Текст книги "Звезда начинается с маленькой точки в центре пяти линий"

Звезда начинается с маленькой точки в центре пяти линий
A. L. E.

Дизайнер обложки A. L. E.

© A. L. E., 2017

© A. L. E., дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-8561-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я много думала и откладывала этот вопрос и эту сторону своей жизни. Ту сторону, что я привыкла скрывать от всех, даже от самой себя. Сложно решиться и все рассказать так, как оно есть на самом деле не приукрашивая и не преувеличивая. Хотя, это не возможно. Любое описание можно понять и растолковать так, как этого пожелает каждый человек.

Возможно кто-то посчитает это нытьем и жалобами на свою «несостоявшуюся» жизнь. Пусть, даже так. Вы не сможете остановить меня и сами остановится.

Остановка в жизни никак не может быть. Полное отсутствие движения говорит о смерти, гибели организма. Те не большие паузы, что делает человек, чтоб передохнуть от одной работы и приступить к другой не останавливают ни его движений ни мыслей.

Не смотря ни на что процесс происходит дальше, пока не приведет к внутреннему или внешнему разрушению. Тогда-то и будет конец. Но самое интересное, мы этого конца не увидим, так как он наступит после нас. Пусть всего на секунду, но уже после.

Грех говорят жаловаться и просить о чем-то не очень важном нашего бога. Люди, конечно, это знают, но это их не останавливает постоянно кого-то и о чем-то просить: пусть это будет самый близкий нам человек или совсем не знакомый, или существо, в которое верят, но не все.

Сейчас мне исполнилось 25. Я не совсем состоявшийся человек в этой жизни, по моему мнению. Я многое хотела бы и могла бы еще исправить. Время пока позволяло это. Мешала ему я сама и мой образ мыслей, мой образ поведения диктовал, когда и как мне поступать.

– Ты еще спишь? Ну же, вставай! – приказным тоном рано утром услышала знакомый голос сквозь туманный и опьяняющий сон.

– Ты ведь видишь, что да. Зачем тогда спрашивать. – медленно прозвучал ответ. При этом я так и не открыла глаза. Мне они не нужны, чтобы узнать дорогого для меня человека.

– Вставай. Все в офисе только тебя и ждут. – все не унимался человек, разбудивший меня.

– Я все-таки один из председателей акционерного общества и директор. Пусть ждут. – ответила я и повернулась на другой бок.

Не говоря более слов она встала.

– Хорошо. Пять минут и я встану. Тем более, что еще рано и я не опаздываю.

Задела ли я тогда ее чувства или может в ее словах могли прозвучат ноты недовольства. Я слишком часто пытаюсь понять всех окружающих себя людей. Я не хочу никого осуждать или нечаянно обидеть – в любой момент я представляю себя на их месте. И что бы ни случилось, всегда прихожу к одному решению и выводу: в обиде виноваты двое.

Нет такого человека, который полностью был бы виновен и не прав. А иногда нас обижают наши собственные домыслы за других и свои собственные толкования одной и той же ситуации. Каждый считает себя жертвой, а я же всех считаю «преступниками».

Но на эти мысли тогда не было времени и голова еще следила за неоконченным сном.

– Наконец ты спустилась и одарила меня своим присутствием! – возмущенно сказала моя мама.

– Ты могла еще и поспать…

– Если я буду спать, кто будет следить за компанией…

Это утро, словно запись старой кинопленки повторяется изо дня в день. Печально.

Хотите узнать, о чем каждый день мы говорим, но не досказываем друг другу.

Я чувствительный человек и на моих глазах очень часто можно увидеть блеск слез. Я все принимаю слишком близко к сердцу и переживаю по каждой мелочи. Со стороны это может увидеть кто-то, а кто-то не обратит внимания.

Как же тогда, я могу быть директором и занимать такой пост? Этот вопрос мог возникнуть в голове.

Все просто – я ничего стоящего не сделала в этой жизни. Все что я умею, могу делать, все должности и мой статус дали мне родители. Они достаточно известны и владеют несколькими предприятиями.

Сейчас всем заправляет мама и я. Папа из-за болезни и сильной перенагрузке пока не в состоянии это делать.

Кроме нас троих в моей семье есть еще три сестры и один брат. Все они старше меня и у всех, кроме меня есть дети. Вот только отношения не ладятся давно между нами.

Мама перестала общаться с двумя из них и братом около 3—4 лет назад. С одной из них пока удается сохранить эту хрупкую связь. Но кто знает, сколько это продлится. И когда оборвется наша нить понимания.

– Как сегодня прошло собрание? – за вечерним чаепитием спросила меня мама.

– Как обычно. Ничего нового они не сказали. Решили расширить производство и запустить новую продукцию, но откуда взять на это денег пока не знают. – я обернулась, позади давно никого не было. Может там изначально никого и не было.

С недавнего времени и я стала отдалятся от мамы. Возможно это от непонимания друг друга… Больно об этом даже думать, не то, чтобы сказать это вслух.

Дела шли в наших компаниях не очень хорошо, в последнее время мы начали терять много денег. Не сдаваясь, мы упорно искали выход, но найти его оказалось не так просто. Но все-таки возможно.

– Что ты предлагаешь? – раздался ранним утром повышенный голос в одной из комнат.

– Это то, что нас спасет. Поверь мне. – тихим и умоляющи голосом говорила я.

– Нет, я строго против этого. – все таким же голосом заявила мне мама.

– Почему ты даже не хочешь попробовать?

– На это у нас нет денег. Если это дело пойдет так же как и все остальные, то мы окажемся на улице.

– Но не забывай… – дрожащим от страха, но полным уверенности голосом в свои слова добавила я, – я все еще директор.

Вот и настал этот момент. Последний волосок оборвался. Тишина, что давила сейчас говорила об этом без слов.

– Простите, но вы больше не директор… – медленно подбирая слова, начал мой секретарь, – ваша мать… созвала срочное совещание и вас сняли с этой должности.

– Да, я знаю это. Мог и не говорить. Я была уверена, что именно так она и поступит.

– И что теперь?

– Заберу вещи и перееду в свой загородный домик. О нем никто кроме тебя не знает.

– А почему не вернетесь домой и не поговорите с ней? – с глубоким сочувствием спросил мой секретарь.

– Наврятли она сможет выслушать сейчас меня и понять то, о чем я ей хочу рассказать. Лучше некоторое время нам не видеть друг друга. Хотя это и не поможет вовсе.

– Зачем нас здесь всех собрали? – задавал каждый, кто входил в комнату.

– Это касается всей семьи, поэтому каждый ее член должен присутствовать. – сказал человек в белом халате. Это была моя старшая сестра. – Ей сегодня стола плохо и она упала в обморок.

– Ничего серьезного, переутомилась наверное.

– После полного осмотра я могу сказать, что это не так. Ей плохо, причем очень плохо и давно.

– И что с ней? – вступив в разговор спросил папа.

– Я как врач, должна бы сказать, что все будет хорошо, – продолжила сестра, – но это не так. Ей осталось не больше недели…

– Это ведь все… Нет, этого не может быть…

Никто не верил. Никто не хотел верить, не хотел.

Маме стало плохо. Быстрая помощь помогла ей, но тем не менее не уменьшила боли.

Сквозь окно в двери ее знакомый смотрел на нее и плакал. Слезы так и капали то на рубашку, то на руки.

Он был рядом тогда, в тот момент. И за это не мог простить себя, что ничего не знал и ничем не мог помочь. Кроме его собственных обвинений были и другие, кто так же считал его виновным ничего не зная.

– Привет.

– Привет. Давно ты к нам не заходила? Были срочные дела? – спросил ее друг.

– Да, их и не разгрести. – подавлено ответила я.

– Ничего. Выпей, сегодня я угощаю. Надо немного расслабиться.

– Опять пытаешься меня споить? – чуть более бодрым голосом спросила я человека, что наливал опьяняющую жидкость мне в стакан.

– Да. Это когда-то ведь должно получиться? – смеясь ответил он.

– А зачем тебе это надо? Чтоб переспать со мной поить меня не нужно.

– Это я знаю. Я хочу понять, что так сильно мучает тебя, ведь я твой друг. Но говорить ты отказываешься.

– Я кое что скажу, не обижайся, как грубо бы это не прозвучало – но это не твое дело, а наше семейное.

В этот вечер он опять проиграл. Его собственные терзания были ничуть не меньше ее и стоило ему выпить, как они выплескивались наружу.

– Ее смерть не сможет ничего изменить, нашу семью уже не собрать и не сделать чем-то общим, как раньше.

– Возможно… – в этом слове еще оставалась надежда, что эти слова никогда не оправдают себя и не прозвучат более.

– Доктор, доктор. – звучал голос растерянной женщины в больничном коридоре.

– Что случилось? – подбежав к ней спросила медсестра?

– Ее нет в палате! Где она? На обследовании или какой-то процедуре? Скажите же мне, не молчите! – все более теряя самообладание продолжала говорить повышенным тоном женщина в возрасте.

– Успокойтесь. – нежным и деликатным голосом заговорила медсестра. – Скажите, кого вы потеряли. О каком пациенте идет речь и я вам все расскажу.

– Моя дочь лежала в палате №5. Сейчас я пришла навестить ее, а палата пуста! Где моя дочь? – уже спокойно переспросила снова женщина.

– Девушка из 5-ой палаты никуда не делась. Она, наверно, прогуливается по больничным коридорам. Пойдемте к посту медсестер и вызовем ее туда. – сглаживая столь непростую ситуацию предложила медсестра.

Женщина согласилась и даже успокоилась, что не скажешь о самой медсестре. Если описывать ее сейчас – она была страшна напугана, хотя об этом и не скажешь, глядя на ее улыбку.

Доведя женщину до поста она позвала больную и попросила подождать, пока та придет. Сама же, ссылаясь на важные и срочные дела скрылась в одном из кабинетов.

– Что ты такое говоришь?

– Тише, прошу. Ее мать сидит в коридоре на посту и ждет свою дочь.

– Но ты же понимаешь, что в ее состоянии она даже встать бы не смогла. Куда и как она могла пойти погулять?! – все более возмущаясь словами медсестры, говорила заведующая.

– Я все понимаю. Но я ведь не могла ей сказать, что мы сами не знаем, как так произошло, что человеке, который не может встать пропал…

– Да. Я слышала ей уже стало однажды плохо, когда она узнала о ее болезни. Позови ее сестру, хотя, я сама ей сейчас позвоню. Так будет чуть быстрее.

– Доченька, привет. Ты тоже пришла ее проведать?

– Да, мам. Эта медсестра не знала, что сказать… Пойдем я все объясню тебе у меня в кабинете. – неожиданно для матери объявила ее дочь.

– Что-то с ней случилось? – уже вновь заикаясь и теряя самообладание начала женщина.

– Нет. С ней все впорядке. Пойдем. – Девушка крепко прижала к себе свою мать и они вместе пошли к ней в кабинет.

– Садись. – сразу предложила девушка.

– Говори, я не могу больше слушать и ждать, когда мне скажут, что с ней.

– На самом деле, все было хорошо – утром. Где-то около 10-ти, после обхода она, так сказать, сбежала.

– Но как такое могло произойти? – удивляясь и не понимая, как такое могло произойти смотрела она в глаза своей старшей дочери.

– Да. Она очень крепкая и стойкая. Но ей сейчас не стоило так поступать. Она оставила вот эту записку в свое палате.

Открыв ящик своего стала она достала небольшой клочок бумаги на котором очень мелко было что-то написано. Медленно разворачивая листок она все крутила в голове, что же там может быть написано: извинения за ссору, оскорбительные или унизительные слова, но она не могла такого написать. Но тогда, что там…

Развернув его полностью мама подняла глаза и с глазами уже полными слезами мельком взглянула на свою дочь и снова опустила, пытаясь сдержать этот поток слез.

– Ты читала, что там написано? – все так же не смотря на нее спросила мама.

– Да.

Не зная, что сказать, она тоже просто стояла не глядя на свою маму. Им обоим было как будто неловко друг перед другом.

– Прочитай ее мне, а то я совсем плохо видеть стала. – спустя какое-то время попросила она свою старшую дочь.

«Простите меня, все. Я знаю, что стоило давно сказать и о болезни и обо всем на свете. Мое молчание означает не недоверие к вам, а забота. Я не смогла бы сказать спокойно, как ни в чем не бывало это. Для меня самой сложно это осознавать, знать…

Видеть меня такую страшно и больно. Может и сейчас я поступаю неправильно по отношению к вам. Я не хочу, чтоб вы видели меня такую. Плакали тихонько и переживали. Конечно, сейчас, когда вы не знаете, где я, как я, ваше беспокойство ни чуть не меньше. Но так хоть мне будет не так больно, ведь чувствовать свою боль и боль видеть на ваших лицах… Это – еще больнее.

Да же, если я попрошу вас не искать меня, вы так не сделаете.

Простите…»

Они обе не могли слушать и слышать этих ее слов ни старшая сестра, которая уже читала это, ни ее мама, что слышит это впервые. Их дыхание прерывалось, слезы мешали и видеть и слышать, хотя это кажется невозможным…

Рыдание – это то, что происходило. Лились не просто слезы из их глаз.

– Как же нам ее сейчас найти? Где ее искать?

– Я позвонила всем и ее уже ищут. Надеюсь, мы найдем ее сегодня… – добавила в конце она.

– Нужно и его позвать сюда!

– Зачем? Это семейное собрание и он к нему никак не относится!

– Возможно, но только он знает, что она делала и чем была занята на протяжении ее последних дней… Разве это не аргумент в его пользу? – чуть смягчая тон и всю царившую обстановку добавила третья сестра.

– Да. – вступила в разговор старшая. – Сейчас нам необходим он и… – не успела она договорить, как прозвенел звонок. Кто-то пришел.

– К вам пришел ее друг. – спустя пару мгновений спустя пришел и объявил дворецкий. – Впустить его? Он добавил, что возможно знает, где она сейчас.

После этих слов не оставалось ни минуты сомнения. Решение было принято единодушно.

Он вбежал как сумасшедший в комнату, задевая или влепляясь в стоящие на его пути предметы.

– Она может быть в своем загородном доме, где она жила, когда ушла из дома.

– Почему же ты, если так уверен, не поехал за ней? – спросила и остановила возникшую возьню и собирание мама.

– У меня сломалась машина и ни один таксист не согласился ехать.

– Поехали. – сказал свое решительное слово ее отец. – Можно поговорить и по дороге. Время дорого сейчас, нужно спешить.

Все собрались. И колонна из 5-ти машин поехала в одном направлении, которое знал лишь один из сидячих в этих машинах.

Они мчались. Ветер с бешеной скоростью отлетал от металла и стекол, обретая все больший вес и сопротивление. Хотел он мешать или это просто его такая роль. Нужно ли вообще сейчас думать о чем-то кроме нее. Она важнее. Но все вокруг стали сходить с ума, от ожидания ее возле дверей их дома.

Этот небольшой миг нужен. Им всем.

Доехав спустя 3 часа к небольшому поселку все машины сбавили скорость. Среди всей гряды домов они подъехали к последнему и остановились.

Машины гуде и рычали и медленно замолкали. Все сидели и боялись выйти и найти ее умирающую или уже мертвую.

– Все пока оставайтесь в машинах. Я пойду один. – выйдя из машины громко объявил ее папа.

Он открыл не запертую дверь дома и зашел.

– Неужели так и будете жить здесь, вдали от них?! Вы ведь не взяли ни денег, ни вещей. Как и на что жить?!

– Не бойся. С голода не умру. У меня есть свой запас личных сбережений. Пришло время потратить их. – улыбнувшись ответила бывшая начальница своему подчиненному.

– А вот тебе нужно возвращаться, а то и тебя уволят. Иди. – добавила она.

– Меня уже уволили. – с улыбкой и смеясь громко сказал секретарь.

Они оба смеялись, хотя смешного и веселого ничего и не было. Но им так не казалось и они искренне смеялись, тыкали пальцами, пытаясь что-то друг другу сказать, но не могли. Смех снова захватывал их и они продолжали.

– Все, – еще смеясь, одновременно сказали они, – а то уже бок сводит от смеха.

– Пока отдохну от работы и поживу здесь. Может, даже, отправлюсь в путешествие. – весьма загадочно добавила она.

– Ну вы, пишите. А я вот должен искать новую работу. Можно я буду вам звонить иногда? – деликатно спросил ее бывший секретарь.

– Конечно, если хочешь можешь звонить, но ты ведь меня знаешь… – слегка улыбаясь и опуская глаза продолжала она, – я не всегда слышу звонки, так что, можешь и писать.

Спустя всего сутки они начали переписываться.

– Как чувствуете себя сегодня, когда знаете, что никуда рано не надо вставать и торопиться?

– Отлично. Но думала, что посплю немного дольше, но старая привычка вставать рано проявила себя как будильник)).

– Да, от этого сложно вот так сразу отвыкнуть.

– Как дела с поиском новой работы?

– Все идет по не многу. Купил газету, сижу обзваниваю и договариваюсь на собеседование.

– Когда ближайшее?

– Через два дня. Хотите немного прогуляться?

– Почему бы и нет.

– Когда раньше мы с вами общались, это всегда было лишь по профессиональным обязанностям. – при встрече сказал бывший секретарь.

– Разве? – недоумевая спросила бывший директор одного из крупнейших предприятий.

– Да…

Не дав ему что-то еще сказать она остановилась. В след за ней остановился и он.

– В последние 1—1,5 у нас были не только профессиональные отношения. Я думала, что мы стали друзьями и просто разграничивали рабочие, деловые отношения и личные. Похоже, только я так думала. – вопросительно посмотрев на него сказала она.

– Я рад, что вы так думаете. А то я думал, что мне все это просто показалось.

– Ну если, я прошу тебя забрать меня и моего друга в стельку пьяного из бара. И это было постоянно, это не просто рабочие отношения.

– Да. – улыбаясь подтвердил. И невольно усмехнулся, вспомнив один из таких дней.

Его начальница позвонила ему уже ночью, часов в 3—4 и сказала: «Мне срочно нужно отвести одного человека домой».

Не раздумывая он сел в машину и поехал по указанному адресу.

Выйдя из машины он увидел возле парковки ее, держащую падающего мужчину и стоящих кругом еще пару парней. Громко окликнув их, он подошел к ним и объявил: «Чего надо? Это моя девушка и мой лучший друг, так что вам пора». И сделал жесты руками, указывая им разойтись.

Их его слова не сильно убедили. Началась драка. После нескольких удачных ударов один лежал на земле и издавал странные звуки, оставшиеся двое стояли. Один не выдержал и подбежал к другу. Схватив его подруки они вместе скрылись в баре из которого и вышли. Драка продолжалась.

Директриса, конечно, хотела их остановить и что-то кричала. Но оба настолько были заняты борьбой, что не слышали ее. Не выдержав, она быстро запихнула своего друга в машину и направилась к ним.

Драка привлекла большое внимание, и вскоре, стало выходить много зевак. Но представление закончилось, стоило подойти этой хрупкой даме к двум мужчинам, наносившим друг другу удары.

Нанеся свои два, на каждого по одному удару, она спросила:

– Ну что, остыли?! – это даже больше походило на возмущенный крик.

– А меня за что? – лежа на асфальте, спросил секретарь.

– Слушать надо, что говорят. А так же думать, где и что ты говоришь. – чуть более тише сказала директриса.

– Простите ребята. Он не знал, что вы хотели помочь. Но и вы хороши. Вам лишь бы подраться. – предъявляя не меньше обвинений сказала она молодым людям из бара.

– Поднимайся, а то и тебя тащить придется…

Поднявшись и потирая разбитые кулаки он пошел к машине и чуть качнувшись вновь упал. Директор подошла к нему и присев, пристально смотрела на него.

– И долго ты будешь строить из себя побитого. Вставай. Машину сможешь вести?

– Меня ведь действительно побили, разве нет?

– Но ты сам виноват, я ведь уже сказала. Встать сможешь?

– После вашего удара, думаю нет.

– Давай руку и держись за меня. – ничуть не раздумывая добавила она.

– Вы разве удержите? – смотрев на нее спросил секретарь.

– Если я смогла вырубить тебя и того парня одновременно, неужели думаешь, не смогу удержать? – чуть озорно ответила она на его серьезный вопрос.

– Да… об этом я не подумал. – искренне добавил он и улыбнулся.

– Но я ведь за рулем? – начал было возмущаться секретарь, но все его возмущения и претензии она остановила вновь ударя. – Больно!

– Ничего. Сам подняться не смог, а еще за руль хочет. – ни чуть не с меньшим возмущением отвечала она.

– Вы ведь пили в баре?

– Это не обсуждается.

Машина тронулась с места и медленно покатилась, словно на пульте управления в котором сейчас закончится заряд. Они ехали так тихо и соблюдали все правила движения, но стоило им проехать пару светофоров, как она резко добавила газу. Секретарь вжался в кресло и крепко держался за что-то, что первое попало в резкий рывок. Второму пассажиру было все равно, он крепко спал и был, явно, рад своим увиденным сном.

– Может не стоит так гнать, ведь ему стане плохо в машине? – сквозь шум бьющегося ветра спросил он.

– Все что можно было, он сделал и крепко уснул, так что не проснется до завтрашнего дня. Можешь мне поверить. Кстати, – вдруг среди легкого и непринужденного разговора повернув на секунду голову в его сторону она спросила, – почему ты так быстро согласился приехать, это ведь не входит в твои обязанности?

– Вам была нужна помощь…

– Но ты ведь мог сказать, что есть такси, звоните туда?!

– Вы бы не позвонили, если бы не было такой необходимости! – уверенно ответил он перед такой же неожиданной остановкой.

– Должна сказать, что не знала, что ты настолько хорошо меня знаешь.

После этого она всегда его о чем-то просила и доверяла много разного, чего не рассказывала своей семье. Он не спрашивал причин, а просто слушал ее рассказы. Не критиковал, зная, что это отлично получается у ее родных.

Конечно, открыто они не говорили, что она бездарность и без них ничего не может, и вообще, ничего не стоит. А если бы и сказали – она не ответила обидой на обиду им, это была ее главная закалка. Вот такая она простая, и необычная одновременно. И этого не описать никак.

Но он никогда не видел ее страданий. Даже ему она их никогда не показывала. Только один раз, когда он неожиданно вернулся не вовремя он видел, что что-то с ней происходит не то, ведь все было впорядке несколько часов назад.

– Ее там нет, к сожалению. – выйдя на крыльцо ответил для всех и для себя ее папа.

– Что нам сейчас делать? – садясь рядом с ним на крыльце спросила со слезами на глазах мама.

– Она написала еще одну записку. – протягивая второй обрывок произнес он. Он не дал ей его в руки. Он сам развернул его и начал читать, так же как и принял решение раньше.

«Не знаю, стоит ли снова вас приветствовать… Лучше перейти к главному – не держите зла на моего секретаря, он ни в чем не виноват и он тоже, как и вы не знал о моей болезни, пока не увидел меня в больнице.

Он, наверно, рассказал о другом моем друге и вы, как я предполагаю, отправитесь к нему. Не стоит, меня там нет. Для того, чтоб удостовериться в этом на другой стороне листа есть его номер. Позвоните ему, это будет быстрее. Но будьте осторожны, его реакции я не знаю, когда вы сообщите, что я, будучи серьезно больна, сбежала из больницы это может быть не меньшим шоком для него, как и для вас когда-то».

На этих словах его голос оборвался и он замолчал, но он знал что-то, что не знали другие и просто не могли этого знать.

Все уехали. Вначале, таким же ровным строем, а затем, каждый в свою сторону.

– Там больше ничего не написано? – только остались наедине мать и отец спросила она.

– Есть. – сухо ответил он.

– Но почему не прочитал этого сразу? – ни чуть не понимая его решения смотрела она на своего супруга.

– Этих слов не стоит знать ни тебе ни им. – все таким же неизменчивым голосом разговаривал он.

– Но почему?

– Ты и так пережила плохо эту новость с ее болезнью. Эти написанные слова, могут снова навредить тебе.

– Но я должна их знать.

– Ладно. – ничуть не сопротивляясь, согласился он.

«Пап, я знаю, ты найдешь эту записку, но прошу не читай это всем.

Маме и так стало плохо после новости… Я за нее переживаю. Но я так же знаю, что если она спросит, то ты открыто скажешь об этом.

Я мечтаю увидеть вас всех вместе веселыми и чувствовать, что все мы – большая и дружная семь, что бы не происходило…»

Последняя фраза была еле видна и отличалась от всех остальных, капля крови на листке говорил о плохом, но и одновременно и о том, что она еще жива, но ей очень плохо. И понять, сколько еще ей осталась они не могли.

– Спустя сутки ее не нашли. Мне кажется, не стоит ее больше искать, она и сама этого хотела. – выходя из комнаты сказала вторая сестра. – Мне пора, меня ждут дети.

– Я не согласен с ней. Я буду продолжать поиски… – крикнул так же вслед ее брат и тоже направился к выходу.

Всего за один день ее родные узнали где и с кем она была и могла быть сейчас. Но ни один человек не знал о ее настоящем, не то что будущем.

Друг, о котом она говорила действительно, тоже ничего не знал.

– Но не могла же она, вот так просто раствориться в воздуха!? Она человек и весьма больна, кто-то должен был видеть?! – все более не понимая где и как ее искать, ходя из угла в угол разговаривала сама с собой третья дочь и сестра.

Скоро все решится и закончится…

А пока родным приходилось переживать все больше. Первый день прошел, за ним второй и третий уже подходил к своему завершению не смотря на то, что на часах было всего 6. Так часто бывает зимой – солнце рано покидает небо над головой. Такая уж договоренность у луны и солнца.

– Может все же стоит написать об этом в газете и найти хоть кого-то, кто может указать, где нам ее искать? – спросила старшая сестра на совете семьи.

– Но что мы там напишем, что она больна и не может сама передвигаться, но тем не менее сбежала с больницы?! – раздраженно спросила мама. – Это только лишний повод посудачить о нас и испортить еще больше наши семейные дела. Так что я против.

– Да, не стоит этого делать, – вступился отец, – это может и ее напугать. Начнется охота за ней, а в ее состоянии далеко убежать она не сможет.

– Но что тогда, стоять и ждать, когда она сама объявиться или пока нас не вызовут для опознание трупа? – спросил сын.

– У нас нет никаких решений. У нас не осталось ни единой зацепки в ее поисках. Мы могли бы сделать все, что угодно, но мы просто не можем. – заключила третья сестра, видя злобу в лицах своих брата, сестер и их мужей.

– Сегодня все вы останетесь здесь и мы еще раз попробуем понять, где она может находится. – сказал свое слово папа.

Все разошлись по комнатам. Впервые за долгое время почти вся семья собралась под одной крыше. Вот только раньше было наоборот – она всегда была здесь, а они то приходили, то вновь куда-то уходили.

– Какое неожиданное решение. Ты решил воплотить ее слова и снова соединить разрозненную семью? Это все напрасно.

– Нет, дорогая не напрасно, – ответил отец, – мы все же семья. Но почему мы все рассорились? – неожиданно спросил он свою жену.

– Причин много и все они разные. – туманно и неопределенно ответила она.

– Неужели они на столько серьезны, чтобы просто взять и разрушить счастье большой и дружной семьи?! – это был вопрос прямой и одновременно риторический, на который ответ есть, но знают о нем только посвященные люди.

Рано утром все собрались в большой и просторной столовой. Взрослые внимательно изучали горы бумаги и записей пленок, где каким-то краем можно было найти зацепку. Дети весело и озорно играли, бегая и крича. Вся эта атмосфера не говорила о сплоченности семьи, а только была еще большим напоминанием разлада.

Солнце медленно появлялось над горизонтом давая начало новому дню для них и отнимая еще один у нее.

Среди всего этого хаоса вдруг раздался звонок в дверь. Но никто не обратил на него внимания. Во всей ситуации это было самым нормальным, пусть и не очень ожидавшимся от всех присутствующих.

В дверях стоял пожилой человек с портфелем в руке. Он принес для них очередную печальную новость, которая как отставший вагон мчалась к ним в дом.

– Пойдемте, поговорим в кабинете. – предложил отец, отводя его чуть в сторону от всех.

Стоило им только войти и расположиться в кабинете как резко открывается дверь и в нее вбегает обеспокоенный брат. Ничего не объясняя и не спрашивая мнения сидящих проходит дальше с невозмутимым лицом и садится на одно из свободных мест.

– Тебе нужно покинуть комнату. – строго сказал отец указывая на открытые двери.

– Если это касается ее знать должны все из первых уст, а не слышать пересказы другого человека, пусть им будешь даже ты.

– А если это не относится к ней?

– Относится. Иначе бы ты перенес этот разговор.

– Как же сложно… – многословно начал отец, но сын перехватил инициативу и продолжил свой диалог.

– Но ты ведь сам захотел, чтоб мы пока оставались все в этом доме. Разве нет? Или тебе стало что-то известно о ней и ты не хочешь нам этого говорить.

Их разговор привлек внимание и других членов семьи. И они, вскоре, все стояли в кабинете.

– Да, есть одна новость, которая касается ее и нас всех. Вчера вечером во все дома нашей семьи пришло одинаковое письмо с одним и тем же содержимым. Речь там идет о записи из ее офиса, где показан момент, как ей неожиданно стало плохо.

Я приказал осмотреть все помещения офиса. Камеры мы не нашли и ленки, соответственно тоже. Но наш специалист сказал, что в ее кабинете была раньше установлена камера, но как давно ее сняли и что заснято на ней сказать точно сложно.

Не смотря на то, что мы постоянно видимся, общаемся, мы до сих пор не замечали ее постепенно ухудшающегося самочувствия. Пусть пару месяцев она не жила дома, но ее мучения, все же начались давно и на протяжении довольно долгого времени никто ничего не заметил.

Как вы думаете почему это произошло? Мы плохая семья, что ничего не замечаем?

Каждый из вас давно живет отдельно, создав свою собственную семью и я не вправе вас винить в этом. Все дети однажды вынуждены покинуть стены родного дома, чтобы построить собственное счастье. Но ведь это не означает, что создав что-то новое нужно забывать старое, разрывать все старые отношения и связи. Не будь этого старого, не было бы ничего нового – это нужно помнить.

Как получилось такое, что человек, который еле дышит и почти не способен поднять даже руку из-за сильной боли просто встает и уходи в неизвестном направлении. Никто его не видит, он исчезает. Есть только одна на свете боль, которая сильнее физический – моральная.

Каждый раз видя ваши, наши и какие угодно ссоры, на ее глаза почему-то выступают слезы, но всего на секунду, пока идет мгновенная реакция организма. Как только она берет все свои чувства и эмоции снова под контроль они тут же пропадают.

Та боль, что мы причиняли ей, все эти мгновения вредили ей больше, чем все остальное. Только по этому, собрав последние силы она смогла сбежать из больницы – она посчитала, что лучше не видеть этого, так спокойнее.

Она такой наивный и добрый человечик, который до сих пор верит в сказки, и она верит… что однажды вновь увидит свою семью, не те семьи, что получились сейчас, а свою настоящую.

Это свое желание она написала в записке, что я нашел тогда в доме. И я правильно сделал, что вам ничего не сказал, так как вы могли это использовать и сделав вид, что примирились выманить ее. Но лучше не причинять ей еще большую боль таким обманом и несостоявшимися надеждами и мечтами. Пусть она быстрее умрет и прекратит мучиться в надежде, что мы хоть попытаемся сделать что-то вместе не обращая внимание на все. – чем больше продолжалась его речь, тем все более слабже и тише становился грубый мужской голос. По его щекам текли слезы и ему тоже было больно смотреть.