Текст книги "Душа Неталии. Книга 1. Поиски истоков"

Лайтнин не торопливо изучал ее лицо: над миндалевидными глазами изгибались тонкие брови, небольшой носик был тонким и прямым, алый рот был немного узковат, но полнота и четкий изгиб губ делали незначительным этот небольшой изъян. Правильный овал лица чуть сужался к подбородку, придавая лицу неповторимое изящество. Он невольно скользнул по изгибу лебединой шеи и остановился на вороте рубахи, открывавшем небольшую ямочку, где соединялись ключицы. Пока девушка разглядывала свое отражение, Лайтнин бесстыдно любовался изгибами грациозного тела, а ее обтягивающие одежды лишь помогали ему лучше оценить все достоинства юной прелестницы.

Соула не поразилась своим видом, где-то глубоко в сознание она именно такой себя и представляла. Девушка повернулась к своему хозяину и застала его за любопытным занятием… Его красивое лицо прибывала в спокойствии: ни одна морщинка не омрачала его, а ореховые глаза затянулись мутной дымкой и неторопливо блуждали по ее телу. Соула не оскорбилась: его взгляд ласкал, словно художник облюбовывал творения своих рук – драгоценные картины – воплощение его чувств. И когда она старалась уследить за его взором, те места, где его взор касался ее тела, загорались огнем, пробуждая в ней неизвестные доселе чувства. И вскоре она, и сама оказалась застигнута врасплох: Лайтнин вновь обратил свой взор на прелестное личико, в это время оно пылала стыдливым румянцем.

Лайтнин немного удивился, что девушка, так же, как и он любуется им, но не отвел своих глаз, как сделал бы это лет пятьдесят назад, поймай его за не приличным занятием. Хоть эльф и не слыл дамским угодником, он давно перешагнул через юношескую робость и неуклюжесть. И к тому же, ему хорошо было слышно неровное дыхание колдуньи, это лишь сильнее разжигало в нем желание и волнение.

Красавец эльф чуть придвинулся к девушке и освободил ее руки от зеркала, притом намеренно провел по одной из них своими пальцами. Ее глаза распахнулись от удивления; она резко отдернула свою руку, словно обожглась об пламя костра; рот ее чуть приоткрылся в немом вопросе…

Алые губы выглядели такими зовущими и желанными, что Лайтнин не мог не прильнуть к ним, к таким соблазнительным и мягким.

Соула попыталась отстраниться. Ей сначала показалось, что этот пират не такой, как все остальные мужчины, и позволила себе в это поверить, но она заблуждалась. Да, он казался обаятельным, а его прикосновения нежными, только все это выглядело не лучше других притязаний. Он позволил себе неоправданную вольность, забыв в первую очередь поинтересоваться об ее желаниях и чувствах…

Его губы жадно впились в алый рот девушки. Отступать было некуда: за спиной высокая спинка кровати; а сильные руки нежно удерживали голову Соулы. Все тело переполнилось томительными ощущениями: сердце забилось как птица в клетке, стало трудно дышать, низ живота покалывал – она перестала принадлежать самой себе, затаилась в ожидании новых сладких ощущений. Даже сознание перестало сопротивляться настойчивым ласкам эльфа. Соула, как льдинка безмятежно таяла в его руках…

Лайтнин оторвался от сладких медовых губ и взглянул в полу прикрытые глаза девушки, потемневшие от желания. Она тихо застонала… Ее стон лишь сильнее поджег желание. Возбужденная кровь заструилась по его жилам, распаляя животный инстинкт. Он обнял Соулу за талию и притянул к своему телу. Соула бессознательно обвила его шею своими руками, и он с большим пылом прильнул к манящим губам. Его сильные руки продолжали гладить спину и шелковые волосы девушки.

Соула перестала соображать совсем, она уже не понимала, что происходит, да и не хотела. Все ее тело, вся ее душа, все ее сознание оказалось охвачено неописуемым жаром, и прикосновения ее тела к мускулистому телу эльфа, только сильнее разожгло этот жар – ее обуяла сладкая нега.

От переизбытка нахлынувших чувств, девушке стало не хватать воздуха; она пыталась быстрыми вздохами остудить пылающие легкие и не могла. Перед глазами все поплыло. А когда Лайтнин в порыве страсти разодрал одежду Соулы и прильнул к белой груди горячими губами, девушку накрыла очередная волна новых ощущений. Ее измученное тело и душа не смогли подобного перенести, и с тихим стоном Соула погрузилась в спасительную тьму.

Лайтнин сразу почувствовал неладное. И, когда тело девушки обмякло в его руках, он с нежеланием оторвался от нежной груди, взглянул в лицо Соулы: глаза были закрыты, лишь легкое дыхание вырывалось из груди. Он чуть встряхнул ее, надеясь этим привести девушку в чувства, но она не очнулась. Тогда мужчина осторожно уложил ее на мягкие подушки и, соскочив с кровати, быстрым шагом подошел к смежной двери.

– Лази! Лази! – хриплым от волнения голосом прокричал он в закрытую дверь.

Спустя некоторое время, показавшееся эльфу невыносимым долгим, из-за двери появилась дородная дама преклонного возраста и раздраженно буркнула:

– Ну, что на этот раз?

Лайтнин устало развел руками и указал на свою постель. Женщина прищурила глаза, пытаясь разглядеть причину, взволновавшую ее хозяина и, разглядев юную девушку среди подушек, ехидно ухмыльнулась:

– Замучил бедную девочку до обморока?! – Лази поправила передник и, не спеша, направилась к кровати. Спокойное лицо мученицы отливалась подозрительной бледностью. По ее мнению, от пылких ласк ее очаровательного хозяина лицо должно было пылать стыдливым румянцем. Здесь что-то не вязалось! Женщина прикоснулась ко лбу девушки: он оказался горячим. Лази печально взглянула на Лайтнина: раньше он бы не позволил своим чувствам поселиться на своем всегда таком бесстрастном лице. Но сегодня, его глаза лучились тревогой, широкий лоб избороздили три морщины, а красивый рот оказался сжат в тонкую линию – все это выдавало его тревожные чувства.

– У нее жар?! – он не спрашивал, а утверждал. Служанка утвердительно кивнула, и он еще сильнее насупился. – Лази, как это могло случиться, я всего лишь пару раз ее поцеловал?!

– Не корились бы вы мой господин. От пару поцелуев, как вы говорите, лихорадка не начинается. Здесь дело совсем не в этом, и ответ вам может дать только девушка, если конечно сможет пережить болезнь, – печально изрекла Лази: без определенных лекарств, больные редко выживали – лихорадка была не шуточным делом, и многие люди, обладая отменным здоровьем и силой воли к жизни, не всегда могли пережить ужасный жар.

– Она должна выжить! – сурово воскликнул Лайтнин, словно перед ним стояла не простая служанка, а богиня, которой все подвластно в мире смертных.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, но я не хочу вас обнадеживать.

Долгий час Лази трудилась над Соулой: она переодела ее в ночную сорочку; обтерла тело девушки холодной водой; напоила ее каким-то теплым отваром, и, сделав, все что смогла, удалилась к себе в комнату, предупредив капитана, что больной может стать хуже и, если это произойдет, чтоб он звал ее немедленно.

Все это время, он, молча, простоял у кровати: веки девушки покраснели, бледное лицо стало еще бледнее, а под глазами залегли темные тени. Соула изредка вздрагивала в болезненном сне.

Потянулись мучительные часы. Лайтнин поставил к кровати стул и, усевшись на нем, взял девушку за маленькую ручку. «Ты не должна умереть! Судьба не может быть такой жестокой. Ты должна выжить!» – мысленно умолял он Соулу.

Канул полдень, а девушка все не приходила в себя, но то, что ей не становилось хуже – ободряло Лайтнина. Он несколько раз обтирал ее тело, чтобы сбить жар. Но жар лишь немного отступал, чтоб с новой силой набросится на хрупкое тело Соулы снова.

Вскоре Лайтнин случайно задремал: сон его был беспокойным и чутким, и именно поэтому он сразу очнулся, когда маленькая ручка сжалась в его ладони. Эльф приблизился к девушке. За эти долгие часы он изучил каждую черточку на юном лице, и они стали ему что родные.

Веки ее задрожали, с огромным трудом она смогла открыть воспаленные глаза: перед глазами все плыло. Силуэт мужчины становился четче, и вмести с этим, к ней возвращалось сознание. Тело ее жутко болело, и, превозмогая ломоту в костях, она приподнялась на подушках. Дышалось тяжело: горячие легкие не давали коснуться себя живительной прохладой воздуха, они согревали его, как только он врывался в грудь. Она откинула одеяло и попыталась выбраться из постели, и может быть, ей это и удалось, если бы ни Лайтнин.

– Что ты делаешь? Тебе нужно лежать в постели! Немедленно ляг обратно! – велел он девушке.

– Мне нужно к окну! Свежий воздух! – еле слышно прохрипела она в ответ, и, умоляюще взглянув на своего хозяина, тихо взмолилась: – Пожалуйста!

Лайтнин не совсем понимал, чего она добивается; но все-таки распахнул окно и поднес Соулу к нему. Вольный ветерок ворвался в большую комнату, обдав, их своей свежей морской прохладой. Мужчина осторожно поставил Соулу на ноги и чуть отошел.

Солнечные лучи заскользили по белым волосам девушки. Она распрямилась и подставила к теплым лучам свое лицо. До нее доносились звуки прибоя и приятные запахи цветов и деревьев. Соула набрала полную грудь свежего воздуха и прикрыла глаза, чтоб сполна прочувствовать живительную силу природы. Все ее тело тут же пронзили тысячи маленьких иголочек – подобным образом она черпала энергию для своей магии, ей всего лишь стоило «прикоснутся» к ней и тело наполнялось новыми силами.

Лайтнин онемел, когда хрупкое тельце прекрасной девушки окуталось голубым сиянием – это длилось лишь мгновение; он тряхнул головой, зажмурился и снова взглянул на девушку. Капитан пиратов даже не знал, привиделось ли ему все это или нет, и, хотя его глаза раньше никогда его не подводили, сейчас он верил им с трудом.

Соула повернулась к нему лицом, и с алых губ слетел облегченный вздох. Чуть бледные щеки покрывал здоровый румянец, темные круги и воспаленнность с глаз исчезла, а ее движения стали более четкими и правильными – ей стало лучше. «Но как?» – задавался он вопросом. За свою жизнь он ни разу не видел, чтоб лихорадка проходила так быстро. Это было невероятно и не поддавалось никакому объяснению.

Соула догадывалась, что ее поступок приведет этого надменного эльфа в замешательство, но, по правде говоря, она и сама не ожидала, что ее магия сможет излечить и ее саму.

Лайтнин молчал, он не стал забрасывать ее вопросами, а она сама ему ничего не собиралась рассказывать. Девушка мило улыбнулась и направилась обратно в постель, надеясь, что ей удастся еще немного в ней понежиться.

– Ты не голодна? – хоть Лайтнин и терзался вопросами по поводу случившегося, он все же решил оставить свои расспросы на потом.

– Ужасно! – бодро воскликнула Соула. – Мы провели в дороги почти неделю, и эти нехорошие люди морили меня голодом. И еще они постоянно меня связывали. Все ночи я безвольно валялась на холодной земле, наверное, поэтому мне и стало плохо.

Соула старалась не смотреть на эльфа, боясь, что в любой момент он потребует объяснения, а она еще не решила, стоит ли ей рассказывать ему о своем даре или нет.

Но ее опасения оказались беспочвенны: эльфа сейчас заботило совсем другое. Слова девушки вернули его к волнующему моменту, когда он страстно сжимал милую колдунью в своих руках. И Лайтнина снова окатила волна приятных чувств и сильного желания. Разозлившись на себя из-за этой неудержимой слабости, он мысленно обругал себя и подошел к смежной двери.

– Лази! Принеси чего-нибудь поесть, девушка, пришла в себя и ужасно голодна.

Ответа не последовало, но Лайтнин прекрасно знал, что его приказ все равно будет исполнен. Он развернулся на каблуках и подошел к кровати.

– Ты не успела объяснить, как тебя угораздило попасть в руки этих злодеев?

Эльф забавно усмехнулся и присел на постель. За те часы пока Соула находилась без сознания, он выстроил множества версий, но ему хотелось выяснить настоящую причину ее злополучного похищения.

– Как? Как? По глупости! – буркнула Соула, ей не нравилось, когда над ней насмехаются, а сейчас она ожидала именно этого. – Я ослабила свою бдительность, надеясь, что мой конь разбудит меня, если учует какую-нибудь опасность… и мне самой непонятно, как противная троица умудрилась не только меня связать, но и не разбудить меня.

– Это просто: они сначала тебя оглушили ударом по голове, а потом спокойно связали. Проверенный способ, – попытался объяснить эльф.

– Может, было, все и так, только я не помню, чтоб у меня после этого болела голова, – усомнилась девушка, силясь вспомнить тот день, но безуспешно: никакой боли она не припоминала, только ломоту в костях. «Наверно мая магия, пока я была без сознания, вылечила меня?! Тогда, почему я заболела? Ага! Видимо я сильно вымоталась, и энергии не хватало на восстановление собственных сил», – после недолгих раздумий пришла к заключению Соула, другого довода в свое оправдание у нее не нашлось.

Некоторое время спустя в комнату вплыла крупных габаритов дама с белым передником и большим подносом. Лайтнин представил женщин друг другу. Соула поблагодарила служанку за заботу, и Лази их снова оставила наедине.

Не теряя времени, голодная девушка стала споро расправляться с едой. Лайтнин еще не успел проголодаться и есть отказался; он, молча, наблюдал, как с тарелки исчезал печеный цыпленок, вымоченный в винном соусе; грибы и горошек. Его немного встревожило, что она так быстро и много ела. «После долгого голодания нельзя переедать, как бы ей не стало от этого плохо!» – несвоевременно спохватился Лайтнин, теперь же ему осталось лишь промолчать, так как тарелка почти опустела.

Еда закончилась и Соула блаженно вздохнула. Поставив, пустую тарелку на стул, она сыто посмотрела на своего хозяина: на его лице блуждала самодовольная улыбка, и ей это очень не понравилось. Соула с трудом пыталась вспомнить события до своего обморока и, к сожалению не смогла…

Ее глаза вновь поднялись к лицу мужчины: улыбка его не исчезла, а взгляд стал более проницательным. Девушка начала замечать, что краснеет от пристального взора этих карих глаз; так продолжаться больше не могла и, дабы не смутиться окончательно Соула стала рассматривать убранство комнаты.

Перед ней предстала довольно большая спальня: на стене, находившейся напротив двери, зияли два здоровых окна, и, хотя уже смеркалось, за счет этих окон в комнате все еще было достаточно светло; у первого окна стоял письменный стол со стулом, где и сидел эльф; у второго окна стоял круглый обеденный стол на четыре персоны, а рядом, в углу находилась смежная дверь в комнату прислуги, откуда и приходила Лази.

В центре комнаты лежал большой серенитский ковер (ковер с большим и толстым ворсом из верблюжьей шерсти, сделанный в городе великих и искусных мастеров – Серените) красно-желтых оттенков. По центру ковра стояла массивная дубовая кровать с тяжелым бархатным балдахином. Слева от кровати до самой входной двери расположился громадный платяной шкаф. Соула не сомневалась, что мебель сделана из качественного и дорогого дуба: над ней работали умельцы из ее родного города Хвоина. Покрывало, скатерти, шторы – все было выдержанно в синих тонах. «Даже рубашка эльфа! – мысленно восхитилась Соула. Синий – ее любимым цветом, – и к тому же этот цвет так шел к его белым волосам и к ореховым глазам… О, дьявол, он все еще смотрит на меня!» – разнервничалась Соула и обругала себя за то, что не удержалась и вновь взглянула на Лайтнина. Все это время она чувствовала, что эльф смотрит на нее, и знала, что стоит ей на него взглянуть: на его лице вновь заиграет лукавая усмешка…

«Только на этот раз я не стану прятаться – пусть думает что хочет. Мне надоело, вечно краснеть и стеснятся, словно я в чем-то виновата! – мысленно возмущалась Соула, и в подтверждение своих мыслей она широко улыбнулась, да так, что скулы свело. – Посмотрим, кто теперь покраснеет, и первой уж точно буду не я!» – самодовольно подумала Соула, сжав всю свою волю в кулак.

Ее взяла! Лайтнин стал быстро багроветь, но не от смущения, как того хотелось девушке. Он несколько минут силился, а потом прыснул от смеха…

– В чем дело? – недоумевала Соула над его странным поведением. На ее лице появилась озабоченное выражение.

Мужчине потребовалось пару минут, чтоб отсмеяться и собраться с мыслями.

– У тебя замечательная улыбка. – Лайтнин лукавил: в тот момент она выглядела, как сумасшедшая; безумная улыбка и торчащие, как солома, волосы из кос в разные стороны придавали ей чудаковатый вид.

Соуле не понравился его комплемент: он скрывал в себе двойной смысл. А вдобавок ко всему рот его дрожал, а в глазах не прекращали бегать смеющиеся огоньки. «Он дразниться! что он этим хотел сказать: „У тебя замечательная улыбка!“? Терпеть не могу, когда смеются надо мной». – Все сильнее и сильнее разъярялась Соула. Она поднялась с подушек и сурово взглянула на нахального эльфа: он сидел, раскачивался на стуле.

Соула громко хмыкнула, его лицо выглядело бесстрастно, и это ее злило еще сильнее, чем его обворожительная дьявольская улыбка. Она, не задумываясь, схватила первую подушку, попавшуюся ей под руку, и, прежде чем он засмеялся и понял ее намеренье, мягкий снаряд угодил ему в лицо. Стул скрипнул и унес за собой на пол своего смеющегося седока. Раздался сильный грохот, и тут же все стихло: исчез смех, тело мужчины не двигалось, Соула молча, взирала на деяние своих рук. К горлу подкатил комок. Она с ужасом смотрела на неподвижного Лайтнина, и сердце ее предательски дрогнуло: ей-то не знать, что и менее безопасные шалости могли привести к трагическому концу.

– Я убила его! – тихо выдавила из себя девушка.

Досадуя на свой необдуманный поступок и сильно волнуясь за прекрасного эльфа, который ей начинал уже нравиться своей непосредственностью, чутким юмором, деликатными манерами, и многим другим – что так хотелось видеть в мужчине своей мечты, Соула, путаясь в одеяле и подоле своей ночной рубашки, соскочила с кровати и понеслась к стулу. Она осторожно присела на колени и сняла с лица мужчины тяжелую подушку: его глаза оказались закрыты, на спокойном лице не дрогнул ни один мускул.

Ее руки дрожали от недоброго предчувствия; ей даже пришлось закусить нижнюю губу, чтоб не разревется. Она неуклюже убрала со лба упавшую небольшую прядь волос. Эльф не шевелился. Соула закрыла глаза: все, что она могла сейчас сделать – это спасти его своей магией, и, набрав полную грудь воздуха, положила свою маленькую ладошку на грудь. И уже собралась вдохнуть в него, со своим выдохом, живительную силу, как сильные руки схватили ее за талию и прижали к мускулистой груди.

Раздался грудной смех. Соула распахнула глаза; она не знала, как себя вести толи злится на его уловку, толи радоваться тому, что он жив. Карие глаза светились нежностью, а его улыбка стала не такой дерзкой и самонадеянной как поначалу.

Соула застыла: ее сердце затрепетало, плечи и спина покрылись волнующими мурашками – она чувствовала как румянец неизвестного происхождения толи от стыда, толи от злости, а может и отчего-то другого непонятного ей до сегодняшнего момента, заливал ее щеки, и ничего не могла придумать: как ей поступить в сложившейся ситуации?

Лайтнин наслаждался ее смущением: серые миндалевидные глаза с изумлением смотрели на него. Это были два озера, в которых хотелось утонуть. Он и сам не знал чего ожидать от этой таинственной и хрупкой красавицы: она могла его поколотить или обругать, но ни сделала, ни того, ни другого – она его заколдовала, что сейчас казалось не таким пугающим как все остальное. Лайтнин чувствовал, как гулко бьется сердечко в девичьей груди, как разгораются ее потайные желания. Ее алые губки чуть приоткрылись; и он не стал дожидаться, пока их хозяйка снова затворит сладкие медовые створки…

Соула была сбита с толку просто оглушена таким поведением: она с яростью отпихнула наглеца и наградила его увесистой пощечиной, а пока он недоумевал, вырвалась из его объятий и нырнула обратно в постель. Губы ее пылали от недолгого поцелуя. Соула прибывала в ярости; ее воспитывали в строгих обычаях, и это был ее первый поцелуй. «Или не первый? – она с яростью взглянула на своего обидчика, тот поднимался с пола и потирал свою алеющую щеку, глаза горели, а на лице сияла все та же лукавая улыбка. И тут она вспомнила как еще недавно, до того, как потеряла сознание, эти же губы заставили ее вспыхнуть ярким огнем, и бездумно отдаться в милость их владельцу…

Какая же я бесстыжая!!! – она сильно сцепила свои руки, пытаясь этим утихомирить свой гнев. – Но больше я себе этого не позволю, пусть я теперь его рабыня, но он коснется меня только через мой труп!» – мысленно заверила себя Соула, и, честно признаться, эта мысль ее успокоила больше чем все остальное. Она со спокойным выражением лица взглянула на эльфа и злорадно улыбнулась, когда заметила на его лице алый след от своих пальцев.

Лайтнин поднял стул. Вновь и вновь он потирал левую щеку, представляя и раздумывая, что может случиться в следующий раз, когда ему вновь захочется испробовать божественный нектар пленительных губ.

Вытащив из стола небольшое огниво, мужчина подошел к окну и зажег свечу. С этой свечей он, не спеша, обошел всю комнату и зажег все канделябры, в комнате их имелось четыре штуки, и они ярко осветили все пространство комнаты. Соула внимательно наблюдала за всеми его маневрами, ожидая подвоха с его стороны, но так и не дождалась.

Несколько часов до сна он занимался своими делами: Лази его побрила, затем он искупался, при этом ей пришлось отвернуться в другую сторону и накрыться одеялом, дабы не смущаться его наготы; потом служанка принесла ему ужин; он поел и стал готовиться ко сну.

– Теперь можно и поспать. Завтра будет трудный день, – предупредил пират девушку.

Соула сорвала с головы одеяло и взглянула на эльфа: с еще влажных волос стекали небольшие капли воды и сбегали по смуглой мускулистой груди, рисуя незамысловатые линии; белое полотенце окутывало узкие бедра и сильные ноги; а на все том же красивом лице блистали карие глаза и чувственные губы. Он выглядел как бог под светом тусклого пламени, догорающих свечей. Честно сказать, Соула никогда не видела настоящих богов, и вряд ли их видел вообще кто-нибудь, но сейчас она думала, что они должны выглядеть так же, как Лайтнин – ничуть не хуже. Его крепкое гибкое тело, точно вылепленное из глины, можно было сравнить с гибкостью пантеры.

Лайтнин поймал на себе блуждающий взгляд девушки, и Соула, чтобы как-то скрыть свое волнение неловко спросила:

– Где, ты, будешь спать?

Лайтнин громко хохотнул: его всегда веселила непосредственная наивность, но на этот раз особенно, и он поспешил ей ответить:

– С тобой, в моей постели!

– Да, ну…?! – Соула немного удивилась, а немного лишь из-за того, что от вида голого Лайтнина в ней стали всплывать все те ощущения, которые ей пришлось испытать при его поцелуях и это слегка тормозило ее мышление. И снова этот предательский румянец. Она разозлилась на себя и накинула на лицо одеяло, теперь, когда ее глаза не видели соблазнительного Эльфа, она полно осознала свое положение. «Сейчас он ляжет ко мне рядом и, когда я усну или может быть сразу, начнет приставать, – растерянно подумала Соула и закусила губу, – что же мне делать?»

– Ты, наверное, шутишь? – яростно возмутилась Соула. Возмущаться – это единственное что она могла предпринять. Она надеялась, что если начнет возмущаться, то благородный эльф уступит ей…

– Нет, я исполнен серьезностью, я буду спать с тобой. – Его ответ был окончательным, и Соула вскочила из-под одеяла: ее глаза наполнились негодованием, и чтобы предупредить ее ярость он еще громче заговорил: – Я даже не предложу тебе лечь на пол, так как ты можешь опять заболеть, а сам я спать на холодных досках не собираюсь. И я даже не попрошу свою служанку, чтобы она приютила тебя в своих «покоях». Ты будешь спать со мной рядом. Я – пират! и мои подчиненные в любой миг могут ворваться ко мне. Они все уже знают, что у меня новая дев…, – Лайтнин ненадолго запнулся, – новая зазноба. И я не могу рисковать своей репутацией. Увидев мою кровать пустой, они не поймут меня, и лишь боги знают, что им тогда придет в голову.

Соула смотрела на него с открытым ртом; она понимала, что он прав, а ее капризы выглядят сейчас просто по-детски глупо. Да, и все равно, чтобы она потом не говорила, все будут ее считать его женщиной. Не имелось смысла портить его репутацию, если ее репутации уже ничто не поможет.

Лайтнин приметил ее нерешительный кивок и, не спеша, направился к шкафу, потирая левую щеку: краснота спала, но ощущение маленьких пальцев ранивших его гордость осталось.

– Я не трону тебя, а то вдруг ты опять заболеешь! – напоследок уколол он девушку, чтобы этим как-то умилить свою гордость.

Соула ничего не стала отвечать в ответ; она продолжила, молча, наблюдать за его движениями, которые вновь приковали ее взгляд к гибкому телу. Мужчина отворил дверцу и извлек из шкафа светлые кальсоны. Неуловимое движение, и полотенце быстро соскользнуло с узких бедер, представляя девушке все великолепие обнаженного тела эльфа. Соула снова прикусила губу, чтобы не застонать. «Ну, нахал! – она упала на подушки и с головой накрылась одеялом, – Будет ли конец его, бесстыдному поведению!» – мысленно возмущалась Соула, яростно пыхтя под теплым одеялом.

Кровать чуть прогнулась под весом мужчины. Он весил около четырех пудов, а она в эту очередь от силы два с половиной. И поэтому ей пришлось вцепиться в край матраса, чтоб не скатится к Лайтнину, и не прильнуть к его телу – такому сильному…

Эльф на голову был выше ее и намного шире в плечах, все его тело покрывалось грудами мышц, они виднелись даже под одеждой. Соула вновь представила перед собой его голую гладкую грудь, и ей стало жарко. В низу живота закололо, а ладони вспотели. Она откинула одеяло и увидела ореховые глаза Лайтнина: он смотрел на нее и загадочно улыбался, в тусклом свете он казался еще более обворожительным и прекрасным.

– Доброй ночи моя, дикая кошка! – Лайтнин тихо хохотнул и отвернулся в другую сторону.

Почему-то ей казалось, что он знал, что для нее эта ночь будет не доброй. Соула мысленно обругала наглого красавчика и последовала его примеру: резко отвернулась в другую сторону.

И, как предполагал эльф, она полночи проворочалась в тщетной попытке уснуть. Голова ее раскалывалась от мыслей и вопросов, от новых желаний и ощущений. И лишь, вымотавшись окончательно, она погрузились в спасительный сон – спряталась от всего этого…

Лайтнин проснулся, когда солнце только еще начало выглядывать из-за горизонта. Он бесшумно выскользнул из постели, так чтобы не разбудить девушку, мирно посапывающую на мягких подушках. Волосы ее растрепались окончательно: от кос остались крысиные хвостики, но все равно она оставалась очаровательной даже в растрепанном состоянии. Лайтнин ненадолго задержал на девичьем лице свой взгляд. «Как было бы приятно, окунутся в водопад ее белых, как морская пена волос и растворится в манящих розовых губах без остатка!» – его сладкие грезы могли легко реализоваться, и он поклялся себе, что исполнит их.

С трудом, оторвав свой взгляд от Соулы, он быстро переоделся: белая камковая1111
  Камка – старинная плотная шелковая узорчатая ткань.


[Закрыть] рубашка, синие бриджи, черные высокие сапоги – все это великолепие дополнял кроваво-красный кушак, подчеркивавший его принадлежность к морским пиратам. Невысокие каблуки немного стучали об деревянный пол; он, как мог, тихо прокрался к смежной двери, за которой стучалась Лази. Сердобольная служанка поинтересовалась самочувствием больной барышни и удалилась.

Лайтнин уселся за стол и стал пить, принесенный ему служанкой, черный зеленборский чай (чай выращенный на чайных плантациях, принадлежащих жителям восточного города Зеленбора, он являлся лучшим из всех выращиваемых на землях Неталии). Крепкий напиток бодрил. И хоть Лайтнин хорошо выспался, он не смог отказаться от любимого напитка. Раздался сладкий стон; мужчина улыбнулся: взглянул на смятую кровать.

Соула потянулась и тихо зевнула, к своему удивлению она выспалась и даже очень хорошо, несмотря на то, что она уснула глубокой ночью.

– Вижу: ты проснулась?! Тогда вылезай из кровати и одевайся. Как я уже говорил у нас сегодня трудный день и уверяю тебя, он будет насыщенным. До отлива мы должны выйти в море.

Соула зло зарычала: во-первых, ей не дали, как следует понежиться; во-вторых, она ненавидела воду; а в-третьих, на его лице снова блуждала эта самодовольная ухмылка. «Как бы мне хотелось ее стереть чем-нибудь!»

– Ну, что ты сердишься?! Ты же только проснулась, а на лице уже столько морщин – такими темпами ты года через два станешь морщинистой и старой злюкой, как черепаха, – предупредил он ворчливую вредину, занявшую его постель, и весело расхохотался над своей шуткой.

– Это просто подло! Почему-то, когда мне хорошо, обязательно найдется негодяй, который все испортит, – обиженно пробубнила Соула. И рьяно выбралась из постели. Ей в глаза бросилась знакомая одежда, она наклонилась и подняла ее: вещи издавали ужасный запах соленого пота своего и коня. Соула передернулась и откинула зловонные тряпки. «Как Лайтнин вчера не задохнулся от этого?» – ей пришло на ум, что в обморок должен был тогда грохнуться сам пират, а не она, привыкшая и принюхавшаяся к своей грязной одежде. Она еще раз передернулась от омерзения и поддала ногой горку смердящих тряпок.

Лайтнин весело залился звучным смехом. Соула не стала на него злиться из-за этого, она догадывалась, что это распылит его бурное веселье еще сильнее. Вместо этого, она просто-напросто ему решила отомстить; Соула подошла к платяному шкафу и отворила дверцу. С четверть часа она копошилась в его одежде: устроила целый погром, но так и ничего толкового не нашла – все вещи оказывались либо большие, либо ни того цвета.

Лайтнин молча, наблюдал за бесполезными попытками его разозлить или обидеть, чего, как он догадывался, и добивалась девушка. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как белые щечки заливаются румянцем, а полные губки надуваются от досады, ведь его совсем не злили ее манипуляции.

– Позволь, я тебе помогу. – Лайтнин подошел к шкафу и стянул с верхней полки, до которой Соула не смогла дотянуться, некоторые вещи, – Вот! – он подошел к кровати и положил на одеяло белую рубашку, синюю тунику, песочного цвета бриджи. – Примерь, мне кажется, они будут тебе почти в пору. На меня они уже давно не налезают. – Все остальные вещи он швырнул в груду тряпья, которую воздвигла девушка.

– Так чего ж хранишь?

– Выбросить жалко?

Соула с восхищением смотрела на красивую одежду. Теперь ей стало ясно, почему он не избавился от старой одежды: туника цвета бушующего моря оказалась из нежнейшей шерсти, ворот и полы расшиты золотыми нитями и белым жемчугом; бежевые бриджи также были сшиты из шерсти, только ткань мягче и тоньше, а три пуговицы, нашитые на поясе, инкрустированы топазами; белая шелковая рубашка была великолепного покроя и украшалась сапфировыми запонками – все эти наряды показались ей просто бесценными.