Текст книги "Улыбка химеры"

Глава 33. ДОНОС

Катя замерла в нерешительности: как поступить? Подойти к ним? А вдруг Филипп ее узнает? Но и уйти к себе, оставив его здесь, в проходной розыска, тоже невозможно. Что ему нужно здесь? Что с ним? Знает ли он о смерти своего приятели или еще нет?

– Почему не пропускаете? – спросила она сержанта, подходя к КПП. – Гражданин, вы к кому? По повестке?

Филипп Салютов оглянулся и… Через мгновение Катя вздохнула с облегчением: он ее не узнал. Конечно же, нет! Там, в баре на улице Суворова, не хватало света, да и все его внимание тогда поглощал разговор с Эгле…

Однако спустя еще секунду она почувствовала и нечто другое – сильное беспокойство, дискомфорт. Их взгляды с Салютовым-младшим снова встретились, и ей показалось: ее подхватывает какая-то волна – мутная, мощная, стремительная. Подхватывает, тащит, несет за собой. И такое впечатление рождал этот вот юнец. Его взгляд напомнил Кате взгляд наркомана, лишенного дозы, – все то же истерическое лихорадочное исступление. Последняя грань ломки.

– Сержант, пожалуйста, пропустите его, – поспешно сказала Катя дежурному. – Вот, по моему удостоверению. Я сама потом выпишу ему пропуск. Или Колосов закажет через бюро пропусков.

Однако на упоминание фамилии начальника отдела убийств Салютов-младший никак не отреагировал. Казалось, он вообще не воспринял Катиных слов. Его пришлось тронуть его за рукав пальто. Шерстяной ворс на ощупь оказался насквозь промокшим. Да и все пальто выглядело так, словно его вываляли в снегу, – полы обвисли, нескольких пуговиц спереди не хватало.

– Вы к кому? – повторила Катя. – По какому вопросу?

– Мне срочно надо сделать заявление. – Филипп недоверчиво оглядывался, словно сам с собой решал, что же ему здесь, в этих стенах, делать дальше, куда обращаться. – Я хочу сообщить… я хочу дать показания.

– Ну, раз так, пройдемте. – Катя повела его на первый этаж в розыск по узкому коридору, куда выходили двери всех кабинетов, где возле пульта дежурного красовался стенд спортивных достижений команды УУР и висела вечная Доска почета с фотографиями оперативников в парадной форме. Но ничего этого Филипп словно и не заметил. Катя открыла дверь колосовского кабинета, откуда вышла пять минут назад, и пропустила Филиппа вперед.

А дальше была краткая немая сцена. И ее словами не опишешь. Катя по-хозяйски придвинула Салютову-младшему стул (Колосов в эти мгновения просто разглядывал его, как статую в музее). Потом она сняла со шкафа пишущую машинку, вечно пылившуюся без дела, потому что Никита печатал с грехом пополам и всегда спихивал эту процедуру на подчиненных.

Катя водрузила машинку на стол, взяла чистый бланк протокола допроса и приготовилась печатать. Тем самым давая понять им обоим, что она никуда не уйдет и что роль «секретаря» на этом допросе принадлежит ей безраздельно.

Она видела: Филипп Колосова узнал.

– Я пришел к вам, – произнес он. – Я должен сделать заявление.

– Какое? – спросил Никита. – Во-первых, здравствуйте, Филипп. Садитесь. Рассказывайте. Что-то случилось?

– Да, случилось. Я хочу сообщить: пропал мой товарищ. Его нет уже почти сутки. Я его везде искал. Но он пропал. – Салютов-младший впился взглядом в пачку фотографий, все еще лежавших перед Колосовым. – Вы, кажется, с самого начала ведете это дело, дело по казино моего отца… А я хочу сделать заявление, дать показания. Но сначала… – Он протянул руку к снимкам. – Что это? Это же…

Снимки из его разжавшихся пальцев веером рассыпались по полу, как карты из колоды. Катя со своего «секретарского» места наблюдала за ним. Лицо Филиппа стало пепельно-серым.

– Где вы его нашли? – глухо спросил он. – Когда?

– Сегодня в пять утра на обочине Рублевско-Успенского шоссе на двенадцатом километре, – ответил Колосов.

– Я знал… Я знал, чувствовал, что его убили. – Филипп нагнулся, собрал фотографии. Когда он выпрямился, Кате почудилось, что в этом тесном прокуренном кабинете с зарешеченным окном и сейфом, смахивающим на стальной гроб, словно снова поднимается, вздыбливается как гора та приливная волна – серая, мутная, сметающая все на пути. И опять ее до крайности поразило и даже напугало, что это тягостное ощущение ассоциируется у нее именно вот с этим худым, бледным парнем, почти ее ровесником по годам, показавшимся ей в их первую встречу таким… Каким же? Катя внезапно поймала себя на мысли: больше всего на свете ей сейчас хотелось уйти, вырваться отсюда. Оставив их друг против друга задавать вопросы и отвечать на них, потому что все то, что она сейчас услышит и чему станет свидетельницей, не что иное, как…

– Я хочу дать показания, – глухо произнес Филипп. – Я знаю, кто это сделал. Я буду свидетельствовать против него и здесь, и на суде. Записывайте, ну, я же говорю вам, что я все скажу, что же вы не пишете?

Катя вздрогнула от его окрика. Склонилась к машинке.

– Так кто же убил Легионера? – спросил Никита.

– Это сделал мой отец.

Словно выключили свет. А потом включили. И он, яркий, колючий, ослепил их. Двое мужчин стояли друг против друга, их разделял только стол. Катя сидела, но так и не могла заставить себя печатать.

– Ты что болтаешь, парень? – тихо сказал Колосов. – Ты что говоришь? Ты соображаешь, что ты сейчас сказал? Соображаешь?

– Его убил мой отец, – упрямо повторил Филипп Салютов. – Я это знаю и могу доказать. А Китаев наверняка ему помогал. Он сделает все, что отец ему прикажет. Он ему предан как пес. Пес!

Он рухнул на стул и закрыл лицо руками. Колосов обогнул стол, налил из электрочайника воды в стакан, склонился к Филиппу.

– Ну-ка выпей. И успокойся… Слушай, а ты, часом, не накурился?

Филипп яростно оттолкнул его руку – вода выплеснулась на его и без того промокшее пальто.

– Да что же вы не записываете мои показания? – крикнул он. – Не верите мне, да? Его убил мой отец! И я могу это доказать. Вот! – Он рывком выхватил из кармана пальто сотовый телефон, сунул его Колосову.

Тот телефон взял, но ждал объяснений.

– Легионер уехал. Куда, с кем, ничего об этом мне не сказал. Значит… значит, не хотел, чтобы это как-то меня касалось… А я его прождал всю ночь… Потом… Вот здесь, на телефоне, определитель, – Филипп тыкал в кнопки. – Тут номер, последний номер, по которому ему звонили вчера вечером… Можете сами убедиться. Это личный номер моего отца. Он ему звонил вчера, ясно вам? И после его звонка Легионер куда-то собрался, ничего мне не сказав. А сейчас вот! – Филипп ткнул в снимки. – Он его и убил. Отец. Прикончил… Сволочь… Подонок… Ненавижу его! Арестуйте, судите его за убийство! Я, я буду вашим свидетелем на суде: это он его убил вместе с Китаевым! Я так и скажу!

Речь его напоминала штопор. Войдя в этот штопор, он словно не мог уже остановиться. Никита включил мобильник, проверил определитель. Переписал себе последний номер из памяти – федеральный номер.

– Вы сами слышали разговор вашего отца с вашим другом? – спросил он.

– Нет, меня не было, я отсутствовал… Уезжал по делам. Вернулся – Легионера уже не было в квартире. Только ключи от машины на столе и телефон вот этот…

– Это ведь ваш телефон, Филипп, – перебил его Колосов. – Ваш товарищ Легионер пользовался им? Обычно он отвечал по телефону за вас?

– Ну да, да! Какое это имеет значение? Я же говорил вам: мой отец ему звонил, вызвал его куда-то, заманил и убил вместе с Китаевым.

– А вы догадываетесь о причине, по которой могли убить вашего товарища?

Филипп смотрел на фотоснимки, лежащие на столе. Молчал.

– Что, этой причины вы не знаете? А то, что вашего Легионера на самом деле зовут Николай Дьяков, это тоже вам неизвестно?

– Имя его я знал, – ответил Салютов-младший. – Но он предпочитал, чтобы я звал его Легионером.

– А то, что он прежде служил во внутренних войсках? Это вы знали?

– Да, он мне говорил.

– А то, что он был судим и отбывал наказание – шесть лет провел за решеткой?

Филипп вздрогнул, вскинулся:

– Он? Когда? За что?

Катя со своего места, затаив дыхание, следила за его реакцией. Нет, сейчас, кажется, он не лжет. Это для него – новость. Про то, что Дьяков-Легионер сидел, ему вроде бы неизвестно. Ну, конечно! Так и должно быть. Раз Дьяков был не кто иной, как «крот», человек Миловадзе, он должен был тщательно скрывать свое прошлое…

– Вы лжете! – яростно выкрикнул Филипп. – Лжете, не верю вам! Когда он мог сидеть? Он же у вас работал, а потом воевал…

– Легионер в Чечне никогда не был, Филипп, – ответил Колосов. – И никогда никакого участия в боевых действиях на Кавказе не принимал. Он в это самое время отбывал наказание в колонии под Архангельском за пьяный наезд, повлекший гибель двух человек. И это не мы лжем, парень, а он, твой дружок, тебя все время обманывал. Я не знаю, какая уж там у вас была с ним дружба – не разлей вода, и какой лапши он тебе успел навешать, что ты ради него родного отца решил заложить, обвинив его голословно только по какому-то там номеру в определителе в тягчайшем преступлении, которое…

– Голословно? – прошипел Филипп. – Значит, вы мне не верите? Его номера телефона вам, значит, мало, да? А этого вам тоже мало? – Он снова кивнул на снимки. – Так вот вам еще одно доказательство: из чего Легионера убили, ну? Из пистолета? Да? Из «макарова»? Так у моего отца есть такой. И я знаю, где он его хранит в казино. И тогда, в тот вечер, между прочим, когда вы меня по Тетерину допрашивали, он вам этого пистолета не отдал. Я и это знаю! И я могу показать, где он был…

– Постой, какой, ты говоришь, пистолет у твоего отца? – перебил его быстро Колосов.

– «Макаров»! Хранится в сейфе за картиной в кабинете, в казино. А иногда он носит его с собой. Сколько себя помню, он всегда у него был!

Никита вернулся за стол. Катя застучала на машинке. Печатать! Главное сейчас – долбить по клавишам, не упуская ни слова из его показаний. Думать – потом, позже. Все равно в голове – полный сумбур.

На Филиппа она старалась не смотреть. Сейчас с ним очень трудно было встречаться глазами: по телу сразу полз холодок. И Катя не понимала толком, что это – жалость, сострадание или отвращение. Никита хранил молчание. После этого «макарова», выкрикнутого Филиппом с такой страстной обличительной ненавистью, он тоже словно бы не находил нужных слов для следующего своего вопроса. Наконец он его задал:

– Где находился гражданин Дьяков в день убийства Эгле Таураге, с вами?

– Нет, он уезжал.

– Куда?

Филипп смотрел в пол. Весь его вид сейчас говорил: ну какое это уже может иметь значение?

– Ему звонила Жанна, – наконец сказал он тихо, – Жанна Марковна, где-то примерно в час дня. Они… ну, в общем у них были отношения. Она просила его о встрече. Она должна была вечером работать – сказала, что казино снова открывают и ей надо выходить. А до трех часов она свободна, и они с ним могли бы где-нибудь посидеть. В баре…

– И Легионер к ней уехал на эту встречу?

– Да, кажется, они договорились встретиться где-то в центре, она там вечно по магазинам шныряет.

– Скажите, Филипп, а ваш товарищ пользовался машиной Басманюк? – спросила Катя, прерывая запись.

Он, кажется, даже и не удивился, что она подала голос на этом допросе:

– Пользовался. Конечно. У Жанны подержанный «БМВ». А водитель она никакой. Когда они не ссорились, ну когда встречались, – Филипп по-прежнему не поднимал на них глаз, – она ему почти всегда уступала руль. Он же классный водитель, бывший гонщик. Или он, по-вашему, это мне тоже про себя солгал?

– Нет, – ответил Никита, – в этом он вас не обманул. Автоспортом он правда занимался.

– Он баб за рулем терпеть не мог. И слабых водил тоже, – закончил Филипп. – Он и у меня руль почти всегда отнимал. Говорил – покури.

– А во сколько он вернулся в тот день? – спросила Катя.

– Вечером. Не помню точно… Где-то вечером. Сказал, что… В общем, он был с ней, с Жанной, они в гостинице номер сняли. Я думал, он ее к нам привезет, как обычно, а мне из квартиры придется сматываться на ночь глядя. Но он сказал: нет, она поехала домой, переодеваться перед работой. Опаздывала уже…

– А что, Жанна Марковна, значит, и прежде бывала у вас дома? – спросил Никита.

– Да, когда они не ссорились.

– Вы ведь, Филипп, вместе с Дьяковым квартиру снимали на Пятницкой улице?

– Да.

– И вчера вечером вы оба там не ночевали? Легионер с вечера уехал по какому-то звонку, как вы говорите, а вы его потом всю ночь искали, так?

– Я… я номер на определителе узнал, сразу почувствовал – что-то случилось. Он же мне не сказал, что отец звонил,– почему? Но что я мог? Где я мог его ночью искать? Откуда я знал, куда они его повезут? Я поехал в казино, но там никого не было. Даже охраны, все заперто. Я им звонил – отцу, Китаеву, но у них мобильники молчали. Я ничего больше не мог сделать. Вернулся домой, решил утром идти в милицию все рассказать.

– Когда?

– Что когда? – тихо спросил Салютов-младший.

– Когда вы вернулись домой? – переспросил Колосов медленно.

– Ночью, часа в три… Я просто не знал, что делать дальше.

– В три часа?

Катя воззрилась на Никиту: что это с ним? Он словно призрак увидел.

– Какой у тебя адрес, ну? – Колосов резко наклонился к Филиппу. – Улица Пятницкая, дом…

– Пятницкая, дом девять, квартира 28.

– Какой номер дома? Девятый? Блочный такой дом, девятиэтажка?

– Нет, – Филипп покачал головой, – старый дом, бывший доходный. Возле церкви на углу. Мы эту квартиру по объявлению случайно нашли и решили снять.

– Черт! – Никита с силой грохнул кулаком по столу. У Кати нервно запнулась машинка. – Так он нам ложный адрес подкинул. Ах ты…

– Кто? – Филипп привстал со стула. – Отец?

Глава 34. ДОМ

– Катя, выйдем на минуту. – Колосов, оставив Филиппа без ответа, увлек Катю за дверь. – Как тебе поворот, а? Откуда он только взялся? Где ты его взяла?

Катя шепотом рассказала, как Филипп рвался через КПП.

– И что нам теперь предпринять? – спросил Колосов.

В иные времена Катя жутко бы заважничала: как, сам наш гениальный сыщик, гроза подмосковного криминала, скромненько спрашивает ее совета! Но сейчас не до ехидства.

– Надо сейчас же ехать к Салютову, – ответила она, – но говорить надо не только с ним одним. Никита, я тебя уже предупредила однажды: об этой семье мы фактически ничего не знаем. А семья эта странная, если не сказать больше, раз в ней сын доносит на родного отца.

Колосов раздумывал на этот раз недолго. Зычно крикнул в дверь Салютову-младшему:

– Филипп, давай собирайся, покажешь нам прямо сейчас, где был этот твой «макаров».

Филипп медленно поднялся. Колосов позвонил в Скарабеевское отделение. Катя слышала, как он разговаривает с Биндюжным, прося того приехать на своей машине к дому Салютовых в Ильинском и встретить их там через сорок минут. Позже она поняла, для чего Никите потребовалась вторая машина.

Они втроем вышли из здания ГУВД, сели в колосовскую «девятку».

– Сам-то на чем сюда приехал? – спросил Никита Филиппа.

Тот коротко кивнул на огромный серебристо-серый джип «Шевроле», припаркованный на углу Зоологического музея напротив ГУВД. И Катю поразило, что этот тщедушный на вид парень способен справляться с такой машиной, больше похожей на армейский вездеход.

– На эту, что ли, тачку ты деньги просадил, что тебе отец на квартиру дал? – поинтересовался Колосов.

Филипп снова кивнул. И даже не выразил удивления, что эта подробность тоже известна милиции.

– Филипп, а почему вы не живете дома с вашей семьей? – спросила Катя.

– Не хочу.

Больше на всем пути из Москвы в Ильинское они ни о чем не говорили. Никита вел машину. Филипп смотрел в окно на заснеженные городские кварталы, поля и лес вдоль дороги. Катя… Она украдкой изучала своих спутников. И если вид Колосова внушал мысль о доверии и стабильности, впечатление от Салютова-младшего было совсем иным. Кате снова чудилась та мутная, мощная волна, разрушающая все на своем пути. Она уже влекла их за собой и где-то в самом конце должна была выбросить на берег. Только вот неизвестно – на прибрежный ли песок или острые скалы, разбив вдребезги, в кровь.

Возле поворота на шоссе к дому Салютовых на въезде в Ильинское их встретил Иван Биндюжный. Он ничего еще толком не знал. Никита кратко конфиденциально пошептался с ним. Потом на двух машинах подъехали к воротам. Филипп вышел, набрал код внутреннего домофона. Однако калитку открыл охранник. Увидев сына своего хозяина в сопровождении каких-то незнакомцев, он явно забеспокоился.

– Отец здесь? – коротко спросил Филипп.

– Нет, Валерия Викторовича нет. – Охранник тревожно вглядывался в их лица. – Филипп Валерьевич, а… а что произошло?

– Кто дома? – оборвал его Филипп.

– Все – Полина Захаровна, дети, Марина Львовна. И весь персонал.

– Он наверняка в казино. – Филипп обернулся к Колосову. – Едем туда!

– Нет, сначала тут побеседуем. – Колосов обратился к охраннику: – Я хотел бы переговорить с Мариной Львовной, передайте ей, что мы из уголовного розыска по делу об убийстве. Вот мое удостоверение.

Но Филипп не дал возможности охраннику разглядеть «корку» – бесцеремонно оттолкнул его, забрал пульт и сам открыл раздвижные ворота. Обе машины въехали во двор.

От их дома у Кати осталось почти призрачное впечатление: новая трехэтажная грандиозная вилла под тяжелой черепичной крышей чем-то напоминала богатое немецкое поместье где-нибудь в Баварских Альпах. Возле подъезда, отделанного серым гранитом, росли молодые туи. Их зелень непривычно выделялась на фоне чистого снега. Двор был еще не расчищен. Только от подъезда к воротам вела узкая расчищенная дорожка. А из глубины заснеженного сада, разбитого за домом и занимавшего весь обширный участок, слышались детские голоса и смех.

Катя не знала, как поступить: остаться ли сидеть в машине или все же рискнуть еще раз встретиться с вдовой? Филипп ее не узнал, но вряд ли ей так повезет и во время беседы с Мариной Львовной…

Катя чуть поотстала в раздумье, идя рядом с охранником, который сопровождал их по пятам. В саду был разбит настоящий детский городок: установлена высокая пластиковая детская горка, слеплены два дюжих снеговика: все честь по чести – ведра на голове, нос из морковок. Мимо снеговиков по плотно утрамбованной снежной площадке по кругу медленно вышагивал толстый маленький шотландский пони.

Салютовы—самые младшие гуляли в его компании под надзором няни. В прошлый раз Катя вместе с Мариной Львовной видела только младшего сына. Сейчас оба внука Салютова были вместе: старший – мальчик лет пяти в коротком пуховике и самом настоящем жокейском шлеме – умело и сноровисто седлал пони, затягивая подпруги. Младший – тот самый, похожий на гнома Валерик Салютов – следил за братом с нескрываемым восхищением, ловил каждый его жест и то и дело воровато пытался шлепнуть по снегу перед самой мордой лошадки своей желтой пластмассовой лопаткой.

Дети увидели Филиппа. Старший мальчик схватил пони под уздцы.

– Филипп, привет! – воскликнул он радостно. – Посмотри, как я сейчас препятствия верхом буду брать!

Филипп остановился. Катя заметила, как он напряженно смотрит на детей. Оба его племянника вприпрыжку, сопровождаемые фыркающим пони, побежали ему навстречу. Они делали все так синхронно, что было ясно – оба внука Салютова, несмотря на разницу в возрасте, очень дружны и привязаны друг к другу. И пример для подражания во всем для младшего Валерика – старший брат.

Пони вдруг заартачился и остановился, его спешившийся наездник тщетно понукал его и тянул за уздечку. А Валерик Салютов вырвался в лидеры на заснеженной дорожке, катился как колобок, размахивая своей желтой лопаткой, и со всего разбега, хохоча, ткнулся в колени Филиппа. Катя ждала, что тот поднимет племянника на руки, вскинет вверх, как тогда Салютов в вестибюле фитнес-центра. Но Филипп не шелохнулся.

– Идемте в дом, она там, – отрывисто сказал он. Оттолкнул племянника и быстро направился к подъезду. Они последовали за ним. Катя оглянулась: Салютовы—самые младшие стояли в снегу, смотрели им вслед. Пони, отпущенный на волю, по привычке все так же медленно и важно вышагивал по кругу.

На крыльце их уже ждала Марина Львовна. Она вышла в наброшенной на плечи короткой изящной синей дубленке. Волосы ее были гладко причесаны и собраны на затылке в толстый хвост. Рядом с ней как тень маячил охранник.

– Здравствуйте, вы ко мне? Из милиции? Что случилось? – Ее взгляд тревожно скользил по их лицам. Катя затаила дыхание: вот сейчас Салютова узнает ее и тогда…

– Что-то случилось, да? Филипп? – Марина Львовна живо обернулась к Салютову. – Что-то с Валерием Викторовичем?

– А где сейчас он? – Колосов выступил вперед. – Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, с ним все в порядке, просто нам срочно надо с ним побеседовать.

– Он, наверное, в офисе. – Марина Львовна остановила взгляд на Кате. В ее глазах мелькнуло удивление, растерянность, а затем…

– Он что, с утра уехал в казино? – спросил Никита.

– Н-нет, не с утра, я не знаю точно…

– Он ночевал дома? – коротко бросил Филипп.

Марина Львовна посмотрела на него.

– Что происходит? – спросила она испуганно. – Филипп, объясни мне.

– Валерий Викторович вам сегодня звонил? – вмешался Никита, не давая ей опомниться. – Нет? Не звонил? Так откуда же вам известно, что он в казино?

– Я не знаю… Он обычно… Он порой ночует там в своем рабочем кабинете. – Марина Львовна по-прежнему не сводила глаз с Филиппа. – А в чем дело? Зачем он вам? Филипп, да что все это значит? Что ты им сказал?

Филипп вскинул голову, точно она его ударила, но…

– Ну-ка, парень, погуляй немножко, – быстро распорядился Колосов, – давай, давай, проветрись. Нам с Мариной Львовной надо наедине поговорить.

Филипп криво усмехнулся, обошел жену своего покойного брата точно бездушную вещь, распахнул дверь и скрылся в доме.

– Марина Львовна, ответьте, пожалуйста, на мои вопросы, – сказал Колосов, понижая голос. – Вы были пятого января в казино, в день поминок по вашему покойному мужу. Скажите правду, отчего вас тогда так взволновал слух о том, что в вестибюле казино якобы произошло самоубийство?

– Какое самоубийство? – спросила Салютова. – В тот день ведь застрелили нашего служащего!

– Да, но это выяснилось позже. А когда вы прибежали в вестибюль, все кругом говорили о самоубийстве, и вас, как показывают свидетели, эта новость потрясла. Почему?

– Вы что-то путаете. – Салютова нервно усмехнулась. – Я… да, я услышала, что кого-то убили, и, естественно, сильно испугалась…

Колосов внимательно смотрел на нее.

– Марина Львовна, – сказал он мягко. – Я ничего не путаю. Я просто выясняю факты. Это был день траура по вашему мужу, и ваша семья в полном составе собралась в принадлежащем вам казино почтить его память. И в этот момент охрана вдруг сообщила, что в туалете внизу кто-то якобы покончил с собой. И вы, не помня себя, бросились туда, испугавшись, что это кто-то, кого вы…

– Да что вы такое плетете! – резко оборвала его Салютова. – Что вы выдумываете? Ничего этого не было! Я ничего не знаю! Я понятия не имею, что он вам обо мне наговорил!

– При каких обстоятельствах погиб ваш муж? – подала голос Катя. Салютова обернулась к ней. Позже, вспоминая свой вопрос и ее ответ, Катя терялась в догадках: узнала ли тогда ее вдова? Если нет, значит, снова крупно повезло, а если узнала (да и трудно было не узнать), то…

– Это был несчастный случай. Пьяная авария, – отчеканила Салютова. – Он сел пьяный за руль и не справился с управлением. Он и прежде в таком виде водил машину. Я его тысячи раз предупреждала, что когда-нибудь пьянство доведет его до могилы.

– Значит, Игорь Валерьевич злоупотреблял спиртным? – спросил Колосов. – И давно? И что же – он пробовал лечиться от алкоголизма, нет? Катя, будь добра, позови Филиппа, – попросил он, не дожидаясь ответа Салютовой.

Катя открыла тяжелую входную дверь дома и вошла в огромный сумрачный холл. Широкая дубовая лестница уводила на второй и третий этажи. Под потолком медленно вращалась грандиозная люстра-мобиль, схожая формой с застывшим водопадом. Пол устилал синий китайский ковер. В центре его стоял Филипп. А на лестнице Катя увидела сгорбленную старуху в черном платье. Она опиралась на палку и цепко держалась за перила.

– Вернулся? – скрипуче спросила она Филиппа. – Давно тебя здесь не было, сынок…

Он не отвечал.

– Ну, что молчишь? – проскрипела старуха. – Что ждешь? Уходи. Тут тебе делать нечего, мальчик. Уходи отсюда – это проклятый дом. – Она погрозила поднятой вверх палкой. – Проклятый!

– Филипп, пойдемте, они закончили, пора ехать, – сказала Катя.

Филипп запахнул пальто. Посмотрел на застывшую на ступеньках старуху.

– Прощай, баба Поля, – сказал он. И направился к двери, даже и не взглянув на Катю, словно она тоже была бездушной вещью, как эта лестница, этот ковер на полу, как вдова его брата, с которой он даже не попрощался, садясь снова в колосовскую «девятку».