Текст книги "Перворожденная"

Мара в сражение не лезла, благоразумно отсиживаясь за деревьями, но и ее в конце концов заметили. Прихрамывающий мордоворот – не из жрецов, скорее из крестьян тайной деревни, то ли очутившихся сегодня в храме по чистой случайности, то ли вызванных на подмогу, – подбежал к суккубе, замахиваясь коротким мечом. Мара со скоростью атакующей кобры скользнула под клинком и впилась в губы смертельным поцелуем. Сиплый вздох – и мужик падает, раскинув руки. В тот же миг кинжал Мары входит под ребра еще одному смельчаку. А нечего подкрадываться со спины! Не к суккубе уж точно.

И снова Зафир обрушил град заклятий на голову темного мага. Однако щит теперь принадлежал Финеасу безраздельно и пока держался. Приходилось трудно. Ответные чары удавались через раз; несмотря на пронизывающий ветер, на лбу у мага выступил горячий пот. Воздуха не хватало, его поглощали нескончаемые вспышки пламени, высасывали ураганные заклинания. Сколько еще продлится эта пытка? Вот образ Зафира плывет, раздваивается, бьет Финеаса чарами с обеих сторон. Хвала Всевышнему, маг в последнее мгновение различает, где истинная волшба, а где обманка, и, не распыляясь, усиливает защиту против настоящей.

Но и у черного колдуна силы не безграничны! Ш-шарх! Летит тройная аметистовая молния, Зафир дергается, выставляя преграду покрепче, и… пропускает, пропускает удар! Молния задевает брандейца, вынуждает обратить все силы на себя, чтобы справиться с ее разрушительной мощью. Колдун свирепеет, в глазах бушует пламя, он принимается свивать нити какой-то непростой ворожбы. А у темного мага наконец-то появляется секунда на вздох, на мысль. И мысль приходит.

– Мэтр! Осторожней сейчас!

Старый чародей не повернулся, занятый своим противником, но его быстрый кивок подсказал Финеасу, что он услышан.

– Идрис!

– Понял, готов!

Варяг отбил клинок орка, увернулся от гнома и отскочил подальше от нападающей братии.

Финеас соединил ладони вместе, обратил взгляд в себя, взывая к дарам Ночи, вложенным в самое его нутро. Тугая спираль силы начала разворачиваться. Виток, еще виток – и тьма вырвалась наружу. Ленты мрака, кружась, с каждым разом захватывали все больше и больше пространства. Оборот – темнота поглотила мага, новый – Зафира, следующий – накрыла весь храмовый двор и потекла по краю леса.

Жрецы растерялись, не зная, откуда придет напасть, и даже черный колдун замешкался со своим заклятием. Все окутала непроницаемая мгла, лишь один Финеас мог в ней что-то разглядеть, остальные, разом ослепнув, беспомощно шарили перед собой руками. Что ж, пришло время вспомнить, что рассказывал ему Идрис о магии Хаоса.

Как и любую другую, ее можно преодолеть, и вряд ли есть что-то эффективней, чем строгая упорядоченность волшбы четырех стихий. Сама природа – сотворенная, предопределенная, устроенная, – расширяясь, будет рвать Хаос изнутри. Только успеть, успеть, пока брандеец не разобрался с ослабляющей его тьмой.

Вода! Финеас подхватил горсть снега, прошептал витиеватые слова заговора, вытянул из тающих на горячей ладони снежинок часть природной мощи и смешал ее со своей. Тонкая струя, текущая меж пальцев, свернулась в кольцо, закрутилась перед магом.

Земля! Рука впечаталась в мерзлую почву, призывая ее силу. Подлетели вверх крупицы грунта. В центре водяного кольца распустился песчано-каменный цветок.

Воздух! Финеас вобрал его в себя – морозную свежесть, дым от курений, запахи крови и железа – и выдохнул крошечным облачком, настоянным на чарах. Второе кольцо принялось вращаться рядом с первым.

Огонь! Из посоха вырвался пылающий шар, жаркие языки охватили все три стихии, объединяя их, укрепляя и созидая безукоризненное оружие против Хаоса.

Перебросив посох из одной руки в другую, маг отвел ладонь чуть назад, а затем с коротким, резким возгласом ударил по сияющей сфере. Та вспыхнула радужным многоцветьем и устремилась к Зафиру. Но черный колдун уже справился с миражами Ночи – слабый свет зимнего дня вновь раздвигал наведенный мрак. С уст хаосита готова была излиться грозная волшба…

Финеас успел первым!

Огненный шар врезался Зафиру в живот, швырнул на землю, разодрал в клочья парчовую канди, обжег смуглую кожу. Страшный вопль сотряс окрестности. Вздрогнули люди, вздрогнули деревья в лесу, вздрогнули базальтовые плиты капища. Тело брандейца затряслось в конвульсиях, дугой выгнулся хребет.

Все? Конец? Неужто получилось? Финеас сделал шаг к Зафиру, вытянул посох для последнего заклятия и тут же прыгнул вбок, спасаясь от огромного валуна, вывороченного из узкой мощеной полосы вокруг храма и летящего навстречу. Черный колдун поднимался.

Финеас понял, что до этого он не знал истинного могущества Хаоса.

Темноту, сотворенную магом, разорвало на жалкие обрывки. Фигура брандейца окуталась сетью мелких молний, руки вознеслись над головой. Уже догадываясь, что это безнадежно, Финеас выпустил чары из посоха. Они разбились, не коснувшись Зафира. Колдуна окутывала чистая энергия, почерпнутая не из стройного порядка мира, а из зерна необъятного Хаоса, однажды посеянного в его душе.

Брандеец стоял, как утес, истерзанный ветрами и волнами, но так и не поддавшийся им за века и тысячелетия. Тлела борода, опаленная заклинанием, но колдун не обращал внимания на эти мелочи. Он собирал в единую точку всю свою мощь.

И распахнулись небеса. Нарастающий гул вторгся в уши, пригнул верхушки деревьев, заполнил каждую щель меж камней. Жрецы повалились наземь; не удержались на ногах мэтр, суккуба и эльфийка. Идрис прижался к буковому стволу, а Финеас упал на одно колено. Удар, сметающий все преграды, обрушился на темного мага.

Разлетелся вдребезги колдовской щит, будто его и не было. Чудовищный натиск смял наспех выставленные заграждения, и над Финеасом разверзлась голодная пасть Хаоса. Завопил что-то варяг, мучительно вскрикнула Исилвен, с оглушающей непристойностью выругалась Мара.

Где маг нашел силы, чтобы сдержать смыкающиеся челюсти? Отыскал он их в глубинах Ночи, в своей душе, в синих глазах эльфийки, в ее смятенном крике? Но в тот миг, когда Хаосовы клыки готовы были пронзить его насквозь, Финеас мазнул рукой по лиловому кристаллу и – не посохом, открытой ладонью – направил аметистовую стрелу прямо в глотку уродливому порождению черной волшбы. Пасть отпрянула. Страшные зубы клацнули в воздухе. Но теперь у мага не было защиты и времени, чтобы отгородиться. Оставалось надеяться на чудо и крохи магического заряда в боевом посохе.

Следующая атака Зафира не заставила себя ждать, и снова Финеасу удалось от нее уйти лишь благодаря сверхчеловеческой реакции. Однако невозможно уворачиваться вечно. Даже напоенный Ночью дух мага не сумеет отразить все заклятия такого чародея, как Зафир. Ноги подламывались, руки опускались под давлением чужеродного колдовства.

Соратникам тоже приходилось несладко. Жрецы, почуяв за собой поддержку брата Заточенных богов, воспряли и бросились в бой с удвоенным энтузиазмом. Мэтр Лидио зашатался после удара Тибора, суккубу окружили сразу несколько служек, а Идрис вынужденно отступал под напором свирепых противников – уже не раз и не два достал его орочий меч, и только печать хранила варяга от серьезных ран.

Тройная «черная сень» нависла над Финеасом, отняв способность двигаться. Маг успел заградиться, но заклинание было столь могучим, что он застыл, не в силах пошевелиться, медленно-медленно расплетая опутавшие его чары. Рядом блеснул в лучах выглянувшего солнца отточенный клинок. Проклятье! Нет, этот удар ему не отбить. Никак. Значит… смерть.

Финеас вскинул голову, с уст сорвался неистовый воинский клич. Последний в жизни. Жрец, подкравшийся к нему, взмахнул мечом, целясь в грудь… И ткнулся носом в тающий снег. Из спины у него торчала тонкая стрела с эльфийским оперением. Точно в сердце.

Финеас обернулся. Исилвен стояла на скале – брови сведены, лук поднят, пальцы готовы спустить еще одну стрелу, если понадобится. Но не понадобится. Эльфы редко промахиваются, если только сами не хотят этого. «Почему?» – спросил взгляд темного мага. «Либо ты, либо он», – ответили ее губы. И Финеаса вдруг наполнила какая-то веселая, бесшабашная радость. Ну нет! Рано вы, паршивцы, празднуете. Мы еще поборемся! Где там амулет, подарок Валакара? А ну-ка, поработай, родимый.

Зеленый луч полыхнул, разрезая клубившуюся вокруг черноту – легко, словно листы ветхого папируса. Не подвели эльфийские руны! Финеас поднялся с колен, чертя в воздухе завитки старинного заклятия. Взревел ликующе Идрис, мэтр увернулся от волхвовских клещей, пришибив пару неудачливых жрецов за раз, улизнула от нападающих Мара, наведя сложный морок. И Зафир-то не железный, нет! Вон как тяжко вздымаются ребра, и руки опускаются, еле справившись с собственной волшбой – он тоже выкачал из себя больше, чем собирался.

– Мэтр, Идрис, бьем все вместе! – крикнул Финеас. – Одновременно!

– Да!

Темный маг подпрыгнул, пропуская поток серебряных искр и выбрасывая вперед посох с кристаллом. Варяг, насадив гнома на лезвие и вырвав клинок обратно, ринулся к Финеасу. Мэтр отгородил верховного жреца непроницаемой завесой и обернулся, готовый вступить в любую секунду. Финеас закончил ткать полотно чар.

А теперь удар! Выскребая все. До дна. В полную мощь. На разрыв жил!

Зеленая молния сливается с аметистовой и летит к черному колдуну. Идрис вкладывает силу печати в свой меч, колет в глубоком выпаде. Кинжал Мары взметывается над спиной Зафира. С ладони мэтра Лидио срывается заключенный в оболочку белокипенный свет. Две эльфийские стрелы вспарывают воздух и несутся в цель.

Зафир вопит. Бурый дым тщится скрыть его и не успевает. Кинжал отбит, одна из стрел поймана, ослепительная сфера погашена, но… меч пропарывает бедро, молния с громом разбивается о висок, а вторая стрела пронзает бок. Брандеец ревет не своим голосом, отскакивает от викинга, с мясом выдирает застрявший наконечник, хватается за голову в попытке унять разбушевавшееся заклятие. Ему это удается, но во внутренних источниках магии остались лишь жалкие капли. И тогда он тянет из-за пояса металлический жезл.

Исилвен спрыгивает со скалы, замирает.

– Это она! Финеас, это плеть Хаоса!

Доли мгновения потребовались магу, чтобы вспомнить их разговор с Перворожденной. Плеть Хаоса – в ней Музыка эльфийки. И Зафир собирается… Помешать ему! Во что бы то ни стало!

Огненный бич уже разворачивался во всем своем величии. Зафир размахнулся – сметет всех и вся. Дотянувшись до черного колдуна в отчаянном кульбите, Финеас не стал тратить время на заклятия, по-простецки врезал кулаком в скулу. Чародей пошатнулся, заваливаясь набок. Жезл покатился по ступеням храма.

Пламенные кольца извивались на земле, отогнав жрецов дюжины на две ярдов. Магия Музыки, не управляемая никем, пробивала себе путь на волю. Ее эманации растекались по воздуху, впитывались в снег и стволы деревьев.

– Она сейчас рассеется! – закричала Исилвен. – Не дай ей, подбери жезл!

Маг, извернувшись, ухватился за стальную рукоять. Ух, какое мощное «поле»! Как же с ним совладать?! Невозможно. Уж точно не теперь, когда он сам еле дышит.

– Финеас! – Перворожденная смотрела на мага в упор. – Ты должен меня ударить. Пожалуйста!

Сердце мага оборвалось.

– Что?

– Иначе она растворится. Исчезнет. Мне никогда уже ее не обрести. – Эльфийка горестно заломила руки. – Финеас, умоляю тебя! Бей. Бей со всей силы!

Темный маг стиснул зубы. Медленно, как в тягучем сне, начал поднимать плеть. Исилвен отвернулась и зажмурилась, плечи сжались в предчувствии огненного касания. Финеас, оказывается, существуют шрамы, которые не заживают… Сквозь сведенную челюсть мага продирался едва слышный стон. Металл обжигал ладони, и те совсем не слушались. Не хотели слушаться.

– Давай я.

Пристально наблюдавший за темным магом Идрис подскочил, выхватил у него бич.

– Экая штука! – Он еле справился с железным прутом. – Держись, Исилвен! И прости!

Коротко замахнувшись, варяг нанес удар. Плеть хлестнула, обвиваясь вокруг Перворожденной. Эльфийка вздрогнула, спина ее изогнулась, словно тетива лука, с закушенной губы сорвалась пунцовая капля. Финеас отвел глаза.

Надо посмотреть, не очнулся ли Зафир. Посмотреть прямо сейчас, сию минуту…

Огонь моментально объял Исилвен и так же моментально исчез, словно впитался под кожу. Девушка упала на колени, обхватывая себя обеими руками. Музыка Творения почувствовала свою истинную обитель и стремилась влиться в нее, свергая оковы Хаоса. Но все боги Арды, Хьерварда и Альтерры, как же тяжело давалось это возвращение!

Идрис выпустил жезл, не в состоянии больше его удерживать. Обернулся к Финеасу:

– Нам нужно занять…

И вдруг захрипел, рухнув как подкошенный. Маг еле успел его поймать. Из живота варяга торчало орочье копье, а сам орк злобно скалился, укрываясь за громадной сосной. Темный маг зарычал от гнева. Прах тебя задери! Сдохни, тварь! Эльфийский амулет вновь исторг из себя волшбу – орка поглотило зеленое сияние.

– Мэтр Лидио!

Старый чародей, хромая – и ему досталось, – пробрался к Идрису, ухватил его под мышки и помог Финеасу уложить на плиты храма.

– Финеас… Зафир… – просипел варяг.

– Проклятье!

Маг вскочил, бросился к дверям, но опоздал. Брандеец, опираясь на Тибора, уже скрылся в капище. Стукнув кулаком по створам, запертым колдовским замком, Финеас крепко выругался и скользнул взглядом по полю битвы. Оставшиеся в живых служки, видя исчезновение своих господ, разбегались кто куда, надеясь спрятаться в лесу. Мара присела на ступени, шумно выдохнула. Перворожденная все еще стояла на коленях, ссутулившись и закрыв глаза.

– Исилвен…

– Все хорошо, – прошелестела она. – Только не прикасайся ко мне.

Финеас наклонился к варягу.

– Живой?

Лицо Идриса кривилось от боли, однако он нашел в себе силы приподняться и указать на дверь.

– Забудьте про меня. Печать еще не истощилась, может, вытянет… Пробейте охранное заклятие. Скорее… если упустим Зафира – все зря.

Оба мага переглянулись.

Старый чародей подошел к входу в храм. Колдовским зрением оценил масштаб работы.

– Мастер Финеас, мой дорожный мешок! Он остался за скалой.

Маг кивнул.

Найдя среди своих алхимических сосудов нужный, мэтр Лидио выудил его и плеснул содержимым на дверь.

– А теперь любое таранное заклинание, – сказал он.

Финеас сдернул с шеи второй амулет, зажал в руке.

– Готов.

Мэтр сосредоточился, прошептал положенные слова.

– На счет «три». Раз… два…

«Три» вспыхнуло, громыхнуло и разнесло дубовые створы в щепки. Темный маг аккуратно переступил порог, опасаясь западни. Но ее не было. В мрачном пустом зале царила тишина, и шаги Финеаса гулко отдавались под угольно-серыми сводами.

– Там, – движением головы показал старый чародей, вошедший вслед за магом.

Финеас всмотрелся в дальний угол, подбежал к алтарю. На холодном обсидиане лежало тело верховного жреца. Из груди у него торчала рукоять ритуального ножа. Похоже, жрец сопротивлялся, но против Зафира у него не имелось ни единого шанса.

У мага вырвался досадливый возглас. Ушел! Смылся. Использовал жертвенную магию и сотворил какое-нибудь заклятие перемещения. Ищи его по всему свету!

– Здесь больше нечего делать, мэтр, – произнес он. – Надо уходить.

– Прежде запечатаем алтарь. Нельзя, чтобы на нем продолжала литься кровь, это пища хаоситов.

– Мэтр, мы не справимся с таким заклинанием. Разве только… – он задумался. – В деревне была кузня, а тут наверняка есть склад.

Финеас сорвался с места и вскоре вернулся со здоровенным молотом и внушительной киркой.

– Сумеете? – спросил он, протягивая старому чародею кайло.

Тот поплевал на ладони, взялся за рукоять.

– Да уж попробую как-нибудь.

Тело верховного жреца бесцеремонно столкнули вниз, и эхо от ударов пронеслось под сводами капища. Разбить камень в крошево было невозможно. Но раз за разом трещины вспарывали базальт и раскалывали его до самого основания. Должно хватить.

– Все, – мэтр в изнеможении привалился к стене. – По крайней мере, с этого алтаря хаоситы ничего не получат.

– Получат с другого, – еле слышно обронил Финеас.

Здесь, у храма, он наконец-то понял, отчего еще в Салике эта волшба казалась ему смутно знакомой.

Выдернув копье из раны Идриса, седобородый чародей тут же плеснул на нее только что приготовленным раствором и прижал тряпицей. Варяг поморщился. На ткани расплывалось красное пятно.

– Мастер Юрато, может быть, вы? Пожалуй, моих сил тут недостаточно, – устало вздохнул мэтр Лидио.

– Моих тоже, – пробормотал Финеас, однако принялся вырисовывать в воздухе затейливые символы.

– Леди Исилвен, – позвал старик. – Вы поможете нам? Идрису совсем плохо.

Эльфийка попыталась встать и чуть не упала. Шатаясь, приблизилась к сидящему мэтру.

– Что с вами? – обеспокоился тот.

– Магия нестабильна, – тяжело дыша, сказала девушка. – Все еще отравлена Хаосом. Мне нужно время, чтобы очистить ее. Боюсь, сейчас я не смогу…

Она снова пошатнулась и неловко сползла по стене храма, теряя сознание. Финеас едва успел ее подхватить.

– Иржи – хороший целитель, – пробормотал варяг. – Надо попасть к нему… А то мне еще Зафира ловить.

– Мэтр, свиток перемещения!

– Здесь.

Финеас поднял на руки Исилвен, мэтр и суккуба с двух сторон подставили плечи Идрису. Охряное пламя озарило их лица, а в следующий миг на храмовом дворе уже не было ни одной живой души.

12

– Ну и долго еще вы собираетесь у меня жить? – вопросил моравец, сердито шлепая на живот Идриса полотенце, пропитанное целебным составом. – Скоро вся еда закончится. И невесту в дом привести не могу, а у меня как бы свадьба по весне.

– Не волнуйтесь, мэтр Иржи, мы постараемся у вас не задержаться. Как только подлатаете нашего храброго викинга, так и покинем ваше гостеприимное жилище, – отозвался старый чародей, попыхивая трубкой.

– Да я в порядке, – возмутился Идрис. – Рана почти и не… ой.

– Вот именно, молодой человек, вот именно.

Мэтр ди Альберто наставительно погрозил варягу пальцем.

Три дня прошло с битвы возле храма. Сейчас все пятеро ютились в крошечном домишке моравского колдуна. Единственную кровать выделили Идрису, на широкой лавке ночевал мэтр Лидио, остальные спали на полу.

Исилвен не спала вовсе. Все три дня она просидела на неудобном стуле, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Иногда выходила на улицу, но потом возвращалась обратно и вновь забиралась на свой стул. Она ничего не ела, только пила колодезную воду, взгляд ее был устремлен глубоко в себя. Если кто-то к ней обращался, девушка долго молчала, и лишь потом ее ресницы поднимались, а губы шептали ответ. Иногда она не откликалась совсем.

Финеас и мэтр Лидио понемногу восстанавливались: сражение не просто отняло силы, оно высушило обоих почти до дна. Одна Мара, споро подлечив свои порезы, была полна энергии.

– Покинем, ага. А куда пойдем-то? Зафира вашего ищи-свищи, половина княжеств захвачены. Отлично прогуляемся! – фыркнула она.

– В Галлию. – Темный маг встал из-за стола, подошел к двери. – Хессаноровы войска не смогли ее захватить, и центр противодействия теперь там. Посмотрим, что галлы придумают. Здесь оставаться нельзя. Иржи, тебе тоже, Хессанор будет в Моравии через неделю-две.

– А, поглоти вас всех Хаос!

Моравец в сердцах плюнул и полез за ухватом, чтобы достать из печи горшки с похлебкой.

Финеас вышел во двор. Вчера с неба, затянутого плотными облаками, весь день сыпалась белая крупа. Уже не легкая пороша – густой, плотный снегопад. Сегодня деревенька, где приютился домик Иржи, стояла притихшая, укрытая искристым покрывалом. Над крышами курился теплый дымок.

Пером, вырванным из хвоста зазевавшегося петуха и очиненным острым ножом, Финеас нацарапал несколько слов на пластине браслета. Надо предупредить мать, чтобы была осторожна и по возможности уехала из Моравии. Увы, и на этот раз свидеться им не придется.

Скрипнула дверь. На пороге появилась эльфийка. Бледные, едва не восковые скулы, взгляд опущен, на плечи накинут шерстяной плащ. Словно куколка бабочки, укрытая в своем коконе, немая, безучастная ко всему вокруг.

– Исилвен.

Финеас удержал ее, ладонь случайно проскользнула мимо локтя девушки, обхватила талию.

– Ты уходишь? Куда?

Перворожденная остановилась, неуловимая дрожь пробежала по телу. Распахнутые глаза задержались на лице мага.

– Лес может мне помочь. Сама я не справляюсь.

– Надолго?

– Я не знаю, – промолвила Исилвен растерянно. – Сколько будет нужно.

Финеас несколько мгновений смотрел на нее, затем опустил руку.

– Я могу пойти с тобой.

Она чуть улыбнулась:

– Лучше мне быть там в одиночестве.

– Тогда не забирайся далеко.

Перворожденная кивнула.

Когда ее фигурка достигла опушки леса и затерялась меж стволов, Финеас отвел взгляд, распахивая дверь в хижину.

* * *

Снег поскрипывал под ногами, тропинки, если и были здесь, все оказались засыпаны серебристым крошевом. Девушка пробиралась вглубь, удаляясь от деревни все дальше и дальше. Покой, ветер, шумящий в сосновых ветвях, солнце, опускающееся за макушки деревьев, – вот то, что она искала.

У старого бука, раскинувшегося посреди белой лужайки, Исилвен замерла. Несмело дотронулась до ствола и, услышав ответный зов, обняла дерево обеими руками. Она стояла так, наверное, целый час, впитывая силы, посылаемые ей дремлющим лесом. Потом опустилась на землю, прислонилась к буку спиной. Холода она почти не осязала. Внутри опять разгорался жар.

Музыка Творения звучала приглушенно, отрывисто. И все же звучала! Исилвен снова и снова погружалась в глубь своей фэа, раз за разом ощущала, как начинают звенеть давно молчащие струны ее духа. Магия текла в ней, прежняя, дивная, желанная. Лишь этот жар… пламенные языки Хаоса все еще оплетали мелодию, не давали ей раскрыться во всей полноте. Погасить их. Заставить исчезнуть навсегда. Для того Перворожденная и просила лес о помощи.

Она слышала, как переговариваются древесные духи, как – по ниточке, по лепестку – вытягивают из ее души нестерпимый огонь. Музыка доносилась до нее все чище, все яснее. Исилвен вдыхала прохладную свежесть, мороз остужал невидимые ожоги, оставленные Хаосом.

Но вот голоса умолкли, шепнув на прощание, чтобы эльфийка приходила завтра. Девушка поблагодарила целителей и поднялась со снега. Зябко передернула плечами. То ли разум, очнувшийся от полусна, в котором она пребывала, осознал леденящее касание зимы, то ли дух продолжал сражаться с Зафировым подарком. Надо возвращаться.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как ее оглушило истошное верещание и цоканье. Исилвен развернулась, забыв о том, что собиралась идти в деревню, и побежала на этот призыв.

Серая белка носилась вокруг дуба, то вспрыгивая на него, то камнем падая на землю, то перескакивая на соседние деревья. Причина смятения – темно-бурая куница – деловито шуровала в беличьем гнезде, однако, почуяв запах человека, с молниеносной быстротой сверзлась вниз и тут же удрала. Мордочка ее была выпачкана в крови.

У Исилвен сжалось сердце. Лес есть лес, ей ли не знать его законов, но слишком много смертей окружало ее сейчас. Боль несли с собой войска Хаоса – эльфийка чувствовала стремительное приближение волны ужаса и страданий. Боль несли соратники, пусть врагам, сущность, увы, не менялась. Боль несла сама Исилвен… и потому печаль не сходила с ее лица. А теперь еще хуже – смерть внутри нее боролась с жизнью. И эльфийка не могла вынести вида чужих мучений. Только не сегодня. Даже если это были всего лишь мучения крошечного зверька, потерявшего своих детенышей.

Возле дерева кто-то зашевелился. Эльфийка подошла ближе, наклонилась. Бельчонок, месяцев двух от роду, лежал пластом, изредка подергивая лапками. Шкура в нескольких местах была изорвана, на снегу каплями проступала кровь. Белка-мама застыла на ветке, цокая, взмахивая хвостом, но опасаясь спуститься к раненому малышу. Похоже, это был ее третий, поздний помет, который она не успела вырастить до наступления зимы.

Исилвен прикусила губу, дотронулась до маленького тельца. Он жив. Еще жив. Пусть она не сможет исцелить его полностью, но вложить хоть немного сил… Эльфийка вздохнула, провела ладонью по вздрагивающему подранному боку. Бельчонок притих, ухватился лапкой за ее палец. Вот так, мой хороший, потерпи чуть-чуть. Серая белка спустилась ниже, уставилась на Перворожденную своими глазками-бусинками.

– Я возьму его с собой, ты не против? – спросила девушка у наблюдающего зверька. – Иначе ему не выжить. Не бойся, как только он поправится, я отпущу его на волю, обещаю.

Белка склонила округлую головенку, эльфийская магия успокаивала ее. Неожиданно она прыгнула на колени Исилвен, будто стараясь получше разглядеть спасительницу. «Береги его», – сказали девушке черные бусинки. Зверушка взлетела на дуб и скрылась в гнезде, только взметнулись кисточки на ушах.

Вытянув заткнутые за пояс рукавицы, Исилвен спрятала бельчонка в одной из них и поспешила прочь из леса, прижимая маленькую ношу к груди.

– Что это за крысеныш? Его нам для полного счастья не хватало! – процедила сквозь зубы Мара. – Самим скоро жрать нечего будет.

Иржи читать лекцию Перворожденной не осмелился, но изобразил свое отношение наглядно – и тоскливым взором, и безнадежным всплескиванием рук. Девушка не обратила внимания ни на Мару, ни на Иржи. Устроилась в самом дальнем углу и поила найденыша с помощью тряпочки, которую окунала в чашку с водой.

– Исилвен, Мара права, – вполголоса сказал Финеас. – Сейчас не до спасения зверей. Нам нужно выбираться самим.

Эльфийка подняла глаза. Темноволосый маг смотрел на нее спокойно, не без сочувствия. Но он не понимал. Совсем не понимал. И она проговорила негромко, так, чтобы услышал только Финеас:

– Возможно, настанут тяжелые дни, когда нам придется бросать друзей, предавать места, которые мы любили, совершать подлости, чтобы выжить. Возможно, эти дни уже близко. Но пока есть время, надо делать доброе. Сколько успеешь.

Мара, немедленно навострившая уши, хмыкнула.

– Может, и врагов возлюбить? Чего мелочиться-то, – проворчала она. Но к эльфийке больше не лезла.

Наутро Исилвен опять исчезла в лесу. Сегодня дышалось еще легче, еще вольнее. Жар угасал, его место занимали сплетения мелодии, звучащей теперь повсюду – в воздухе, в голосах лесных духов, в робком пении фэа. Еще боясь поверить, Перворожденная следила за течениями Музыки, вспоминала, казалось, давно утраченные навыки.

Кроха подобранец был с ней, безмятежно дрых в большой плетеной корзине, накрытой пуховым платком и выстланной овечьей шерстью, просыпаясь лишь для того, чтобы покормиться из рук Исилвен орешками из найденных здесь же сосновых шишек и хлебом, размоченным в козьем молоке. Он все еще был очень слаб и даже не пытался сбежать. К тому же умиротворяющая эльфийская магия говорила ему, что он должен оставаться здесь, рядом с теплыми руками и тихим сердцебиением Перворожденной. И бельчонок оставался.

Когда на следующий день Исилвен выходила из дома, ею владело неясное предчувствие. Впервые за долгое время оно было добрым.

Лес встретил ее солнечными дорожками, прорезающимися сквозь древесные кроны, и щебетанием снегирей. Девушка устроила корзину в широкой расщелине меж ветвей, опустилась на колени. Сознание затуманилось для внешнего мира, открываясь для мира внутреннего…

Мелодия рассыпалась сотней нот, потекла по струнам фэа, наполняя каждую частицу духа упоительной надзвездной гармонией. И ничто уже не могло ее удержать. Языки пламени бушевали в тщетных попытках захватить, вновь подчинить себе непокорную магию и гасли один за одним. Меньше, еще меньше и еще… Последний! Музыка низвергается на него, подобно водопаду. Пламя вспыхивает, ярится и – растворяется. Полностью. Без остатка. Насовсем.

Исилвен больше не обжигает огненное присутствие. Она свободна! Мелодия сама рождается на устах. Девушка размыкает губы и начинает петь. Неуверенно, застенчиво. Долгие годы прошли с тех пор, как ее слушали скалы и луга Хьерварда. Но постепенно голос обретает силу, магия скользит незримыми потоками, рвется в небеса. Исилвен вскидывает руки, Музыка накатывает, как океанский вал, рокочет, бьет фонтаном ввысь, летит и – на пике – взвивается неистовым крещендо. Склоняются вершины деревьев, снежные кони проносятся мимо эльфийки, взмахивая мерцающими гривами. Ветер треплет волосы: белые и агатовые пряди сплетаются меж собой. Девушка смеется – легко и радостно.

Она счастлива.

Бельчонок высунул нос из-под шали, пискнул подзывающе. Взгромоздив корзину себе на колени, Исилвен погладила его мягкую шерстку, испещренную укусами. До сего дня она никогда не пробовала исцелять магией Музыки. Какую мелодию нужно спеть, чтобы живительный дух коснулся ран, сотворил новую плоть?

Первая нота была нерешительной, но уже следующая за ней – тверже и чище. Звук обретал округлость, золотистую матовость; воды теплых источников зажурчали в нем, запахи целебных трав поплыли над ласковыми волнами. Музыка обволокла беличьего малыша, укрыла и согрела. Сломанная лапка дернулась, будто и не лежала до этого недвижимая, порезы на тельце зарастали и прятались в шерстке. Зверек завозился, скинул мешающий платок и ловко вскарабкался эльфийке на плечо.

– Вот ты и здоров, – она чмокнула усатую мордочку, вставая. – Вернешься домой? Мы вместе поищем твою маму.

Исилвен спустила бельчонка на землю и отошла на несколько шагов посмотреть, как он себя поведет. Тот запищал, протягивая к ней лапы, а затем ринулся в погоню.

– Эх ты, кроха. Не хочешь? Тогда пойдем со мной, но учти, подрастешь, все равно отправишься в лес. – Девушка шутливо погрозила пальцем.

В деревню она входила под вечер. Еще издалека увидела фигуру темного мага на крыльце домика Иржи. Кажется, он ждал именно ее. Эльфийка невольно ускорила шаг.

– Ну как? – спросил Финеас. – Получилось?

– Да, – проговорила девушка и вдруг порывисто обняла мага за шею. – Да!

Испугавшись собственной горячности, она тут же разжала руки и, подхватив оставленную у ворот корзину, забежала в дом.

Финеас улыбнулся. Краски вернулись на лицо Перворожденной, в синеве глаз мелькали отблески какого-то нового, невероятного могущества. Бабочка разорвала свой кокон и вылетела на свет.

* * *

– Да я прекрасно себя чувствую!

В качестве доказательства Идрис попрыгал и помахал руками во все стороны.

– Неужто и шрама нет? – скептически осведомилась Мара.

– Есть, – признался варяг. – Но небольшой.

Суккуба повернулась к Исилвен:

– Ну ты даешь, и впрямь отличная волшба. Ради такого можно даже потерпеть твою мелкую бестию.

Эльфийка пощекотала брюшко бельчонка, сосредоточенно грызущего яблоневую ветку.

– Эта магия не подвластна мне целиком, но надеюсь, со временем она будет звучать сильнее.

– Когда же мы выдвигаемся? – Мара скосила глаз на Финеаса.