Текст книги "Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни"

От 250 000 до 300 000 пудов сала поступает на салотопенные заводы, где из него приготовляют, между прочим, так называемое «французское масло», которое есть не что иное, как смесь обыкновенного русского коровьего масла с топленым говяжьим салом.

Щукин двор

Из каких губерний доставляется в столицу лесная дичь? – Картина Щукина двора¹² зимою и летом. – «Щипари». – Фруктовая торговля.

I

Если южнорусские степи высылают Петербургу убойный скот, то северные губернии – Архангельская, Олонецкая, Вологодская, Пермская и Вятская доставляют в столицу разную лесную дичь. Все эти губернии представляют сплошной край лесов, среди которых по берегам рек раскиданы селенья.

Лес до того одолел здешнего крестьянина, что даже не оставил ему свободного места для выгона, и скот пасется по опушкам леса. Выезжая, например, в олонецкую деревню, вы видите два-три двора, к которым примыкают небольшие пашни и сенокосы, обнесенные изгородью из кольев. А за пажитями начинается лес, который без конца тянется в глубь севера.

Чтобы судить о количестве леса наших северных губерний, приведем следующие данные.

В Архангельской губернии из общего количества земли в 71 883 198 десятин лесная площадь занимает 32 646 044 десятины.

Итого в пяти губерниях под лесною площадью находится свыше 100 миллионов десятин.

Лес, состоящий преимущественно из сосны и ели, убивает вокруг себя остальную растительность и обращает почву в дикое состояние. С хвойных деревьев осыпаются иглы, которые затрудняют рост травы. От этого бесконечные лесные пространства покрыты почти одним только вереском.

Зато эти дремучие леса обусловливают собою существование широко распространенного охотничьего промысла. В одной только Архангельской губернии до 10 000 человек промышляют охотою главным образом в уездах Мезенском и Пинежском; обороты этих двух уездов по охотничьему промыслу простираются до 50 000 рублей в год.

В Олонецкой губернии охотою на зверя занимаются 3900 человек, охотою на птицу – 5800 человек. В Олонецком уезде на трех человек мужеского пола приходится один охотник.

В 1879 г. крестьянами-охотниками Олонецкой губернии было убито и изловлено:

Изобилие зверей и птиц в Олонецкой губернии обусловливается благоприятною местностью: для зверей и лесной птицы – богатством хвойных и лиственных лесов, для водяной птицы – огромным количеством озер и других вод.

Онежское озеро или, точнее, его полыньи, открывающиеся ранней весною, служат главным приютом перелетным утиным породам; иногда эти полыньи, по словам очевидцев, «настолько запружены стадами птиц, что чернеются, резко выделяясь от белого льда озера; стон, который поднимается между птицами при приближении охотника, не имеет ничего себе подобного».

Белка, или векша, встречается во всех лесах Олонецкой губернии и составляет почти главную статью дохода, на которую рассчитывают крестьяне-охотники. Случается, что белка, при недостаточности пищи в одной местности, перекочевывает в другую. Такое переселение было замечено, например, в 1873 г.: со второй половины апреля в окрестностях Каргополя переселение белки наблюдалось в направлении с востока на север; с половины мая в Каргопольском уезде белка уже значительно уменьшилась в количестве; около этого времени стадо белок на пути переселения несколько дней появлялось в садах

Петрозаводска. По замечанию старожилов, переселение белки совершается периодически: года по 3–4 ее не бывает вовсе, или очень мало, а потом она снова размножается. Около 1870-х гг. на тысячу верст кругом Каргополя белка значительно уменьшилась, потом опять размножилась. Надо заметить, что белки мало там, где нет кедра; она питается сосновыми, а за неимением их еловыми шишками.

Переселение белки обусловливается хорошим урожаем молодых шишек в хвойных лесах той стороны, куда стремится этот зверек, что предвещает также хороший урожай там хлеба и вообще всех растений. Белку, как и рябчика, охотники ищут один год в сосновых, другой – в еловых лесах. При переселениях своих белка как бы руководствуется особым непреодолимым инстинктом: она идет огромными стадами, всегда по прямому направлению, перебираясь через горы, лесные пожарища, селения и даже через озера и широкие реки. В последнем случае, как иногда замечали, белки употребляют свой пушистый хвост вместо паруса, садясь на плывущие сучья и деревья и вместе с ними перебираясь к противоположному берегу. Переходя через селения, белки скачут по крышам домов, гумен и прочему. Если переселение начинается рано и вообще не позднее августа, то белка уходит далеко; если же поздно, то сильные морозы заставляют ее останавливаться, особенно в тех местах, где она находит для себя довольно пищи. В таком случае она ложится в гнездах, из которых выходит только порезвиться в ясную погоду.

Были случаи, когда охотнику удавалось убивать совершенно белую белку, которую, вероятно, вследствие особенной ее редкости, прозвали князьком. Шкурка белой белки, или князька, находится, между прочим, в Олонецком естественно-промышленном и этнографическом музее.

Фонтанка у Аничкова моста

Белка размножается быстро. По мнению охотников, от каждой пары белок разводится ежегодно около 40 штук. Достоинство белки зависит как от корма, так и от времени года. Белка, водящаяся в кедровых лесах, считается лучшею против обитающей в лесах сосновых и еловых. Летом белка имеет короткую и рыжую шерсть и для стрельбы вовсе не годится. С приближением осени она начинает линять: шерсть ее становится длиннее и гуще, а рыжий цвет меняется в серый и темно-дымчатый.

Подобно тому, как Тула славится своими тульскими самоварами, так точно Каргополь славится шитьем беличьих мехов. Нигде так искусно не выделывается и так артистически не подбирается мех, как в Каргополе.

Здесь ежегодно выделывают меха из 1 ½ миллиона беличьих шкурок. Партия мехов, выделанных из 100 000 беличьих шкурок, на Нижегородской ярмарке продавалась, например, за 15 000 рублей.

Сшиванием беличьих шкурок занимаются городские и деревенские швеи, которых насчитывается до 3000 человек. Каждая швея получает от 75 копеек до 1 рубля поденной платы. По торговле мехами в Каргопольском уезде славится село Шунга, где бывает ярмарка.

В 1877 г. на Ирбитскую ярмарку было привезено беличьих шкурок на 4 000 000 рублей; из этого количества на 2 ½ миллиона рублей ушло за границу.

II

По окончании полевых работ крестьяне небольшими артелями, от 2 до 4 человек, отправляются в леса за птицей и зверем. Так, например, в Вологодской губернии, в Яренском и Сольвычегодском уездах, насчитывается до 15 000 охотников, промышляющих в лесах казенного ведомства. Охота начинается осенью, около праздника Рождества Богородицы, и продолжается недель 7–8, до выпадения более или менее глубоких снегов.

Охота на белку весьма проста. Необходимо иметь хорошую собаку, от которой зависит и удача охоты. Собака рыщет по лесу и, найдя белку, начинает лаять на нее. Промышленник идет на лай и, если белка сидит в густом лесу, так что определить точно дерево, где сидит белка, по лаю трудно, то охотник стучит по дереву топором, чтобы спугнуть белку, и затем стреляет в нее из ружья. Обыкновенно каждый охотник убивает до 400 белок за охотничий сезон.

Рябчики, тетерева и глухари любят держаться в густом темном бору, а также в еловых лесах, смешанных с молодым березняком, особенно если там есть рябина. Питается рябчик ягодами, преимущественно рябиной и брусникой, а когда выпадет глубокий снег, рябчики собираются к ручьям, поросшим ольшаником, и едят его почки.

Святочный базар

При своих весьма небольших крыльях сравнительно с размером и весом тела рябчик никоим образом не может быть отнесен к числу летающих птиц. Он перелетает недалеко с места на место и на лету шумит, «журчит», как говорят охотники. Если рябчику грозит опасность, он взлетает на дерево, выбирая преимущественно ель, садится на сук возле самого ствола и, когда слышит подозрительный шорох, перебегает по сучкам на другую сторону дерева, откуда, высунувши голову, старается разглядеть причину опасности. Лучшими рябчиками считаются привозимые с берегов Печоры – «кедровики», затем беломорские – с летнего берега.

Охота на птиц производится главным образом при помощи силков, во множестве расставляемых на лесных тропинках, называемых «путиками». Эти путики вместе с прилегающим к ним лесным пространством составляют семейную, от отца к сыну переходящую собственность.

На право владения лесными путинами у многих охотников имеются старинные грамотки, передающиеся из рода в род. Освященные временем, эти грамотки считаются «миром» бесспорными документами. После смерти владельцев путики передаются в общественное владение, или сдаются в аренду, или, наконец, в дар церкви. На долю каждого двора приходится район от 20 до 100 верст в окружности.

Путики тянутся в участке каждого охотника на 40–50 верст. Прокладываются таким образом: идет охотник и обрубает топором ветки с дерев – и путик готов. Каждый охотник ставит для ловли птиц от 200 до 500 и даже до 1000 силков и ловушек, смотря по умению и трудолюбию. Живя все это время в лесу почти безвыходно, он по временам осматривает силки и ловушки, причем для осмотра, например, 500 силков ему нужно употребить около четырех дней.

Небезынтересно проследить, каким образом устраиваются силки для ловли птиц. Существует два способа устройства силков – осенних и зимних.

Для постановки зимних силков избирается небольшая березка вышиною в сажень и толщиною в вершок и очищается от сучьев. Затем она наклоняется, и у самого конца к ней привязывается волосяная петля и тонкая веревочка, оканчивающаяся петелькою; когда это сделано, приступают к другой работе. Сперва вбивают в землю кол под весьма острым углом. Свободный конец его гладко обстругивают и около него, на земле или в снегу, складывают квадратный сруб из веток вышиною в четверть аршина и такой же ширины; в этот сруб кладут рябину или другие какие-нибудь ягоды и затем нагибают березку. Веревочная петелька задевается за самый кончик наклонно вбитого кола и удерживает березку в согнутом положении, волосяная же петля растягивается над срубом. Тетерев, перелетая с одного места на другое, непременно увидит приманку и тотчас же опустится к ней. Чтобы достать ягоды, он должен протянуть шею в сруб, а сделавши это, он наденет на себя петлю, которая при первом его движении захлестнется. Тетерев забьется, начнет подниматься вверх, бросаться в стороны и сорвет веревочную петлю с кола; береза быстро выпрямится и затянет петлю.

Осенние силки устраиваются иначе. Из небольших прутиков толщиною в палец и вышиною в пол-аршина делается маленький заборчик длиною аршина в полтора. Прутья ставятся так близко один к другому, что тетерев не может просунуть между ними своей головы. На пол-аршина от этого заборчика делается точно такой же другой, который идет параллельно первому и одинаковой с ним длины. На середине расчищенной дорожки, пролегающей между двумя заборчиками, устраивается поперечная перекладина, к которой прикрепляется волосяная петля; эта последняя распускается так, что нижним концом на вершок не доходит до земли и приблизительно на столько же отстоит своими краями от заборчиков. По обе стороны петли на расстоянии двух вершков кладется по пучку рябины. Тетерев, увидя добычу, старается просунуть голову сквозь заборчики, но, испытав неудачу, идет дальше отыскивать вход и приходит на дорожку. Съевши передний пучок рябины, тетерев протягивает шею за другим, лежащим по ту сторону петли, и чем дальше он будет подвигаться вперед, тем петля больше будет затягиваться. Почувствовав засаду, тетерев начнет биться и окончательно задушит себя.

Силки, предназначенные для ставки на току, устраиваются следующим образом: срубаются вершины молодых елок в таком количестве, какого потребует величина тока, обыкновенно не менее нескольких сотен и даже тысяч. Срубленные вершины очищаются от веток и затем раскладываются по земле парами, не прямо, а ломаной линией. Эти линии идут не по одному какому-нибудь направлению, а повсюду. Это делается с той целью, что тетерев, где ни сядет, не спасется от

предательской петли и непременно покончит в ней свою жизнь. Когда срубленные елки разложены, их связывают следующим образом. Комли каждой пары связываются крепко между собою, а между вершинами туго натягивается бечевка; в эту последнюю вплетаются волосяные петли, число которых колеблется от 7 до 10, смотря по величине бечевы. Силки вплетаются так, что своими свободными концами касаются земли. Вот причина, по которой тетерева всего чаще попадают в силок головою, что лучше, так как они скоро удавливаются и не мучаются; если же тетерев попадается ногою, он долго бьется и умирает от истощения сил и голода. При всей легкости ловли птиц силками этот способ имеет и другую сторону. Олонецкий статистический комитет устанавливает факт, что за последнее время замечается значительное уменьшение дичи вследствие общепринятого способа ловли птиц и зверей – силками и западнями. Значительное количество дичи, попавшееся в силки, делается добычею хищных зверей, прежде чем охотник успеет осмотреть расставленные им в лесу, за несколько дней на больших пространствах снаряды. Кроме того, попавшаяся в силки дичь, будучи оставлена в них на несколько дней, подвергается быстрому разложению и нередко делается негодною для сбыта.

Продавец зелени

Чтобы судить о количестве дичи, обитающей в наших северных лесах, приведем следующие данные, взятые из дневника одного охотника Пермской губернии. Кроме зверей, главным образом, были биты: тетерки, рябчики, куропатки, журавли, вальдшнепы, дупеля, бекасы, утки, лебеди, турухтаны, гагары, кулики и т. п.

В общем выводе за 8 лет было убито:

Заметим, что при ловле путиками охотник-промышленник первою заботою считает заготовку лесных ягод, рябины, калины и т. п., вывешивая их летом кистями на чердаках своих домов.

Ружейная охота на дичь начинается с Покрова, то есть когда на севере бывают уже порядочные заморозки.

Охотник, возвратившись вечером в промысловую избушку с настрелянною дичью, подвертывает голову птицы под крыло, приглаживает перья и складывает ее рядами на полку в выстроенной нарочно на высоких столбах (для безопасности от мышей) кладовой-клетке. В продолжение ночи рябчики промерзают и остаются свежими до самого момента продажи их на ярмарке. Эти рябчики покупаются наиболее охотно, и цены на них всегда высоки. Совсем не то бывает с птицей, давленной силками. Пойманный в конце августа и начале сентября рябчик не может считаться вполне созревшим физически: он еще мал. Затем, пролежав довольно долго мертвым в петле во время теплой погоды, птица или портится, или делается дряблою, легкою.

Давленая дичь ценится несравненно дешевле стреляной; закупщики избегают ее в покупке и ставят в брак. Промышленники, чтобы сбыть давленых рябчиков за убитых из винтовок, прибегают к очень простой уловке: они шилом или просто гвоздем делают ранку на голове рябчика такой величины, какая бывает от винтовочной пули, и затем уверяют, что рябчик стрелян. В некоторых уездах Вологодской губернии установлена следующая норма брака: вся дичь принимается по одной цене, но зато зверопромышленник уступает покупщику бесплатно 10 пар на каждую сотню. Каждый скупщик дичи производит закупку в своем районе северного края; скупщики выдают охотникам хлеб и другие товары – вперед «под зверя».

Из одного Усть-Сысольского уезда вывозится на продажу в Москву и Петербург до 200 000 пар рябчиков на сумму до 40 000 рублей.

На крайнем севере Архангельской губернии, в тундрах, водится огромное количество куропаток. «В продолжение зимы 1842 г., – говорит Латкин, – пять семей деревни Усть-Усы (при впадении реки этого имени в Печору) поймали в силья до 43 000 штук куропаток, в том числе на одно семейство досталось 12 000 штук. В 1842 г., приехавшие затем в эту деревню ижемцы, поймали 1500 штук куропаток. В 1841 г. один крестьянин этой деревни, Феофан, наловил их до 6000 штук; были дни, в которые он своей семьей приносил до 300 куропаток». Как известно, кроме русских крестьян, охотою занимаются карелы, лопари, самоеды; но самыми искусными охотниками следует признать, без сомнения, зырян, обитающих по берегам Печоры. Белка – главный предмет зырянской охоты. Годами она появляется в таком громадном количестве, что, например, в Вятской губернии, в селениях, лежащих среди леса, бегает по крышам домов, и мальчишки бьют ее палками. В одном только Слободском уезде убивается до 300 000 белок.

Здесь кстати заметить, что в Слободском уезде (Вятской губернии) существует следующий обычай, имеющий этнографический интерес. «Подножник», на котором стоят в церкви новобрачные, идет не в пользу дьякона или дьячка, как это принято в других местах, а присутствующие в церкви стараются взять хоть часть себе, в особенности об этом хлопочут охотники, так как существует убеждение, что бывает более удачи на охоте за дичью, если кто имеет у себя хоть немного «подножника» на «пыжах». Говорят, при делении «подножника» происходят настоящие драки, ибо в этой местности охота – один из главнейших промыслов.

Сбитенщик

С выпадением первого снега зыряне направляются в глубь лесов печорского края. Охотники идут артелями в своеобразных костюмах, веками приноровленных к лесной обстановке.

Сверху холщовой рубашки надета у каждого еще такая же теплая – из домашнего сукна; затем – зипун из белого толстого суконника до колена и поверх всего этого так называемый «лузан», необходимая принадлежность каждого охотника. Лузан – это нагрудник и надплечник, двойная сумка. Он делается из домашнего сукна и имеет, если его растянуть на полу, 2 ½ аршина длины и ¼ ширины; в середине лузана – круглое отверстие, в которое свободно проходит голова: этим отверстием лузан и надевается на голову, так что одна часть его ложится на грудь, а другая – на спину. Как уже сказано, лузан делается из посконного домашнего сукна; к нему из толстого, тоже домашнего, холста приделывается подкладка, которая своими краями пришивается к краям сукна; таким образом, между сукном и подкладкой лузана образуется свободное помещение, как в кармане или мешке. В этот мешок охотник кладет и съестные припасы дней на 5, и добытую дичь, и охотничьи принадлежности. Тут вы найдете и хлеб, и в бересте завернутую соль, и жестяную коробку с порохом. Шапка – тоже белая суконная, вроде колпака, к которому сзади пришит кусок сукна для прикрытия затылка и шеи от ветра, снега и падающих сосновых игл, но, впрочем, так, что свободно слышен лай охотничьей собаки и шорох птицы или зверя. Летом во время солнечного пекла зыряне надевают так называемые «накомарники», которые защищают их от докучливой мошкары и комаров. Накомарник – это капор из холста: отверстие для лица обшивается мелкой волосяной сеткой.

Разносчик кваса

По прибытии на место охоты артель устраивает в лесу промысловую избушку (пывзан): в углу делается земляная печь, остальное место назначается для отдыха. Каждая партия имеет свое жилище, хотя иной раз группируются между собой несколько партий. Таким образом, в глубине северных лесов устраиваются настоящие охотничьи лагеря. Промысловые избушки рассеяны по всему зырянскому краю на расстоянии 7, 10, 15 верст друг от дружки.

Латкин в своем дневнике определяет количество провизии промышленников в следующих размерах: «Отправляясь месяца на три в лесовье, каждый из промышленников берет на свою часть: сухарей – 4 пуда, сушеных пирогов с крупой – 1 пуд, масла – 12 фунтов, ячневой муки для собак – 1 пуд, сухой рыбы – 15 фунтов, свежего сала – 2 фунта, говядины – 30 фунтов, соли – 10 фунтов, пороху – 3 фунта и свинца – 4 фунта; всего 10 пудов 6 фунтов на человека».

Промышленники отлучаются от места своего жительства за 100 и даже за 500 верст, уходя часто за Уральский хребет, в сибирские пределы.

Смастерив себе жилище, охотники начинают рыскать по лесу со своими винтовками и собаками по целым дням, с утра до вечера ища себе зверя и птицу.

Ходят зыряне по лесу на лыжах, очень быстро, держа в правой руке винтовку, а в левой палку: с вилками – на верхнем конце и копьем – на нижнем. Своими лыжами зырянин также гордится, как сын Востока холодным оружием. Тонкие, из прямолинейного елового дерева лыжи подбиты снизу шкурками с оленьих ног. Это оказывает услугу охотникам, когда приходится взбираться на гору; короткая и упругая шерсть заставляет лыжи упираться в снег и не позволяет им катиться назад. У вогул, кочующих на хребте Урала, начиная от Соликамска и вплоть до Березова, есть еще лучшие лыжи, подбитые «кисой» выдры, но такие лыжи составляют достояние князьков охоты; они – редкость и в продаже не бывают. На таких лыжах можно «убегнуть» 12 верст в час. В длину лыжи делаются постоянно на четверть длиннее роста самого охотника; они с обоих концов немного отогнуты и редко бывают тяжелее 6 фунтов.

Торговки фруктами

Палка, на которую охотник упирается при ходьбе, служит ему и подпоркой к ружью при стрельбе: он ставит ее на лыжу около ноги и левой рукой придерживает около нее ружье, чтобы вернее прицеливаться.

Стреляют зыряне из маленьких винтовок пульками, а не дробью, поэтому они носят с собою свинец в форме веревочки, от которой каждый раз, когда надо заряжать винтовку, откусывают зубами кусок свинца, имеющий вид цилиндра. Размер дула у винтовок очень узок, так что в него едва может вгоняться пуля в мелкую горошину. Такие винтовки зыряне употребляют, во-первых, потому, что в них из 1 фунта свинца выходит 180 пуль; во-вторых, мелкая пуля не портит шкуру зверька.

При стрельбе такими пулями из 1 фунта пороха получается с лишком 350 зарядов.

III

Кроме белок предметом охоты служат также соболь, куница и лисица.

В Чердынском уезде Пермской губернии охота на соболя производится следующим образом. Охотник идет на лыжах в сопровождении неизменной собаки и несет на спине, поверх лузана, собольи тенета¹³, которые он раскладывает вокруг «халуя» (валежный лес, нагроможденный массою в одном месте: притон соболя и куницы). Тенета состоят из сети в 10–15 саженей длины весом в 30–35 фунтов. Лишь только найден след соболя или куницы, собака начинает его «облаивать». Нагнанная куница или соболь часто взбираются на дерево и идет «грядою», т. е. перепрыгивает с дерева на дерево. В этом случае собака является неоцененной помощницей: она никогда не потеряет из виду соболя, как бы долго ей ни приходилось гнаться, как бы ни тонула она в снегу; в конце концов она все-таки остановит соболя на одном из дерев или сгонит его в халуй.

В первом случае охотник стреляет в зверька из винтовки, а во втором – мечет вокруг халуя тенета, подпирая их палочками, затем науськивает собаку и бьет по халую длинной палкой, выгоняя таким образом соболя в расставленные сети, где он запутывается и где охотник убивает его палкою. Хорошего матерого соболя зырянин нередко гоняет дня два; все это время он тащит на себе тенета почти пудового веса, ружье, топор и все необходимое, и несмотря на это, зырянин бежит на лыжах как ни в чем не бывало. Топор вкладывается в железную скобку, которая привязывается на опояске. Если после целого дня преследований соболь под вечер скрылся в какой-нибудь халуй, зырянин расставляет вокруг тенета, а шагах в 100–200 устраивает себе ночевку и спит чутко, несмотря на усталость. Но вот на заре визгливо залаяла собака: это соболь выбежал из засады, запутался в тенетах и попался в руки охотника.

Торговец мелочными товарами

Каждый зырянин убивает от 200 до 400 штук белок.

Тысяча печорских беличьих шкурок весит 1 пуд.

Зайцев более ловят тенетами, связанными из пряжи, и попавших в тенета – убивают.

Как уже было сказано, зыряне по целым дням бродят в лесу. Вернувшись с охоты поздним вечером в промысловую избушку, охотники тотчас же принимаются в котелке варить себе кашицу из солонины и крупы с примесью небольшого количества соли; после утоления голода они тотчас же принимаются сдирать шкуры с убитых зверей, мясом которых тут же кормят собак. Вся эта работа производится при свете ночника. Охотники рассказывают друг другу о разных лесных приключениях.

Любопытно, что зыряне, эти дети северных лесов, не лишены чувства изящного: замечено, что при выборе места для постройки промысловых избушек они отдают предпочтение тем местам, которые отличаются живописным видом, например, на берегу реки, на пригорке или под раскидистой елью.

К вечеру каменка в промысловой избушке так бывает натоплена, что охотники раздеваются почти донага, и свои измокшие одежи развешивают для просушки.

На медведей зыряне охотятся летом, когда он заедает скотину. Если отыщут задавленную медведем какую-нибудь скотину, то недалеко от того места на деревьях, сажени на две от земли, устраивают для сиденья полати, откуда и стерегут зверя с хорошим ружьем, заряд которого состоит из 1/8 фунта пороха и свинцовой пули до ¼ фунта. Зимою на медведя охотятся с ружьем и рогатиной. Рогатина делается из стали и железа наподобие копья шириною в 1 ½ вершка и длиною до 8 вершков, насаживается на деревянную рукоятку длиною в сажень и более; на конце рукоятки имеется железный или деревянный костыль-поперечник на тот случай, чтобы зверь не мог по рукоятке приблизиться к охотнику и нанести ему удар.

Кроме медведя, предметом охоты служат и волки, которые на домашних животных нападают табунами; в зимнее время волков ловят капканами, расставленными по их следам.

Как известно, волки наносят огромный ущерб крестьянам северной России, похищая разный скот: баранов, овец, лошадей и нередко угрожая даже самому человеку. В одно время возник даже «волчий вопрос». Земства назначали премии за каждого убитого волка: за представленную волчью шкуру или за «правое волчье ушко» выдавалось от 3 до 5 рублей; за медведя – 10 рублей. Однако это нисколько не помогает в борьбе с волками и содержание волков обходится России ежегодно в несколько десятков миллионов рублей.

Когда волки начали очень сильно надоедать в Финляндии, одна из тамошних газет предложила решительную меру: выслать против волков финский стрелковый батальон!

Года два тому назад, как о том своевременно было заявлено в столичных газетах, волки забегали даже в окрестности Петербурга. Чердынский уезд Пермской губернии, Слободской Вятской губернии и Яренский и Соль-Вычегодский Вологодской губернии следует назвать уездами преимущественно охотничьими.

Охотник

Город Чердынь, по-зырянски – «край света», назван так зырянами потому, что далее этого города к северу, в полосе приуральской, нет более городов, почему пермяки и зыряне и считали этот город «краем света». Некогда Чердынь был столицею древней Биармии¹⁴. Охотничьи артели направляются в лес все сразу, одновременно. Перед началом охоты идет попойка – бражничает вся деревня, но несмотря на это, старики и все, кто остается дома, снаряжают артель в дорогу. Прежде всего оснащивают парты – маленькие длинные сани, приготовляют лыжи, а винтовку охотник непременно осматривает сам, испробовав ее несколько раз. По окончании «лесования» охотники возвращаются по деревням все вместе, скопом, таща за собою парты, нагруженные добычей. Настрелянную и наловленную дичь зыряне до сбыта ее хранят во ржи, в амбарных засеках.

Лоточница

Кулаки за бесценок скупают у зырян беличьи шкурки и сбывают их на Ирбитской ярмарке, куда петербургские и московские купцы, торгующие мехами, отправляют своих доверенных, которые и приезжают туда 1 февраля, ко дню открытия ярмарки. Кулаки всевозможными мерами стараются эксплуатировать зырян, а потому и самые цены на звериные шкуры колеблются в высшей степени неправильно: так, за белку – от 4 до 10 копеек, за лисицу – от 1 до 5 рублей, за медведя – до 15 рублей. Торговля пушными товарами занимает на Ирбитской ярмарке одно из видных мест. Сюда стекается сибирский меховой товар от тобольских, иркутских и енисейских торговцев. Особенно большой наплыв бывает беличьих шкурок – от 3 000 000 до 6 000 000 штук. Собольи шкурки считаются на ярмарке сороками, и в 1885 г. их было привезено 150 сороков от 5 рублей за шкурку. Кроме этого, лисьих шкурок – 200 000, заячьих – 200 000, медвежьих – 1500 и др.

Общество транспортирования кладей взимает за доставку товара из Ирбита в Петербург от 1 до 12 рублей с пуда. Ежегодно на Ирбитской ярмарке закупается для Петербурга на 500 000 рублей мехового товара. Когда меха прибудут в столицу, то есть в Гостиный двор, они поступают в мастерскую скорняка, где из них выделывают шубы, шапки, дамские муфты и т. п.

Прежде всего каждый мех попадает в руки так называемого «разборщика», который разрезает его на пять частей, под следующими названиями: «лбы», «лапы», «черево» и «хвосты»; затем составляется «мех» для шуб, шитьем которых занимаются бедные женщины.

Понятно, чем мельче лоскутья, из которых собирается мех, тем дороже шитье. Обыкновенно на соболью шубу идет от 40 до 80 соболей; шуба, сшитая из одних только собольих лапок, требует этих последних до 400 штук.

Цена собольей шубы начинается от 300 рублей и доходит до 6000 и даже 7000 рублей.

На одном из последних аукционов в Лондоне закуплена была большая партия дорогих соболей по 150 рублей за шкурку для королевы Виктории и ее дочерей, а в Москве закуплены для баронессы Ротшильд в Париже соболи еще дороже – по 200 рублей за шкурку.

Больше половины сибирского мехового товара отправляется из Петербурга за границу, преимущественно в Лейпциг. Кому не известно, кроме того, что почти каждая иностранная «дива» вместе с «лаврами» вывозит из Петербурга и соболью шубу?

IV

Говоря о пушном товаре, отправляемом за границу, следует упомянуть о птичьих шкурках и перьях, которые тоже идут за границу.

В Петербурге, на Сенном рынке¹⁵ и Щукином дворе, особые скупщики собирают крылья тетерок, рябчиков, куропаток и т. п., платя за каждую пару по 5 копеек. Кроме того, разносчики при продаже дичи нередко выговаривают крылья этой последней в свою пользу.

Кому нужно это разное перье? В Париже, этом всемирном очаге всяких мод, имеется большой спрос на чучела птиц. Наши дремучие леса северной России и Сибири изобилуют многочисленными представителями пернатого царства; неудивительно поэтому, что для парижских модниц Россия представляет неистощимый запас всякого «перья».

Продавец фруктов

Ловля птиц и набивка из них чучел составляют целый промысел, сосредоточивающий около себя не одну сотню крестьянских рук. В разных городах России имеются комиссионеры, которые скупают у крестьян птичьи шкурки и отправляют их в Москву и Петербург. Любопытно, что промысел птичьими шкурками и перьями находится в руках евреев. Ловля и доставка птиц производятся главным образом зимою, потому, во-первых, что этот товар от мороза сохраняется без особых хлопот и, во-вторых, что крестьяне зимою имеют больше свободного времени, чем летом.