа и Рима. С девяти утра до восьми тридцати вечера я сидела в офисе, а когда, наконец, выбиралась из него, то была уже слишком усталой, чтобы пойти куда-нибудь.

– А деньги? Это существенный для вас вопрос?

– Я уже не девочка, чтобы работать задаром, даже если работа достаточно интересная.

– И вы достаточно квалифицированы к тому же, – с улыбкой прибавила женщина. И продолжила: – Вам и не придется работать за бесценок. Но, знаете, когда видишь, сколько зарабатывают вокруг, при этом не прикладывая никаких усилий, начинает казаться, что тебе явно не доплачивают.

– Я не надеюсь на гонорары кинозвезд, – ответила Джерри.

– Вы будете получать две сотни в неделю.

– Господи Боже мой!

– Не радуйтесь особенно, – продолжала женщина. – На первых порах эта сумма не покажется вам столь большой. Рабочий день – с девяти утра до восьми тридцати вечера, иногда дольше. Вы должны уметь хранить секреты, научиться убедительно лгать и при этом выглядеть так, как будто вы на вершине блаженства и счастья. Справитесь?

– Вот уже сколько лет я этим и занимаюсь, – убедительно солгала Джерри.

– Надеюсь, у вас отдельная квартира? – поинтересовалась женщина.

– А какое это имеет значение?

– Телефон. Мистер Либра не любит, когда к телефону подходят соседи по квартире. В любом случае, вы можете поставить себе индивидуальный телефон. Мистер Либра готов его оплатить.

– Я живу одна.

– И автоответчик.

– А за него кто будет платить? – поинтересовалась Джерри.

Женщина из агентства внимательно посмотрела на нее.

– Я думаю, вам он необходим. Вы будете много работать по ночам. Вы сможете удерживать сумму на его оплату из налогов. «Похоже, мистеру Либре нравится вмешиваться в чужую жизнь, – подумала Джерри. – Интересно, как он выглядит? Но за две сотни в неделю – стоит ли возмущаться? Она всегда мечтала о телефоне. Хотя и не знала сейчас ни одного человека, кто бы мог позвонить ей. Нью-Йорк сильно изменился за те два года, что она пробыла в Европе – все одинокие мужчины как в воду канули. А может быть она сама изменилась?

– О да, – сказала вдруг женщина из агентства, впервые за время собеседования, отводя взгляд в сторону, – и еще он хочет знать, как часто вы принимаете ванну.

– Что???

– Не надо на меня так смотреть. Не я, а он хочет это знать.

– Простите, меня нанимают на должность секретаря или девочки по вызову?

– Ну что вы! Похоже, предыдущая его секретарша не отличалась чистоплотностью.

– Естественно, я принимаю ванну каждый день, – презрительно ответила Джерри.

– Только один раз в день? – переспросила женщина.

Джерри уставилась на нее. Дамочка, похоже, была чистюлей.

– Один раз в день, – повторила Джерри. – Дважды в неделю мою волосы и всегда чищу зубы после еды. А как часто принимает ванну мистер Либра?

– О, милочка, – ответила женщина, – он, кажется, моется постоянно.

Этот разговор состоялся в прошлый четверг, а уже в пятницу Джерри сняла новую квартиру на четвертом этаже перестроенного заново дома из темного кирпича на Восточной Семидесятой улице. Три комнаты, настоящий камин, из окна неплохой вид – даже деревья растут. За двести пятьдесят долларов в месяц. Это, конечно, грабеж, но ничего лучше ей найти не удалось. Всю следующую неделю квартиру приводили в порядок и сейчас там нестерпимо пахло свежей краской. Зато в спальне стоял зеленый телефонный аппарат, в гостиной – белый, а на стене в ванной – висел розовый. Из остатков заработанных в Европе денег Джерри отложила немного на еду и проезд, и истратила семнадцать долларов на розовую пену для ванной. «Пусть попробует только выгнать меня после всего этого!» – решила Джерри.

И наконец наступило утро понедельника. Джерри приняла ванну, вымыла голову, надушилась и наложила на лицо косметику. При этом руки так дрожали, что она потратила почти полчаса, наклеивая накладные ресницы. Оделась она, на ее взгляд, безукоризненно. Хотя после всех усилий сама себе напоминала скорее девушку, отправляющуюся на свидание, чем секретаршу, приступающую к работе. Но черт их знает, как сегодня должны выглядеть ответственные секретарши? Джерри сильно нервничала. Ей безумно нужна была эта работа. Из-за нее пришлось влезть в такие долги, что она не имела никакого желания ее потерять. Но кроме нервозности Джерри переполняло и приятное чувство, что она наконец-то обосновалась в Нью-Йорке, устроилась так, как ей самой нравится; у нее есть интересная, захватывающая работа, отличная квартира и достаточно денег, чтобы теперь же почувствовать себя взрослой. Джерри уже влюбилась в свою работу, впрочем, отдавая себе отчет, что она может оказаться сплошным кошмаром. Дверь в люкс Сэма Лео Либры была открыта. Перед дверью суетились мальчики-портье. Вдоль стены стоял длинный ряд дорогих, чем-то неуловимо похожих друг на друга чемоданов и чемоданчиков. В фойе стояла молоденькая стройная блондинка в мини-юбке, белых носочках и школьном галстуке. В руках она держала блокнот, а на носике размером с кнопку едва держались огромные очки. Волосы были собраны в два пучка над ушами.

– Должно быть семьдесят два места, – повторяла девушка. – Семьдесят два. И не вздумайте уйти отсюда, пока я все не пересчитаю. Где пальто? Где пальто, в конце-то концов?

– В лифте, – ответил один из мальчишек-носильщиков. – Как, вы оставили мое норковое пальто в лифте?!

– Мадам, лифтер присмотрит за ним. Не волнуйтесь, мадам.

– Простите, – вступила в разговор Джерри. – Я – Джеральдин Томпсон. Новый секретарь мистера Либры. Он здесь?

– Я не знаю. Сейчас не до него, – ответила девушка. Она сняла свои громадные очки и вежливо сказала Джерри: – Я его жена, Лиззи Либра.

Она оказалась вовсе не маленькой девчонкой, а сорокалетней женщиной. Джерри испытала нечто вроде шока: на ее глазах худенькая девочка-подросток с хвостиками на голове превратилась в женщину с жестким маленьким лицом и проницательными беспокойными глазами. Но это открытие не пугало, а скорее интриговало.

– И как вас называют? – спросила женщина. – Джерри?

– Да.

– Отлично. Позвоните администратору. Пусть быстрее разберутся с этим чемоданным затором, закажите кофе и бутерброды. Здесь все утро будет столпотворение. Да! Еще сигареты, по пачке всех сортов и шесть пачек «Галуаза» для меня. Вы уже встречались с моим мужем?

– Нет. Меня наняли здесь, в агентстве. Мистер Либра находился в это время на побережье.

– Он там. – Лиззи Либра кивнула в сторону люкса, и вновь уткнулась в свой список.

Джерри направилась в сторону гостиной через фойе, пол которого был устлан ковром. Из высоких окон открывался вид на Центральный парк и фонтан перед «Плазой», а внизу, перед отелем, выстроилась шеренга такси. В номере царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь легким звуком работающего кондиционера с увлажнителем воздуха. Повсюду стояли вазы с цветами. Холл из-за жары и влажности напоминал оранжерею. Воздух был насыщен ароматами цветом, столь приторными, что они отозвались легкой болью в пустом желудке Джерри – она так нервничала в это утро, что не стала завтракать. Джерри подошла к окнам, которые оказались плотно закрытыми. Внутрь не проникал ни один звук с улицы, ни одно дуновение ветерка. Она закурила сигарету и наблюдала, как дым таинственно исчезает прямо у нее на глазах.

Обычные непритязательные картины над камином кто-то успел заменить внушительным, написанным маслом портретом Сильвии Полидор, первой леди экрана, которая стала первым из самых известных клиентов Сэма Лео Либры. Люди постоянно повторяли: «О, знаем, знаем, Сэм Лео Либра – это менеджер Сильвии Полидор». Портрет был вставлен в роскошную раму. Создавалось впечатление, будто некий бизнесмен вставил в рамочку и повесил на видное место свой первый заработанный доллар.

На столе стоял телефон, размером и изобилием кнопок напоминающий детский компьютер. Рядом – маленький гостиничный аппарат. Джерри позвонила администратору и затем окинула взглядом все остальное: печатную машинку, телефонные справочники, блокноты, карандаши, книгу-ежедневник. Делать было больше нечего. Оставалось только ждать. Звук работающего кондиционера напоминал дыхание чудовища, притаившегося где-то поблизости. Джерри направилась на поиски спальни.

Спальня отличалась изысканностью, хотя и была завалена грудой багажа. Две двухспальные кровати разделял маленький столик, на котором стоял кнопочный телефон. Окна тоже оказались плотно закрыты. Здесь тоже работал кондиционер и увлажнитель, хотя цветов нигде не было. Джерри вспомнила слова своей матери: «Никогда не спи в комнате, где есть цветы. Они отнимают у тебя воздух».

– Мистер Либра, – робко позвала Джерри.

Никакого ответа. Похоже, никого здесь нет. Дверь в ванную была приоткрыта. Там горел свет.

– Мистер Либра? – снова позвала Джерри.

Может быть, никакого мистера Либра нет и в помине. Может быть, он похож на Волшебника из страны Оз – сложный механизм и усилитель голоса. Джерри так распсиховалась, что немедленно направилась к ванной, распахнула дверь и вошла.

Пол ванной комнаты наполовину прикрывали чистые белые полотенца. В дальнем углу, на коленях стоял мужчина, полностью поглощенный своим занятием. Он чистил лизолом кафельный пол ванной. Одет он был в бордовый шелковый халат, и такого же бордового цвета были его волосы.

Джерри издала нечленораздельное восклицание и собралась выскользнуть из ванной. Но мужчина ее заметил. Сначала его лицо отразило ужас, который тут же сменился гневом. Джерри мгновенно поняла кто это: Волшебник из страны Оз собственной персоной – то, что скрывается за сложными механизмами и динамиками.

– Кто вы и что вам здесь нужно? – резко спросил он.

– Я – секретарша мистера Либры и просто хотела бы воспользоваться ванной, когда вы закончите, сэр. Извините за беспокойство. Я вас не заметила. Еще раз извините, – со слабой улыбкой сказала Джерри. Черт! Ну и впечатление же она производит! Он выставит ее сейчас вон или заставит доделывать свою работу – чистить и без того идеально чистый пол. Ни то, ни другое Джерри не устраивало.

Сэм Лео Либра поднялся на ноги и осторожно направился к ней по чистым полотенцам. Теперь он выглядел спокойным. Волосы были влажными и блестящими, как будто он только что их вымыл. Красновато-каштановая поросль виднелась и в разрезе воротничка белоснежной рубашки, которая оказалась надета под бордовым шелковым халатом. Завитки волос такого же странного цвета покрывали его запястья и тыльную сторону ладоней. Он вообще был похож на очень чистого, только что вымытого зверька.

– Вы – мисс Томпсон, – констатировал он.

– Да, сэр.

– Я буду называть вас Джерри. А вы зовите меня – мистером Либра. Без всяких «сэров». Я не так уж и стар.

– Хорошо, мистер Либра, – согласилась Джерри. На вид ему действительно было лет сорок – столько же, сколько и его жене.

– Никогда нельзя доверять первому впечатлению, – продолжал он. – Конечно, здесь все вымыто и вычищено, но кто знает, что за грязнули здесь жили раньше? Не правда ли?

– Да-да, конечно, – поспешила согласиться Джерри.

– Воспользуйтесь пока женской комнатой в холле. Я освобожусь минут через пятнадцать.

«Игры власть имущих, – подумала про себя Джерри, пытаясь одновременно понять, хочется ей или не хочется понравиться мистеру Либре. – Пусть подчиненные знают свое место. Для нее сойдет и общественный туалет в фойе. О'кей, если ему хочется поиграть, я тоже могу».

– Я скоро вернусь, – томным голоском сказала Джерри.

С возвращением Джерри не торопилась. Остановилась у газетного киоска, купила свежую газету. Ничего нового. Лишь некрологи и репортажи о похоронах Дугласа Хенри, кинозвезды прошлых лет. Она прочла об этом, поднимаясь по эскалатору: один из тех, кто нес гроб великого актера, был Сэм Лео Либра – личный менеджер Дугласа Хенри. Хорошо известно, писалось в газете, что у Сэма Лео Либры всегда только двенадцать клиентов – ни больше, ни меньше. Голливуд и Нью-Йорк полнятся слухами, кого же возьмет Либра на освободившееся место.

В холле перед люксом была суматоха. Дежурный полицейский пытался выставить трех девиц-малолеток. Двум из них на вид было лет четырнадцать. На прыщавых лицах тонна грима. Одеты они были так, будто собирались на дискотеку в пластиковых мини-платьях, на глазах – огромные искусственные ресницы. Третья девица выглядела по меньшей мере странно: росту почти пять футов, с испуганным маленьким личиком и огромными глазами, вес ее был, должно быть, фунтов семьдесят пять. Она была похожа на бедную куклу. В глазах застыли слезы. В отличие от нее на лицах ее спутниц были агрессия и досада.

– Пожалуйста, – сказала Бедная Кукла. – О, пожалуйста! Мы же здесь ждем с шести утра. Мы только хотели увидеть его.

– Мы только хотели сделать ему подарок, – проныла Агрессивная Номер Один.

– Нечего здесь болтаться, – отрезал полицейский. – Вы беспокоите наших гостей.

– Мы будем ждать тихо как мышки, ни одного слова не произнесем, упрашивала Агрессивная Номер Два.

– Придется вам подождать на улице. Пошли отсюда, быстро! – отрубил полицейский.

Кукла съежилась, две остальные захихикали.

– А можно нам все-таки оставить наш подарок? – не отставала Агрессивная Номер Один.

– Донна, нечего тут оставлять! – взвизгнула Номер Два. – Тогда мы вообще никогда не увидим его.

– Нет здесь никакого Шального Дедди, которого вы ждете, – ответил полицейский. – Я который раз вам уже это повторяю, а вы мне не верите.

– Да, верим, верим, – заявила Донна. – Но мы знаем точно, что он здесь. Ведь его рекламный представитель здесь.

«Рекламный представитель», – улыбнулась про себя Джерри. Вот бы Либру перекосило.

– Но она же здесь работает! – воскликнула Номер Два, бросаясь к Джерри. – Ведь правда Шальной Дедди приезжает? Правда?

– Я не знаю, кто такой Шальной Дедди, – ответила Джерри.

– Вы не знаете? – все три девицы застыли в изумлении.

– Нет.

– Ну хорошо, хорошо. Я прослежу, чтобы он получил свой подарок, если он здесь объявится.

– Что ты по этому думаешь, Мишель? – поинтересовалась Донна.

– Не знаю. А ты, Барри?

Бедная Кукла засмущалась и выдавила:

– Нам наверное лучше все-таки подождать на улице.

Мишель взглянула на огромные часы на своем запястье и заявила:

– Да не могу я его ждать. И так уже опаздываю на занятия по английскому. Сколько же можно…

– Но ты должна быть готовой пожертвовать, – еле слышно прошептала Барри.

– Да-а-а. Но мне вовсе не улыбается провалиться на экзаменах.

– Вы обсудите свои проблемы на улице, – перебил их полицейский, подталкивая девчонок к эскалатору.

Джерри к могла без улыбки наблюдать эту сцену. Она слишком хорошо еще помнила себя в этом возрасте, и было искренне жаль их.

– Это еще ерунда, – сказал полицейский. – Видели бы вы, что творилось, когда приезжали «Битлз». Их, бедных, эти детишки чуть не задушили.

В люксе Лиззи Либра пыталась разместить все свои семьдесят два места багажа. Горничные распаковывали посуду для завтрака и отдавали заказы на кофе и закуску. Сэм Лео Либра переоделся в серебристо-серый шелковый костюм, на шее – тончайший шелковый галстук такого же цвета. Он размещал сигареты в огромной баккарской вазе на кофейном столике перед диваном. В воздухе пахло смесью дезинфекции и ароматом цветов. – Ты бы убралась отсюда на сегодня, Лиззи, – ласково сказал он. – Какие у тебя планы?

– Собираюсь на ланч с Элейн Феллин, надо же войти в курс последних новостей, потом – к своему психоаналитику. На обратном пути пройдусь по магазинам, чтобы прийти в себя от всего этого.

– Отлично.

– Элейн заедет за мной в двенадцать.

– Да-да. А до двенадцати что ты здесь собираешься делать?

– Одеваться, – отрезала Лиззи и направилась в ванную, захлопнув за собой дверь. Затем дверь снова открылась, и Лиззи, высунув голову, с иронией сказала Джерри: – Мой муж – он у меня такой заботливый. – И затем дверь снова захлопнулась.

– Делать мне больше нечего, как о тебе заботиться! – рявкнул Либра. – Я только хочу быть уверенным, что ты уберешься отсюда, когда мне нужно работать. – Он повернулся к Джерри. – Этими походами к психоаналитикам моя жена всегда сводит меня с ума. Абсолютно не понимаю, за что я им плачу такие огромные деньги.

– А кто такой Шальной Дедди? – спросила Джерри.

– Если вы не знаете, то скоро узнаете, – ответил Либра. – Сегодня днем у него детское шоу. Подростки просто помешались. Он – их новый идол. Хочу перенести это шоу на вечернее время, лучше всего в полночь. В следующем месяце. Через день-два буду знать точно. Тогда о нем узнает вся страна.

– Детское шоу в полночь?

– А почему нет? Вы раньше слышали о чем-либо подобном?

– Нет, – ответила Джерри смутившись. Было что-то в этом мужчине, что держало ее настороже, ей хотелось защититься, оправдаться. Как-будто лишь ее собственная глупость не давала ей понять абсолютную естественность шоу для малышей в полночь.

Либра бросил взгляд на свои часы от Картье.

– Пока не начал собираться народ, расскажу вам немного о том, чем я тут занимаюсь. Сразу вы, конечно, все не усвоите, но постарайтесь. В противном случае – вы мне не нужны. Кофе хотите?

– Благодарю.

К ее удивлению он направился к столику и налил ей чашку кофе.

– Сливки, сахар?

– Черный, пожалуйста.

– Бутерброд?

На самом деле Джерри умирала с голоду, но побоялась, что бутерброд комом застрянет у нее в глотке, если события и дальше будут развиваться подобным образом. Она отказалась.

– Чуть позже, пожалуй.

Он подал ей чашку и салфетку.

– Присаживайтесь. Итак, в три тридцать мы посмотрим Шоу Шального Дедди, сами все поймете. Его жена, Элейн, заедет сюда за Лиззи. Настоящее имя Шального Дедди – вы не поверите, – еврейское: Мойша. Мойша Феллин. Когда встретитесь с ним, через пару дней, зовите его просто Дедди. Если назовете Мойшей, с ним инфаркт случится, и я потеряю клиента. Три дня назад я уже потерял одного подобным образом.

– Да, я знаю. Я прочитала в газете.

– Позор, – воскликнул Либра. – Он был почтенным стариком и очень талантливым, к тому же. В наши дни немного уже таких осталось. Сейчас одна шушера. Я же пытаюсь откопать что-нибудь достойное и привести их к успеху, которого они заслуживают. Вы возможно еще не понимаете, но скоро поймете я служу массам. Со всем своим талантом многие ничего не могут – если бы не я. Вы, надеюсь, уже знаете, что у меня всегда только двенадцать клиентов, не больше и не меньше. Я называю их своей «дерьмовой дюжиной», – он улыбнулся. – Я заключаю с каждым из них годичный контракт. Это поддерживает в них чувство незащищенности. Это очень важно в нашем бизнесе – таланты должны чувствовать себя незащищенными. В противном случае они начинают верить во всю ту ложь, которую я о них распространяю. Потом начинается мания величия. Они начинают считать, что человек, который их создал потом и кровью – то есть я, – недостоин их. Если же они работают и все получается, то через год я продлеваю контракт.

– Могу я задать вам один вопрос? – спросила Джерри.

– И не один. Сколько пожелаете.

– Если они действительно столь талантливы, как вы говорите, то что же им мешает уйти к кому-нибудь другому, когда контракт истекает?

На лице Либры заиграла улыбка Чеширского кота.

– Незащищенность. Вот почему они все терпят. Вы можете подумать, что я жестокий человек. Но это для их же блага. Я – для них самое лучшее, со мной они должны оставаться, кто бы их не переманивал. Найдется немало менеджеров и рекламных представителей, готовых сманить знаменитость. Но кто готов рискнуть, связавшись с безвестностью? Скажите на милость, почему бездарность, лишенная воображения, должна пожинать плоды того, что было посеяно и взрощено мною, а?

– Вы правы, – согласилась Джерри.

– Ну, конечно же, я прав. Есть кое-что еще, что вам стоит усвоить. Знаменитость, как бы высоко она не стояла, должна думать, что завтра может лишиться всего. Даже если удалось покорить Эверест, ни у кого нет гарантии, что завтра не скатишься оттуда вниз головой. Я никогда не позволяю им забыть об этом. И знаете почему? Потому что это – истина.

– Я не совсем с вами согласна, – ответила Джерри. – Ну, например, Джуди Гарланд – ею продолжали восхищаться, даже когда она ушла со сцены. Его глаза сузились от гнева.

– Послушайте, я могу отослать вас обратно в агентство по найму и с вами будет покончено. Понятно?

– Простите.

– Вам за пять минут можно найти замену. Всего лишь один телефонный звонок. И вы вернетесь к своим ничтожным компаниям. Вам этого хочется?

– Нет, сэр.

– Что вы сказали?

– Простите. Мне многому еще надо научиться. – Джерри чувствовала себя полной идиоткой. Лучше бы она не заикалась о Джуди Гарланд. Может, он просто вне себя от злости, что Джуди – не его клиент. Ей ведь про него ничего не известно, а он уже орет на нее как на кретинку. Она чувствовала, как ее лицо заливается краской.

– Я выбрал вас только потому, что люблю давать шанс молодым. Вы, действительно, слишком молоды для подобной работы. Мне нужно кто-нибудь с менее привлекательной физиономией. И вы не выглядите достаточно серьезной. – Но я серьезна! – воскликнула Джерри.

– Что вы говорите?

– Ну я же извинилась. Простите еще раз.

– Скажите: позвольте мне остаться. Я буду хорошей, – он уставился на нее так, как будто они играли в детскую игру: кто кого переглядит. Джерри почувствовала, как к глазам подступили слезы ярости и унижения и моргнула, потом аккуратно поставила чашку на столик, с излишней осторожностью, потому что на самом деле ей хотелось швырнуть ее через всю комнату, и пошла одеваться.

Либра молча продолжал разглядывать ее. Она сняла пальто с вешалки, накинула его и вежливо сказала:

– До свидания, мистер Либра.

Она уже взялась за ручку двери, как до нее донесся его смех.

– Рыжеволосая и темпераментная. Какая банальность, – продолжил он.

– Вам виднее, – с тошнотворной нежностью промурлыкала Джерри.

– Снимай-ка свое чертово пальто, жопа, и садись сюда.

– Всю жизнь мечтала.

– Ты еще не уволена.

– Знаю. Я увольняюсь по собственному желанию.

Либра подошел к Джерри и взял ее за плечи.

– Ну садись-же, ну… Ты мне нравишься. Садись. Уродины мне не нужны. Они меня угнетают. Ну садись же.

– Солдафон! – выдавила из себя Джерри. К собственному ужасу, она вдруг поняла, что действительно плачет. Какое счастье, что она не завтракала, иначе бы ее просто вырвало.

– Вот именно, – нежно ответил Либра. Он помог ей снять пальто и протянул ей носовой платок с монограммой. – Я просто хотел показать вам, как я обращаюсь со своими клиентами, как я поддерживаю в них чувство неуверенности. Теперь вы сами видите, как это делается. Вы собрались уходить лишь потому, что эта работа не является вашей жизнью. Для них же успех – это все. Но я хочу, чтобы вы знали, что и как я делаю, потому что вам предстоит очень важная роль. Вам придется собирать и склеивать осколки, на которые разбиваются их сердца после бесед со мной. Идеальное равновесие и все будут счастливы. Итак, садитесь.

– При одном условии, – произнесла Джерри.

Он взглянул на нее с самодовольным превосходством учителя, подшучивающего над юнцом-первогодкой, сморозившим глупость.

– Ладно.

– Вы никогда, никогда, повторяю, никогда, не будете называть меня жопой и ничем другим, даже отдаленно напоминающим это.

– Хорошо, – согласился он, явно забавляясь.

«Господи, – подумала Джерри. – Он же выиграл. Он выиграл. А я, кажется, за всю жизнь никого так не ненавидела, как его. Он выставил меня посмешищем, заставил почувствовать, будто я начисто лишена чувства юмора и тупа как пробка. А я даже не заметила, как все это произошло». И все же она не могла не восхититься им. Скорее всего, он и сам страдал от множества комплексов, если не сказать больше – тоже мне, леди Макбет, оттирающая повсюду воображаемые пятна и называющая своих клиентов «дерьмовой дюжиной»: если это не Фрейд чистой воды, тогда что же? Возможно, он ненавидит себя. Джерри даже стало его жалко. Казалось, он нуждался в чем-то, свойственном именно ей: возможно, в ясности взгляда аутсайдера. В любом случае, ей никогда еще не доводилось встречать такого интересного человека. Возможно ей удастся одержать над ним верх… может они даже и станут друзьями.

В дверь позвонили. Либра посмотрел на Джерри. Она с трудом сдержала улыбку и отправилась открывать.

За дверью высилось шестифутовое видение в белой замше. Его рот был растянут в белозубой улыбке, темные волосы аккуратно подстрижены, лоб закрывала челка, из-под которой сияли голубые глаза. Он был облачен в безупречный костюм, пиджак-френч в стиле Мао и белоснежные спортивные туфли из крокодиловой кожи. В руке он держал белый кейс.

– Хотелось бы увидеть злобного Либру, – произнес «замшевый» посетитель с улыбкой. – Меня зовут Нельсон.

– Привет, Нельсон, – сказал Либра. – Заходи. Познакомься с моей новой няней – Джерри Томпсон. Она будет заботиться о тебе, когда меня не будет на месте. Джерри, это мистер Нельсон, парикмахер светского общества, мой клиент.

– О, да она премиленькая, – сказал Нельсон, как будто Джерри не была рядом. – А где Лиззи?

– В спальне, – ответил Либра.

– Я конечно же пришел повидаться с тобой, но раз она здесь, займусь ее прической. Я хочу поздравить вас с вашим возвращением в Нью-Йорк. Мы все так рады, что ты снова среди нас.

– Но не навсегда, – ответил Либра. – Я сохраню и свой старый офис.

Нельсон хмыкнул.

– Заведешь себе куклу, и она будет летать туда и обратно из Калифорнии.

– Нельсон – это мое особое творение, – пояснил Либра. – Ты не будешь возражать, если я расскажу Джерри, приятель?

– Нет, конечно, я ведь всем обязан тебе.

– Когда Нельсон впервые заявился ко мне, он пытался пробиться наверх в одиночку. Море таланта и полное неумение его продавать. Он ходил в черной кожаной куртке с меховой отторочкой, в которой кишмя кишели блохи. – Не было там блох!

– А ездил он повсюду на огромном черном мотоцикле. Пережигал волосы в каком-то притоне в Гринвич-Вилледж, где с утра до ночи играли рок-н-ролл и клиенты прямо в бигуди отплясывали безумные танцы. Стоило мне только взглянуть на его черную кожу, уже все стало ясно. Я сказал ему: «Нельсон, так ты ничего не добьешься. Ты похож на мусорную кучу, и в этой куче и останешься. Я хочу, чтобы ты был весь в белом. Белый – это чистота, респектабельность, она вызывает доверие, как вызывает доверие врач. Нельсон сперва поныл для порядка.

– Вы хотели переодеть меня в белую замшу, – поправил Нельсон. – А к ней пристают остриженные волосы.

– Тогда я решил что на работе он будет носить белый «детский» костюм из какой-нибудь мягкой, скользящей, гладкой ткани. А все остальное время будет носить белую замшу. Для поддержания образа. Обратите внимание на его стрижку. Белый Рыцарь. Затем я представил его нескольким из моих знаменитых клиентов. Он сделал им прически. Они отправились на светские рауты. И дело сделано. На другое же утро они со своими прическами в газетных колонках светской жизни, а Нельсон – суперзвезда.

– Кстати, о клиентах, – заметил Нельсон, – я сейчас обслуживаю двух законодателей моды – СО. Прямо у них дома. Заметьте, я делаю прически и ему, и ей. Он теперь вообще никому не разрешает прикасаться к своей прическе, кроме меня.

– СО, – пояснил Либра Джерри, – это Питер и Пенни Поттер, «Светское Общество». Вы, конечно, читали про них.

Ну, конечно же, Джерри читала о них. Это была трагическая неизбежность: что они носили, куда ходили, как была украшена их квартира, что было подано на обед, в чем были гости, с кем они знакомы, и как они сами прекрасны. Они жили и развлекались словно сорокалетние, хотя на самом деле ей было девятнадцать, а ему – двадцать один. Он учился на последнем курсе колледжа, но они уже жили в десятикомнатных апартаментах, за которые, правда, платили родители, а когда закатывали приемы, то за креслом каждого гостя стоял ливрейный лакей, а затем очаровательные молодые друзья «золотой» парочки танцевали как безумные под забойный рок Кинга Джеймса Вершна, также клиента Либры. Весь этот маленький мирок был повязан круговой порукой.

– Как она вам понравилась с косичками, в которые были воткнуты леденцы на палочках? – поинтересовался Нельсон.

– Отличная прическа, – заметил Либра.

– И мне так кажется, – согласился Нельсон. – Особенно для нее, в таком возрасте. Я не люблю прически, лишенные декора – просто волосы – это так скучно. – Он профессиональным взглядом окинул Джерри. – Мне бы как-нибудь хотелось заняться вашим макияжем.