Текст книги "Система координат"

Юрий Чернов
Система координат

Юрий Чернов

Родился я и продолжаю жить в г. Красноярске. Здесь учился, женился, «крестился» и продолжаю работать. По образованию я инженер-строитель. Приложил руку к многочисленным материальным объектам. Мне 56 лет. Хочется внести лепту и в духовные ценности. «Стихотворить» начал ещё в отрочестве. Тяга до сих пор не выдохлась.

Когда душа болит, когда «за державу обидно», по другим «пустякам» – тянет высказаться.

Начало

 
А знаешь, ведь в начале было «Слово» —
И легким мановением руки,
Без умысла тщеславного и злого,
Был создан свет, вода, материки.
И в мире, сотворяемом навеки,
Сияли лучезарно небеса,
Хрустальные текли свободно реки,
Шумели изумрудные леса.
В долинах рек, что у предгорий жались,
Зверей красивых тучные стада
Щипали травку, пили, размножались,
Ну и друг друга ели иногда.
Но, видно, провидению был способ
Навязан, чтоб ужесточить игру.
Лишь выбрав наугад любую особь,
Вдохнуть в нее разумности искру.
И камень стал резцом, а сук стал палкой.
Нашлись и груз праще, и кругу ось.
Сперва сцепились легкой перепалкой,
Потом крупнее, ну и… началось.
А знаешь, ведь в начале был мужчина.
Но то ли ему в карты не везло,
То ли еще какая-то кручина —
И снова провидение спасло.
Поняв, что не добавит развлечений
Ему возня со златом-серебром,
Создало существо для утешений,
Всего лишь обойдясь его ребром.
Но вкралась незаметная «угрозка»
В творение из бренного ребра —
Лишь капелька его спинного мозга,
И надо ж, прижилась, не отмерла.
И даже больше – кто же так разбудит?
Кто вдохновит на дерзкий передел?
«Как скажешь, дорогая, так и будет», —
И рушился возможностей предел.
И вроде нрав не мед, лик не божничка,
Но этот губ разрез и сноп волос:
Сначала – просто легкая привычка,
Потом сильнее, ну и… началось.
 

Мосты

 
Горя в огне сжигаемых мостов,
С которым не сравниться даже аду,
Клянем поспешность дел, решений, слов,
Лелея безутешную отраду.
Что к лучшему все, так должно и быть;
Коль к цели ты решил скорей стремиться,
Кого-то надо бросить, что-то позабыть,
Где зорче быть, а где-то затаиться.
Но есть граница между всем и вся,
Четко очерчена, она все же незрима,
Где праведная сходится стезя
С дорожкой лицемерия и грима.
А сами мы тогда уже жнецы
Большого поля, сеянного ложью.
Играют нами братья-близнецы:
Ложь и рассудочность и вера и безбожье.
И если заблуждение велико,
И рвется связь, и ложь мы пожинаем,
Сожжение дается нелегко —
То не мосты, то мы себя сжигаем.
 

Дилемма

 
Пусть горизонт и недотрога,
Пусть свет – стоячая вода.
И всё же жизнь – это дорога,
Хотя бы даже никуда.
И мне не миновать дилеммы —
Идти в обход иль напрямки.
Ведь, как всегда, есть две проблемы,
Вторая, помнишь, – дураки.
И только лишь успев проснуться,
Я думаю всё утро, как
Пройти, сумев не поскользнуться,
И не остаться в дураках.
 

Караван

 
За ночь серебристый купол выцвел,
Сполз в низины утренний туман,
И звонок будильника, как выстрел,
Тронет с места мысли караван.
Их погонщики – мои печали.
И галопом маршевым, лихим,
Окриками, палками, бичами
Гонят к цели, ведомой лишь им.
Сдёрну сном изнеженное тело
С простыни и застелю кровать.
Ну, гонцы, сегодня – что за тема?
Чью проблему будем разгребать?
Не ругать себя не тщусь, не славить —
Их решать, что с гидрой воевать.
Стоит мне одну лишь «обезглавить»,
«Скушать» норовят другие пять.
Рвусь из сил и ум «нараскаряку»,
Мысли уже стонут от кнута.
Даже пресловутому Гераклу
Меряться со мною – срамота.
Думы разогрею чашкой кофе,
Прежде чем взвалить на спину крест.
Каждому идти к своей Голгофе,
Главное – играет Что оркестр,
И не в увертюре, а в финале,
Где развязка как награда ждёт.
Омрачали небосклон печали —
Ворон кружит, караван идет.
 

Система координат

 
Отрезок времени, кусок пространства
И все подручные средства.
Слегка фантазии, чуть-чуть упрямства
И с одержимостью родства…
Мир принят как четырехмерный —
Привычный для анкет формат.
Лишь впишешь в текст, почти что верный,
Столбики дат, координат.
И вот уж ты под всех подогнан,
Досьирован, введен, подшит.
Тебе, как и другим подобным,
Пропасть бесследно не грозит.
На дни, года, широты, метры
Разбиты и рассечены,
Вполне доступны и размерны,
Две основных величины.
Пространство, время, вам подвластны
Тел человечьих виражи,
Но все параметры напрасны
Понять движение души.
Неизмеримо необъятны
И невообразимы сверх
Ее пути координаты
И прожитого сонмы вех.
Мы взяли шар земной в авоську,
Окалендарен ход его.
Мы запрягли в свою повозку
Наук всесильных торжество.
Но смею думать каждой складкой,
Что на челе оставил век,
Душа останется загадкой,
Пока жив будет человек.
 

Паяц

 
Скальте зубы, друзья, тычьте пальцы,
Надо мною смеяться не грех.
В мире есть и получше паяцы;
Переплюнул сегодня я всех.
Это лишь для коверного в цирке
Гогот зала – признания глас.
Точно под микроскопом в пробирке
Я в зрачках его пристальных глаз.
От ошибок никто не свободен —
Кто-то слёзы, а кто кровь утрет.
Все мы часто за рыжего сходим,
И сегодня пришел мой черед.
Ох, мутит от барьеров и козней,
Пудов соли, набитых оском.
Стал в стратегии я осторожней:
Надо – слёту, а надо – ползком.
Злись иль плачь, кто талант твой оценит:
Вчера – птицей, а завтра – змеюсь.
Лучший выход в предложенной сцене —
Громко вместе со всеми смеюсь.
 

Вероятный противник

 
В их глазах пламя веры, как отблеск клинка.
Но, дай срок, все же ляжет сомнений печать;
И насколько смерть с именем бога легка,
И насколько легко с ним идти убивать.
Время витязей, рыцарей, лат и кольчуг
Безвозвратно ушло – не жалей, не брани.
На земле еще много хибар и лачуг,
Пока ценятся орды «стволастой» брони.
Мы упали ничком, эту землю обняв.
Стала ДЗОТ высота, стал окопом овраг.
Мы вошли в полосу целевого огня,
Где смешались понятия «союзник» и «враг».
И бессильны ЮНЕСКО, ЕЭС и ООН,
Поневоле становишься – циник.
Ты жмешь руку одетому в хаки, а он —
Завтра твой вероятный противник.
 

ДТП

 
На артериях мегаполиса мест не найти.
Есть проблема такая среди
многочисленных выгод.
Покупаешь билет и не знаешь – на вход
или выход.
Вы выходите – нет – разрешите, мне
надо сойти.
Эй, кондуктор, скажи наконец, где мы
едем?
За куржавым окном блики света и полный
«бельмес».
Дух неясности быта и бытия мне
безжалостно вреден.
С ним становится целью движения просто
процесс.
Жми на кнопку в общественном
транспорте до остановки.
А не то увезёт – не дождешься обратный
маршрут.
И, болтаясь на поручне, всё же осмысли
в головке —
Цель поездки, а также её завершающий
пункт.
Как приятно в отвыкших ладонях
почувствовать руль
И считать, что сегодня опять
над дорогами властен.
И, отдавшись на миг иллюзорной,
но бешеной страсти,
Хоть сто метров промчать, презирая
дорожный патруль.
Только что ж это я километры впустую
тасую?
Подвезу-ка кого, помогу, и так много
грешу.
Плата? Что Вы, сударыня, я уж давно
не «таксую».
Просто вечер хорош, да и я никуда
не спешу.
Предложение чашечки кофе не вызовет
спора,
Но на большее взгляд отвожу,
да и повод – сырец.
Выжимай тормозную педаль до глухого
упора,
Если чувствуешь неуправляемость
транспортных средств.
 

Файл

 
Осень сдалась сама,
В шали устав рядиться.
И белокрылой птицей
В город вошла зима.
Тонет косяк дворняг
В снежных заносах топких,
Торит в сугробах тропки
Первый прохожий дня.
Эту всю ночь до дна
Выпьешь ты не со мною.
Утром второй луною
Станет квадрат окна.
И будет выть душа,
Маясь в застенках тела,
Что о себе радело,
Бесов огонь туша.
Кликни,
Клавишей мышки кликни.
Чтоб безвозвратно стёрся
Файл, что был создан в бреду.
Крикни,
Имя моё громко крикни.
И я тебя услышу, и я к тебе приду.
 

Звонок

 
Диск телефона неповоротлив,
Точно бы гайка со сбитой резьбой.
Вновь абонент мой несловоохотлив:
Может быть, хватит мне спорить с судьбой.
С каждым гудком убывает надежда,
Я терпелив, но терпимее ты.
Рву раздраженно, как ранее нежно,
Номер, мелькающий до маеты.
С «Да» начинается отзыв нескорый,
Несколько фраз – и я трубку кладу.
Не телефонные разговоры
По телефону с тобой я веду.
Глупо, нелепо до безрассудства,
Но под рукой снова цифр маета,
Чтоб перед тем уж, как «Нет» все начнутся,
Всё же услышать желанное «Да».
 

…ука-любовь

 
Скажи, где кончается таинство слова
«любить»?
Быть может, на мысли шальной
и случайной – убить.
В том месте, где в холод зрачков
упирается взгляд.
В тот миг, когда раны на сердце уже
не болят.
Мы тешимся определенностью
статуса-кво
И ищем в любви очарованность
и колдовство.
Подчас забывая, что в жажде испить
весь поток
Запомнятся только последний и первый
глоток.
 
 
Забавная участь; секунды сладки;
Меняя текучесть, считаю глотки
Воды родниковой, хмельного вина.
Плесни же по новой. Смерть будет одна.
В излучинах мира теряется праведный
путь.
Нашедшему просьба – за вознагражденье
вернуть.
Пока же узнаешь о сердце еще молодом —
Какой стороною монета легла на ладонь.
Знакомства с порывами страсти, увы,
не нежны.
 
 
Ложатся на рваные раны поспешные швы.
Отметины горькой любви горячи,
как ожог.
Я трогаю пальцем, и помнится каждый
стежок.
 
 
Я память копаю, кропаю стишки.
Швы перебираю, считаю стежки.
Забавная участь – царапать и шить.
Не корчась, не мучаясь, жизнь не прожить.
 

По понятиям

 
Поставьте рядом – Женщину и Музу.
Все знают – это не одно и то же.
Отдам свой голос прелестям и коже —
И потому Поэтом я не буду.
 
 
А если с Музой все же огорошу,
И та моим Шедевром «заживотит»,
Мне скажут: «С Музой будь, и заживете!»
Продам Шедевр, но Женщину не брошу.
 
 
Устройте мне с Злом мира очно ставку,
Уж гадов обличить-то я сумею.
Запутавшись с Судом, я онемею,
И потому Героем я не стану.
 
 
Да бог с ним, мир живет игрой иною —
Купить-продать, что может быть Товаром.
Возьмите Жизнь – отдам почти задаром.
Сложнее с Честью – не «созрел» с ценою.
 

Прости

 
Родная, завтра мне вставать так рано.
Прости, я устаю от колготни.
Вдруг ты проснешься раньше, как
ни странно, —
Толкни.
Обычный день простого человека:
Душ, вести, кофе – дежавю, повтор.
За дверью конь «постатомного» века —
Авто.
Я не спортсмен, не воин и не рыцарь,
Не ратник гладиаторских боёв.
Но год за годом утром вновь и вновь
Иду я мир, чтобы копать и рыться.
Чего-либо достичь или найти
Для милых, дорогих и сердцу близких.
Чтоб на российских стёжках, злых
и склизких,
Попробовать куда-нибудь дойти.
Но если где-нибудь, неосторожный,
Затоптан буду, сломан иль сопьюсь,
Я сам себя найду в пыли дорожной —
Вернусь.
А если уж судьбе впаду в немилость,
Ещё раз эти строки ты прочти
И усмехнись: «Ну что ж, не получилось».
Прости.
 

Куртизанка

 
Потребность в смене темпа ощутив,
Куда-то наша молодость уходит
И пристанище новое находит
Там, где стучат мечи, звенят щиты.
Она как молодая куртизанка,
И ей нужны напор и перебранка.
Не в силах ей препятствовать самой.
Но в памяти останутся со мной:
Сны и помыслы благие,
Берега реки крутые,
«Девяностые лихие»,
Первых достижений гуж.
След помады на бокале,
Нетерпение в накале,
Сигарета на привале,
Неудач холодный душ.
Годовалый сын на снимках,
Прелесть дней в сырых гостинках,
Стопка водки на поминках
Тех, с кем путь делил не раз.
Сил младых момент крутящий,
Как любил сильней и чаще,
Мудрость скал в ночи молчащих,
Пустота высоких фраз.
Бешеных страстей огарки,
Биографии помарки,
Превосходство иномарки,
Хоть с «девяткой» дольше жил.
Рынок, ваучер и бартер,
Развороченный реактор,
До сих пор не вскрытый фактор —
Где служил, а где дружил.
Но молодости вдумчивость претит.
Она дана, чтоб тешить аппетит.
 

Обратный отсчёт

 
С мгновения отрыва пуповины,
На дне ли бытия, на высоте,
Мы в теме, мы замешаны, повинны
В творящейся под небом суете.
И, празднуя по жизни новогодья,
(Уж в чем, в чем, а в застольях мы сильны),
Мы вспахиваем дерны целины,
Планируя душевные угодья.
Но Зодиака круг, на нас довлея,
Озвучивает скучный номинал —
Проходит март, кончается квартал
И что-то там с эпохой Водолея.
Попробуй-ка, вмешайся в этот ход
И шифр своих программ перекодируй.
С пеленок мальчик – пай и доброхот? —
Так шельмой стань, занудой и задирой.
Всего-то надо крохи, пустяки:
Убрать звезду, прикончить звездочета.
И, может быть, изменится хоть что-то,
Придет удача, сгинут «косяки»,
Проблемы разрешатся все наскоком.
Но стоит ли себя обременять?
Ведь проще, защитившись гороскопом,
Уже ничто по жизни не менять.
И, стоя на пороге преисподней,
Выискивать пытаясь аргумент,
Вдруг понимаешь: глуп ангажемент —
Ты гол и пуст и даже не в исподнем.
У ипостасей жизни свой зачет.
Хоть век наш и по восходящей мерян —
А это ведь обратный был отсчет,
И он возобновляться не намерен.
 

Опора

 
На полосе невзлётной разгонись,
Найди свой коридор среди движений.
Есть в чёрно-белом мире высь и низь;
И между ними сонмы положений.
Всё рано или поздно съедет в круг,
Но как бы ни хотелось оторваться,
Храни опору для души и рук:
Так легче при падении отжаться.
 

О пользе дождя

 
Опять переменная облачность,
Опять кратковременный дождь.
Какая-то злая беспомощность
Сквозит и в научную мощь.
А он – проливной, бьёт и бьёт,
Хлещет по окнам, как плети.
И всего лишь с утра идет,
Только кажется – тысячелетие.
И, проникнув в мой тонкий астрал,
В пятикамерном образе пластика,
Он смывал, растворял и стирал
С канцелярской дотошностью ластика —
Все громадные планы на день,
Все ходы моей «шахматной партии».
Бестолково сверлю «мокротень»
Взглядом, полным тоски и апатии.
Я стреножен и в челюсти кляп.
Я маневрен не больше растения —
Хуже смерча и землетрясения
Эта льющая на землю хлябь.
Стоп! Пора изменить ситуацию.
Неизбежен домашний арест?
Что ж, на смысле и на мотивации
Ставлю жирный размашистый крест.
Достаю сигареты и выпивку,
Ткну кассету под индексом «блюз».
Я отбросил всех дел своих «вышивку»,
Я сегодня творю и ленюсь.
 

Русский размер

 
Нет на труд с утра настроя —
Дух с башкою не в ладу.
Мы за столиком, нас трое,
И бутылочка в ходу.
И, в салате ковыряя,
Я маслины подцеплял.
Ты прости меня, родная, —
Я сегодня загулял.
Ох, и темное же дело
Эта русская гульба!
То ли в сердце зазудело,
То ли удалью хвальба.
Тост за тостом, штоф за штофом —
Здравый смысл лежит в туше.
Пусть в желудке катастрофа,
Но гармония в душе.
И не надо делать драму,
Что забыты честь и дом.
Мы культурную программу
К завершению ведем.
Стол бильярдный мы оставим —
Скучен счет, косит удар.
Полным боевым составом
Едем в караоке-бар.
Песенку одну, другую,
Минут сорок, ну, часок.
После дернем «стременную»,
А потом на «посошок».
И прислуга не забыла
Нашей встрече дать акцент.
«Посошков» на тазик было,
Ну и песен на концерт.
Да, неплохо был заверчен
Наших рысканий волчок.
Не взыщите, но про женщин
Этим вечером – молчок.
Просто малость не добрали
До кондиции мужской.
Потому и ночевали
На простыночке родной.
Мы не «ездим» против правил,
Беспредела не творим.
Чуть репертуар подправим
И по полной повторим.
 

Уход

 
Я сказал: «Ухожу».
Дверь меня «проглотила».
И, свободно вздохнув,
Рассмеявшись над прежним собой,
Я ушёл. Дотемна меня тень проводила,
Дома встретила снова,
Включив свет в квартире пустой.
И был день,
Как всегда, удручающе весел
Столь привычной для нас,
Ставшей нужной уже суетой.
И был вечер, застолье,
Разгул возлияний и чресел.
Я не вспомнил о ней,
Эту ночь разделил я другой.
И когда уже тьма
В покровительстве нам отказала,
«Поздно очень», —
Ответил на просьбу её: «Проводи».
«Бессердечный», —
Она как бы в шутку сказала,
Но его не услышал я,
Руку приставив к груди.
Я в смятении крикнул,
И сердце моё отозвалось
Ярким светом окна,
За которым я счастлив был с ней.
Понял я – у неё моё сердце осталось.
Без меня оно билось
Свободней ещё и сильней.
 

Пепелище

 
Когда моих друзей шумное племя
Заполнит вакуум внезапной пустоты,
Материализованное время
Вуаль набросит на твои черты.
Тогда утихнут памяти порывы
И сердце нищее подпудрит прежний лоск.
Приходите ко мне лишь до поры вы —
Уж так устроен человечий мозг.
Ещё нелепей этот мир устроен —
Случайности, ну как их устеречь?
Ведь, в общем-то, сценарий жизни скроен
Из расставаний и случайных встреч.
Я френо-астролóгам не перечу,
Хотя мне их способности смешны.
Ну кто? когда? предскажет эту встречу,
Людей двух, что друг другу так нужны.
Мир тесен – лиц знакомых до изжоги,
И на краю земли встречаешь взгляд.
Но то лицо – все исходи дороги —
Останется как таинства обряд.
Потом поймёшь, потом зовёшь и ищешь,
Потом уж время страсти охладит.
Но сердце, как большое пепелище,
Тепло еще надолго сохранит.
 

Мысли вслух

 
Загадочна глубин души натура.
Иной субъект прозрачен, как туман.
В масштабах мысли он – «миниатюра»,
Но по запросам он – «гигантоман».
 
 
«Платон мне друг, но истина дороже», —
Сильны слова и дух античных дней.
Спустя века доступней мир, и всё же —
В чем? ИСТИНА и как? считать ДРУЗЕЙ.
 
 
Мне повезло, как и другим двуногим:
Безмозглостью наш путь не омрачен.
Жизнь – чудный шанс, чтобы заняться
многим,
Но так же – способ быта «ни о чем».
 
 
Мир заражён микробом зла и фобий,
Что страшно даже с кем-то обсуждать.
Спасибо вам, Кирилла и Мефодий,
Что я могу об этом написать.
 

Репейник

 
Из высохшей чаши глотка не испить.
Чтоб мир ценить, нужно хотя бы любить.
Мы тычемся в стеночки в поисках ниш,
Едва понимая, что счастье есть лишь
В любви разделенной.
Сравни, проспав жизнь на льняной
простыне,
Как ласково ложе на жесткой траве.
Как боль затихает в сердечной глуши.
Как суетно и в закоулках души
Перенаселенной.
Как с козьей тропы, с колеи не сойти.
Мы все лишь ступени на чьем-то пути.
Кормилицу-землю любя и топча,
Спешим в одиночку или сообща
К непознанной цели.
Мой спутник случайный в поту и крови,
Уходишь – хоть имя свое назови.
Кого вспоминать, глядя на образа.
Кого помянуть стопарём за глаза
На смертной постели.
Ветер взрывает покоя пристанище.
Память преследует по нарастающей.
Липким репейником под ноги стелется —
Вроде безделица.
Но шаг на мелкую поступь сбивается.
Что-то ненужное с нами сбывается,
Вяжет озябшие члены усталостью.
Как же достало все!
С глазницами окон целуется дождь.
Тепло в глухих стенах ты вряд ли найдешь.
Надежда ворвется в открытую дверь.
Быть может, в последний раз снова поверь
Назло непогоде,
Что мир переменится вместе с тобой.
Ты станешь своим на планете чужой.
Поднимется занавес, включится свет.
И жизнь обретет полный голос и цвет
Уже на исходе.
 

Глубина

 
Лучей последних ласка так нежна!
Еще чуть-чуть, и холода начнутся.
Наверное, нам осень и нужна,
Чтобы успеть от солнышка очнуться.
Обрушится дождями небосвод,
Будет давить растущей тьмы пружина.
И выстроится в цепкий хоровод
Дней мрачновато-будничных дружина.
Не правда ли, унылейший пейзаж —
Оконтурь в рамку и повесь на стенку.
Мы за окном раскрасим антураж,
Добавив красок праздничных в пастельку.
Плеснем туда небесную лазурь,
Кармин плодов и листьев позолоту.
Но главное, своих бровей не хмурь
И подави унылость и зевоту.
Не надо ощущать себя одной;
Хандра и плач по солнышку несносны.
Жизнь отдается полной глубиной,
Когда есть лето, осень, зимы, весны.
 

Успеть

 
Я дом построил, деревá сажал,
Есть сын, и в нем меня немало,
Немножко сеял и немножко жал —
Глядь, а уже полвека набежало.
А хочется попробовать успеть
На финиш не ползти, а все ж примчаться,
Не заунывно ныть, а громко спеть
И на вопрос ребром не отмолчаться.
Купить билет на самый дальний рейс,
И по другую сторону планеты
Быть, где не лёг асфальт, бетон и рельс,
Оставив там, как зверь, свои пометы.
А главное – обратно не спешить
(Диван домашний – скучная ночлежка),
Познать, потрогать, но не мельтешить —
И так вся жизнь одна сплошная спешка.
По ходу пьесы взмыть на небеса,
Презрев страх, спрыгнуть в подземельный
выдел.
И так потом об этом написать,
Как будто бы никто это не видел.
А если друг сигнал беды зажжёт,
Помчать к нему, кляня, как тесны сутки.
Нельзя предать того, кто тебя ждёт,
А думать по-другому – предрассудки.
Хранить, старея, мужескую стать,
Не на больничной койке с «уткой» биться.
И с женщиной не просто рядом спать,
А взять да пару раз ещё влюбиться.
Вот так мечтаю к старости идти.
В пути уют сердечный обрести.
Но хмыкнул киллер, целясь мне в живот:
«Прости, дружок, так долго не живут».
 

Несуразица

 
В уме прижилась несуразица;
В душе пролёг излом.
Не различу – пропала разница
Между добром и злом.
Сверлит набатом землю колокол;
Кресты пронзают синь.
Томлюсь не жаждой и не голодом —
Бог даст, прозрю. Аминь.
Рисует отраженье зеркало.
Вгляжусь, и – градом пот.
Оно – не я, оно – коверкано.
Или – наоборот.
К черте закатной лето движется,
Чтоб сгинуть без следа.
Ручной собачкой дождик лижется,
А может быть, слеза.
В миг торжества блаженства ближнего,
К чему причастен я.
С такой же долей горя личного
Кто-то клянет меня.
Не избежать оценок двойственных —
Всему есть тень и свет.
Я в поисках тропинок собственных
Кому-то путал след.
Сбавляю амплитуду возгласа,
Дрожь в связках уравняв.
Не разглядеть глубинам космоса
Суеты муравья.
Мороки кухонно-дебатные —
От кройки и шитья.
Смешны абсциссно-ординатные
Мерила жития.
И, зло закидывая шапками
Своим врагам на страх,
Добро носили мы охапками
Для розжига костра.
А на костре к столбу топорщится
Сама, казалось, жуть.
На самом деле в муках корчится
Другая наша суть.
 

Доход

 
Мы на нефти и на газе,
На иглу всех посадив,
На «КамАЗе» и на «ВАЗе»
Всех оставим позади.
Что нам гонки, что нам ралли,
Их Сан Ремо и Дакар;
Да у нас такие дали,
Что Сахаре отдыхать.
Да у нас такие недра —
Не исчерпать, не изъять.
Можно долго, можно щедро,
Но за деньги раздавать.
Что же, что в оффшор налоги,
Что с того, что нет дорог.
Мощью нанотехнологий
Всем покажем мы урок:
Как на душу гражданина
Резко вырастить доход.
Только выдержи, штанина,
Наш «широкошажный» ход!