Текст книги "Улыбка химеры"

– Ты про вранье этой бандерши крашеной? – спросил Биндюжный сонным голосом.

– Она не бандерша, она женщина, – Колосов мечтательно вздохнул. – Женщина до мозга костей. И лжет она классически, по-женски. И снова сделалась блондинкой, надо же… Я-то в прошлый раз, лопух, подумал, что она покрасилась и постриглась. А это же парик! Сплошные метаморфозы и в облике, и в поведении, и в показаниях. Но я сейчас не о ней говорю, – он снова вздохнул. – Я вообще имею в виду весь этот абсурд.

– Убийство, что ли? – Биндюжный нахмурился. – А что в нем абсурдного? Я как чувствовал: что-то будет. Как возьмут они за задницу, эти прокуроры, Хванчкару, он в долгу не останется. Сразу смекнет, кто его продал. Жди чего-нибудь здесь. В отместку. Адекватного.

– Адекватного? А зачем на этот раз нашему «кроту», чтобы поквитаться за своего истинного хозяина, потребовалось так все до абсурда усложнять? – спросил Никита. – Я тоже ждал чего-то такого. И Обухов меня предупреждал. Он, как и я, думал, что теперь настанет очередь шефа нашего «поля чудес». Хотя никто не думал, что это произойдет так скоро.

– Ты думал, он на Салютова замахнется? Ну, нет. Этот по их киллерским расценкам чемодана денег стоит. Это вам не Витас – козырная семерка, – Биндюжный хмыкнул. – Убрать Салютова у Хванчкары денег не хватит, чтобы потом с «кротом» расплатиться. Нет, у «крота» задача иная – любыми способами закрыть это казино, вывести «Мак» из игры. А уничтожить бизнес и убрать его владельца – это вещи разные, Никита. И цена на них тоже разная.

– Но для чего ему на этот раз так все усложнять? Хорошо, логика его понятна: третье убийство в стенах «Мака», и на нем уже поставлен окончательный крест. Все, с казино покончено. Тут уж никакие наши оперативные доводы не помогут, никакие показания Салютова, нам полезные, не спасут. Лицензия похоронена. И клиентура напугана всерьез и надолго. Кому захочется приезжать в место, где посетителей отстреливают через день как куропаток? Ну ладно, пусть все так. Пусть именно это «кроту» и нужно. Ну пусть бы он и совершил новое убийство. Может, это и цинично звучит, но как ему проще-то было сегодня поступить? Подрули к казино и расстреляй первого попавшегося – электрика там, швейцара. И все. Тот же эффект был бы, те же последствия. Убери очередную пешку, как в случае с Тетериным. Но нет, на этот раз наш «крот» отчего-то выбирает для себя самый сложный путь: выбирает на роль жертвы Эгле Таураге, следит за ней, ведет от самой Мытной улицы до…

– Откуда ты знаешь, что он за ней следил от самого дома?

– Он? «Крот»? А может, она? – Никита хмыкнул. – Я тут подумал, Ваня, и вот что мне в голову пришло. Чтобы убить сегодня в три часа дня именно Эгле Таураге у подъезда казино, кому-то пришлось очень здорово попотеть. Во-первых, откуда-то добыть сведения, что Эгле сегодня собирается посетить казино еще до его открытия. Во-вторых, узнать, что и само казино сегодня уже снова работает, хотя еще вчера на это никто и не надеялся. И в-третьих… «кроту» нужно было ухитриться угнать такую заметную иномарку, как «БМВ».

– Может, и не угнать, – заметил Биндюжный, – просто разок прокатиться. Для этого нужны дубликаты ключей.

Басманюк знала, что казино сегодня открывается. И свою тачку ей угонять было не нужно, просто сесть и рулить. В свою очередь, про казино знали и Китаев, и все остальные служащие, кто сегодня должен был работать. И другая смена, что сегодня отдыхала, тоже знала. А про то, что Эгле Таураге собирается в казино, знал… Да кто, как не Алигарх, мог про это знать? – Биндюжный стукнул кулаком себе по колену. – Конечно! Они же вместе на квартире были, там же наблюдение только сегодня утром снято!

– И, как всегда, мы с лимитом зарезались, – подытожил Колосов. – И с наблюдением, и прослушкой телефонов Басманюк. Урок на будущее: скупой платит дважды. Шефу надо рапорт накатать: торопись медленнее.

– Катай не катай, торопись не торопись… Но в принципе, если все подбить с этими «знал – не знал», – Биндюжный вздохнул, – и точно чехарда какая-то выходит. Абсурд. Там все проще: пришел, увидел, убил.

– Ну, вывод-то один может быть. На этот раз он хотел прикончить именно Эгле Таураге. И успешно решил поставленную задачу, несмотря ни на какие сложности, несмотря на весь этот внешний абсурд.

– Может, он ударить хотел побольнее Салютова? – предположил Биндюжный. – Девчонка-то вроде любовницей его была, судя по всему. Ну, одним махом и решил вдарить и по бизнесу, и по сердцу. Одним выстрелом двух зайцев.

– Три было выстрела, причем с весьма близкого расстояния. Промазать он боялся. А насчет того, что Эгле – любовница Салютова, он это отрицает. И Газаров тоже. Но все же что-то их связывало. И крепко. Достаточно сейчас на Салютова взглянуть. Смерть Таураге для него – удар, хотя он держится. И, кажется мне, правды о своих отношениях с этой девушкой он нам не скажет. Он вообще нам мало правды говорит. Не лжет, как Басманюк, нет. Но и правды от него не добьешься. В основном он отмалчивается. И, кстати, о Миловадзе со следователем прокуратуры беседует гораздо охотнее, чем с нами о…

– О чем? – спросил Биндюжный. – Об убийствах в казино?

– Да, о том, что там происходит и не только там. Но я не знаю, – Никита вздохнул. – Понимаешь, я никак не могу слов правильных подобрать, чтобы начать с ним разговаривать. Я чувствую – то, что он нам рассказывает, – не вся правда. Я чувствую, как и то, что Басманюк лжет.

– Это и я чувствую. И все почувствовали, когда ты ее сегодня прилюдно вопросами долбать начал. Но подожди, если Салютов не хочет правды нам об этой Таураге говорить, у нас же есть другой путь получения информации – взять снова Алигарха за жабры, пусть выкладывает, что ему известно!

– Газарова утром я допрошу, но… Знаешь, что я еще думал? – Колосов посмотрел на Биндюжного. – Абсурд – это не так уж и плохо для нас. В абсурде этом есть своя логика. Суди сам: чтобы убить именно Эгле Таураге, «кроту» потребовалось землю рыть – узнавать, что жертва собирается ехать в казино сегодня, что казино снова открыто и что есть некий автомобиль «БМВ», оставленный без присмотра. Возможно, «крот» землю и не рыл, чтобы все это вычислить. Возможно, ему просто повезло – обстоятельства совпали, и он ими воспользовался. Но все равно это уже нить. Нить к нему. Если мы узнаем, что кто-то из них знал или мог знать сразу три этих совпавших факта – он наверняка и есть наш «крот».

– Ну, и с кого начнем вычисления? – усмехнулся Биндюжный.

– Конечно, с нашей синицы с руках – с гражданки Басманюк. У нее уже два факта налицо – казино и машина. И потом зря, что ли, она наняла себе дорогого адвоката?

– Но Сокольников ее на таких уликах все равно не задержит.

– А нам ее задержание пока и не нужно. Мы и так набили полну коробочку – Майский, Газаров. И что? Обоих выпустили, а дела только хуже пошли. Нет, сейчас нам нужно совсем другое.

– Что?

– Ну, например, установить точно, где она была после того, как покинула мой кабинет.

Однако одно дело было рассуждать, размышлять и ставить задачи, другое дело – действовать, их выполняя. Наутро допрос Басманюк продолжился. Однако тональность его резко изменилась. В присутствии адвоката Басманюк, ничуть не сломленная морально, а лишь донельзя разъяренная ночью, проведенной в отделении милиции, пошла в контратаку. Восклицания «Бред! Чушь!» сменялись в ее устах чисто риторическими вопросами: «Да какое вы имеете право так со мной разговаривать?», «И как вы смеете мне не верить?» На протяжении всего допроса она продолжала настаивать на том, что, покинув стены управления розыска, предприняла длительный шопинг и бросила в лицо Колосова едкие хлесткие фразы типа «Я вам ничего доказывать не обязана, это вы мне докажите, что я не ходила по магазинам».

Однако, чем громче и злее она восклицала, тем тише, суше и лаконичнее вставлял свои комментарии ее адвокат. Улучив минуту, он попросил Колосова «ознакомить его, если это возможно, со злополучной пленкой, где якобы заснята машина его клиентки». Колосов согласился, ответив, что это будет очень полезно. Когда же он снова с завидным терпением начал спрашивать Басманюк, отчего она сразу же не заявила в милицию об угоне «БМВ», а вместо этого для чего-то отправилась в казино, адвокат вообще хранил молчание. Было видно, что линия защиты, избранная его клиенткой, – линия столь явной и беспомощной лжи сильно его беспокоит. Но в присутствии Колосова он просто вынужден был поддерживать клиентку во всем.

– А может, потому вы сразу не позвонили в милицию, Жанна Марковна, что подумали, что вашу машину мог кто-то позаимствовать? Кто-то из ваших знакомых? Кто-то близкий вам – друг, приятель? Кто-то часто посещавший «Красный мак»… А у вас случайно нет дубликата ключей? – развивал свою мысль Колосов. – Возможно, вы потому и поехали в казино, что хотели убедиться…

Но он не успел закончить. Жанна Марковна не успела отреагировать своим обычным «Бред! бред!», адвокат не успел вмешаться. В дверь кабинета забарабанили чьи-то крепкие кулаки. Вот так с шумом и громом и появился Биндюжный, нарушив их нервный диспут.

Выглядел Биндюжный так, словно только что пробежал марафон. И новость, переданная им разбойным шепотом Колосову на ухо, оказалась еще одним неожиданным сюрпризом.

– Машину нашли, – сообщил он. – Только что нам рубоповцы звонили. Стоит открытая на пятнадцатом километре на съезде с Рублевки к Москве-реке среди сугробов. Туда Обухов уже умчался с экспертами нашими. Мне по телефону сказали – «бээмвуха» темно-синяя, номер ВО-63, с характерными признаками угона: сигнализация отсоединена, правая передняя дверь взломана – там стекло разбито и провода зажигания вырваны. Так что, как видишь, ни ключей не потребовалось, ни их дубликата. Ну, конечно, если это не инсценировка… У нас ее, – он коротко кивнул в сторону притихшей Басманюк, тщетно пытавшейся услышать, о чем они шепчутся у двери, – пальцы есть. Там в салоне вроде сильно наследили – отпечатков пальцев до черта. Я сейчас туда. Ты едешь?

– Да, только с ней закончу. – Колосов отпер дверь и тут увидел в коридоре Катю. Она стояла в дверях приемной и о чем-то разговаривала с… Алигархом. Черт, про игроголика-то этого он чуть не забыл!

– Ну-ка, погоди секунду, побудь здесь. – Колосов снова втолкнул Биндюжного в кабинет, вышел в коридор, плотно прикрыл дверь.

Катя, увидев его, заспешила навстречу.

– Никита, я все уже знаю. Вчера так и не застала тебя. Но мне обязательно нужно с тобой переговорить.

– Извини, чуть позже. – Колосов подошел к Газарову вплотную. – Зачем Эгле приехала в казино? Тебе это известно?

Алигарх потерянно, трагически молчал.

– Ты что, забыл, на каких условиях ареста избежал? – спросил Колосов.

Алигарх вскинул на него глаза, по-прежнему не произнося ни слова.

– Ну, послушай, – Никита сразу сбавил тон. – Ну, я тебя прошу. Как человека, а? Ее ведь вели от самого вашего подъезда… Ну для чего она поехала в казино? Для чего?

– За деньгами, – тихо сказал Газаров.

– За какими деньгами?

– Ну, для нас с ней. Я ж без копейки вышел. И дома шаром покати. Я занять пытался, – Газаров посмотрел на Колосова, – одному позвонил, попросил как человека – от ворот поворот.

– Кому звонил?

– Легионеру.

– Ты ж в прошлый раз говорил, что едва его знаешь, что он, мол, лошадка темная.

– Ну, я… я его действительно плохо знаю… Было дело – пару раз он меня деньгами выручал. Ну, я и в этот раз хотел… А он – прости, говорит, нет денег. Я сказал – может, у Липы спросишь. Ну, у Филиппа. А он мне так, с усмешечкой: да что у него есть? Ты, мол, лучше у червонного короля – у Салютова то есть – займи. Вон подружку свою к нему подошли. Он ей сейчас ни в чем не откажет – рад за смерть Витаса откупиться.

– А когда точно ты ему звонил? По какому телефону, куда?

– Вчера утром, где-то около десяти, ну, как встали мы с Эгле. Звонил ему на мобильник Филиппа.

– То есть как это? Не понимаю.

– Ну, его телефон всегда у Легионера. Филипп сам на звонки не отвечает. Этот у него навроде автоответчика.

– А почему он не отвечает на звонки? Как странно! – Катя, не упустившая ни слова из этого импровизированного допроса, пожала плечами.

– Ну, откуда я знаю почему? Не отвечает, не хочет. Характер такой – дерьмо. Легионер ему говорил, кто звонит, тогда, если пожелает, трубку берет. Наш маленький босс Липа, он такой…

– И вы что же, после этого намека попросили Эгле поехать к Салютову в казино за деньгами? – спросила Катя.

– Я ее не просил! Ты что? Что я, совсем уже, что ли?.. Она сама все слышала, весь наш разговор. Начала собираться. Позвонила в казино, спросила, когда примерно там ждут Салютова.

– У кого она спросила? С кем говорила? – живо перебил его Колосов.

– Не знаю, с кем-то из охраны. Скорее всего с этим филином…

– С кем?

– С Китаевым, – Газаров косо глянул на Колосова. – Он про шефа все знает, следит за ним как филин… Ну, он, наверно, это и был. Сказал – Салютова ждут в «Маке» к трем часам. Она и решила ехать. А что было делать? Мне сигарет даже не на что купить было!

– А почему Эгле была так уверена, что Салютов даст денег? – спросила Катя. – Она что, и раньше к нему обращалась?

Газаров посмотрел на нее и внезапно густо покраснел.

– Я… Я ее не заставлял… Она сама. Он ей несколько раз деньги давал. Я сначала тоже подозревал – думал, она с ним… Она мне поклялась – нет, ничего не было. Просто он…

– Просто Салютов давал ей деньги за так, за красивые глазки, – Колосов хмыкнул, – спонсор какой, а?

– Подожди ты, – остановила его Катя, обернулась к Газарову. – Скажите, вы сейчас правду говорите или лжете?

Тот молчал, потом произнес:

– Я говорю правду. О ней сейчас я… я просто не мог бы соврать.

Глава 29. КАПИТАН И СТАРПОМ

Отгремели фанфары и трубы судьбы. Отгремели, отыграли… Где он прежде слыхал эту чудную фразу, Глеб Китаев припомнить не мог. Да это было уже и не суть важно. Итак, все, все отгремело. Улеглось. Труп из игорного зала забрали в морг, милиция убралась восвояси, служащие казино тоже тихо разошлись. Разбежались. Как крысы с тонущего корабля. А крейсер под названием «Красный мак» с гигантской пробоиной в корме шел ко дну. И из всего его многочисленного экипажа на борту остались только двое – капитан и старпом.

Давно-давно Глеб Китаев не совершал двух вещей: не напивался на рабочем месте и не вспоминал, как он служил срочную на Черноморском флоте. Многие годы срочная была так далека от его памяти, как волны Черного моря, как родной город, где он родился и вырос, с его бульварами, каштанами и пляжами. И вот словно всплыло все откуда-то со дна, и он опять, как в юности, ощутил уходящую из-под ног палубу – зыбкую твердь.

Китаев сидел внизу в диспетчерской. Один. И был пьян. Когда отгремели эти фанфары и трубы и стало ясно, что все, все кончено, он достал из кармана ключи, открыл запертый ящик стола, извлек бутылку водки «Юрий Долгорукий» и крепко выпил, чтобы на душе стало не так погано и горько. Но легче не стало, нет…

Какое дело загубил! Какое предприятие…

Китаев сидел в бункере диспетчерской, как в трюме тонущего крейсера. Надо было думать, как выбираться из этой могилы, но… Где-то там, наверху, на мостике, на втором этаже, недалеко от каминного зала, где пристрелили Витаса Таураге, в комнате с наглухо занавешенным окном и запертой дверью еще был, оставался капитан этого корабля. Он тоже не покинул корабль, хотя знал, что тот скоро ляжет на дно. Может быть, он был так же безобразно пьян, а может…

Китаев вспомнил лицо Салютова, когда они вместе несли эту девочку с улицы в зал. Она уже была мертва. Но Салютов все пытался что-то сделать. Что он мог?

Надо же, какое дело загубили! Сколько надежд, сколько сил, сколько труда вложено – и все, все прахом…

Китаев смотрел на темный монитор над пультом. Все камеры, и внутренние и внешние, были отключены. Да и кому они теперь были нужны, все эти камеры, вся эта охранная электроника? Что она может? Предупредить об опасности, остановить убийцу, вычислить «крота»? А ведь он, Китаев, чувствовал, давно печенкой чувствовал, что…

Мысли пришли одна за одной. Отрывочные мысли, вроде бы не связанные ни с воспоминаниями о флоте, ни с этой почти осушенной бутылкой «Юрика». Первая: если даже шеф продаст казино, мы все равно не окупим всех затрат. Разоримся к чертям.

Вторая: это кто-то из них… Кто? Кем бы ни был тот, кто все это загубил, я его убью. Узнаю – убью, уничтожу. Пополам разорву вот этими руками.

Китаев поднес ладони к лицу. Было время (давно, правда) – с рук мозоли не сходили, и когда он служил срочную, и когда потом после заочного института вкалывал простым мастером на судоремонтном. А теперь – нет мозолей. А на мизинце – толстом, как сосиска, – платиновая печатка с сапфиром. Шикарная вещь. Боже, сколько же денег, сколько сумасшедших денег – и все, все прахом…

Телефон. Звонок разорвал тишину диспетчерской. Нет, не все еще стихло здесь. Вот она – самая последняя труба.

– Да, я…

– Глеб, поднимись ко мне.

Шеф. Салютов. Капитан. Здесь, на борту. И не пьян.

Китаев, пошатываясь, вышел в вестибюль – серый, тусклый сумрак за окнами. Ну и ну! Уже утро. Он глянул на часы – почти девять. Когда же успела кончиться эта ночь?

В вестибюле, пустом и гулком, у фонтана на мраморном бортике сидела женщина в длинной шубе из чернобурки. Волосы ее черной волной рассыпались по плечам. Рядом на мраморном полу валялся разбитый сотовый телефон. Его уронили, а может, с размаха швырнули на мраморные плиты. Бог знает, как это было…

– Глеб, вы еще здесь? – Голос женщины был Китаеву отлично знаком. – Я тоже приехала. Скажите ему – я здесь, я хочу его видеть! Я должна его видеть! Я же просто хочу помочь.

Китаев молча нагнулся, поднял разбитый телефон, взвесил на ладони. Еще одна электроника. Он швырнул телефон в фонтан. К черту, на дно.

Салютова он застал в кабинете за столом. Окно, лишенное одного из стекол, было плотно занавешено шторой, но все равно в кабинете был настоящий ледник. Арктика. Но Салютов, казалось, не замечал холода. Бутылки на столе тоже не наблюдалось. И Китаев внутренне усмехнулся: браво, капитан, так держать.

– Сын не звонил? – спросил Салютов.

– Никак нет.

Салютов поднял голову на своего начальника службы безопасности. Китаев смотрел на него с… любопытством.

– Там внизу Марина, – сказал он, – что же вы ее не…

– Откуда она узнала? – перебил Салютов.

– Наверное, кто-то позвонил, сообщил.

– Кто?

– Я, – Китаев с прежним любопытством изучал Салютова. – Я ведь вам вот чего еще не сказал: вчера утром Эгле сюда звонила, спрашивала, когда вы будете? Я сказал – в три. Так что…

– Передай ей… Марине Львовне… чтобы возвращалась домой.

– Я-то передам, но…

– Я не хочу никого видеть. Пусть уезжает.

– Это все, зачем вы меня звали?

– Да. Ты тоже езжай. Ты плохо выглядишь. Тебе надо поспать. И спасибо тебе за все, Глеб.

Китаев пожал плечами. Пошел к двери. Она захлопнулась, в замке повернулся ключ. Китаев не стал спускаться в вестибюль. Пошел в зимний сад. Тусклый поздний зимний рассвет сочился сквозь панорамные окна. Китаев вздохнул, расстегнул брюки и помочился в кадку филодендрона.

А в кабинете Валерий Викторович Салютов поднялся из-за стола, сдвинул висящую на стене немецкую гравюру с видом Дрездена, набрал личный свой код и открыл стальную дверцу встроенного сейфа. В глубине его лежали толстые пачки зеленых банкнот. Но он достал не деньги, а совсем другую вещь. Запер сейф. Взял вещь, проверил обойму. Это был пистолет «макаров» без номера. Когда все лицензированное оружие службы охраны казино проверяла милиция, этот пистолет так и не покинул сейфа за гравюрой с видом Дрездена. В обойме было всего три патрона. Но этого хватило бы. Даже с лихвой.

Темно-синий «БМВ» после осмотра с берега Москвы-реки перегнали к Скарабеевскому отделению, где Колосов, Биндюжный, Геннадий Обухов и эксперт-криминалист снова детально изучили салон и следы взлома. Стреляных гильз в салоне не оказалось. Зато отпечатков пальцев было немало. Пока их изымали, проверяли и сравнивали, прошло время. Обухов не стал дожидаться результатов исследований. Сказал, чтобы ему их сообщили, забрал дактокарты и поехал к себе в РУБОП. Был он мрачен, неразговорчив и в отличие от прежней своей развязной манеры поведения как-то даже малость попритих.

Наконец стали известны результаты экспертизы. Она показала, что в салоне найдены отпечатки пальцев Басманюк и какого-то другого, пока не установленного лица. Но это касалось лишь салона машины. На разбитом стекле, на дверях и на проводах зажигания отпечатков пальцев изъять не удалось. И это, по мнению криминалиста, было весьма странным. Данные дактопоиска по всем отпечаткам, снятым в день убийства Тетерина у посетителей и персонала казино, уже были готовы. Их сверили с образцами, изъятыми в салоне «БМВ», и…

– Никому из проверенных нами 5 января эти отпечатки пальцев не принадлежат, – сообщил Колосову эксперт. – А мы располагаем банком данных на семьдесят пять человек. После убийства в казино сразу были дактилоскопированы все лица, находившиеся там в тот вечер. Однако вполне возможно, что кому-то удалось избежать проверки. Или же этот человек вообще там не был в тот вечер и не проходит у нас по этим учетам.

– Кого мы тогда не откатали? – спросил Биндюжный Колосова.

– Салютова и его сына Филиппа. Сына я допрашивал, отец при этом присутствовал. И также… Подожди, еще швейцара Пескова. Точно! Он тоже давал показания как раз тогда, когда шла проверка документов.

– Надо срочно откатать их пальцы и все проверить. – Биндюжный поднялся со стула. – Я прямо сейчас же за Песковым слетаю. Выдерну его сюда. И надо сегодня же по новой встретиться с Салютовым и его сынком.

– А знаешь, кто еще тогда у нас не откатывался? – сказал Никита. – Вдова Игоря Салютова – Марина Львовна. Я ведь ей сам разрешил тогда уехать из казино. С ней еще бабка какая-то была, ну, ее-то побоку, конечно. А проверить придется троих.

– И Пескова четвертого, – Биндюжный хмыкнул. – Ну, я за ним, пока ты мне тут еще кого-нибудь не подкинул. Пишите письма!