Текст книги "Трое в облаках"

Светлана Бессарабова
ТРОЕ В ОБЛАКАХ

В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.

Об авторе.

Родилась в Латвии, закончила филфак ЛГУ, преподавала, служила в армии, живет и работает в Ницце.

О книге. Условия жизненного маршрута меняются каждый день. Но две памятки помогут пройти его: помнить, что под облаками – земля, а за облаками – солнце и голубой простор небес.

Выражаю искреннюю благодарность Маргарите Прозоровой, которая нашла смелость восстановить ушедшие дни юности.

«Полноту жизни в одиночестве может дать только пустыня… или небо – такая же пустыня, где вместо барханов – облака».

Старая фотография: трое девчонок на мостике у крепостной стены. Осень. Желтые листья кленов стали невесомей и прозрачней, готовятся улететь. Девушки улыбаются, облокотясь на деревянные перила, и глядят вдаль. За спиной – средневековый замок и крепостная стена, на фоне тысячелетней кладки – такие незримые, но вполне ощутимые крылья. И неспроста: троица давно уже самостоятельно летает планерными маршрутами, парит в облаках, нежно полирует плоскости планеров ранними утрами, стоя босыми ногами в росистой траве аэродрома. Планер – та же птица, только крылья у него дюралевые, а душа – человечья…

Но сегодня – осень, сезон закрыт, планера стоят разобранными в ангаре, и клуб выехал на экскурсию в соседнюю «планерную» республику Литву. Остановка в Каунасе, раннее утро, шофер автобуса проспал, девушки стоят на мостике и смотрят вдаль…

АЭРОДРОМ

Воскресное морозное утро, вчерашняя мартовская метель, может быть, в последний раз в этом году вволю похозяйничала на аэродроме. Одноэтажные «технический» и планерный домики до узких железный подоконников замело снегом, из открытой форточки валит пар, к ангару можно пробраться, только по пояс ныряя в сугробы. Это – на земле. А в прозрачном весеннем небе уже первый «выстрел»: белое облачко величественно проплывает над заснеженным аэродромом, и счастливый смех планеристов несется ему вслед.

Сегодня сборка планеров, новый сезон не за горами. Позади придирчивая ВЛК, зачеты по матчасти, метеорологии, технике парящего полета и другим лётным премудростям, а еще воспоминания, воспоминания…парящих маршрутов, удачных и не очень площадок, дней прошлого сезона, пропахших запахом свежескошенной травы, летних дождей, дымком вечерних костров и ветром высот.

Разобраны теплые технические куртки, унты всех размеров и «шанцевый» инструмент: ломы, лопаты, метлы…Да-да, последние в любое время находятся на застекленной верандочке планерного домика: и чистоту поддержать и, может, для еще каких-нибудь лётных целей сгодятся…В планерном звене ведь полно озорных девчонок.

А сейчас надо побыстрее добраться к своим спящим в ангаре серебристым птицам, преодолев лед и пахнущий маленькой серебристой балтийской рыбкой мойвой снег (или это рыбка, которую ловят в весеннюю путину, пахнет снегом?) Эх, до обеда еще далеко…

«Мариш, ты помнишь эту пожелтевшую фотку? Вот Ленка в своей неизменной синей вязанной шапочке (она так поразительно шла к ее серо-голубым глазам и светлым волосам), и ты – в не по размеру огромных унтах и такой же огромной лётной папиной куртке, в лихо сдвинутой шапке-ушанке пытаетесь заглянуть в запечатанный контейнер у ангара, только неделю назад его доставили с завода. Там новый планер. Кому ж он достанется?

Деловой аэроклубовский шофер «ас» Виктор в своем неизменном подшлёмнике цвета хаки по локти в масле и мазуте в который раз любовно обхаживает свой ПАЗик. Техник Саня намечает «фронт работ». Рядом с высоты своего метркепочного роста в лисьей «шапке Мономаха» прищурено разглядывает первогодок наш «динозавр» Люда. В тот далекий веселый весенний день она казалась нам старухой в её 38 лет.

Всеобщее возбуждение и веселье уравновешивают наши невозмутимые инструктора. Для них – это повседневная привычная многолетняя работа. А для нас, помнишь, – радость, радость общения, предвкушение высоты и свободы, радость команды, зов неба, вспыхивающего первой кучевкой…

Новички пока внимательно присматриваются к бывалым мастерам планеристам, тем, которые обращаются друг к другу жаргонным латышским словечком «veçuks». У мастеров уже давно распределены роли в вечном действе ПАРЯЩИЙ ПОЛЕТ и существует своя иерархия. Как всегда в содружестве увлеченных людей есть и свой юморист. «Вспоминаешь другого Витю, с его подколами и шуточками?» Не верилось, что за пределами аэродромной действительности он носил серьезный китель уважаемого авиационного вуза. Однажды перед полетом на вопрос инструктора о методах восстановления ориентировки он ответил: «Путем опроса местных жителей». Так и осталось в клубовском фольклоре: Гусаровский метод восстановления ориентировки путем опроса местных жителей. В эпоху «пятикилометровок», линеек долета и самодельных планшетов с нарисованным маршрутом точность ориентировки можно, пожалуй, сравнить с музыкальным слухом пианистов.

Но шутки в сторону, задача поставлена – до обеда надо собрать два учебных «Бланика», с понедельника их будут облетывать инструктора, и сезон откроется.

Летом аэродромная жизнь еще шумней и напряженней, на рассвете работают парашютисты, они ранние пташки, с ветром не дружат, умеют только взлетать и падать. И всегда шутят над летунами: одна веревка и сто дураков…На что один ответ: один дурак и сто веревок…Так и живем: они заканчивают выброску, мы начинаем тянуть планера на старт. Трава еще в росе, белеют островки полевых ромашек, где-то высоко трель жаворонка и напряженный взгляд в небо: как там кучевка, не пахнет ли дождем…Не поверите, но задолго о его приближении извещает какой-то особенный запах, да и тратя драгоценные летние дни в ожидании лётной погоды уже любые изменения в небесной канцелярии улавливаешь птичьим чутьем. Но прибалтийское лето еще только началось, поэтому для беспокойства нет причин, просто по привычке – на земле взгляд всегда направлен в небо. Нежно обнимая подрагивающие на кочках плоскости, ведешь планер на старт и прокручиваешь в голове очередное упражнение.

Побыстрее бы отлетать программу и приступить к маршрутам, лето-то в Прибалтике ненадежный партнер, вот пройдет праздник Лиго, дождь погасит костры и как зарядит, только и радости, что уговорить инструктора поставить в таблицу парочку кругов между полетами первогодок. Вот тогда уж истинно – одна веревка и…А пока есть парящая погода – ты король: маршруты в первую очередь. «К полету готов!»– ручка от себя, закрылки выпущены, стремительный разбег, буксировка до первого потока и – свободен как птица…в рамках выполняемого упражнения. Хорошо птицам, вон аист или ястреб не будут парить в «нолике», уйдут искать «лифт» побыстрее и ведь знают где. А планеристу везет не всегда, только наметишь белый ориентир впереди, не успеешь долететь, а глядь – облачко уж и разваливаться начинает…Закон притяжения еще никто не отменял и начинаешь гипнотизировать стрелочку высотомера, эх, где-то оно, чутье птичье??? Может, что-то эфир подскажет? Вот тогда и приобщишься к братству крылатых, когда кому-то как ножом по сердцу твое судорожное ползанье «блинчиком» у самой земли. «Да подверни левей, жми сюда, здесь трёхметровый!» Ну вот, и опять почти король: ветер в форточку, проплывают тени облаков по земле, тишина, чутко подрагивает в потоках планер – птица да и только…Серый ястреб рядом с перепугу сорвался в штопор…Так бы и остаться здесь навсегда…Но задание не выполнено, пора фотографировать поворотный. А в эфире опять гомон знакомых голосов: кто-то уже на аэродром возвращается, а те, кого оставило везенье или еще не пришло время мастерства, тоскливо сообщают координаты площадок и – неизвестно-, может быть, эти названия и «восстановлены» безошибочным Гусаровским методом.

Грустно, конечно, провожать взглядом с земли уже устремленные к финишу планера, но и на площадке есть чем заняться…Если рядом дорога или хуторок, можно примерить на себя роль этакого воздушного аса, произнести лекцию про потоки, долеты, конструкции планеров…Но чаще на площадке встречаешь уже «искушенных» зрителей, повидавших таких «асов» на своих полях немало, они знают, что от них ждут только физической помощи: развернуть или перетащить «птичку», если уж площадочку поздновато приметил, и не совсем подходит она к приему буксировщика. А вот и он, издалека доносится родной «басок», солнышко клонится к горизонту, подкрадывается ночная прохлада, фал выбран, прощай, площадочка в голубых цветах цикория…домой…

Разбор полетов – тоже не слабое испытание…Буксировщики всё припомнят: и как за «хвост» дергали и заход на площадку через высоковольтку, а вот чтобы хвалили – такого не дождетесь…Вот уже подползает ночной туман с недалекой реки, разъезжаются машины, автобус подъехал к домикам…До завтра, аэродром.

МАРИЯ

Как приходят на аэродром? У каждого своя история…Мария – девушка из далекой Киргизии, с прочными авиационными корнями: отец – летчик гражданской авиации, и профессию она выбрала себе, чтобы тоже быть поближе к лётному полю, в этом году сдала экзамены в Рижский авиационный институт инженеров гражданской авиации…

Готические соборы, узкие улочки, холодное море и очень сдержанные, неразговорчивые латыши – полная противополжноть шумной жизни восточного города, где луч солнца на рассвете осторожно разрезает сонную тишину прямых улиц и ныряет в нежное сплетенье садов, чтобы до капельки иссушить утреннюю прохладу и стремительно исчезнуть на закате за зубцами синих гор…

Круто приходится менять и бытовые привычки, общежитие института хоть и называют официальные документы домом студентов, на тихий уютный дом с вечерними неспешными семейными беседами за чаем, ласковыми руками красавицы-мамы, уроками музыки абсоютно не похож. Что ж, те, кто добровольно выбирает общую форму, принимает и правила совместного жития. Мария, через много лет признаюсь тебе: я завидовала вашим темно-синим кителям и узким прямым юбкам, когда, не успевая переодеться после лекций в вузе, вы приходили на вечерние теоретические занятия в аэроклуб. Алена в форме не появлялась никогда, но ваша командная сплоченность чувствовалась и в разношерстном аэроклубовском коллективе. Планеристов – и мастеров и третьеразрядников – объединяли только аэродромные будни, общие полетные задачи, вне полетов у каждого была своя жизнь…Вы же и в межсезонье оставались командой.

Зимой самыми близкими к практике были занятия по парашютной подготовке. Если к теории еще можно было отнестись с прохладцей, то вот уже о предварительной в парашютном городке такого не скажешь. Парашютная вышка стояла в одном из красивейших парков Риги – Межапарке на берегу озера. Громадный парк зимой заметало снегом, расчищались только главные аллеи… В парашютном городке тоже хватало снега…Белые сугробы с ледяной корочкой сверху притягивали как магнит, и не было веселей игры, чем толкнуть товарища в искрящийся снег или запустить снежком…А если зазеваешься, холодный снежок мог попасть и за шиворот. Инструктора специально привозили старые валенки, чтобы незадачливые планеристы, сигая с вышки, не переломали себе ноги. Физподготовка-то у летунов не в особом почете, это парашютисты приседали по 30 раз на одной ноге, отжимались и подтягивались…У планеристов главное – голова и выдержка. Но это отработанное «ноги вместе» потом пригодилось на настоящих прыжках. «Не бойтесь! Сами не выйдете, пинком под зад поможем!! Готовиться по сигналу! Отделяться вперед! Отсчитать три секунды и выдернуть кольцо!»– вот и всё напутствие инструктора-парашютиста перед прыжком. Была, правда, небольшая инструкторская хитрость: девчонок-планеристок ставили перед парнями, которые проходили десантную подготовку перед призывом в армию. АН-2 набирает высоту…Сирена…мигает красная лампочка…»Как?меня?пинком под зад? – Ни за что!» Вот так иногда гордость помогает преодолеть естественное чувство самосохранения…Про пресловутый отсчет 21…21…21…забылось напрочь…Кольцо выдернуто мгновенно. Над головой такой безопасный огромный белый купол, под ногами проплывает земля, тишина, время вроде остановилось. Хочется петь, восторг и неудержимая радость. Эти ощущения запомнятся на всю жизнь. Но земля набегает быстрее и быстрее…удар…да…хорошо еще ветра нет…а то бы ехать и ехать на запаске, пока товарищи не помогут…Десантные купола к удобствам не располагают, это спортсмены-парашютисты спускаются с небес в круг, да на носочки…

Первый прыжок – сплошные эмоции и никакой осознанности…А до самостоятельного вылета необходимо сделать еще два…Как и всё в авиации – прыжки прежде всего зависят от Её Величества Погоды. Начинающих планеристов берегут, ветер должен быть всего 3–4 метра. Поэтому и парашюты укладывают заранее, чтобы не ждал самолет на земле и вся плановая была бы закрыта… И не всегда потом прыгаешь с парашютом, уложенным самим, перворазников-парашютистов много, меняются часто и группы призывников, остается только надеяться на добросовестный контроль инструкторов и ответственную укладку товарищей. Все наставления в авиации пишутся кровью, и лучше сто раз услышать и повторить эти слова, чем один раз увидеть.

Еще апрель, весна в Латвии только оживает, аэродром освобождается от ноздреватого снега, дорога на парашютный старт разъезженна, по обе стороны не просохли лужи, но кое-где в траве уже поднимают золотистые головки первоцветы. На бетонке расстелены длинные полотнища…Ветер треплет красно-белый «колдун«…Гудит старенький АН-2 и сеет в голубой вышине белые парашюты-одуванчики…Под насмешливым взглядом инструктора Мария в который раз пытается распутать стропы. «Еще чуть-чуть, попробую крутануть ранец, так…только спокойно…всё равно распутаю…уф…ну наконец», – она устало опустила руки. «Молодец, не ожидал. Парашютисткой можешь быть…» Часто потом вспоминались эти мимоходом брошенные инструкторские слова, когда в жизни встречались запутанные ситуации. Но не всегда хватало куража и насмешливого взгляда, чтобы стропа за стропой распутать, найти ту главную, красную, натянуть, держать, и не бояться, что случится что-то непредвиденное. А неизвестное всегда рядом и иногда приходится действовать в экстремальной обстановке.

На последние дни апреля в плане парашютного звена стояли прыжки парашютистов-первогодок и начинающих планеристов, это был бы уже второй Мариин прыжок. В тот день погода была неустойчивой, на подходе атмосферный фронт, ветер то стихал, то усиливался, но командир парашютного звена принял решение выбросить прошедших наземную подготовку планеристов. Мария оказалась в последнем подъеме и чувствовала себя, ну, если не асом, то достаточно понимающим и подготовленным парашютистом. Сигнал на выброску уже не звучал так пугающе, да и к обрезу двери Мария шагнула уверенно. Хлопок над головой – купол раскрыт, радость бурлит как весенняя горная речка, но неожиданно у земли ветер изменил направление, и парашютистов стало относить к краю аэродрома, туда, где на небольшой соседский хуторок тянулась линия электропередачи. «Спокойно, спокойно, ты можешь», – приговаривала Мария, – и изо всех сил тянула стропы. Приземлиться удалось в нескольких метрах от проводов. И это была удача и боевое крещение. Небо любит решительных.

В один год с Марией записалась и ее новая студенческая подруга Люда, вместе проходили медкомиссию, Людмила попросила сделать за нее электрокардиограмму. Люда была отличной волейболисткой, потом выступала за институтскую сборную, но вот кардиограмма получалась со сбоями, хотя Люда, как потом рассказывала, старалась петь песню «Над земдей летели лебеди…» Может, песня была выбрана неудачно, конец-то у песни печальный? Мария согласилась и потом все годы учебы делили они планерные горести и радости пополам.

А горести не часто, но случались. На третий прыжок Люда уехала одна, Марии предстояло справиться со сложной домашней работой, заданной преподавателем на прошлой неделе. Вечером Люда не зашла. Мария кинулась искать ее в общежитии. Людмила сидела на кровати и рыдала. В тот день собралась большая группа парашютистов-перворазников, погода портилась, но кромка еще позволяла набрать необходимую высоту, ветер по высотам «гулял», на выброску «АН-2» заходил со стороны реки Лиелупе. В таких случаях всегда наготове дежурил в спасательной лодке инструктор. Трагедия произошла в середине дня: двое молодых парашютистов – девушка и парень – не дотянули до берега, плюхнулись в воду, запутались в стропах и утонули…Мария долго успокаивала подругу.

Жизнь продолжалась свои чередом. Днем занятия в институте, лекции, зачеты, коллоквиумы…Вечером – аэроклуб. Хотелось просто как следует выспаться, поваляться подольше в кровати. А когда выпадали свободные минуты или когда уж совсем подступала к горлу тоска по дому, по синим горам в лучах закатного солнца, Мария отправлялась бродить по Старой Риге…Ее строгая красота завораживала…Казалось, в узких улочках время на столетья замедлило бег, да и названия улиц навевали что-то давно позабытое…Улица Акла – Глухая, улица Аудею – Ткацкая, Глезнотаю – Малярная, Калею – Кузнечная, Миеснику – Мясницкая, такая родная Вальню – Валовая – с Пороховой башней в конце улицы. Сумерки потихоньку сползают с крыш, зажигаются фонари, стихает привычный городской шум и, если замереть на мгновение под аркой Шведских ворот, можно услышать как каждая улочка осторожно пробует свою мелодию, плывет над красными черепичными крышами колокольный звон и вторит ему большой орган Домского собора. Успеть оббежать во время службы костелы старой Риги – это было что-то вроде вечернего ритуала для Марии. Первая среди однокурсников она шагнула в зачарованный мир старого города и потом спешила поделиться своей находкой с новыми друзьями. С соседкой по комнате и, как оказалось, с подругой на всю жизнь, они записались в секцию экскурсоводов, их провели ознакомительной экскурсией по старому городу, а через день в комнату общежития вихрем влетел руководитель секции экскурсоводов, бросил на стол книжку «Тайны Старой Риги», какие-то распечатки и сказал: «Завтра ведете экскурсию». Не успев закрыть от удивления рот, новоиспеченные экскурсоводы пытались убедить его, что еще ничего не успели прочитать о городе, что не рижанки и слабо ориентируются в городских улочках, что поздно, не успеют подготовиться. И получили два по-студенчески гениальных совета: «Во-первых, впереди ночь. Во-вторых, вы студенты, придумаете…» И самое главное, совет бывалого экскурсовода: «Запомните, девчонки, экскурсанта абсолютно не интересует ваш ответ, он задает вопрос, чтобы просто его задать…Соответственно этому и должен быть ответ: мгновенно, на вскидку, главное не медлить…» У подружек на двоих было два козыря: Мариша запоминала хорошо даты, а у Марии была отличная зрительная память. В автобусе, рассказывая о мелькающем за окнами городе, украдкой подглядывали в распечатки, лежащие на коленях. Совет бывалого вспомнили уже на первых минутах экскурсии: «Скажите, а какая высота у этой большой башни в крепостной стене?» Ответ последовал немедленно. Высоту в полете планеристы определяют с точностью до полуметра. Экскурсия прошла на «ура»: всю информацию студентки проговаривали в автобусе, а по городу просто быстро шли. После этой первой победы проводить экскурсии стало привычным делом. Одна из экскурсий заканчивалась поездкой в знаменитый ресторан Юрмалы «Юрас перле», на вопрос подружки: «Как же дойдем туда, мы даже не знаем, в какую сторону идти???» Мария, выключив микрофон, ответила: «Сиди, смотри в бумажки…пусть туристы выйдут, а мы вроде замешкаемся, там должны быть указатели, они увидят их первыми.» А дальше было уже проще – догнали, перегнали, картинки ресторана видели, текст выучен.

Старая Рига чопорна и холодна, н, бывает, слетит с карниза под ноги стайка взлохмаченных воробьев или промелькнет в подворотне рыжий кот и словно ласковая рука коснется плеч, одарит мгновенным теплом. Иногда своими тайными маршрутами водила Мария и друзей. Для каждого в старом городе откроется свой заветный уголок.

Ну а гости Риги просили показать легендарную Цветочную улицу из «Семнадцати мгновений весны», хотя для рижан она известна не только по этому кинофильму. Яуниелу – Новую улицу – любили снимать киношники всего бывшего Союза. Она побывала и Бейкер-стрит и улицей Гааги. Но для рижан Яунела знаменита сама по себе: кафе «Пут, вейини» в рекламе не нуждается, стоит только раз случайно подняться по узкой крутой лестнице на второй этаж, сесть за столик у распахнутого окна и уже навсегда оставить здесь свое сердце и желудок.

Старый город не торопясь делился своими секретами с серьезной темноволосой девушкой… Может, и не успела она захватить на память о Прибалтике нитку янтаря, но воспоминания перебирала Мария потом часто, они так и остались в памяти теплыми солнечными капельками. И это было, наверно, самым щедрым подарком, который преподнесла седая Рига черноглазой юной девчушке из далекой горной страны.

Как весенняя гроза пронеслась первая студенческая сессия…Счастливые и радостные разъезжались студенты на каникулы…А Мария и ее знакомые студенты планеристы и парашютисты оставались на лето в Риге. И неизвестно, кто из них был счастливее: те, которые уезжали отдыхать или те, которых ждал аэродром и учебные «Бланики». За лето необходимо было отлетать вывозную программу и вылететь самостоятельно. Лето для планеристов – праздник, начинаются традиционные сборы перед соревнованиями, чемпионатами, мастера отрабатывают маршруты, а в непарящую погоду молодежь «носится» по зонам и кругам. Май и середина июня – до Лиго – самые солнечные в Латвии, кучевка стоит высоко, база порой до 2500 метров, потоки мощные. Чем не отдых после сессионной студенческой гонки? Планера на старте, лежишь под крылом, слушаешь родные аэродромные звуки, мечтаешь о дальних маршрутах и ждешь своей очереди сделать очередные пять кругов. Иногда на аэродроме появлялись списанные военные летчики, некоторых из них готовили в общественные инструктора. Провозная программа им не нужна, они просто налетывали определенное количество часов из второй кабины. Место пассажира доставалось тому из планеристов-первогодок, кто первый добежит до планера, а поскольку там отрабатывал программу опытный боевой летчик, руководитель полетов отводил ему самые дальние ворота. Раз Марии первой посчастливилось добежать. До отцепки все шло отлично, подняли в зону на 1500 метров и тут началось…Ввод в штопор, вывод, разворот, полвитка, вывод, еще полвитка…Привычная программа для привыкшего к скорости и манёвру истребителя…Марии зоны еще не планировали, ее программа с элементами пилотажа была впереди…» Еще штопор хочешь?» Мария только головой кивнула…»Держи ручку, я не управляю». И это совершенно незнакомой с пилотажем девчушке! Уффф…» С прямой разрешите?»– «Посадка в третьи«…Мария еле вылезла из кабины и на ватных от напряжения ногах направилась к старту. Своими впечатлениями она решила ни с кем не делиться.

Аэродром – это не только первые полеты, но и первые привязанности, первые влюбленности…Во время сборов и соревнований планеристы оставались ночевать на аэродроме…После полетов неспешно буксировали на стоянку планера, чехлили, готовили барографы к завтрашнему летному дню и частенько собирались вечером у костра на берегу реки…Стрекочут кузнечики, где-то зовет птенцов ночная птица, небо темнеет, в траве мелькают светлячки, в ночном небе мигают первые звезды…Язычок пламени пробегает по сложенным горкой веткам, стелется сизый дым по траве, вот уже летят к звездам веселые искры костра…После долгого лётного дня эти мгновения кажутся капельками росы, что незаметно оседают на волосах и выгоревших на солнце майках. В какой-то из этих тихих летних вечеров рядом с Марией оказался светловолосый снисходительно-приветливый курсант. На зимних занятиях в аэроклубе она иногда ловила исподтишка брошенный взгляд. Но кроме любопытства и легкой заинтересованности никаких чувств Мария не испытывала. Вячеслав сходился с людьми легко, запросто поддерживал любой разговор, но цену себе знал.

Комсомольский вожак огромного Рижского порта, он привык всегда быть в центре внимания. Все выше и выше взлетали искры костра, легкая темнота июньской ночи подступала ближе, от реки тянуло сыростью, планеристы все реже перебрасывались словами и разошлись в конце концов. У догорающего костра остались только Мария и Вячеслав…Пора бы уже присыпать землей пламенеющие угли и уйти спать, но недосказанность манит и завораживает…Владислав обнял девушку, настойчиво и умело поцеловал…Марии казалось, что за ними во все глаза наблюдают и спортсмены, и инструктора…Она вырвалась, убежала…Потом, правда, сожалела, но та, незримая, что парит рядом на серебристых крыльях, знает, когда оборвать тонкую нить. Надо только не мешать ей. Или, может быть, это интуиция прорвалась сквозь флёр романтики и восстановила действительность? Могло быть и такое, что Вячеслав действительно хотел покорить девушку на спор, и кто-то наблюдал, удастся ему или нет…На аэродром приходят разные люди, но, как правило, те, кто склонен к подлости, долго здесь не задерживаются.

Вячеслав вскоре ушел из клуба, так и не успев вылететь самостоятельно, а потом и вовсе затерялся в сплетении дней.

А Мария настойчиво продолжала вести счет кругам…Взлет, коробочка, посадка…Взлет, коробочка, посадка…В эти восемь минут укладывались все эмоции: от напряженной сосредоточенности при буксировке до растущей гордой уверенности на посадке, если планер останавливался точно в воротах. И не беда, что инструктор в задней кабинете чуть отдавал или подбирал ручку…Чуть ведь не считается, верно, Мария? И когда уже на краю аэродрома выросли круглые стога сена, а над рекой все чаще вставала после коротких дождей радуга, пришел день, в который командир звена, зачитывая плановую таблицу, обвел взглядом строй спортсменов: «Самостоятельные круги… – выдержал паузу, – … делает Мария». Вот он долгожданный момент, когда забыты обломанные ногти и исколотые иглой пальцы при подготовке фал, долгие дождливые дни, когда уж и планерный домик вымыт, и плановые переписаны и подсчитаны, а серые тучи всё ниже и ниже закрывают аэродром, словно хотят навсегда придавить к земле серебристые планера. Но только прорвется сквозь серый облачный щит луч солнца и наполнится сердце предвкушением близких полетов.

Выбран фал, подруга у крыла подняла руку вверх. «К полету готов!» – уверенно прозвучал в эфире Мариин голос. Взлет. Небольшая болтанка усложнила упражнение, но Мария напряженно старалась удерживать силуэт буксировщика в горизонте, пару раз, конечно, фал провисал и, наверно, дерганье за «хвост» было довольно ощутимым для летчика. Отмашка крыльями… «27-ой отцепился»…«Отцепку подтвердил». Вот оно – чудо обретения крыльев, высоты и одиночества…Того приятного одиночества, когда знаешь, что после возвращения на землю встретят друзья, их необидные шутки и непоказная помощь.

«Второй разворот, посмотреть на знаки…Так, нормально…Высота, скорость, удаление? Вроде всё как учили…Как там с земли смотрится моя коробочка? Третий разворот…Чуточку подвернуть…Четвертый, держи крепче ручку, Мария. Только бы попасть в белые ворота…» Стремительно надвигается земля…Касание…»Ура, я сделала это!! Еще!хочу еще!!..» К планеру бегут следившие с земли курсанты-первогодки, кому-то из них еще предстоит это испытание, кто-то уже летает самостоятельно…»Качать Марию!» И вот опять в воздухе, традиционное поздравление с первым полетом – троекратно подбросить и поймать. Кто-то дарит полевые ромашки…»Мама????папа????Вы как оказались здесь?» Видимо, почувствовало мамино мудрое сердце этот незабываемый момент для ее дочки. Кто-то из рижских знакомых довез на аэродром. Может, это и есть счастье: разделить радостное мгновение с родными людьми? Отец на планер смотрел настороженно. Для летчика – главное высота, а какая ж высота без мотора?? Решил попробовать и сел во вторую кабину к летевшему в зону планеристу. Полет длится минут двадцать, тридцать: если в заданной зоне нет потоков, дольше планеру не удержаться. Но и этого времени было достаточно, чтобы летчику реактивного самолета профессионально испытать неприятные ощущения: все эволюции совершаются без привычного мотора. Такого лица Мария никогда раньше у отца не видела, классному летчику не хватало скорости и высоты на этом летательном аппарате. Больше желания летать на планере у отца не появлялось. А Мария, может быть, впервые в жизни почувствовала определенное превосходство: она-то уже вылетела самостоятельно и только крылья и растущее мастерство поддерживали ее полет.

После полетов возвращались затемно, аэродром находился в сорока километрах от Риги. Марии по душе были эти поздние прогулки. В аэродромной одежде можно запросто сесть на каменные ступеньки, спускающиеся к свинцовым волнам Даугавы, проехать по перилам, широко размахивать руками, рассказывая о своих полетах. Это чувство свободы исчезало моментально, когда приходилось натягивать форменную юбку или обувать туфли на каблучках. И зачем людям так долго выстраивать традиции и правила, чтобы потом медленно их преодолевать и начинать следующий виток…

Приближалась осень, все больше счастливчиков, летающих самостоятельно, прибавлялось в группе. Кое-кто уже начинал полеты на площадки. Так незаметно они преодолели черту, отделяющую курсантов-первогодок от спортсменов-разрядников. Теперь все чаще вспоминались зимние занятия по метеорологии, было изучено всё: и названия облаков, и продвижение фронтов, и чтение карт погоды, но вот как же искать эти восходящие потоки на маршруте – не подскажет никто, кроме особого почти птичьего чутья…Оно приходит только с опытом…А пока была у начинающих планеристов азартная игра – кто дольше продержится в воздухе. Можно было не волноваться, что товарищи останутся без полета, если «затянешь» запланированную зону, теперь инструктор не нужен, а «Блаников» хватит на всех. Если повезет с погодой, чувствуешь себя почти птицей: взлететь в полдень и вернуться на аэродром к вечеру. С высоты разглядывать квадраты полей, голубую змейку реки Лиелупе, зАмок на берегу, планерный старт с машиной-СКП, планера в воротах, технические домики и переговариваться с друзьями: «27-й у тебя сколько?»-«А у меня 3 метра!» Но долго не поговоришь. Моментально услышишь сердитый голос руководителя полетов: «28-я,27-й прекратите засорять эфир!» Иногда можно позволить себе мелкое хулиганство: просто выключить рацию. И наступит миг блаженства: звенящая тишина, только свист ветра в форточку, белый дым облаков, который, казалось, можно потрогать ладонью и бескрайнее небо. А если «угадать» с потоком, то рядом парят белоснежные аисты. И никакого вариометра не нужно: аист покидает поток, значит, пора уходить и планеристу, «жизнь» облачка и восходящего потока под ним, особенно к вечеру, недолга. Но если повертеть головой и внимательно поискать комариные серебристые крестики вокруг, можно присоединиться к парящему кругу друзей. Тогда уж рация необходима, щелк – и в наушниках знакомая разноголосица: взлет разрешаю…27-й где находишься? 01-й, посадка…Иногда в эфире звучали и совсем незнакомые голоса: «Листочек, листочек, разрешите одной маленькой…Понял…Разрешили», – это работали на одной волне «сушки»-«Су-27-е». Раз-два в месяц они проносились над аэродромом на малой высоте…Планеристы провожали их завистливыми взглядами…Когда летали военные, на полеты был запрет. Потом, правда, на другом конце аэродрома приземлилась на бетонку вертолетная эскадрилья, которую перебазировали из Польши, но Ми-8 не мешали, летали вечером или по маршрутам, не пересекавшимся с планерными. Бывало, соседи-военные приходили покататься, и тогда даже начинающие планеристы чувствовали себя воздушными асами. В безмоторной авиации ошибку планериста исправить некому: на второй круг не уйдешь, обороты не прибавишь…Наверно, с самолета на планер пересесть труднее, чем наоборот, у планеристов другие отношения с высотой. И эта нестыковка иногда приводила к драматическим ситуациям: инспекторами в клубе были бывшие военные. Когда программа первогодок подходила к завершению, наступали напряженные дни: инструкторов не хватало и руководить полетами приезжал инспектор. В тот день на аэродром приехали летать курсанты из недавно открытого соседнего клуба…Погода была неустойчивой, скорость ветра постоянно менялась. Планеристка на «коробочке» ушла слишком далеко от знаков и уже визуально заметно было, что до аэродрома не дотягивает, а заход на посадку был через речку. И вот тогда инспектор-летчик скомандовал: «Выпусти интерцепторы и работай ими как сектором газа». Для планера однозначно выпуск интерцепторов в полете по кругу заканчивается потерей высоты…»Вильги» заглушили моторы, спортсмены бросили свои планера, все напряженно следили как «Бланик», быстро теряя высоту, снижается над рекой…Мгновение, – и он пропал в прибрежных кустах… Как на олимпийской стометровке, аэроклуб рванул к реке. Бегая вдоль дамбочки, планеристы с надеждой кричали: «Стася! Стася!» Никаких следов ни планера, ни пилота… И когда уже все растерянно стали переглядываться, вдруг из кустов выглянула испуганная девушка…Ей, по счастливой случайности, удалось вылезти на крыло, когда планер стал погружаться в воду. Накрапывал мелкий дождик, порывы ветра усилились, но, казалось, лучи солнца освещали радостные лица спортсменов, когда они обнимали девушку. Планер затонул в метре от берега, только наклонившиеся ветки растущего у самой воды ивового куста спасли планеристку. «Бланик» вытащили, потом отправили в ремонт, а планеристка еще летала до закрытия сезона, но потом ушла из клуба навсегда.