Книга: Одни в океане - Йенс Рен

Каждый из нас - в своей лодке: кто-то один, кто-то в паре, у кого-то судно переполнено. Мотаемся по океану жизни, часто говорим друг с другом, но на разных языках и каждый о своем. Рассуждаем о бессмысленности жизни и смысле смерти, или наоборот. Задыхаемся от рутины (жажды), хотя вокруг (океан) - бескрайние возможности (весло в лодке). Ставим цель - и плывем. Даже небольшая во вселенском масштабе цель (найти лодку побольше или прочнее резиновой) достойна того, чтобы к ней стремиться. Все умрем, но хоть не бессмысленно для мира.

Книжица небольшая, но даже в небольшом объеме для меня оказалось очень много воды - выдать бы ее Другому, чтобы подольше помучился. Задача автора легко считывается, но так мастерски ее прикрыть ужасным стилем (или переводом) - надо постараться. Хэмингуэй, Стругацкие тоже писали т.н. газетным языком и рублеными фразами, но за ними стоит культура слова. В этой книге мне было очень сложно это увидеть:

В углу гавани стояла большая обжитая баржа, "У летучего голландца" называлась эта посудина и была плавучим рестораном. Он был голоден и заказал себе камбалу, жареную.

Настоятельно рекомендую проходить мимо подобной нудятины. ИМХО.

Итак, лето 1943 года. На резиновой лодке посреди океана оказываются двое - Другой и Однорукий. Один немец, второй американец. Один моряк с подлодки, второй пилот самолета. На двоих у них только бутылка виски, несколько шоколадок, несколько жвачек, шестьдесят четыре сигареты и никакой надежды на спасение. Автор реалистично и довольно резко описал вот это схождение с ума от жажды, от ран, от солнца и одиночества. Где-то в мире продолжает идти война, летают самолеты, падают бомбы, а у этих двоих остался только огромный океан вокруг и по-прежнему чистый горизонт.

Не стала ставить никакой оценки, потому что получила не то, что ожидала, но не могу не признать, что книга действительно сильная и страшная.

Где-то там Другой все еще плывет на лодке, выставляя Солнцу ультиматумы. А в воде за ним следует Однорукий, указывая то ли на небо, то ли, наоборот, на самое дно, при условии, что рыбы еще не до конца обглодали его тело. Другой говорит. Говорит, говорит, говорит и говорит. Его монолог разрывает меня на части. Книга закончилась, но он продолжает звучать внутри меня. Этот ужас человека, понимающего, что смерть ждет его впереди, смерть мучительная и жестокая, он не может просто пройти бесследно. Он проникает внутрь и ты начинаешь примерять на себя костюм с чужого плеча.

Но страшнее всего в этой книге не неотвратимость смерти, не мучения, через которые придется пройти Другому и Однорукому. Вовсе нет. Кровь застывает от тех выводов, к которым они приходят. Ничего не имеет значения перед неотвратимостью смерти. Ни-че-го! За пределами этой маленькой лодочки есть мир, есть война, есть любовь, есть самолеты, еда и кино. Но все это теряет всякий смысл сначала для Однорукого, а потом и для Другого. Одиночество перед лицом смерти, вот что испугало меня сильнее всего. Вот то, что заставило меня посреди ночи проснуться и несколько минут лежать в оцепенении, пытаясь сообразить, где я и почему мне так жутко. А потом Другой во мне снова заговорил и я вспомнила. Тонкая книга, аннотация, которая скорее намекает на интересную ситуацию выживания двух заклятых врагов в замкнутом пространстве. Но нет, книга совсем не об этом. Герои будут не выживать, а умирать. Однорукий умрет и останется в лодке. Солнце будет менять его черты, превращая его в нечто похожее на воду. Другой будет смотреть на это, Другой будет говорить с ним, Другой будет чувствовать себя виноватым, Другому будет страшно. А потом он наконец возьмет и вытолкнет его за борт, в воду, в покой. Но он не окажется один. С ним будет Солнце, с ним по-прежнему будет Однорукий (пусть и полусъеденный рыбами), с ним будет безумие и Жажда. И настанет его черед, вот только вытолкнуть его за борт будет уже некому.

"Одни в океане" удивительно точная книга. Она бьет без промаха.

«Одни в океане» – военный роман, в котором почти нет описания боевых действий. В нем только два героя: Однорукий (пилот сбитого американского истребителя) и Другой (офицер с немецкой подводной лодки). После боя они оказываются на дрейфующей в открытом океане надувной лодке, одни посреди безбрежного океана. Все, что у них есть, – только полбутылки виски, несколько маленьких плиток шоколада и пачек жевательной резинки да еще шестьдесят четыре сигареты. Спасения ждать просто неоткуда. Их бросили на произвол судьбы, и никто их не ищет. Уже заранее известно, что их будущее – это смерть. Но каждому своя. Но в любом случае это будет медленная смерть. Смерть в этом романе выступает как избавление от страданий. Впервые за все время я таким образом определяю слово «смерть». Однорукий погибает первым, заражение крови от поврежденной руки, агония и смерть. Другой остается наедине с вселенной. Тяжелая свинцовая гладь океана и беспощадное солнце вот его компания. Что может быть парадоксальнее смерти от жажды в океанских водах. Воспаленный мозг Другого рождает галлюцинации, он ведет диалоги с людьми, он говорит сам с собой, его сознание угасает. Он уже не жилец, но смерть не приходит. Она ждет, когда солнце иссушит тело, просто выпьет все соки и поместит это тело, как гербарий, в альбом жизни.

В заключительных строках романа солнце, как всегда, следует своим небесным путем; этому божеству безразличны жизни и смерти кого-то, находящегося внизу:

«Солнце, – тихо сказал он и посмотрел на красный огненный шар. – Последнее солнце. Ну что ж… На следующее утро взошло солнце, как оно всходило испокон веков, и принялось нещадно жечь и палить неподвижный океан».

Данный роман – метафора безнадежности жизни. Притча Рена о равнодушии Бога и беспомощности людей заканчивается констатацией неизбежного факта о незыблемости порядка вещей: горизонт чист, кругом никого и ничего – одни в океане.

Другой говорит в моей голове, он все еще продолжает звать Марию, все еще видит Однорукого. В моей голове он больше не испытывает жажду, он почти Будда, почти святой. Боже! Как же это страшно! Понимаете, страшно. Страшная книга. Книга о смерти, перед лицом которой враги больше не враги, нет такого понятия. Нет и понятия любви, нет понятия жизни, нет понятия дружбы. Нет больше войны. Все превращается в разноцветное, пятнистое от постоянного смотрения на солнце месиво. Все едино перед лицом смерти.

Начинаешь вспоминать, что должен, может, у кого-то попросить прощения, кому-то что-то отдать, может, замолить грехи. Начинаешь думать о человечестве, о смысле.

Дешевую, утешительную философию можно позволить себе только дома, сидя за печкой. Здесь это не годится. Иначе эта история кончится плохо.

И настанет новый день. И день сменится ночью. И так же будет яростно палить солнце, а потом скроется под темно-синюю воду океана. И выйдут на охоту за душами звезды. А потом снова настанет новый день. И все будет, как было всегда. Как было испокон веков и как будет изо дня в день. И где-то в океане, может, тихо покачиваются на воде миллионы черных лодок-точек с умершими от жажды солдатами. А кто-то, может, и сейчас умирает. Но день сменится ночью, а ночь сменится днем. Все будет, как было. И было, как будет. И всем все равно. И никто не узнает, сколько людей умерли в одиночестве, в страхе, окруженные только мертвецами-призраками.