Текст книги "Философия уголовного права"

Философия уголовного права
Составление докт. юрид. наук, профессора Ю. В. Голика, А. Ю. Голик

ASSOCIATION YURIDICHESKY CENTER

Anthology of Jurisprudence

PHILOSOPHY OF CRIMINAL LAW

Saint Petersburg

R. Aslanov Publishing House

«Yuridichesky Center Press»

2004

Редакционная коллегия серии «Антология юридической науки»

И. В. Елисеев (отв. ред.), И. Ю. Козлихин (отв. ред.), Р. М. Асланов, А. А. Белкин, А. И. Бойцов, Б. В. Волженкин, Ю. Н. Волков, Л. Н. Галенская, Ю. В. Голик, В. С. Комиссаров, С. П. Маврин, Н. И. Мацнев, И. И. Мушкет, В. Н. Плигин, В. Ф. Попондопуло, А. П. Сергеев, Ю. А. Тихомиров

Рецензенты:

О. В. Ведерникова, доктор юридических наук, профессор А. И. Коробеев, доктор юридических наук, профессор В. И. Карасев, доктор философских наук

Editorial Board of the Series “Anthology of Jurisprudence”

I. V. Eliseev (managing editor), I. Yu. Kozlikhin (managing editor), R. M. Aslanov, A. A. Belkin, A. I. Boitsov, B. V. Volzhenkin, Yu. N. Volkov, L. N. Galenskaya, Yu. V. Golik, V. S. Komissarov, S. P. Mavrin, N. I. Matsnev, 1.1. Moushket, V. N. Pliguin, V F. Popondopoulo, A. P Sergeev, Yu. A. Tikhomirov

Reviewers:

Doctor of Law, professor O. V Vedernikova Doctor of Law, professor A. I. Korobeev Doctor ofPhilosophy, V I. Karasev

Философия уголовного права / Составление докт. юрид. наук, профессора Ю. В. Голика, А. Ю. Голик; редакция и вступительная статья докт. юрид. наук, профессора Ю. В. Голика. – СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. – 348 с.

5-94201-370-5

Philosophy of Criminal Law / Compiled by Doctor of Law, professor Yu. V Golik, A. Yu. Golik; edited and introductory article Doctor of Law, professor Yu. V Golik – St. Petersburg: R. Aslanov Publishing House “Yuridichesky Center Press”, 2004. – 348 p.

In practice philosophy of criminal law has not been worked out by modern theory. At the same time theory of criminal law has already come to that stage when further advancement and real gains in the fight against crime are impossible without using sound philosophical basis.

The collection includes the works and fragments of works of famous lawyers of XIX–XX centuries, which as a rule are little known to the modern reader.

The book is addressed to researchers, pedagogues, students and post-graduates as well as to everybody who is interested in the problems of the fight against crime, and the questions of philosophy and contemporary being.

© Yu. V. Golik, compilation, editorship, introductory article, 2004 © A. Yu. Golik, compilation, preprinting, 2004 © R. Aslanov Publishing House “Yuridichesky Center Press”, 2004

Философия уголовного права: современная постановка проблемы

Ю. В. Голик

Последнее время наблюдается всплеск интереса ученых к проблемам философии права. Во многом это объясняется тем, что мы хотим разобраться, в каком же обществе мы живем, чего хотим и куда идем. Такой интерес со стороны юристов следует только приветствовать, ибо уже никто не подвергает сомнению тезис о все возрастающей роли права в современный период. В будущем актуальность таких изысканий только возрастет. Дело в том, что право – сколок социума, в котором оно действует, а социум в наши дни развивается сверхдинамично. «Процесс социальной трансформации, принимая глобальный характер, влияет на все стороны социальной действительности. В процессе глобализации мировой системы меняются содержание и характер экономических и социальных отношений; качественные перемены касаются характера и форм проявления преступности, в том числе, транснациональной»[1]1
  Карасев В. И. К философии права: некоторые актуальные проблемы использования предметного поля и методологии исследования // Вестник Елецкого государственного университета. 2003. Вып. 2. Серия «Право». С. 3.


[Закрыть].

При таком интересе к общей теории права философии отдельных отраслей права внимания уделяется значительно меньше, хотя уже гегелевская «Философия права» полна примеров именно из сферы уголовного права. Это понятно, ибо, как давно подмечено, человек в своей повседневной жизни очень часто сталкивается с преступлением и наказанием – именно эти темы являются сегодня самыми обсуждаемыми во всех средствах массовой информации, именно они по не всегда известным причинам будоражат общественное сознание и щекочут нервы отдельным гражданам. Все это приводит к тому, что именно уголовное право очень часто отождествляется в общественном сознании с правом вообще. Кроме того, мы не можем игнорировать и то обстоятельство, что, как пишет Д. А. Шестаков: «Исторически законодательство развивалось таким образом, что уголовное право слишком многое забрало себе из других правовых отраслей и навязывает гражданам государственное принуждение, зачастую для разрешения тех ситуаций, в которых его применение вовсе не требуется»[2]2
  Преступность среди социальных подсистем. Новая концепция и отрасли криминологии. СПб., 2003. С. 11.


[Закрыть]. Несмотря на всю безапелляционность и спорность суждения, оно заслуживает того, чтобы быть учтенным при нашем анализе. Это обстоятельство заставляет нас более пристально изучить данный срез темы. Тем более, что такой перекос в познании естественным образом привел к тому, что, с точки зрения философии, в теории рассматривались прежде всего вопросы наказания и ответственности в ущерб всем другим вопросам. Впрочем, любая крайность она и есть крайность. Известный современный теоретик В. В. Мальцев, исследуя принципы уголовного права, как-то неожиданно свел все социально-философские предпосылки формирования принципов уголовного права к справедливости[3]3
  Мальцев В. В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. СПб., 2004. С. 21–84.


[Закрыть]. Слов нет, справедливость в уголовном праве важна как нигде, но не с нее начинается и не ею заканчивается изучение философских основ уголовного права, включая принципы уголовного права.

Тот, кто решит погрузиться в пучину философских проблем права, пойдет по очень интересному, увлекательному, но и очень «опасному» пути. Дело в том, что философия относится к числу тех наук, в которых ни по одному из вопросов среди исследователей нет единства мнений. Очень часто эти мнения расходятся столь кардинально, что нет даже точек соприкосновения. Споры бесконечны, и длятся они не десятилетиями и даже не столетиями, а тысячелетиями. Случаются прорывы в понимании окружающего мира, открытия, радости и разочарования.

Разумеется, перенести все это в правовую материю нельзя, да и делать это ни в коем случае не надо. Но искушение очень велико, и именно в нем кроется опасность для исследователя: в этот лес[4]4
  Образ леса для познания неизвестного очень удачно использовал в своих лекциях, прочитанных в Гарвардском университете в 1994 году, известный современный писатель, специалист по семиотике и герменевтике У. Эко (Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб., 2002).


[Закрыть] можно войти и уже никогда из него не выйти: пучина явных и скрытых смыслов и значений понятия поглотит исследователя. С другой стороны, как гласит известная русская поговорка: «Волков бояться – в лес не ходить».

Что является предметом философии уголовного права? – На этот вопрос сегодня можно дать только самый общий ответ, исходя из общетеоретических посылок. Так, известный современный методолог Д. А. Керимов считает, что «предмет философии права можно охарактеризовать как разработку логики, диалектики и теории познания правового бытия» [5]5
  Керимов Д. А. Предмет философии права // Государство и право. 1994. № 7. С. 4.


[Закрыть]. Исходя из этой посылки, и следует изучать философию отраслей права, в том числе и уголовного.

Видимо, в ближайшие годы обострится интерес ученых к герменевтике и деконструкции (а при более широком подходе – к феноменологии), их возможностям в познании сути вещей, понятий, явлений. Если герменевтика, занимающаяся толкованием смыслов, отысканием самого истинного значения того или иного смысла, уже достаточно хорошо известна отечественным юристам[6]6
  Грязин И. Н. Текст права. Таллин, 1983; Суслов В. В. Герменевтика и юридическое толкование // Государство и право. 1997. № 6. С. 115–118; Малинова И. П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1985; Она же. Философия правотворчества. Екатеринбург, 1996 и др.


[Закрыть], то деконструкция – деятельность различения, остужающая наши чувства и пристрастия и не стремящаяся к отысканию «истинного смысла», делает только-только первые шаги в сторону права[7]7
  См.: Гурко Е. Деконструкция: тексты и интерпретация. Деррида Ж. Оставь это имя (Постскриптум), Как избежать разговора: денегации. Минск, 2001.


[Закрыть].

С помощью методов герменевтики и деконструкции рано или поздно будут проанализированы все основные институты уголовного права. И герменевтика и деконструкция при желании могут рассматриваться как направления философского познания объективной действительности. Значит, волей-неволей придется заниматься философией.

Как-то так получилось, что философия уголовного права никогда не привлекала пристального внимания ученых, хотя о ней всегда вспоминали в учебниках по уголовному праву и в работах, посвященных конкретным вопросам и институтам уголовного права[8]8
  Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 444–492.


[Закрыть]. Что касается отдельных работ, то мне известна только одна, специально посвященная этой проблеме. Речь идет о монографии французского профессора Ад. Франка «Философия уголовного права в популярном изложении»[9]9
  Франк Ад. Философия уголовного права в популярном изложении / Пер. Д. Слонимского. СПб., 1868.


[Закрыть]. По естественным причинам эта книга почти не известна современному читателю, хотя многое из того, что там написано, не потеряло актуальности и сегодня. Нет смысла подробно комментировать этот труд, поскольку его можно прочитать в настоящем сборнике.

Философия уголовного права должна помочь найти ответ на вопрос о сущности уголовного права. Что такое уголовное право? Как ответить на этот вопрос?

С момента своего зарождения все проблемы уголовного права концентрировались вокруг преступления и наказания. Позже к ним добавился и сам преступник. Что наказывать и как наказывать – вот отправные точки уголовного права.

Сущность уголовного права вытекает из его основного вопроса – «привлекать или не привлекать участника преступления к уголовной ответственности»[10]10
  Бойко А. И. Бездействие – бездеятельность – ответственность. Ростов н/Д, 2002. С. 59.


[Закрыть]. А если привлекать, то как? – Это уже производный или просто следующий вопрос, на который надо искать ответ. Попытки привлечь к поиску ответа на этот вопрос присяжных заседателей, обязанных ответить, виновен или не виновен, – это всего лишь неуклюжая попытка перекладывания ответственности за принятие решения на чужие плечи.

Конечно, вопрос о сущности уголовного права невозможно решить без ответа на вопрос о сущности права как такового. Сущность права как теоретическая проблема долгие годы почти не рассматривались учеными. Никакого запрета или мистического табу не было, но и особого интереса теоретики к ней не проявляли. Конечно, периодически появлялись весьма интересные работы, например работа Л. С. Явича[11]11
  Явич Л. С. Сущность права. Социально-философское понимание генезиса, развития и функционирования юридической формы общественных отношений. Л., 1985.


[Закрыть], но это только подтверждало общее правило.

Отчасти такое положение объясняется тем, что не очень образованные в правовом и методологическом отношении руководители просто не видели никакой необходимости в подобного рода исследованиях. Утилитарный подход заслонял все. Справка о внедрении входила в обязательный перечень документов, представляемых в ВАК при защите докторских и кандидатских диссертаций. На каком-то этапе даже пытались также в обязательном порядке требовать такие справки из практических органов. Скажите на милость, где брать справку о внедрении работы, посвященной исследованию сущности права? В суде? В прокуратуре? А, может, у участкового инспектора милиции? – Но брали! Писали там всякую ерунду и подшивали к делу, чтобы соблюсти правила игры.

Конец прошлого столетия ознаменовался невиданным всплеском работ на эту тему: М. И. Байтин, Д. А. Керимов, О. Э. Лейст, Г. В. Мальцев[12]12
  Алексеев С. С. Право на пороге нового тысячелетия: Некоторые тенденции мирового правового развития – надежда и драма современной эпохи. М., 2000; Байтин М. И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001; Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2000; Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002; Мальцев Г. В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999; Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2003. Здесь же следует упомянуть весьма оригинальное исследование И. А. Исаева «Politics hermetica: скрытые аспекты власти» (М., 2002) и целый ряд мировоззренческих работ, в которых излагается и мировоззрение авторов, и их понимание права, оценка значения права в нашем обществе и в наши дни. Очень часто авторы отстаивают прямо противоположные взгляды, что ни в коей мере не умаляет ценности этих сочинений (Б. П. Курашвили, М. И. Пискотин, Ф. М. Рудинский, А. А. Тилле, С. Я. Улицкий, Г. Х. Шахназаров и многие другие).


[Закрыть] и т. д. А есть еще огромный пласт современной литературы по философии права, где также с неизбежностью поднимаются вопросы о сущности права.

Почему? – Да потому, что мы созрели для того, чтобы идти дальше, а старые оценки не позволяют двигаться, держат нас на месте. «Право – грандиозный, неисчерпаемый для познания феномен»[13]13
  Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть].

С другой стороны слишком много спекуляций развелось на тему права. Под маской псевдоправа часто стало скрываться откровенное бесправие. С этим тоже надлежит считаться.

Мы должны исходить из того, что без философского осмысления правовых проблем можно очень долго толочь воду в ступе и вести бесконечные споры: менять Конституцию или не менять; что лучше: стабильный закон или закон, отмечающий малейшие изменения в жизни и такой же динамичный, как сама жизнь.

Что касается философии уголовного права, то она поможет выработать современную систему наказаний, максимально использовать в уголовном праве метод поощрения, дать интегративное понятие преступного и непреступного. Поняв, что такое преступление, мы сможем более четко и адекватно времени формулировать конкретные составы преступлений и строить сам уголовный закон; сможем более четко разграничить преступление и проступок.

Сегодня, как никогда, нам необходимо знать философские основания уголовного права. В свое время В. Д. Филимонов предпринял удачную попытку вычленить криминологические основы уголовного права, но они в определенном смысле слова должны покоиться на солидной философской базе. В. Д. Филимонов, кстати, это прекрасно чувствовал, неоднократно прибегая к помощи философов[14]14
  Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981.


[Закрыть]. А есть еще культурологические, этнические и многие другие основы уголовного права, осознать и даже прочувствовать которые без серьезной философской подготовки невозможно. Мы должны знать не просто то, как и чем живет уголовное право, но знать «живое» уголовное право[15]15
  См.: Кулыгин В. В. Этнокультура уголовного права. М., 2002.


[Закрыть].

Все это надо изучать, чтобы понять сущность уголовного права, понять, что есть преступление с точки зрения природы человека и как его – человека – надо наказывать в случае совершения преступления. А наказывать надо обязательно, но разных преступников – по-разному. В этом вопросе не может быть никакой уравниловки и общего подхода. Речь идет о применении наказания к разным категориям преступников, например к случайным преступникам. Прежде чем опустить карающую длань правосудия на голову виновного, мы должны понять, что это такое – случайный преступник, а без уяснения философского понятия случайности сделать это очень трудно.

Остановимся на этом примере подробнее. Давно известно, что преступники очень сильно могут отличаться друг от друга по своим морально-политическим качествам и характеристикам личности. Из всей массы преступников выделяются такие, для которых сам факт совершения преступления является чем-то экстраординарным, не вписывающимся во всю их предыдущую жизнь и не могущий в полной мере характеризовать их личность. По этому факту их биографии нельзя составить практически никакого представления о человеке. Таких преступников назвали случайными или преступниками случая.

Несмотря на очевидность проблемы, серьезному монографическому изучению она почти не подвергалась. На сегодняшний день известны три монографических исследования случайного преступника: М. Д. Чадова «Случайный преступник» (Харьков, 1906), Д. Фиданова «Случайният престъпник» (Известия на Междуведомствения съвет за криминологически изследвания. София, 1972. Т. 2. С. 65–98) и Ю. В. Голика «Случайный преступник» (Томск, 1984). Первая книга написана совсем в другую эпоху, вторая – очень фрагментарна, а последняя охватывает тоже сравнительно небольшой круг вопросов и уже не отвечает потребностям дня сегодняшнего.

Между тем очевидно, что количество случайных преступников из года в год будет возрастать и в относительных и в абсолютных показателях, о чем мы не должны забывать и быть готовыми к работе с такой не совсем обычной группой преступников. Сегодня практически не подвергается сомнению реальность существования этой самостоятельной категории преступников[16]16
  Криминология. М., 1997. С. 303.


[Закрыть].

Случайность – категория диалектического материализма. Уголовное право, как и всякая другая наука, не дает определения случайности, а заимствует его у философии, уточняя и конкретизируя применительно к решению своих задач. С точки зрения философии, случайность «имеет свое основание не в сущности данного явления, а в воздействии на данное явление других явлений и есть то, что может произойти так или иначе»[17]17
  Философский словарь. М., 1975. С. 273.


[Закрыть].

Такое понимание случайности широко распространено в философской литературе. Однако существует и другая точка зрения, согласно которой случайность не всегда, но «преимущественно (выделено мною. – Ю. Г.) вытекает из внешнего, побочного для данного явления основания, порождена побочными причинами»[18]18
  Пилипенко Н. В. Взаимосвязь причинности, необходимости и случайно
  сти // Вопросы философии. 1973. № 9. С. 90. См. также: Барановский Н. В. О причинной обусловленности случайности // Философские науки. 1963. № 6.
  С. 130–132. «Случайность в настоящее время не связывается с характеристикой лишь внешних, побочных исследуемых процессов, а наоборот, в наиболее интересных случаях она непосредственно относится к характеристике сущности исследуемых процессов и выступает как структурная характеристика соответствующих систем» (Сачков Ю. В. О современных обобщениях категории случайности // Философские основания естественных наук. М., 1976. С. 263).


[Закрыть].

Последняя позиция представляется более правильной, ибо устраняет элемент схематизма и более полно отражает диалектическую связь необходимости и случайности (случайность – форма проявления и дополнения необходимости)[19]19
  Мы не ставим перед собой задачи рассмотреть содержание философских споров, а ограничимся только ссылкой на факты расхождения во взглядах, указывая при этом, какие из этих взглядов, по нашему мнению, достаточно обоснованы, и следовательно, могут быть полезны нам.


[Закрыть]. Одно и то же явление и случайно, и необходимо[20]20
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 303. В этой связи обращает на себя внимание определение случайности, предложенное В. Н. Сагатовским: «Случайность – это то, что может стать необходимым в одном множестве, при одних условиях и не является таковым в другом множестве при изменении условий» (Сагатовский В. Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск, 1973. С. 297). Иными словами, очень многое зависит от положения изучаемого явления в определенной системе. Изменившаяся в силу внутренних процессов или измененная привходящими силами система связей повлечет за собой изменение положения изучаемого явления и то, что было случайным, может стать необходимым, и наоборот. Основным измерением данной категории выступает именно внутрисистемное содержание (Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980. С. 30).


[Закрыть]. Это объясняется относительностью категорий необходимости и случайности. Когда мы определяем какое-либо явление только как случайное или только как необходимое, то мы не имеем в виду, что это явление всегда и везде случайно или необходимо само по себе. Напротив, мы стараемся по возможности четко отграничить круг событий, по отношению к которым (и только к ним!) данное явление будет случайным или необходимым. «Всякий закон, принцип или понятие, – пишет Н. Г. Ицкович, – верны лишь в точно определенных границах, привязаны к точно определенным условиям и воздействиям вещей, явлений и процессов. Это и значит, что они справедливы лишь в определенном отношении, что они относительны»[21]21
  Ицкович Н. Г. К вопросу о сущности категории относительности и ее взаимоотношении с категорией абсолютности. Вильнюс, 1968. С. 40. Если продолжить эту мысль дальше, ты мы выйдем на формально-логический закон недопустимости противоречия в мышлении, сформулированный еще Аристотелем. «Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении» (Аристотель. Соч. М., 1975. Т. 1. С. 125).


[Закрыть].

Понятия о случайном и необходимом, как и «понятия об абсолютном и относительном, являются предикабильными»[22]22
  Селиванов Ф. А. В. И. Ленин о единстве абсолютного и относительного // Некоторые вопросы философии и политэкономии. Тюмень, 1967. С. 36.


[Закрыть]. Это означает, что, например, случайное тоже случайно и необходимо. Более того, случайное может быть случайным случайно, а может быть случайным необходимо и, соответственно, случайное может быть необходимым случайно и необходимо. Вот почему очень важно, определив какое-либо явление как случайное, обязательно указать, в каком именно отношении оно случайно и, лишь только указав это отношение, мы можем утверждать, что это явление действительно случайно.

Случайность возникает на пересечении нескольких причинно-следственных рядов[23]23
  См.: Шляхтенко С. Г., Шляхтенко Г. П. Необходимость, случайность, за кон // Проблемы законов науки и логики научного познания. Л., 1980. С. 15–16.


[Закрыть] или, иначе говоря, там, где внутренняя связь явлений нарушается, опосредствуется привходящими извне относительно самостоятельным силами[24]24
  Именно поэтому справедливо отождествление необходимости с упорядоченностью, цикличностью, повторяемостью, а случайности – с неупорядоченностью, хаотичностью, разнородностью. (См.: Грецкий М. Н. Детерминизм и научность // Философские науки. 1968. № 3. С. 82).


[Закрыть]. Случайность, однако, имеет и определенное внутреннее, «законное», основание.

В этой связи случайности делятся на внутренние и внешние. «Внутренняя случайность зависит от такой каузальной связи, которая входит в то же основание, что и необходимость. Внешняя случайность зависит от такой каузальной связи, которая остается за пределами того основания, где находится необходимость, более или менее отдаленным выражением которой она является. При этом одна и та же случайность может быть как внутренней, так и внешней в зависимости от ее места в определенной системе»[25]25
  Хохлов А. М. Категория случайности в диалектической концепции связи: Автореф. дис… канд. филос. наук. Свердловск, 1975. С. 14. Н. В. Пилипенко также делит случайности на внутренние и внешние по характеру их связи с необходимостью, а не по полноте их детерминации, как Ю. В. Сачков (Пилипенко Н. В. Необходимость и случайность. М., 1965. С. 44–45; Сачков Ю. В. Указ. соч.).


[Закрыть], и в то же время может сама выступать как необходимость по отношению к каким-либо третьим явлениям, событиям, фактам.

Совершение преступления случайным преступником является своеобразным проявлением внутренней и внешней случайности. С одной стороны, случайный преступник[26]26
  Следует оговориться, что, используя термин «случайный преступник», я основываюсь не только на философском понятии случайности, но и на ее обыденном понимании, подразумевая под случайным преступником лицо, чье допреступное поведение не давало оснований для вывода о возможности совершения этим лицом преступления в будущем. В этой связи возможно, что термин «случайный преступник» не совсем полно отражает сущность философской категории случайности.


[Закрыть] является случайным именно потому, что совершенное им деяние противоречит основной направленности его личности. Необходимым и обычным результатом всей его предшествовавшей преступлению жизни являлось правомерное поведение. Подобное поведение и базировалось на основной направленности личности, что позволяет говорить о совершении таким лицом преступления как о проявлении внешней случайности: внешней, по отношению к личности. В то же время случайный преступник обладает такими субъективными свойствами, которые в определенной ситуации и под воздействием этой ситуации «срабатывают» таким образом, что он совершает преступление. И это преступление будет являться проявлением внутренней случайности: внутренней преимущественно по отношению к ситуации. В целом же такое взаимодействие проявлений двух видов случайности дает нам основание для выделения случайных преступников.

Еще раз хочу обратить внимание на то, что одно и то же явление под разным углом зрения может выглядеть по-разному. Точка отсчета делает случайное необходимым, а необходимое случайным, плохое – хорошим, а хорошее – плохим. П. Коэльо в «Дьяволе и сеньорите Прим» рассказывает притчу о том, как Леонардо да Винчи писал свою «Тайную вечерю»: Христа и Иуду он писал с одного и того же человека в разные периоды его жизни[27]27
  Коэльо П. Дьявол и сеньорита Прим. Киев-М., 2002. С. 57–59.


[Закрыть].

Это довольное схематичное деление проявлений внешних и внутренних случайностей применительно к случайному преступнику. Детальное изучение любого преступления, совершенного случайным преступником, и личности самого случайного преступника может выявить множество проявлений и внутренней, и внешней случайности по отношению и к личности, и к ситуации. Помимо всего прочего и само преступление может носить случайный характер.

Серьезного философского осмысления требует такое явление, как патология права. В современном русском языке под патологией понимается болезненное, ненормальное, уродливое отклонение от нормы. Таким образом, под патологией права следует понимать уродливое отклонение от права, противоречащее общим принципам и самой сущности права как формы существования признанной обществом и охраняемой государством справедливости, закамуфлированное под право. Я специально обращаю внимание на уродливый характер этих отклонений, так как сами по себе отклонения от права были, есть и будут. Достаточно сказать, что запрещение пересекать улицу на красный свет светофора в той или иной степени нарушается во всех уголках планеты. С нарушителями борются, как правило, штрафами, которые в некоторых странах бывают весьма значительными, но никому в голову не приходило до сих пор разрешить или даже предписать работникам органов дорожной полиции отстреливать таковых на месте. Однако в литературных футурологических произведениях такая версия рассматривается уже достаточно давно.

Патология права – термин достаточно условный, не позволяющий ухватить всю тонкость феномена, поэтому его следует рассматривать, во всяком случае на этом этапе исследования, через патологию закона, патологию нормоприменения и патологию правосознания.

Начать, однако, следует все же с идеологических и политических основ феномена патологии права. В этой связи напомню, что в 50-60-х гг. прошлого века были очень популярны тезисы об очень скором отмирании государства и права. Это была как бы вторая волна революционного романтизма 20-х гг., когда начинало строиться государство нового типа. Советская теория права также какое-то время постулировала этот тезис, пока теоретики не осознали всю глупость складывающегося положения и очень тихо перестали его упоминать, а если и упоминали, то относили наступление этого периода на очень далекое будущее. Но если право будет отмирать, то надо ли уделять ему столь пристальное внимание[28]28
  Упоров И. В. Правовой нигилизм как проявление «патологии права» и его влияние на криминогенную обстановку в обществе (исторический аспект) // Криминологический журнал. 2002. № 1(2). С. 18.


[Закрыть]?

Следует заметить, что социальная практика пошла совсем по другому пути. Именно в 50-60-е гг. были приняты важные решения об укреплении правовой службы в народном хозяйстве, о повышении качества юридической подготовки кадров и ряд других, что было прямо противоположно ситуации 20-30-х гг., когда подготовка юридических кадров исчислялась десятками и сотнями на всю страну, учебников по юридическим дисциплинам не издавалось, правовая пропаганда полностью отсутствовала, законы подменялись постановлениями партии и правительства[29]29
  Кудрявцев В., Трусов А. Политическая юстиция в СССР. М., 2000.


[Закрыть].

Не способствовало укреплению правовых основ общества и господство однопартийной системы, получившее правовое закрепление в ст. 6 Конституции СССР 1977 г.[30]30
  Интересно отметить, что Китай, начавший свою «перестройку» через год после принятия Конституции СССР, избежал такого подхода, но в течение нескольких лет принял одну за другой три Конституции, при этом каждая последующая мало походила на предыдущую. Иными словами, там поиски оптимума велись и ведутся до сих пор в поле законотворчества при сохранении руководящей и направляющей роли КПК.


[Закрыть] Раз КПСС является «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы», значит, ее решения являются первичными по отношению к закону. Так и было долгие годы: закон подменялся решениями партии, а позже решениями партии и правительства. Эта последняя чеканная формулировка прекрасно известна всем гражданам СНГ старше двадцати лет. На практике это привело к тому, что принятые и вступившие в силу законы не применялись до тех пор, пока не были объявлены приказами по министерствам и ведомствам. Очевидное заблуждение получило тем не менее широкое распространение и глубоко укоренившееся в сознании даже профессиональных практикующих юристов тех лет.

Не удивительно, что на этой почве стал процветать и крепнуть правовой нигилизм.

Конечно, история правового нигилизма на Руси соседствует с историей позитивного, писаного права. Достаточно вспомнить известный тезис, авторство которого приписывается

М. В. Ломоносову, о жестокости российских законов, смягчаемых их неисполнением, и такие образчики народной мудрости, как «закон, что дышло, как повернул, так и вышло». Однако правовой нигилизм в условиях малой социальной мобильности и почти полного отсутствия коммуникационных связей в обществе и правовой нигилизм в современных условиях – это совершенно разные по своей социальной силе и социальной значимости вещи. Будучи социально заразным, правовой нигилизм становится социально опасным тогда, когда, как идея, охватывает огромные слои пусть поверхностно, но образованного и поголовно грамотного населения. Достигнув пика своего развития, он становится просто разрушительным. Известная «война законов» 1990–1991 гг. – противостояние союзного и республиканского законодателя в те годы – привела к весьма трагическим последствиям.

Любые социальные процессы по своей природе весьма инерционны: набрав обороты они не в состоянии прекратиться в одночасье. Война законов с союзного уровня очень естественно и плавно перекочевала на уровень федеральный в Российской Федерации. Федеральное законодательство и законодательство субъектов Федерации в 1992–2000 гг. очень сильно стали противоречить друг другу. Конституционный Суд Российской Федерации принял не одно постановление по этому поводу, а Генеральный прокурор РФ направил сотни представлений, но дело с места не двигалось. Только с 2000 г. стала проводится планомерная и кропотливая работа по приведению в соответствие федеральному законодательству законодательства субъектов Федерации. Но она до сих пор не завершена и противодействие этому процессу не прекратилось, что неизбежно начинает проявляться в поведении многих людей, незаконных, нелегитимных и противоправных действиях и поступках.

К этому приложили руку не только политики, но и юристы. Именно в конце 80-х – начале 90-х гг. стали в огромном количестве плодиться и культивироваться псевдонаучные фразы и «общенаучные подходы», которых не было, а в ряде случае и быть не могло. Наибольшую известность получило поклонение тезису: «Дозволено все, что не запрещено». На самом деле количество запретов не сокращалось, но они стали приобретать иную форму, выливаясь зачастую в откровенные поборы. Кто-то из юристов дал этому интегративную, крайне саркастическую и забавную одновременно оценку, описывая четыре европейских типа права: «английская система: можно все, кроме того, что нельзя; немецкая система: нельзя ничего, кроме того, что можно; французская система: можно все, даже то, что нельзя; русская система: нельзя ничего, даже того, что можно»[31]31
  Афоризмы о юриспруденции. М., 2002. С. 210.


[Закрыть].

Поскольку постановлений партии и правительства уже не было, законы регламентировали далеко не все аспекты и сферы общественных отношений, которые нуждались в регламентации, а желание жить по «партийным понятиям» вошло в плоть и кровь едва ли не всех профессиональных управленцев и не только их, то жизнь родила новый феномен в виде «указного права», когда Президент России своими указами стал вторгаться явно не в свою сферу и регулировать все, что ему хотелось. Очень часто эти указы вступали в прямое противоречие с Конституцией и законами[32]32
  Лучин В. О. Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации. М., 2002. С. 170–176.


[Закрыть]. По сути дела речь идет о новой форме правового нигилизма, демонстрируемого высшей властью, которая сама должна подчиняться законам, а не «гнуть» их в нужном для себя направлении и показывать пример такого подчинения своим согражданам. Очень часто принятие таких указов объяснялось необходимостью построения нового, демократического и даже правового государства. При этом полностью игнорировалось то очевидное обстоятельство, что строить государство, тем более государство правовое, попирая самое право, в принципе невозможно. Я уже не говорю о том, что составители указов просто не понимали того, что «смысл права, правового регулирования сохраняется постольку, поскольку имеется развитая государственность»[33]33
  Синюков В. Н. Российская правовая система: Введение в общую теорию. Саратов, 1994. С. 300.


[Закрыть].

Все это объективно приводило к расшатыванию правопорядка и ослаблению государства и государственности. Вступив в новое тысячелетие, мы все это стали ощущать сполна, что называется почувствовали на своей шкуре.

Философия преступления и философия наказания.

Право и обязанность наказания. На ком она лежит, и по какому праву. В дореволюционных учебниках всегда был раздел о праве государства наказывать преступников. Затем – после 1917 года – он выпал и так до сих пор и не появился. Впрочем, лет тридцать никаких учебников по праву вообще не издавалось. Государство, таким образом, исходило из того, что такое право у него есть, а откуда оно взялось – это никого и не волновало. А если волновало, то все волнения человека прекращались волевым распоряжением сверху. Отсюда – разгул внесудебных репрессий. Очевидно, что наказание, наложенное на преступника по всем правилам судебной процедуры, имеет в глазах общества, государства, да и самого преступника иную цену, нежели «наказание», наложенное неизвестно за что, неизвестно каким органом и неизвестно по какому праву[34]34
  Пытливому читателю в этой связи настоятельно рекомендую прочитать роман Ф. Кафки «Процесс» (1925) (СПб., 1999), который у разных людей вызывает разные чувства: от восторга до ужаса и даже омерзения. Фабула романа такова: главный герой неожиданно становится участником какого-то странного процесса, где неизвестно, кто ведет следствие и о чем, собирается какое-то глупое судилище и героя, в конце концов, очень нелепо казнят.


[Закрыть]. С точки зрения права, большинство расстрелов «врагов народа» не являлись уголовным наказанием, хотя в соответствующих решениях и были ссылки на УК. Это было всего лишь административное наказание или взыскание, если угодно.

Не нужно думать, что такие выверты истории затронули только Россию. Нет. В историческом движении человечества произошел какой-то сбой, и внесудебные репрессии прошлись по миру как ураган. Недаром Ж. Котек и П. Ригуло свое исследование «Век лагерей» начинают с фразы: «ХХ век вполне можно было бы описать в свете истории концентрационной системы»[35]35
  Котек Ж., Ригуло П. Век лагерей: лишение свободы, концентрация, уничтожение. Сто лет злодеяний. М., 2003. С. 9.


[Закрыть]. Концентрационный лагерь – синоним беззакония.

Государство присвоило себе право наказания по умолчанию. Почему? Почему это право оказалось у государства?

Мы привыкли рассматривать право как производный от государства феномен, но это не так[36]36
  См. об этом: Синюков В. Н. Указ. соч.


[Закрыть]. Право развивается по своим внутренним законам, хотя, разумеется, и связано с государством. Но речь идет все же о праве наказания. На каком-то этапе оно было у общественных организаций (товарищеские суды), хотя речь шла о наказаниях за преступления, пусть и малозначительные. Иногда это приводило к всевозможного рода казусам и «непониманию сторон» (многие, видимо, помнят старый анекдот о звонке районному прокурору из товарищеского суда в отдаленном и всеми забытом колхозе, где поймали конокрада: «Мы его к расстрелу приговорили, так нам его на месте стрелять или к вам везти?»).

Правильный ответ на вопрос – о праве государства наказывать позволит точнее понять роль государства в современном быстро меняющемся мире, роль и значение уголовной юстиции и уголовной превенции, построить такую систему наказаний, которая будет приниматься всеми и, главное, будет работать (сегодня работает только несколько видов наказаний из перечисленных в законе). Таким образом, это вопрос не праздный, а жизненный. Возможно, он и не рассматривался ранее, так как не был востребован жизнью. Сейчас все может измениться.

На стыке тысячелетий государство стало переходить от «наказания» отдельных социальных групп и слоев к «наказанию» менее сильных государств – Югославия, затем Ирак. Если в данных примерах речь идет о внешнем воздействии, то есть одно (или несколько) государств воздействуют на другое (другие) государство (а), то Камбоджа (Кампучия) времен Пол Пота и Енг Сари, когда вся страна была превращена в концлагерь, а все население в одночасье оказалось узниками этого концлагеря, представляла собой пример самоедского, планомерного и жестокого уничтожения самое себя. Вряд ли мы в ближайшем будущем найдем вразумительный ответ на простой вопрос: «Как такое могло случиться?»