Текст книги "Новая Королева"

Он вытащил свернутую трубочкой бумажку из рукава пиджака и развернул ее. Я увидела красивые вьющиеся буквы. Золотистые чернила казались влажными, но я знала, что это не так, потому что они не размазались. В них отражался свет фонарика.

«Разбей камень перышком, пройди лес за один шаг, удержи океан в ладони, измени будущее прикосновением пальца, победи невидимого врага, раздави ногой целую армию, разбуди мертвых, овладей силой улыбки».

– Не понимаю.

– Это испытания, – ответил Морфей. – Если ты пройдешь их, то свергнешь узурпатора, занявшего твой трон, и станешь настоящей Червонной Королевой. Половина Страны Чудес будет в твоей власти, и тебе не придется возвращаться в этот зоопарк.

Я проглотила ком в горле. Меня постепенно охватило радостное волнение, теплое, сладкое; я походила на дерево, которое почувствовало, как с первым дыханием весны по его ветвям потекли соки. Это пробудилась моя волшебная интуиция. Я нашла место, где могла чувствовать себя как дома. Место, которым была предназначена править. Там закончится мое одиночество, и всё будет зависеть от моей милости.

– Но как же я выполню эти невозможные вещи?

Морфей скатал бумажку и спрятал обратно в рукав.

– Это твой двадцатый вопрос. Очень разумный. Ответ – в загадке, которую я тебе загадал. Если ты еще не отгадала ее, подумай вот над чем: смысл чего угодно может измениться, просто если взять другой ракурс… смотри на слова и на мир через калейдоскоп, а не телескоп.

Я кивнула, потому что он был прав – каким-то странным и нелепым образом. После всех его намеков о мудром выборе слов я и правда начала смотреть на вещи иначе. Аллюзии против прямого значения, инстинкт против логики, бесконечность против…

– Время, – шепотом произнесла я.

Это был ответ на загадку.

– Верно, – сказал Морфей, встал и вытянул из-за ворота маленький ключик на цепочке. Он поднес его к свету, и ключик заблестел. – Тебе пора учиться. Пора пройти испытания. Пора вернуть себе своих подданных.

– Когда это произойдет? И в чем твоя выгода? Ты сказал, что мы заключим сделку.

– Прости, Элисон, вопросы закончились. Тебе достаточно знать, что в моих интересах, как и в твоих, увидеть тебя на престоле.

Он бросил мне ключик, и я поймала его на лету.

– Ничто не встанет на нашем пути. Сколько времени бы это ни заняло. Ты не будешь спешить, а я дам тебе все средства, которые необходимы, чтобы заявить о своих наследственных правах и узнать о себе много нового. А потом время вообще перестанет что-либо значить, потому что ты обретешь волшебное бессмертие. Начиная с сегодняшнего вечера, твое будущее начнет меняться.

5
Путь поезда

Тишина в душе развеивает приятную дымку воспоминаний. Я потягиваюсь и сажусь на постели, глядя на полуоткрытую дверь, из-за которой, танцуя, струится пар. Томас бреется. Вода шумит в раковине, а потом затихает; Томас негромко напевает себе под нос, водя бритвой по подбородку. Эту песенку он пел мне, когда мы только начали встречаться. Я хорошо помню слова: мужчина просит прощения за то, что слишком сильно любит девушку, и признается, что ему нужна только она – это стоит любых страданий.

Томас вполне воплотил то, о чем говорилось в песне; он поддерживал меня, когда любой другой человек умыл бы руки и сдался. Я ни разу не пожалела, что предпочла Томаса своему магическому предназначению. Жалею я лишь о том, что сделала ему больно. А еще – что чуть не лишила Алиссу шанса на бессмертие.

В те времена я думала, что поступаю правильно. Я хранила секрет, чтобы спасти ее от варварских нравов Страны Чудес. Мне было всего шестнадцать, когда я забрела в логово Второй Сестры и увидела, для чего она использует человеческих детей; но даже в том возрасте я не смогла закрыть глаза на этот ужас и не заметить разительное сходство: хранительница кладбища выкачивала детские сны, чтобы питать беспокойные души мертвых. Это было похоже на то, что делали со мной безымянные чудовища всю жизнь – высасывали мои сны и мечты ради собственного удовольствия. Но, в отличие от меня, жертвы Второй Сестры не могли спастись.

Когда я увидела Томаса – опутанного паутиной и проведшего в плену десять лет, почти лишившегося жизненных сил, – я изменилась. А мое предательство изменило Морфея. Это была трагическая цепная реакция.

Я вздрагиваю и отворачиваюсь от двери ванной, разглядывая собственные босые ноги. Мыслями я – в том ужасном месте и времени.

Матрас прогибается, когда Томас садится рядом. На нем серые брюки и рубашка лавандового цвета, расстегнутая, свободно свисающая с широких плеч.

– Медвежонок, о чем ты думаешь? – спрашивает он и целует меня в шею, окутав запахом одеколона.

Пальцы Томаса касаются моего живота, и я вздрагиваю от удовольствия.

Я улыбаюсь и подчиняюсь его губам, уютно прислонившись спиной к обнаженной груди мужа, пока он целует меня за ухом.

– Сейчас – о тебе, – отвечаю я и провожу пальцами по гладкой ткани, облегающей руки Томаса.

– Прекрасно, – шепчет он. – Потому что я тоже думаю о тебе и о том, какая ты красивая.

– То есть платье я выбрала удачно?

– Не только платье… – Его губы, словно поддразнивая меня, спускаются ниже. – Ты вкусно пахнешь…

Я хихикаю, и Томас улыбается.

– Если мы сегодня куда-нибудь собираемся, – говорю я, пытаясь сосредоточиться вопреки нежным поцелуям мужа, – то нам пора.

Он вздыхает, и его теплое дыхание касается моей левой лопатки и того места, где прячется крыло.

– Да, наверное, ты права. Тем более что мы не просто идем в ресторан. Мы… уезжаем.

Я смотрю через плечо на губы Томаса, которые касаются моего тела, оставляя горячий отпечаток.

– Уезжаем… куда?

– В Лондон, – отвечает он с улыбкой.

В его влажных волосах – путанице блестящих шоколадных кудрей – отражается свет заката, который пробивается сквозь жалюзи. Когда Томас так улыбается, мне кажется, что ему снова девятнадцать.

– Ты хочешь поехать в Лондон сегодня, – повторяю я и поворачиваюсь, чтобы помочь мужу застегнуть рубашку.

Это одна из моих любимых, потому что она выгодно оттеняет цвет его кожи и красиво льнет к телу. Я провожу пальцами по груди Томаса, прежде чем запахнуть полы. Ежедневные фехтовальные тренировки довели его мускулы до новой степени совершенства – они сделались закаленными и упругими, как бывает только в зрелом возрасте.

– То есть… эта импровизированная поездка означает, что ты решил отказаться от завтрашней схватки. Ты уверен, что поступаешь разумно? Не пойми меня превратно, ты в прекрасной форме. Просто я сомневаюсь, что с такими ногами стоит надевать мини-юбку…

Он хихикает, и я вижу ямочку на подбородке, такую же, как у Алиссы. На нее падает тень, и она кажется глубже.

– Мы вернемся как раз вовремя, чтобы подтвердить звание чемпионов. Поедем коротким путем.

Томас надевает мне на шею ожерелье с ключиком.

– Наша царственная дочь предложила нам воспользоваться своим зеркалом.

Я натянуто улыбаюсь, хотя по моему позвоночнику ползет холодок – словно каждую кость оплетают нитями пауки с ледяными лапками. Всякий раз, когда я пользуюсь зеркальными порталами, мне кажется, что я проваливаюсь в прошлое; поэтому, когда мы навещаем Скеффингтонов, я настаиваю на традиционном маршруте, и мы покупаем билеты на самолет.

Но сегодня у меня не хватает духу испортить планы Томаса. Я справлюсь. В конце концов, мы не покинем пределы мира людей.

Было время, когда мне не терпелось пройти сквозь зеркало и спуститься по кроличьей норе, просто чтобы вновь увидеть пейзажи и обитателей Страны Чудес. Но я пресытилась, после того как несколько месяцев назад оказалась там заперта и была вынуждена днем и ночью сидеть в замке Королевы Слоновой Кости, помогая Гренадине заполнять провалы в памяти. Я готова до конца дней оставаться в мире смертных, с Томасом и Алиссой. Мне вполне достаточно общения с подземцами два раза в месяц, в таверне Шелти, когда мы ездим в гости к Томасу.

– Так. Позволь, я оденусь до конца.

Я наклоняюсь за сандалиями, но Томас опережает меня и становится на колени у моих ног.

– Подожди, – негромко и ласково говорит он. – Это дело рыцаря, принцесса.

Он поднимает мою босую ногу и касается губами щиколотки, прежде чем надеть туфлю. То же самое он проделывает с другой ногой, а затем целует мое колено и осторожно опускает ногу на пол.

– Мой милый Томми-помидорчик, – говорю я и наклоняюсь к нему.

Мы соприкасаемся лбами, и я могу затеряться в его добрых, теплых глазах.

Сверкнув улыбкой Элвиса Пресли, которую я обожаю, Томас встает и помогает мне подняться. Он забирает свою спортивную куртку и мою кружевную шаль и ведет меня по коридору в комнату Алиссы. Из кухни доносятся разговоры и приглушенный смех. От запаха расплавленного сыра, пряной колбасы и соуса маринара у нас слюнки текут. Ребята, видимо, решили приготовить домашнюю пиццу.

– Значит, зайдем к Шелти? – спрашиваю я, потому что мне вдруг очень хочется порцию спагетти болоньезе и кусок хлеба с артишоками, сыром и чесноком. Это мое любимое из фирменных блюд Шелти.

– В том числе, – говорит Томас. – Мы поужинаем там. Но сначала побываем у Железного Моста.

Прежде чем просунуть руки в рукава, он показывает мне грибы, которые лежат у него в кармане куртки – наши билеты на поезд памяти.

Я хмурюсь и помогаю ему пригладить лацканы, глядя на наше отражение в Алиссином трюмо – старинном французском зеркале с серебряной рамой, которое она нашла в благотворительном магазине. Она купила его сразу после нашего возвращения из Страны Чудес, чтобы наблюдать за своими подданными и днем, если понадобится.

– Не понимаю. Зачем нам Железный Мост? Разве мы не всё увидели?

– Ты – нет, – отвечает Томас.

Его лицо озарено розоватым вечерним светом.

– Я знаю, что ты по-прежнему о многом сожалеешь. Каждый день я вижу боль на твоем лице.

Он проводит большим пальцем по моему нахмуренному лбу.

– Пора простить себя. Пора осознать всю выгоду, которую мы приобрели от того, что ты впустила в свою жизнь Морфея и Страну Чудес. Ты забыла про плюсы, потому что слишком долго думала только о минусах. Вчера я расспросил Алиссу о забытых воспоминаниях. Она сказала, что, оказавшись в поезде, они навсегда становятся его частью, даже после того как их просмотрит человек, который их создал. Поэтому мы в последний раз взглянем на те годы, про которые я забыл, только на сей раз сделаем это вместе. Ты должна знать, что случилось бы с нами всеми, если бы не твое вмешательство.

Путешествие к Железному Мосту оказывается проще, чем раньше, когда мы с Алиссой бывали здесь порознь. С помощью Джеба она недавно установила большое зеркало в туннеле. Теперь перенестись сюда так же легко, как перейти от одного зеркала к другому. Не нужно пересекать континент. Можно напрямую попасть в туннель прямо из комнаты Алиссы.

Когда мы проходим сквозь зеркало, движущиеся люстры, которые сделаны из множество светлячков, связанных друг с другом, вращаются на потолке, как миниатюрные колеса обозрения. Они освещают грязные кафельные стены, вылинявшие рекламные плакаты конца шестидесятых, кучу старых брошенных игрушек.

Хотя мне очень беспокойно, я все-таки жую гриб и, как и Томас, уменьшаюсь, чтобы поместиться в ржавый игрушечный поезд, который содержит все забытые и утраченные воспоминания Страны Чудес.

Кондуктор – ковровый жук – ожидает нас. Он открывает дверь с табличкой «Томас Гарднер» и впускает нас в маленькое купе без окон, где на полу лежит гобеленовый ковер, а на нем стоит кремовая кушетка. Затейливая напольная лампа отбрасывает мягкий свет на стены. Напротив кушетки – небольшая сцена с бархатным занавесом. Там вот-вот появятся воспоминания Томаса.

– Пожалуйста, присаживайтесь, перекусите пока, – говорит кондуктор – гораздо радушнее, чем раньше.

Повсюду распространились слухи о резне, которую учинила Алисса в зазеркальном мире. Она приобрела репутацию суровой, но мудрой Червонной Королевы, и мы, ее родители, также пользуемся уважением всех подземцев.

Мы с Томасом садимся рядышком на кушетку. Слева стоит столик, покрытый кружевной салфеткой, а на нем тарелка, полная лунного печенья.

Я беру печенье и протягиваю Томасу. Он откусывает половину, смахивает светящиеся крошки, которые падают ему на брюки, и протягивает мне остальное.

Меня охватывает тошнота. Я списываю это ощущение на голод и грызу слоеное печенье с нежной миндальной глазурью. Кондуктор своей тонкой лапкой нажимает кнопку на стене, и я тут же напрягаюсь. Занавес расходится, появляется киноэкран.

– Представьте мысленно лицо мужа, глядя на пустой экран, и вы переживете его прошлое, как будто оно происходит сегодня.

Жук выключает лампу и закрывает дверь.

Я стискиваю руку Томаса. В последний раз, когда я была здесь, я наблюдала за прошлым мужа без его ведома, и увиденное оказалось так ужасно, что я решила навсегда скрыть это от Томаса. И вот он тут – и сам поощряет меня заглянуть глубже. Пусть даже его присутствие утешает, я чуть не задыхаюсь от волнения.

Я отгоняю страх, вспоминая Томаса в детстве – таким, каким он предстал передо мной в тот день, когда я пришла сюда одна. Тогда его звали Дэвид Скеффингтон, и ему было восемь лет. Но на сей раз я представляю его несколькими месяцами раньше, когда он еще жил в Оксфорде, с родителями, двумя сестрами и братом.

На экране появляется образ, живой и яркий, и втягивает меня. Я словно расхожусь по швам, разлетаюсь на неровные кусочки – и собираюсь воедино на экране, после чего гляжу на всё глазами маленького Дэвида, разделяя его мысли, чувства и ощущения. У него счастливое детство, полное приятных моментов… козы на ферме, за которыми он ухаживал вместе с папой, игры с сестрами и братом среди холмов, окружающих дом, дальние прогулки и пикники, нежный мелодичный голос мамы, читавшей мальчику сказки на ночь. Но однажды вечером к нему явилась величественная компания рыцарей в красных и белых туниках – тех же самых, которые два года назад пришли за его братом.

Мама плачет при появлении неожиданных гостей и кричит, что они ни в одну семью не приходят дважды. Но папа утешает ее, уверяя, что лично их позвал, поскольку у него с самого начала были подозрения. Потом он отводит Дэвида в полутемную комнату, чтобы с ним могли побеседовать.

Один из рыцарей, седобородый, в красной тунике и кольчуге, открывает в темноте зеркальный лабиринт. Он щелкает выключателем, зажигая белые лампочки на рамах. Каждое зеркало установлено таким образом, чтобы отражать другое, создавая иллюзию бесконечности.

– Прогуляйся по лабиринту, паренек, – говорит рыцарь. – И расскажи мне, что ты видишь.

Дэвид бродит там и поначалу не видит ничего, кроме тысяч отражений самого себя. Затем в одном из отдаленных зеркал он замечает какое-то движение и силуэт странного существа. Он поворачивается и обнаруживает такие же шевеления в каждой пластине серебристого стекла. Стоит моргнуть – и тени обретают ясность. Открывается странный, пугающий мир. Огромные безобразные птицы с двумя парами крыльев ковыляют по усыпанной пеплом земле, вместо того чтобы лететь. Темно-красные филины, вдвое больше кондоров, парят над головой, хватая длинными зубастыми языками всех, кому достанет смелости подняться в пламенеющее небо. Мальчик пятится, но ужас перерастает в восхищение и заставляет его подойти поближе. Он видит, как какие-то небольшие существа, похожие на щенят, но цветом и формой как снежные хлопья, несутся над землей. Они выворачиваются наизнанку, превращаются в клубок щелкающих зубов и пожирают всё, что попадется на пути. Они рвут четырехкрылых птиц, и брызги крови разлетаются вокруг. Дэвид морщится, отчасти ожидая, что его сейчас запачкают теплые брызги, но убийство остается по ту сторону зеркала. От страха и отвращения у мальчика перехватывает горло, но он смотрит дальше и видит, как самое маленькое существо, похожее на бабочку с хвостом скорпиона, устремляется вниз – изящный ангел смерти – и превращает окровавленные, рычащие клубки зубов в каменные статуи.

В состоянии какой-то странной эйфории Дэвид выбирается из лабиринта и рассказывает о смертях, которые видел. Рыцари беседуют между собой, а затем обращаются к отцу мальчика.

– Это беспрецендентный случай: у твоего второго сына тоже есть дар, – говорит седобородый. – Он замечает слабые места в преграде между подземным королевством и миром людей даже отчетливей, чем его старший брат. Ты знаешь, что это значит, Грегор.

Отец кивает. Он гладит Дэвида по голове, и лицо у него одновременное грустное и гордое. Дэвид сам не знает, что думать. Но одно мальчуган знает точно: больше он не считается ребенком. Он – воин, и его будут растить как воина.

Папа помогает ему собраться, они в последний раз целуют плачущую маму и сестер, а затем Дэвид переезжает жить к дядьям и двоюродным братьям в Оксфорд, в «Таверну Шелти». Душераздирающая боль прощания с семьей и прежней жизнью стихает, лишь когда старший брат, Берни, встречает его у дверей.

Картинка дрожит и расплывается, когда мы проскакиваем через несколько месяцев обучения. Дэвид изучает Гдетотам – зазеркальный мир, куда отправляют изгнанников из Страны Чудес. Он узнает, что зазеркалье соединяется со Страной Чудес с помощью дерева тумтум, а с человеческим миром – с помощью бесконечных зеркал; и что тюрьму окружает железный купол, который превращает заключенных подземцев в уродов, если они пытаются использовать магию в пределах Гдетотам.

Во время подготовки Дэвид углубленно изучает искаженных существ, чтобы добиться высокой чести – стать частью особого отряда рыцарей, которые охраняют двое ворот. Одни ведут в Гдетотам из мира людей, а другие – в Страну Чудес. Но жестокие и мрачные предметы изучения проникают в его ночные кошмары и сны, населяя их яркими и причудливыми образами. И он продолжает продвигаться, совершенствуя навыки самообороны и переосмысливая свой язык. Дэвид учится использовать сознание как броню в тех случаях, когда оружие – это загадки.

Картинки перестают мелькать, и я вижу ресторан Губерта. Ноги Дэвида скользят по пеплу в яме для поединков, а посетители сверху наблюдают за тем, как он учится фехтовать. Я чувствую, как сердце Томаса… Дэвида… начинает биться быстрее. Чувствую его желание сделать так, чтобы отец им гордился, стремление превзойти брата и кузенов и легкое смущение при мысли о том, что все глаза устремлены на него – новичка, самого юного из кандидатов. Но со временем Дэвид привыкает не обращать внимания ни на что, кроме боя. Он становится уверенным, ловким, искусным – лучше всех, считая собственного отца. К девяти годам он уже готов впервые посетить Гдетотам, чтобы своими глазами увидеть тамошние секреты. Большинство мальчиков попадают туда не раньше тринадцатилетнего возраста, но Дэвид достоин раннего посвящения не только потому, что научился драться: он обладает смелостью, умом и интуицией юноши, а не ребенка.

Яркая радуга размывает картинку, когда память делает очередной виток, и я вижу Дэвида, который несется в белом вихре, состоящем из пепла. Эти ветровые туннели обеспечивают безопасное перемещение по зазеркалью для рыцарей, поскольку они – единственные, кто обладает магическими медальонами, которые управляют вихрями. Ветер треплет волосы и одежду Дэвида, который летит вместе с дядей Уильямом к воротам Гдетотам. Там Дэвида научат секретам ремесла. Повинуясь медальону, который висит у дяди на шее, вихрь раскрывается и выбрасывает их, друг за другом, высоко над воротами. Гигантская горка из пепла поднимается навстречу, чтобы подхватить рыцарей и доставить на возвышение, на безопасном расстоянии от светящейся бездны, которая отделяет ворота от территории Гдетотам и не дает заключенным вырваться на свободу.

Дэвид смотрит на всё это через очки в кожаной оправе. Поскольку это его первый визит в мир под железным куполом, он полон решимости ничего не упустить. Отец сдался и позволил мальчику надеть очки, которые носили он сам и его брат, чтобы защищать глаза от пыли и освещать дорогу впереди, когда катались ночью на мотоциклах по проселочным дорогам вокруг Оксфорда.

Поскольку ничто не заслоняет ему обзор, Дэвид видит: когда дядя выпадает из вихря, цепочка, на которой висит медальон на шее у старика, рвется. Медальон начинает падать. Дэвид протягивает руку и подхватывает волшебную вещицу. Как только они оказываются в безопасности, у ворот, он возвращает медальон дяде. Тот сует его под кольчугу и похлопывает Дэвида по спине.

– Однажды ты сам будешь носить медальон, жизнью ручаюсь.

Дядя смеется. Дэвид сияет, услышав похвалу.

Он любил дядю Уильяма больше прочих. От него пахло корицей, которую мама клала в разные блюда на Рождество. Он мог обыграть в шахматы кого угодно, и у него всегда была наготове веселая история. Именно он взял Дэвида под свою опеку, когда папа вернулся домой, на ферму. И дядя Уильям настоял, что сам раскроет Дэвиду все тайны странного волшебного мира, который они охраняли веками.

Дэвид подходит ближе к прочным железным воротам, чтобы дядя Уильям мог показать ему, как попасть в Страну Чудес. Ограда – высотой с трехэтажный дом; но в нижней ее части появляется шестиугольный ящик, и там пять головоломок, которые следуют за одна за другой. Дэвид наблюдает, как дядя Уильям решает три, и с каждым разом створки ворот приоткрываются шире; за ними виден темный туннель – это глотка дерева тумтум. Оттуда несет гниющим, заплесневелым деревом. Еще две загадки, и ворота полностью откроются… и тут дядя Уильям бледнеет и приваливается к воротам.

Он хватается за грудь и падает на колени.

Ахнув от ужаса, Дэвид опускается рядом.

– Дядя, что с тобой?

Мальчик хочет закричать, но он вдохнул слишком много черного тумана на пути к воротам. Голосовые связки застыли, поэтому вместо крика выходит невнятное бормотание.

– Мне позвать ветер обратно? – спрашивает он шепотом, который не слышит сам.

Неважно. Дядя не в состоянии ему ответить. Дэвид слишком мал, чтобы дотащить его массивное тело до места высадки. А если он отправится обратно один, чтобы позвать на помощь, дядя останется без всякой защиты у приоткрытых ворот. Дэвид не знает, как воспользоваться ящичком с головоломками, чтобы закрыть их. Он вытаскивает из сумки старика механического почтового голубя. Его надлежит использовать только в крайнем случае. Нужно записать сообщение, но, поскольку голос еще не вернулся к Дэвиду, мальчик вынужден просто выпустить голубя, в надежде, что кто-нибудь из родственников увидит его и поймет, что случилась беда.

Он нажимает на кнопку, чтобы у железной птицы засветились глаза и заработали крылья, и выпускает ее на волю. Но он боится, что время истекает. Лицо у дяди уже сделалось синим, цвета льда на пруду.

Сердце Дэвида так и колотится в груди.

Остается только одно.

Чувствуя, как от слез горят глаза под очками, мальчик смотрит на приоткрытые ворота. Хотя рыцари располагают изрядным количеством информации о зазеркалье и его обитателях, Страна Чудес ими почти не изучена. Не считая книжек о приключениях Алисы, они весьма немногое знают о тамошних обычаях. Но ходит множество слухов о волшебных существах, которые обладают целительскими способностями, совершенно не доступными людям.

Пускай Дэвид не знает, как разгадать две последние головоломки, но в щель между створками – слишком узкую для взрослого мужчины – вполне может протиснуться маленький мальчик.

Он колеблется. О волшебных существах рассказывают и другое. Что среди них есть хитрые и смертельно опасные. Но разве они могут быть страшнее обитателей Гдетотам, с которыми Дэвида научили справляться? Разумеется, полученные знания помогут ему пройти в Страну Чудес и выбраться из нее целым и невредимым.

Стиснув зубы, Дэвид вскакивает и бежит за ворота, прежде чем страх или здравый смысл успевают его остановить.